Текст книги "Война нервов"

Глава 5
Восхождение лжеца

1

Сейчас, как никогда раньше, Габриель Морето понял всю глубину святых текстов канонизированного прелата о покаянии. Но не мог пошевелить рукой, поднять голову. Встать с постели в этот ранний час для него означало изощренную пытку. И вот сквозь свинец его неподвижного тела проникло это слово – покаяние.

«Покаяние – это подъем в назначенный час, даже если тело твое сопротивляется, а ум стремится к погружению в химерические сны».

Как же верно это сказано, с ленивым восторгом отметил Габриель, все еще лежа в постели. Если бы не эти строки, проникшие в его разум вместе с первым осознанным в это утро глотком воздуха, он бы отчаянно призывал тот всегда ускользающий, но всегда желанный утренний сон как продолжение тягучего и зачастую неприятного ночного сна.

Утренний сон. Это жизнь после смерти. Райское наслаждение призывать и получать то, чего ты желаешь больше всего на свете. «Но не означает ли это то, что рай и есть химера?» – спросил он себя.

Интересная мысль, требующая тщательного анализа.

Габриель поторопил себя – нужно вставать. Впереди много работы.

«Покаяние – это решение не откладывать на потом без серьезного повода ту работу, которая тебе кажется самой трудной и ответственной».

Для него новый день снова начинался с этого слова. Покаяние знало его умение находить время для выполнения всех его обязанностей – хотя бы перед самим собой. «А перед другими?» – спросил он себя. Может быть; но эта часть требований не была такой сильной, как первая. В конце дня он назовет себя кающимся, если, конечно, он всецело соблюдал свое молитвенное правило – несмотря на усталость, болезнь.

А пока нужно сделать все, чтобы не потерять доброго расположения духа, явившегося к нему во время этих размышлений, походивших на молитву. Наверняка его впереди ждут мелкие огорчения будничной жизни, что зачастую является продолжением работы после того, как пропало воодушевление, с которым ты ее начал.

Габриель встал с кровати и бодрым шагом направился в кухню. День для него начинался с завтрака. Обычно он съедал два яйца всмятку и бутерброд с сыром, выпивал чашку кофе. Он не понимал, кому шлет благодарность за пищу, им принимаемую. Наверное, Всевышнему. Принимал ли он ее без капризов и прихотей? Вряд ли. Порой он злился по пустякам – остывший кофе, подсохший сыр, переваренные яйца.

Габриель позавтракал. Смахнув со стола в широкую ладонь хлебные крошки и яичную скорлупу, он выбросил их в ведро. Поймав чей-то взгляд, поднял голову. В доме напротив на третьем этаже он заметил, как дрогнула занавеска. И усмехнулся. Его мать с раннего детства привила ему привычку спать голым. Он надевал белье лишь после завтрака и душа. Вот и сейчас он стоял перед чьим-то, скорее всего женским, взглядом абсолютно голый.

Мероприятие, неожиданно выпавшее на сегодняшний день, наместник прелата ордена в Кадисе назвал в коротком телефонном разговоре «Тревогой». Пусть будет так, сказал себе Габриель с таким выражением лица, точно он и был прелатом, нехотя одобрившим название. Но все дело в содержании, продолжал размышлять он. Название ордена «Опус Деи» – «Дело Бога», на его взгляд, звучало умиротворенно, чуточку напористо и напыщенно, с легким налетом скепсиса. Габриель Морето, возглавляющий в этой организации службу безопасности, с точки зрения профессионала мог отбросить все нюансы и назвать «Опус Деи» добывающей структурой Ватикана. По сути, Габриель стоял во главе службы безопасности мощной разведывательной структуры, чье влияние распространялось на шестьдесят стран и сотни городов всего мира.

В этом году Габриелю исполнилось сорок два. Из них двенадцать лет он проработал в израильской разведке МОССАД и вот уже восемь лет возглавляет «сикрет сервис» ватиканского ордена.

Сегодня ему предстояло иметь дело с таким же, как он, вольнонаемником, но превратившимся в отступника.

Габриель надел темно-серый костюм и таких же тонов рубашку без галстука. Присев на складной стул в прихожей, он надел ботинки и аккуратно завязал тонкие шнурки. Став напротив зеркала, приоткрыл губы, придирчиво осматривая зубы. Они не были идеальной формы, однако блестели так же, как и его кожа на голове.

Сегодня был как раз тот день, когда Габриель брил то, что еще оставалось за ушами и на затылке, затем тщательно выскабливал подбородок и щеки. Парик надевал так, будто примерял его впервые; энергично морщил лоб, поднимал брови, отчего его глаза принимали сонное выражение; именно в такие моменты он был похож на голливудского актера Майкла Мэдсена.

Он взял со столика в прихожей записку, сунул ее в карман пиджака. Припомнил в деталях устное донесение от молодого розовощекого монаха, прибывшего в качестве нарочного. В очередной раз неодобрительно покачал головой.

В этой квартире на юге Кадиса Габриель останавливался всякий раз, бывая в этом приморском городе. Он вышел на площадку, закрыл дверь и сбежал по ступенькам. Отдавая предпочтение японским машинам, он и в этот раз попросил викария предоставить ему «Тойоту Камри» с черным салоном и кожаными сиденьями.

Кадис – небольшой город, чуть больше ста пятидесяти тысяч жителей. Легенда гласит, что город был основан Гераклом. Так или иначе, он датируется 1100 годом до нашей эры. Здесь в то время была финикийская колония, затем обосновались римляне, а много лет спустя – мусульмане. Отсюда в свой последний путь ушла испано-французская флотилия, потопленная в битве при Трафальгаре.

Серебристая «Тойота» с Габриелем за рулем ехала в сторону церкви Сан-Фелипе, известной тем, что во время осады города французскими войсками в 1812 году здесь заседал местный парламент. Миновав церковь, водитель остановился напротив низкого строения, крытого самодельной черепицей, блестевшей под полуденным солнцем.

Габриель вышел из машины, узнавая в белом джипе «Дискавери» машину викария. Открыв низкую калитку, прошел в просторный двор и, миновав его по галечной дорожке, открыл дверь кафе.

В этом заведении, принадлежащем ордену, всегда было тихо и спокойно. Габриель был здесь пять или шесть раз. Ему нравились темная высокая стойка бара, пожилой бармен за ней; узкие столики, где тесновато даже для пары кружек пива и пачки сигарет. Здесь сосновый потолок был испещрен рисунками, созданными природой, а дальняя часть кафе просилась называться нефом. Здесь манила к себе секретная дверь, умело скрытая в конце прохода в служебные помещения и туалет. За ней скрывалось излюбленное место испанского викариата «Опус Деи» для «посвящения в рыцари».

Габриель удобно устроился за стойкой, подозвал хозяина по имени Орент и заказал красного вина с лучших виноградников Коста-Бравы. Орент налил вина в узкий фужер и вполголоса обратился к Габриелю:

– Сеньор Морето, викарий и ординатор ждут вас внизу. Я провожу, – с готовностью добавил он, с неподдельным почтением глядя на главу службы безопасности ордена.

– Не сейчас, – ответил Габриель, пододвинув к себе официальный журнал прелатуры «Романа» и разглядывая на глянцевой обложке жизнерадостное лицо епископа Мельядо.

– Господин викарий попросил вас поторопиться, – стоял на своем Орент.

Габриель снова проигнорировал настойчивую просьбу хозяина кафе, члена ордена, видимо, с большим стажем. Он наверняка видел самого Хосемарию Эскриву, пусть даже в 1975 году, который стал для основателя и первого прелата ордена годом его смерти. И вдруг спросил об этом.

Бармен покачал своей седой головой:

– Нет, я не видел его. Но я был на его канонизации в Ватикане.

«5 октября 2002», – покивал Габриель. В этот день он тоже был на площади Святого Петра, где собрались паломники со всего мира. Хосемария Эскрива был причислен к лику святых под восторженные крики и гром аплодисментов многих десятков тысяч мирян…

Он допил вино, отверг попытку Орента вручить ему салфетку. Достав из кармана белоснежный платок, приложил его к влажным губам, оставляя на ткани следы своих губ. Молча кивнул бармену: «Я готов, ты можешь проводить меня».

Габриель шагнул в низкий проем, освещенный изнутри красно-желтоватым светом. Ступив на небольшую каменную площадку, он, прежде чем спуститься по лестнице, ответил кивком на приветствие своих подчиненных – лет тридцати, крепкого телосложения мужчин. Один стоял справа от прохода, другой слева.

Габриелю показалось, он перенесся на полгода назад, во всяком случае, он уже пережил нечто очень похожее шестью месяцами ранее. В тот раз он также опоздал, и прелат, которому по рации сообщили о приходе последнего припозднившегося участника мероприятия, не видя Габриеля, приступил к обряду.

Та сцена полугодичной давности отчетливо запечатлелась в голове Габриеля, и он вспомнил ее в мельчайших подробностях. Сейчас ему казалось, все повторится: прелат возьмет слово, затем даст его принимающимся в члены ордена, и так будет продолжаться до бесконечности.

2

Петр Юсупов не находил себе места. «Где Дечин?» – спрашивал он себя. Русскому шкиперу, чтобы спасти свою шкуру, надо бежать к викарию, просить аудиенции у прелата. Только это спасет его в целом, в том числе и от преследования со стороны Юсупова.

Есть ли другая сторона? Есть. Полковник пришел к этому выводу, хорошенько поразмыслив. Дечин обязан понимать, что только последовательные шаги самые логичные, простые и надежные. Юсупов имел в виду преступную деятельность экипажа «Беглого огня». Они нарушали территориальную границу Испании, обслуживая клиентов; они были ячейкой в незаконной иммиграции и наркотрафике – они мошенничали внутри этой ячейки; они стали на сторону Юсупова, принявшего раскаяние от умирающего епископа, также нечистого на руку, хотя тот не потратил на себя ни одного грамма золота. И дальше Дечину, единственному оставшемуся в живых, жизненно необходимо продолжить этот список, иначе он сам выпадет из него. Ему нужно встретиться с Юсуповым еще и по той причине, что он все потерял, а вернуть и дать больше мог только один человек – Юсупов. Прелат лишь поблагодарит его за верность ордену, а потом с его уст слетит витиеватая угроза.

Дечин знает о золоте, и это знание убьет его, если он не разделит его с единственным наследником сокровищ. В одиночку ему не справиться. Любой подельник – свидетель, а может быть, и его палач.

Юсупов хотел убить его. Но неудачная попытка вывела обоих на качественно новый уровень игры и отношений. «Неужели он не сможет этого понять?» – нервничал Юсупов, играя желваками.

С этими мыслями он встретил Габриеля Морето, этого хитрого лиса с зубами акулы.

Внешность главы службы безопасности всегда удивляла Юсупова. Фактически у Габриеля не было шеи. На чем держится его голова, может, на ключицах, – полковник этого не знал. Но его всегда необоримо тянуло расстегнуть на его груди рубашку и посмотреть.

Габриель был обладателем широкой ямочки на подбородке, которая, на взгляд того же Юсупова, была забита грязью. Его шея и щеки, часто небритые, были покрыты родинками и походили на грибные поляны. А что творится под париком?.. Юсупов содрогнулся.

Ходячий кошмар, думал он, отвечая на крепкое рукопожатие «главного вышибалы ордена».

– Давно в Кадисе? – спросил Юсупов, не называя Морето по имени.

– Приехал из Рима вчера вечером. – Габриель приоткрыл в улыбке крупные зубы. – И сразу к вам. Так что случилось? – Он также обделил полковника обращением по имени. – Случилось то, что случилось? Или то, что должно было случиться? – слегка надавил он.

– Именно.

– Покажите, где трупы.

– В главной крипте. Пойдемте со мной.

Они прошли всего несколько метров и оказались под сводами пещеры, ставшей свидетельницей убийства пяти человек. Именно это слово прозвучало сейчас.

– Вы убили их сильной дозой героина? Или?..

– Или. Смесью героина и триметилфентамила.

– В той пропорции, на которой они зарабатывали деньги? – с первого раза угадал Габриель.

– Да, – ответил Юсупов.

– Знаете, что я думаю о русских?

– Не знаю.

– Я могу дать им определение одним трафаретом-поговоркой: русские в ненастье избы не кроют, а в хорошую погоду крыша и так не течет.

Полковник коротко рассмеялся.

Габриель остался непроницаем.

– Тот, что сбежал, – он в задумчивости почесал подбородок, глядя на Юсупова исподлобья, – его фамилия не Распутин? Я к чему это говорю. Снотворное на него не подействовало, лошадиная доза героина и «белого китайца» его не убила. Смею надеяться, что дорожно-транспортное происшествие ему тоже не грозит.

– Я не успел ввести ему наркотик.

– Вот как? – Габриель сделал вид, что удивлен. – Расскажите.

Юсупов провел беспокойную ночь. Он до двух часов просидел в кафе, маринуя там клюющего носом хозяина. В начале третьего решил наконец-то побеспокоить настоятеля церкви скверным известием.

Габриель слушал рассказ полковника, часто и не к месту кивая, склоняясь зачем-то над трупами с таким видом, будто от мертвецов зависела его репутация. Он и свой подбородок почесывал с намеком на небритого ординатора.

– Значит, – перебил он Юсупова, – епископ дал вам команду устранить экипаж?

– В общем… да.

– Очень странная команда. – Габриель пожевал губами, будто повторял эту фразу про себя. – Раньше я ничего подобного не слышал. Возможно, вы его не так поняли. Перепутали. Что именно сказал прелат, сможете повторить?

– Дословно.

– Итак?

– «Порой служение Богу требует совершить смертельный грех. Отнять жизнь у человека также считается жертвой во славу Господа нашего. Они прошли обряд присоединения к ордену в главной крипте. Здесь должна оборваться нить, связывающая их с «Опус Деи». Дальше прелат попросил пригласить русских на собрание.

– Все?

– Да.

– Черт возьми, это серьезно. Я-то подумал, имел место тонкий намек. Но почему вы поспешили? Собрание назначено на сегодня, а вы прикончили их вчера.

– Не мог поступить иначе. Я посчитал это личным делом.

– Понимаю. Вы рекомендовали русских моряков, их приняли в «Опус Деи», и вы за них в ответе. Что же, хороший ответ. – Габриель повторил, глядя себе под ноги: – Хороший ответ. Я бы сказал, по всем статьям. Слова прелата о смертельном грехе и оборванной нити вы приняли как приказ к действию. Вы напрочь отмели мысль о том, что епископ говорил о запуганных жертвах во имя Господа Бога. Я вас прекрасно понимаю. Кроме одного. Кроме вот этого. – Он расстегнул пиджак и вынул сложенный в несколько раз лист бумаги. – Verba volant, scripta manent, – Габриель хохотнул. – Эта штука могла стать предсмертной запиской, не упусти вы… как там его, Дечин вроде бы. Он пишет про восьмидесятипятилетнего епископа: «Я не помню его имени, но фамилия его – Рейтер, он немец. По словам полковника Юсупова, работал в немецком посольстве в Мадриде».

«А вот это конец», – промелькнуло в голове Юсупова. Фиаско? Нет, слишком красиво для натурального провала. Провала авантюры. Только сейчас смысл акции дошел до него. И он не стал прятать от Габриеля своего настроения. Словно отдавая должное его фальшивому смешку, сам Юсупов неподдельно рассмеялся. У него сложилось ощущение, будто Габриель усыпил всех, кроме него, и ждет развязки. Он предугадал его вопрос: обладателем какой же суммы является полковник ВМС Испании? По самым скромным расчетам – сорок миллионов евро.

Возможно, его смех стал сигналом к началу активных действий. Юсупов увидел двух людей Габриеля. Они возникли по обе стороны от шефа и были готовы выхватить пистолеты.

– Хотите доставить меня в Рим?

Юсупов задал не праздный вопрос. Он тянул время и выяснял одну очень любопытную деталь. По всем канонам он, отступник от истинной веры, предатель учений Хосемарии и вор, был обязан предстать перед прелатом Мельядо, который в согласии с церковным правом и уставом «Опус Деи» руководил орденом из Рима. Но это означало другое – тайна мадридского золота также приближалась к Ватикану. В интересах ли прелата ордена такое опасное сближение?

На этот вопрос ответил Габриель:

– В Риме нас не ждут. Епископ Мельядо будет здесь с минуты на минуту.

– Он действительно забыл свое расписание. – Юсупов снова рассмеялся. – Золото пошло по кругу. А это непристойно, не находите?

Полковник готовился показать двум мордоворотам и их начальнику без шеи показательную стрельбу из «беретты» «мини-кугуар».

Весивший меньше восьмисот граммов «кугуар» имел укороченную рукоятку. И она привычно вписалась в ладонь Юсупова. С уходом в сторону он выхватил пистолет и отстрелялся до того, как охранники обнажили свои стволы. Он стрелял от бедра, не целясь, и выпустил половину обоймы.

Пули, как завороженные, прошивали тела охранников и миновали квадратное тело Габриеля.

Юсупов уходил в сторону церкви, полагая, что путь через кафе ему заказан – Габриель мог выставить там пост. Полковник оставлял здесь пять трупов русских моряков, двух тяжело раненных охранников-итальянцев, а также их контуженного шефа. Он оставлял их здесь со словами епископа Мельядо: «Порой служение Богу требует совершить смертельный грех. Во славу Господа нашего». Он обрывал нить, связывающую его с орденом на протяжении пятнадцати лет.

Глава 6
Шестой Иуда

1

Прелат отказался от предложения Габриеля Морето спуститься в катакомбы…

Он приехал в Кадис в начале двенадцатого и на протяжении десяти минут слушал бессвязную речь викария. Собственно, ему было наплевать, где во время стрельбы находился настоятель, что испытал при этом, что еще долго будет помнить, – епископ первым делом попросил подняться к нему Габриеля. Он сказал это усталым голосом начальника, чей офис находился на последнем этаже высотного здания без лифта.

Выслушав Габриеля, Мельядо отказался от вопроса, какие шаги намерен предпринять разведчик. Габриель Морето специалист, ему и карты в руки. Епископ лишь уточнил:

– Думаю, не стоит повторять, какое значение играет в этом деле золото.

«Оно стоит во главе «Дела Бога», – едва не вырвалась у Габриеля крамола. Пожалуй, он был единственным приближенным к прелату, кто позволял себе ересь и крепкие выражения. Епископ сносил это по причине невежества своего подчиненного, который не был «братом во Христе».

Епископ в это время подумывал над тем, как скрыть от Ватикана по сути уже нашумевшее дело. Во-первых, размышлял он, необходимо списать то, что имело место в доме Вильгельма Рейтера, на бред умирающего епископа. Бред, в который поверил Юсупов и заразил этим некоторых младших членов братства. Пятеро из которых уже были на небесах.

Забегая вперед, Мельядо перебирал в уме варианты отмывания золота. Он мог сделать это в Швейцарии через сеть подставных компаний.

Он слушал доклад подчиненного и перечитывал записку русского шкипера, написанную на испанском языке. Подумал, что недостаточно эффективно форсировал открытие центра «Опус Деи» в России. К этому времени резиденции были открыты в Словении и Хорватии, на очереди центр в Латвии[7]7
  Центр «Опус Деи» в Латвии открылся в 2004 году.


[Закрыть]. Попытался сосредоточиться на заключительных словах Габриеля Морето.

– Я знаю, в каком ключе будет соображать Юсупов. Собственно, у него один вариант: уйти от преследования, погрузиться на дно в какой-нибудь стране. Причем надолго. Два года – минимальный срок. Пока мы не бросим его поиски. Но мы продолжим в любом случае. Когда мне исполнится восемьдесят, я все еще буду искать его.

– Мне стукнет сто, – легко подсчитал Мельядо.

Габриель пропустил грустное замечание прелата мимо ушей. Он продолжил:

– Его будут искать испанские власти, включая полицию и национальную службу министерства обороны, во главе которой стоит карьерный дипломат…

– Я знаю его, – перебил епископ. – Дальше, пожалуйста.

– Я упустил Юсупова, и теперь его поимка – дело чести…

– Обойдемся без громких заявлений, – перебил прелат, досадливо наморщившись.

Габриель объяснил, как и с чего собирается начать поиски другого человека – Виталия Дечина.

– Собственно, первый шаг к переговорам сделал сам русский шкипер, передав записку хозяину кафе. Зачем он сотворил эту глупость? – Габриель этого понять не мог. – Он же фактически оторвался от преследования Юсупова. Он открыл козырь, который помог бы ему серьезно поторговаться. Я не идиот, монсеньор, и даже без записки вытянул бы из Юсупова всю правду.

– Считаешь, шкипер будет искать встречи с нами?

– У него нет другого варианта. Кроме одного. – Габриель выдержал короткую паузу. – Сложившаяся ситуация может ему подсказать неординарный ход: искать встречи с Юсуповым. Объединение этих двух негодяев сулит нам массу проблем.

Прелат изящно выгнул бровь:

– И?..

– Проблем не будет. Поскольку оба попали в глубокий цейтнот и не знают, как найти друг друга.

2

Габриель Морето никогда не задумывался о представительстве службы безопасности ордена хотя бы в Кадисе. Это означало иметь помощника и кучу соответствующих проблем. А с учетом всех стран, где орден имел влияние и резиденции, количество помощников подскакивало до шестидесяти. В представлении Габриеля – до небес. Он поставил работу таким образом, что в каждом центре у него были свои люди, включая осведомителей. Он управлял службой из Рима, где неподалеку от штаб-квартиры ордена у него был приличный офис. А здесь, в Кадисе, ему хватало связи – сотовой и спутниковой в защищенном режиме.

На очередной телефонный звонок Габриель отреагировал ворчанием: «Кого еще там черти несут?» В этой связи вспомнил своего отца, его вечную отговорку: «Я не ворчу. Говорю по-стариковски то, что мне не нравится».

В этот поздний час Габриель находился в гостевом доме. Приехал сюда немного отдохнуть, выпить бутылку вина, подумать об обильном ужине, отказаться от него и передумать. Нажраться до отвала и тут же уснуть, оказаться во власти кошмаров.

На связи был викарий. Его голос возбужденно подрагивал в трубке:

– Только что позвонил Дечин. Он в панике. Не знает, что делать. Я назначил ему встречу в церкви.

– За каким чертом вы это сделали?

– Что вы сказали?

– За каким чертом!! – как бык, взревел Габриель. – Разве нельзя было связаться со мной по другому телефону, пока Дечин был на связи с вами? Вы не догадались дать ему мой номер?

– Об этом я не…

«Урод! Вот урод!»

– Есть возможность связаться с Дечиным и перенести хотя бы время встречи?

– К сожалению…

Габриель в сердцах бросил трубку на кровать. Живо представил себе викария, эту отвратительную свиную тушу.

Придется не просто ехать в церковь, а ехать срочно.

Сыщик надел пиджак, туфли. Вышагивая по пустынному в этот час коридору апартаментов, он отчетливо представил бурлящий жизнью старый город в районе площади Мина. Там вино, пиво льются рекой; в этих хмельных водах плавают беззаботные люди, а некоторые натурально тонут.

Заняв место за рулем «Тойоты» и выехав на дорогу, Габриель поставил себя на место Петра Юсупова. Без труда вычислил место, куда придет Дечин. Точнее, он понадеялся на свой единственный шанс избавиться от свидетеля. Не зная контактного телефона главы службы безопасности ордена, будучи ответственным за смерть десятков наркоманов, за участие в наркотрафике и незаконной иммиграции, Дечин ходил по лезвию ножа. Значит, для него смерть – шаг в сторону. В данном случае, и это прозвучало каламбуром, – шаг в сторону церкви.

Юсупов сидел в машине марки «Форд» с затемненными стеклами. Машину он припарковал около четырех часов тому назад рядом с бензозаправочной станцией. Пребывая с винтовкой в руках, он поймал себя на мысли, что похож на чикагского маньяка.

События завертелись с такой скоростью, что просчитать хотя бы на шаг вперед для полковника было бы удачей.

Часто качая головой, он видел себя то ли не на своем, то ли на другом месте. Его тянули в разные стороны две главные составляющие – свидетель и собственная безопасность. Последняя, без отрыва от первой, – пустой звук. Так что Юсупов, руководствуясь шестым чувством, не мог ошибиться.

Он держал в руках винтовку «блейзер» с патронами класса «магнум» повышенной мощности – калибра 7,62. Эта немецкая винтовка отличалась своим фирменным затвором с прямым ходом, что обеспечивало ей высокую скорострельность.

Юсупов отрегулировал ложе и ход спускового крючка под себя семь лет назад, будучи на охоте, там же пристрелял винтовку.

Опустив стекло со стороны водителя, он смотрел не на церковь, расстояние до которой составляло не больше семидесяти метров. Он отмечал каждую мелочь на участке дороги, ведущей к церкви. У человека, на которого он охотился, будет возможность сделать двадцать – двадцать пять шагов по этой дороге.

Юсупов оказался в скверной ситуации. Его уверенность с каждой минутой таяла. Он зазывал шкипера, шепча его ненавистное имя:

– Давай, Виталий, давай.

Он поменял позиции относительно шкипера. Если раньше он отдавал предпочтение его последовательным шагам, то теперь вернулся к прежней точке зрения: Дечину, чтобы спасти свою шкуру, надо обращаться к викарию. Уже давно пора.

– Давай, иудушка…

Но Юсупов был уверен в себе. Про него на военно-морской базе говорили: «Ему только покажи цель». Сейчас он просил небо послать ему цель. И его мольбы дошли до Всевышнего.

Мощный приток адреналина подсказал ему, что в машине марки «Пежо», медленно свернувшей к церкви, сидит его основная головная боль. Судорожно сглотнув раз, другой, полковник повернулся в кресле и взял оружие наизготовку. Руль ему не мешал – он сидел на месте пассажира. И ствол винтовки смотрел в противоположное окно.

«Пежо» остановился. Открылась задняя дверца, выпуская Дечина. Он бегло оглянулся, склонился к водительской дверце, что-то сказал, кивая, и слегка постучал по крыше, выпрямляясь. В руках он держал полупрозрачный пластиковый пакет.

Юсупов играл у себя на нервах, когда чуть опустил ствол винтовки и в четырехкратную оптику попытался разглядеть, что в пакете.

Шкипер отмерил десять излишне торопливых шагов. Потом еще пять… Юсупов не преминул отметить, что тот с каждым шагом обретал уверенность.

И сам не спешил, понимая, что «шестой иуда» уже его, он держит его жизнь в руках, только он один знает, сколько тому осталось до смерти.

Дечину осталась до нее всего пара шагов.

Он потянулся к церковной двери. Юсупов потянул спусковой крючок.

Глушитель поглотил звук выстрела, лишь металлический стук затвора выдал его.

Пуля попала капитану «Беглого огня» под основание шеи под небольшим углом. Юсупов зафиксировал место попадания и опустил винтовку. В один выстрел он уложил два, в том числе и контрольный.

– Теперь ты есть, что ты есть, – обронил Юсупов на прощанье.

Габриель Морето стоял над телом русского капитана и с каждой секундой отступал от него все дальше – по мере расползания кровавой лужи.

Он опоздал на минуту, может быть, чуть меньше. Усмехнувшись, поправился: приехал в самый раз. Посмотрел на бензоколонку и легко представил не один, а два выстрела. Нашел в себе силы послать Юсупову мысленный месседж: «Мы встретимся. Пусть не скоро, но встретимся. Теперь ты моя головная боль. А я – твоя. Ты сам станешь искать меня».

У Юсупова была шестнадцатилетняя дочь. Первое свидание с Дианой Юсуповой Гарсией, получившей фамилию отца, за которой следовала первая фамилия матери, Габриель решил отложить на месяц. Вполне возможно, полковник за эти тридцать дней попадет в щупальца ватиканского спрута.

3

«Беглый огонь» стоял на удалении от внешнего рейда, но в видимости нережимной портовой зоны Кадиса, расположенной вне огражденных участков, освещенной в этот предутренний час так же, как и общепортовые, тыловые и пассажирские зоны этого мощного транспортного узла.

Габриель сидел в остроносом катере «Гроссвинд». Посматривая на внушительный, возвышающийся над катером борт траулера, он представлял его в открытом море. С «дикими» туристами на борту он мчит к марокканской границе, высаживает пассажиров на необитаемом острове, уходит от мнимой погони.

К этой минуте тела рядовых членов экипажа были подняты на борт «Беглого огня». А капитана судна бросили за борт, привязав к ногам якорь.

Один из подчиненных Габриеля перегнулся через борт, окрашенный в черно-желтые цвета, и знаком показал, что все в порядке. Затем жестом пригласил начальника подняться на палубу.

«Зачем он все время жестикулирует? – психовал Габриель. – Глухонемой он, что ли, или считает таковым меня?»

Несколько минут назад его люди проверили работу машины, определили количество топлива в баках. Его хватало на то, чтобы траулер пересек Гибралтар и вторгся в территориальные воды Марокко.

«Беглый огонь» чадил нещадно. Ветерок, дующий ему в корму, окутал выхлопами «Гроссвинд», накрыл Габриеля, единственного пассажира на этом скоростном катере с мотором в двести лошадиных сил.

– На кой хрен мне подниматься? – ответил он вопросом на вопрос. – Если все готово, отправляй наших друзей в плавание.

Помощник Габриеля остался на борту траулера один. Раздевшись, бросил одежду в кокпит катера и скрылся в рубке. Через минуту послышался рокот мотора. Черный дым снова окутал катер. Но в этот раз ненадолго. Помощник дал траулеру полный газ, выбежал из рубки и рванул к корме. Задержавшись у кормового ограждения на мгновение, он кинулся в пенистую воду.

Габриелю на миг показалось, его человек попал под винт. Он даже возбужденно выкрикнул: «Готов!» – словно на самом деле желал ему смерти. Но вот его голова показалась из воды. Пловец быстро достиг катера и без посторонней помощи влез на борт. Надевая рубашку, он проследил за курсом «Беглого огня». Траулер шел курсом юго-восток, пока еще вдоль испанского побережья, с каждым метром удаляясь от аванпорта Кадиса.

Габриель отдал команду рулевому, и «Гроссвинд» помчался, оправдывая свое название, с такой скоростью, что в ушах пассажиров засвистел ветер.

«Беглый огонь» превратился в «Летучего голландца». На его борту были лишь мертвецы. В стекло рубки смотрели мертвые глаза здоровяка Сомова. Рядом с ним лежал Мартин. Остальные тела – в кубриках. Не на своих местах, но вместе. Команда словно взбунтовалась, низвергла своего капитана и предложила ему пройти по доске.

«Голландец» не долго шел установленным курсом – капроновый фал, удерживающий штурвал в одном положении, ослаб, и траулер повернул к испанскому берегу. Он несся к военно-морской базе Рота. Военные – испанцы и американцы – даже не успели открыть по нему огонь. Траулер пробороздил килем песок и врезался форштевнем в бетонное сооружение на берегу. К судну долго не решались подойти, считая его брандером басков или арабов. И только после обследования его саперами базы на борт поднялись агенты морской полиции США.