Текст книги "Литературный персонаж"

Глава 2.

Алексей стоял перед детской площадкой. Весело сияло солнышко, разве что, не улыбаясь, как в мультфильме. Дети раскачивались на качелях, съезжали с горки и просто носились друг за другом. А прямо из-за низкого заборчика на него смотрел тот самый волшебник, в синей мантии и колпаке с узором из звезд. «Я что, снова вижу этот сон?» – изумился Алексей.

– Привет! – радостно помахал рукой волшебник, – Я тебя уже заждался! Заходи скорее!

– Эээ, мы что – знакомы? – осторожно спросил Алексей, – Что-то не припоминаю вашего имени.

– Вспоминай – вспоминай! Мое имя называй! У меня ты сразу вмиг станешь лучший ученик!

– Я что, в детском мультфильме, что ли? Мне уже как-то несолидно…

– Ну, пошутил, пошутил. Просто стишки сочинять люблю. Чего стоишь, заходи!

– Зачем? – задал резонный вопрос Алексей, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.

– Я научу тебя всему, чему ты захочешь! Мне нужен ученик, и ты мне подходишь! – волшебник улыбался все больше и больше.

«А может, так и сделать? Корня в лягушку превращу, будет мух жрать, придурок!»

– Отличная идея! – словно прочитал его мысли волшебник.

– Так как же тебя все-таки зовут? Не могу же я обращаться к тебе «великий и ужасный» или как-то типа этого?

– А ты послушай, что дети поют, и сразу запомнишь! – предложил тот.

До сих пор Алексей слышал только себя и волшебника, а тут вдруг еще и песенка зазвучала:

«Добрый волшебник Баларон,

Детям всегда помогает он!

Ты его только позови,

Раз-два-три, Баларон приди!»

– Ну что, теперь не забудешь? – заботливо спросил волшебник, но в этот миг мир содрогнулся от дикого скрежета и исчез.

– Ну вот, опять! – Алексей сердито прихлопнул будильник рукой, – Ни одного сна нормально не досмотреть!

Но за умыванием он обнаружил, что сон не забылся, как это всегда бывает, и все слова этого синего чудика он помнит буквально наизусть. «А ведь здорово было бы, – думал он, – Пальцами прищелкнул – и раз!» Перед его глазами проносились замечательные картины: вот Юля переселяется жить прямо в его постель, а взрослые это в упор не замечают! Вот превратившиеся в кузнечиков Сява и Лысый в ужасе скачут от голодной лягушки – Корня! Вот Ирину Николаевну налетевший вихрь уносит прямо в поля аэрации – только босоножки с носками в воздухе мелькнули! Он так развеселился, что смолотил нелюбимую кашу «Геркулес» даже не заметив этого и теперь прихлебывал чай, мурлыкая песню про волшебника. Мама смотрела на него, наморщив лоб и будто что-то припоминая, но промолчала и пошла пудриться у зеркала. Алексей быстро собрался и в отличном настроении побежал в школу.

Утро не предвещало ничего неожиданного, когда полковник Блинов вдруг скомандовал общий сбор. Оперативники собрались в зале и тихо переговаривались – никто ничего не знал.

– У нас чрезвычайная ситуация, – сходу начал полковник, – Причем время уже потеряно. В районе от Тулинской улицы и дальше вдоль по Волочаевской за три дня найдены три трупа молодых мужчин. Причина смерти – по нашей части, каждый из них выглядит так, будто перед этим тяжело болел несколько лет подряд. Все пропали поздним вечером или ранней ночью. Есть свидетель – последний из пострадавших был с другом, вот его показания, – полковник открыл папку и продолжил: «Мы шли с вечерней смены к станции «Серп и Молот» по Верхнему Золоторожскому переулку, когда услышали из проулка между домами женский крик. Мы заглянули туда и увидели лежащую на земле женщину и вторую, которая звала на помощь. Друг побежал туда, а мне сказал искать телефон – автомат и вызывать скорую помощь. Пока я бегал, крики утихли, и я решил вернуться, так как телефон я не нашел. В проулке никого не было, я немного поискал друга и пошел домой». Добавлю, что тело его друга обнаружили уже утром в Строгановском проезде в заброшенном саду. Подвожу итог – вечером патрулируем район межу Яузой и Тулинской улицей. Сейчас все откладывают свои дела и едут запоминать улицы. Вечером мужчины разбиваются на двойки – и вперед. Вопросы есть?

– Разрешите вопрос, товарищ полковник! – рыжая зеленоглазая Марина терпеть не могла слово «ведьма», хотя ею и была, – Почему только мужчины?

– Потому, что засада именно на них. От вас – только моральная поддержка. Всё понятно? Выполняйте!

Сергей открыл дверцу неприметного Москвича стандартного рыже-бурого цвета и завел двигатель. Справа плюхнулся на сиденье Эдик.

– Эй, мы с вами! – из подъезда уже спешили Юра Звонарев и Виталик Климов, – Давайте вместе глянем, может быть, заметим что-то.

– Да мы только «за» – Сергей вырулил по улице Обуха на Земляной Вал, свернул на набережную Яузы и заехал в искомый район от моста Курской железной дороги.

Машина ехала по узким извилистым улицам старого рабочего района. Виталик с интересом крутил головой по сторонам, потом прокомментировал: – Надо же, почти в центре Москвы, стоило чуть в сторону свернуть – и целый район деревянных домишек!

– Так это и есть бывшая рабочая окраина вокруг заводов Гужона и Дангауэра, они вон там, чуть дальше, мотнул головой Сергей, – А правее раньше был еще и Нижегородский вокзал с путевым развитием, его потом снесли, а район домами застроили. Помните фильм? «Тишина за Рогожской заставою, спят деревья у сонной реки. Лишь составы идут за составами, да кого-то скликают гудки» – пропел он.

– Тихо! – насторожился вдруг Юра, – Остановись!

Сергей тут же свернул к обочине и выжидающе посмотрел на Юру. Тот сидел, обхватив голову руками и не шевелился. Потом открыл дверцу, вышел на улицу и походил взад-вперед.

– Похоже, здесь какая-то фигня творилась, – сказал он, возвращаясь в машину.

– Сейчас посмотрю… – Эдик достал из кармана блокнот и зашуршал страницами, – Да, первый труп нашли примерно в этом месте. Ты что-то увидел?

– Темно, наверно ночь уже, грузовой Рафик с открытой боковой дверью, на ней надпись какая-то, не разобрал. Потом дверь закрывается и он уезжает. И ощущение, будто из тебя всю душу вынули.

– Если грузовой – то это не Рафик, а ЕрАЗ, – уточнил Сергей, – Но не суть. Главное, что это не живоглот – одиночка, а серьезная преступная группа. Кто выскажется первый?

– Меня смущает вот что, – сказал Эдик, – Тут не промзона, люди живут, у них по случаю теплой погоды окна открыты. Почему призывы о помощи прохожие слышали, а они – нет?

– И какой смысл с такими сложностями возить голодного живоглота, чтобы накормить его жизнью молодых людей? – добавил Виталик.

– А вот тут у меня есть догадка, – медленно произнес Сергей, – Поскольку я с начинающим живоглотом однажды успел поговорить.

– Ты про Рината, да? – посмотрел на него Эдик.

– Ребят, вы бы попонятнее говорили, а? – попросил Юра.

– Был у нас друг, – грустно поморщился Сергей, – Мы с ним говорили, когда он только превращаться начал. Он сказал, что от ужаса содеянного жизнь обратно на человека выплеснул, и тот ожил. А ведь можно и на другого человека выплеснуть, как вы считаете?

– Собирают для кого-то своего! – понял Виталик, – Причем высокопоставленного своего, раз не мелочатся!

– Надо поосторожнее быть вечером. Один впереди, другой незаметно сзади прикрывает. Потом меняемся. И надо бы группу захвата где-то поближе разместить, у них может быть прикрытие, – продолжил Сергей.

– Если они еще из этого района не ушли, – буркнул Эдик, – мало ли таких мест в Москве.

– Может, они по времени ограничены, и живоглот долго жизнь удержать не сможет, переработает – и все? – предположил Юра, – Вашего друга нельзя об этом спросить?

– Нельзя, – тяжело произнес Сергей, – Он застрелился, когда понял, кем он стал. Решил убить себя, а не других.

– Вы же книгу нашли, да? – вспомнил Юра. – Что же эти сволочи с людьми творят…

– Они мне еще за Вовку ответят… – пробормотал Виталик, глядя в окно.

История Виталика была необычна тем, что с подобным никто больше не сталкивался. В тот вечер патрульная группа из двух молодых милиционеров проверяла район приготовленных к сносу домов. Ничего не обнаружив наверху, они решили проверить подвал. Сержант с фонарем первый шагнул внутрь и вдруг резко остановился. И из-за его плеча рядовой Виталий Климов увидел росшие, словно грибы, прямо из пола уродливые головы на длинных шеях. Головы повернулись к ним и зашипели. Сержант выронил фонарь и стал оседать на пол, чернея, как обугленная головешка, осыпающаяся золой. Виталик осознал себя уже наверху, в каком-то совсем другом дворе, где пытался нажимать трясущимся пальцем тангенту рации, не в силах произнести нормально ни единого слова. В общем, пока его нашли, пока он долго и безуспешно пытался найти тот кошмарный подвал, прошло немало времени. А когда подвал все же нашли, он оказался до половины залит свежим бетоном. Так и не добившись от Виталия вразумительных ответов, следователи выразили сомнения в его психическом здоровье и упекли бы в дурдом, если бы эту историю не заметил отдел. Расследование на новом уровне тоже ничего не дало, дело списали в архив, но в итоге Виталик получил новую работу.

Они покатались по району еще, не обнаружили ничего интересного, кроме таких же сотрудников, выехавших на разведку, и поехали обратно в отдел.

Шел предпоследний день учебы, и настроение у всех было откровенно расслабленное. На улице стояла теплынь, мысли крутились вокруг чего угодно, кроме грядущих уже через неделю первых в жизни экзаменов. За окнами в школьном саду шелестела на ветру еще не ободранная сирень, навевая о новых просыпающихся чувствах. Постепенно этот дух молодости и романтики передался даже самым упертым учителям, поэтому занятия как-то неожиданно закончились, будто в школе сработала машина времени. Насидевшиеся за партами ученики с радостными криками выскакивали из школьных дверей. Старшеклассники уже солидно прикуривали друг у друга за углом, неторопливо ведя нарочито взрослые разговоры.

– Ну че, какие мысли? – поинтересовался Алексей у своего приятеля Саньки.

– Думаю двинуть в «сотый», – задумчиво ответил Санька, – Поедешь со мной?

– Можно и в «сотый», только зачем?

– Батя магнитофон купить обещал, если экзамены без троек сдам. Вот и хочу присмотреть заранее.

– Ну, ни хрена себе! – восхитился Алексей, – Вот это подарки тебе делают! Мировой у тебя батя!

– Да ладно тебе восхищаться! Думаешь тут дело во мне? – усмехнулся Саня, – Он давно хотел мафон купить для джаза своего, только мать даже слушать не желала. А тут такой случай представился. Ну, а я сделал вид, что на все это повелся. Учусь вот, того и гляди отличником стану!

Представив перспективу превращения Саньки в ботаника, приятели радостно заржали и отправились по улице Володарского к станции метро «Таганская – радиальная». Собственно, само метро им было без надобности – до Универмага № 100 проще было доехать на 8-м автобусе или 26-м троллейбусе, остановка которых около входа в метро и была. Они прошли над оголовком тоннеля Садового кольца, уходящего под площадь, и остановились на пешеходном переходе через Народную улицу возле блинной.

– Айн – цвай – блинерай! – пропел Алексей, оглядываясь по сторонам.

– Вот дерьмо! – выругался вдруг Санька, – Двадцать шестой подходит! Не успеем!

Алексей обернулся – и впрямь, троллейбус уже обогнул сквер в середине площади и устремился к остановке на улице Большие Каменщики. А для них светофор только переключился! Точно, не успели!

«Помочь? – Алексей заозирался по сторонам, но вдруг понял, что знакомый голос звучит прямо в его голове! – Это я, твой добрый волшебник!»

«Помоги, как тебя там, Баларон, раз – два – три!»

«А ты скажи троллейбусу – Стой!»

– Стой! – выкрикнул Алексей, протягивая руку в сторону троллейбуса.

«Слушаюсь и повинуюсь!» – ехидно ответил голос.

Троллейбус взвыл мотором, но в тот же миг его токоприемники слетели с проводов, сверкнув напоследок ослепительно-синим разрядом. Издав печальный вздох, троллейбус остановился. Из передней двери появился водитель в больших брезентовых рукавицах и неслышно ругаясь, отправился устранять поломку.

– Как ты это сделал? – спросил изумленно Санька, переводя взгляд с троллейбуса на приятеля и обратно.

– Волшебство! – захихикал Алексей, – Не стой с открытым ртом, а то он снова уедет!

Санька послушно захлопнул рот, влез вслед за Алексеем в подъехавший троллейбус и всю недолгую поездку с подозрением поглядывал на него. Только в сутолоке универмага, напротив секции «радиотехника» его отпустило.

Секция, где продавалось все для услады меломанов, занимала немалый кусок второго этажа универмага слева от лестницы. Глаза разбегались при виде проигрывателей известных марок «Ригонда», «Вега», «Каравелла» или «Электроника». Гордо сверкали многочисленными регуляторами панели усилителей «Одиссей» и «Арктур», окруженные толпой акустических систем. Но наших героев интересовало сегодня другое – магнитофоны! Саня с Алексеем сперва долго разглядывали их, обмениваясь многозначительными замечаниями, затем, осмелев, потребовали у продавца инструкции по эксплуатации, где тщательно сравнивали диапазоны частот и коэффициенты детонации. Затем последовала интереснейшая беседа с мужчиной, купившим на их глазах громадный «Ростов-101-стерео», в которой они смело сравнивали с его покупкой стоявшие рядом «Маяк-001» и «Юпитер-003». Наконец, переполненные впечатлениями, они хотели было покинуть это замечательное место, но прямо у лестницы застряли в отделе грампластинок, привлеченные хитом года – песней «Вологда». Тут уж ничего не оставалось, как перебрать весь имеющийся ассортимент пластинок и уйти, сжимая в руках недавно вышедший альбом Давида Тухманова «По волне моей памяти». Слушать его отправились к Саньке, поскольку приличного проигрывателя у Алексея в доме не было. Да и вовремя подошедший восьмой автобус подтвердил правильность затеи.

Уже вечерело, когда Алексей вышел от Саньки, который жил в Гончарном проезде, и отправился в сторону дома. День прошел просто прекрасно, и в ознаменование этого он решил купить себе мороженое в киоске возле «Таганской – кольцевой». Алексей купил стаканчик с кремовой розочкой за девятнадцать копеек и наслаждался им, с улыбкой глядя по сторонам. Шумела Таганская площадь, машины такси одна за другой подкатывались к заправке за церковью на Нижней Радищевской. На карнизе станции метро ворковали голуби. Из дубовых дверей выходили пассажиры, проходя мимо небольшой компании незнакомых парней, которые, в свою очередь, пытались громким разговором привлечь внимание стоявших неподалеку девушек. А Алексей ел мороженое и улыбался им всем подряд.

– Ой, Лёсик, ты оказывается здесь, сыночек? – услышал он вдруг родной знакомый голос. Пейзаж вокруг неуловимо изменился в худшую сторону. Девушки посмотрели в его сторону с некоторым недоумением, словно спрашивая: «Кого это тут так нелепо зовут – Лёсик?»

– Лёсик – пёсик! Пусик – сюсик! – обидно заржали парни.

– Мама! – яростно прошептал Алексей.

– Что случилось, деточка? – не поняла мама.

Парни ржали уже просто в голос. Весь красный от стыда, опустив голову, Алексей поплелся за мамой.

– И знаешь, что сказал мне Вениамин Александрович? – возбужденно рассказывала мама, – Он сказал: «Такой замечательной женщины как вы, Ангелина Гавриловна, я ни разу в своей жизни не встречал!»

Они уже шли по Нижнему Таганскому тупику, и долговязую фигуру в шляпе с обвислыми полями и коричневом плаще Алексей заметил издалека. «Если пошла невезуха, то уж во всем» – мрачно подумал он.

– Ангелина Гавриловна, какая радость! А это ваш сын? Как он вырос!

– Здравствуйте, Юлий Зиновьевич! – обрадовалась мама.

«Ну, сейчас начнется муть на полчаса минимум… – Алексею стало кисло, будто надкусил неспелое яблоко, – Как бы от него избавиться…»

– Вы уже слышали о выставке художника Зайцковского? Зал ему не дали, представляете, ему отказали! Но нашлись истинные почитатели его таланта, они предоставили свою квартиру!

– Я слышала о его картинах, но еще не видела их! Говорят, это так концептуально! Удивительно, как же рождаются такие шедевры?

– Взял краску из ведра шпателем – да об холст! – неожиданно для себя произнес Алексей.

Взрослые недоуменно посмотрели на него, но он сделал вид, что изучает трубу Тетеринских бань.

– Разве у нас кто-то может оценить прогрессивного художника? – продолжал Юлий Зиновьевич, – Застой, кругом сплошной застой! Даже Египет – и тот не желает больше с нами дела иметь! Зато одного полковника сразу в маршалы произвели! А вот когда Андрюше Сахарову дали Нобелевскую премию мира – так за ней Елене Боннэр ехать пришлось! Не выпустили?

– Это тот, который побережье США взрывом смыть хотел? – «Да что я несу???» – Которому адмирал Кузнецов сказал, что мы воины, а не палачи?

– Да-да, Премия мира! – демонстративно не расслышал Юлий Зиновьевич, – Как прекрасно, что у нас есть такие честные интеллигентные люди! Вы слышали про Хельсинкскую группу? Какие люди, какие люди! Орлов, Алексеева, Бернштам, Боннэр, Гинзбург, Рубин, Щаранский! И, конечно же, Андрюша Сахаров!

Слова лились нескончаемым потоком, и Алексею начало казаться, что он понемногу начинает свихиваться. Он тоскливо оглянулся кругом, но лучше не стало – сверху от Радищевской шагал Корень. Увидав Алексея он осклабился и погрозил пальцем – «Должок!».

– Каждый интеллигентный человек должен разоблачать преступные милитаристические замыслы перед мировой общественностью. – Юлий Зиновьевич понизил голос, – Вы ведь читали «В круге первом», Ангелина Гавриловна? Солженицын прав, во всем прав! Вот, в чем долг настоящего интеллигента! Только так мы докажем, что достойны влиться в мирную семью европейских стран! И когда мы встанем на колени и покаемся…

– Так что, настоящий интеллигент должен презирать свою Родину, а в идеале – предать её? – снова неожиданно для себя спросил Алексей.

– Что? Что вы сказали, молодой человек? – осекся Юлий Зиновьевич, – В такой интеллигентной семье – и вдруг! Безобразие!

Он гордо вскинул голову и удалился, не слушая растерянных извинений Ангелины Гавриловны.

– Пошли, мама! – бесцветным тоном сказал Алексей и зашагал к дому.

– Как ты мог! Что ты такое говорил! – несчастным голосом простонала мама, – Он же честнейший человек! Бессребреник! Его отец в Сталинские времена за правду пострадал!

– А не за паровоз? – Алексею было уже все равно, откуда ему на язык попадают эти фразы.

– Откуда ты…? Кто тебе рассказал…? То есть, с чего ты это взял? Это не так! – растерялась мама.

Алексей не отвечал, и вплоть до подъезда они шли в мрачном молчании.

Дома мама не преминула нажаловаться папе, как их сын опозорил ее перед уважаемым человеком.

– Что ты себе позволяешь? – недовольно оторвался от газеты «Футбол – Хоккей» отец, – Юлий Зиновьевич интеллигентнейший человек, друг твоей мамы! Как ты смел ему нахамить?

– А что он несет? – взвился Алексей, – Завод КАМАЗ построили, РАФ новый микроавтобус выпустил, в космос летаем – а ему все застой, потому что очередному бездарному художнику выставиться не дали? У них же чем дурнее – тем гениальнее! Завтра кто-нибудь картину дерьмом нарисует или мошонку свою к асфальту приколотит – вообще будет герой!

– Да что ты понимаешь в современном искусстве! – возмутилась мама, – И примеры-то, примеры какие нелепые!

– А его призывы всем сдаться, и нас сразу все полюбят? – продолжал Алексей – Что-то я не замечал, чтобы безответных слабаков уважал кто-то! Или это все в духе вашего воспитания – не дерись, отойди, не связывайся…

– Ты на кого хвост поднимаешь? – загремел отец, – Марш в свою комнату уроки учить!

– Учебный год закончился, – попыталась возразить мама.

– Пусть к экзаменам готовится! – уткнулся снова в газету отец.

Алексей удалился в свою комнату, хлопнув на прощание дверью. Хорошо начавшийся день закончился плохо.

На город уже опускалась ночь, когда полковник Блинов собрал оперативников перед выездом.

– Товарищи оперативники! – начал он, – Согласно первичной информации, собранной группами Волкова и Звонарева, нас ждет не одиночный преступник, а вполне серьезно организованная засада. Районы, закрепленные за каждой группой известны, повторяться не буду. Передвигаться так, чтобы не терять друг друга из виду, стараться периодически проверять что происходит у соседей. Далее, наши девушки напросились на операцию в качестве резерва, – он строго взглянул на уставившуюся в потолок Марину, – Причем я уверен, что здесь больше личного интереса, чем служебного. Будете только наблюдать и никуда не влезать! Напоминаю, что вы можете столкнуться с тем, что происходит в нашей работе впервые – как тот гипнотизер, который пытался убить оперативника Волкова прошлой осенью. Если кто не в курсе, его личность была установлена – это был настоящий эстрадный гипнотизер, помешавшийся на мысли, что может приказывать даже неживым объектам. И у него получилось не только заблокировать нашу технику, но и действительно искривить ряд предметов вокруг себя! Подвожу итог – действуйте на связи друг с другом, не геройствуйте, вызывайте помощь при малейшем подозрении!

Рыжий Москвич остановился на углу Школьной улицы у Рогожского рынка. Вышедшие из него четверо молодых людей быстро пересекли Тулинскую улицу и дальше их пути разделились – Сергей с Эдиком нырнули в подворотню, чтобы выйти в Гжельский переулок, а Юра с Виталиком направились дальше, к улице Прямикова. Другие группы проехали вглубь района за линию железной дороги. Операция началась.

Машина, в которой сидели девушки, стояла в самом конце площади Прямикова. Было уже совсем темно и безлюдно, только изредка проезжал мимо трамвай, скрежеща колесами на изгибе улицы. Слева белела стена Спасо-Андрониковского монастыря.

– Как там наши ребята, интересно мне знать, – пробормотала, не выдержав, Ира.

– Ты же слышишь, пока все тихо, – прикоснулась к ее руке целительница Настя, – Не волнуйся раньше времени.

Марина опустила стекло в двери и высунула голову, прислушиваясь. Время шло, над районом висела тишина, молчала и рация.

– Начинается! – встрепенулась тихо сидевшая до этого Соня, – Еще немного – и что-то произойдет!

– Ты точно это чувствуешь? – повернулась к подруге Марина, – Сидите тут, я добегу до угла, посмотрю – и обратно!

Она вышла из машины и решительно пошагала в сторону Гжельского переулка.

Эдик шел по темному Гжельскому переулку от станции «Серп и Молот», изображая припозднившегося студента, в пиджаке, светлой рубашке и со спортивной сумкой через плечо. Справа и слева тянулся квартал низеньких старинных домиков с целым лабиринтом дворов за ними. Шаги Эдика одиноко отражались эхом от облупившихся кирпичных, а то и деревянных стен. Он обернулся, проверяя – в пятидесяти шагах сзади по другой стороне тихо шел Сергей. «Беззвучность передвижения плохо вяжется с амплуа подвыпившего рабочего – подумал Эдик, – надо ему сказать!» Впереди показался очередной проход между домами, ведущий во двор, но что-то с ним было не так. Почему-то возникло желание непременно заглянуть в него, и он двинулся в сторону прохода, пытаясь разглядеть таящееся в темноте.

– Не ходил бы ты туда, парень! – из тени у стены дома выступил вперед человек в спецовке и кепке. Разве что, сигареты в этот раз не было.

– Я должен идти, – просто ответил ему Эдик.

– Дело твое, – пожал плечами тот, – Тогда будь осторожен. Они в глубине двора.

Человек в спецовке повернулся, явно собираясь уходить.

– Подожди, скажи – кто ты? – спросил его уже в спину Эдик.

– Я лишь тень пролетающая, – услышал он, и собеседник растаял в тени.

Подходить туда Эдик не стал, заранее зная, что никого там не найдет.

– Что ж, и на том спасибо, – пробормотал он, поворачивая за угол. Темнота словно обволокла его.

– Мужчина, помогите нам, пожалуйста! – в десяти шагах от себя Эдик неожиданно ясно увидел лежащую на земле женщину, которой поддерживала голову подруга, – Мужчина, ну скорее!

«А ведь это не люди, – вдруг понял Эдик, – Видимость одна! И слышу их наверно тоже я один. Вот и разгадка». Он сделал еще шаг вперед, стараясь разглядеть призрачных женщин получше.

– Мужчина! Эдик?

– Лена? Почему ты здесь? – оторопел Эдик.

– Эдик, беги, пока не поздно! – приподнялась с земли призрачная Таня.

– Лена, Таня, почему вы здесь? Кто вас сюда вызвал? – продолжал спрашивать Эдик, поднимая ногу для очередного шага.

Звездная летняя ночь над крышей дома и марево огней вокруг. Два угольно-черных, похожих на грифонов существа взмывают в небо, унося на спинах визжащих от восторга девушек. Далеко внизу переливается отражениями огней Москва-река, проносится Замоскворечье с улицами Осипенко и Розалии Землячки. Грифоны разворачиваются в широком вираже над Кожевниками, забирают левее к Крестьянской заставе и завершают круг над Таганским парком и парком Прямикова, обеими Коммунистическими, Большой и Малой. Уносятся вверх, так что Таганская площадь превращается в маленький прямоугольник далеко внизу. Лена слышит крик сестры, но в нем уже не восторг, а ужас! Она оборачивается и видит, как тает в воздухе прекрасный зверь, а Таня уже не летит, а падает! Лена протягивает сестре руку, но под ней уже тоже никого нет, а есть лишь приближающаяся с огромной скоростью земля. На миг показались чьи-то лица, нет – рожи, расплывающиеся в немой улыбке. И чей-то злорадный довольный смех.

Эдик опустил ногу, завершая шаг, и остановился, осмысливая видение.

– Эдик, беги! Беги, пока Хозяин не заметил! – раздался в его голове последний крик, и сестры исчезли, будто перед ним выключили телевизор. Зато стал виден двор, стоящий у стены микроавтобус с открытой боковой дверью и какие-то тени возле него.

«Иди ко мне!» – набатом ударил в голову тягучий холодный голос.

Не в силах сопротивляться, Эдик сделал вперед шаг, затем другой. «Почему медлит Волк?» – мелькнуло в голове. Напрягшись изо всех сил, он остановился, достал из скрытой кобуры ПМ, который вдруг стал тяжелее чугунной гири, и начал стрелять, целясь в смутные тени у машины. Давление резко исчезло, а в микроавтобусе хлопнули двери, взревел двигатель и он рванулся в проезд прямо на стоящего Эдика.

Шедший вслед за Эдиком Сергей вздрогнул и протер глаза: его друг дошел до угла и просто исчез! Сергей резко прибавил ходу, но между домами царила кромешная тьма, в которой не было ни Эдика, ни кого другого. Остановившись на тротуаре, он вглядывался, пытаясь разглядеть двор, но ночное зрение не помогало нисколько – взгляд словно увязал в этой тьме. Внезапно где-то в гуще мрака тускло мелькнуло пламя, и словно через подушку донесся звук выстрела. Второй, третий! Завеса внезапно исчезла, и Сергей увидел Эдика с пистолетом в вытянутой руке, на которого мчался микроавтобус! Эдик выстрелил в лобовое стекло и отпрыгнул в сторону, но места в узком проходе почти не оставалось – микроавтобус зацепил его и отбросил к стене. Сергей отпрыгнул за угол, и микроавтобус пронесся мимо, с визгом повернув в сторону улицы Прямикова.

– Эдик, живой? – метнулся к другу Сергей. Эдик поднял голову, попытался встать, но смог только сесть у стены: – Серый, за ним!

Волков выбежал на улицу и помчался что есть сил за уезжающим фургоном. Там, на Прямикова, где-то должны быть Юра и Виталик, но слышат ли они? Продолжая бежать, он выхватил АПС, перещелкнул переводчик и с двух рук стал стрелять по колесам машины. Выпустив шесть пуль, он остановился, перехватил тяжелый пистолет покрепче и выстрелил еще раз. Слышно было, как хлопнула покрышка, микроавтобус вильнул и вылетел на тротуар у домика с венецианскими окнами. Двери распахнулись, и из них выскочили двое, разбегаясь в разные стороны. За которым бежать? Откуда-то сбоку выскочил Юра: – Помоги Витальке, я этого сам возьму! – он махнул рукой в сторону улицы Прямикова и понесся к трамвайным путям.

Грузный Виталий Климов бегал плохо, но темную фигуру впереди из вида не терял. Внезапно, преследуемый свернул во двор и исчез. Вбежавший вслед за ним Виталий остановился, переводя дух. Старые дома, какие-то деревья чернеют в темноте. Двор довольно пустой, даже странно. Куда же он делся? Виталий стал обходить двор по кругу и быстро обнаружил лестницу и открытый вход в подвал. Подвал! Виталий даже взвыл с досады. Ну почему не в дом, не на крышу, а именно в подвал? Достав пистолет, он начал спускаться по ступенькам, постоянно прислушиваясь. Так он вошел в темное нутро подвала, где с радостью обнаружил выключатель. Включившиеся тусклые лампочки осветили длинный коридор с какими-то каморками по бокам, ржавые трубы под потолком и обязательный мусор под ногами. Где-то впереди послышался шум, что-то покатилось.

– Поднимай руки и выходи! – крикнул Виталий.

Тишина. Прислушиваясь и осторожно заглядывая в боковые проходы, он двинулся вглубь подвала. Дойдя примерно до середины, Виталий остановился, медленно поворачиваясь и пытаясь почуять хоть какое-то движение. Вдруг, он услышал смешок, затем где-то сверкнула вспышка короткого замыкания и свет погас. Виталий оказался в кромешной тьме. Фонарь, у него же был фонарь! Рука скользнула в карман куртки, и он уже почти его вытащил, когда нога наступила на пыльную, валяющуюся на полу, бутылку. Климов взмахнул руками, врезался лбом в ржавую трубу так, что из глаз посыпались искры, и рухнул на грязный пол подвала. Несколько долгих секунд он лежал, приходя в себя. Пистолет, где пистолет? Он потянул тренчик, и ощутил знакомую тяжесть в руке. Теперь – фонарь, он не мог далеко отлететь. Виталий зашарил рукой в темноте и вскоре наткнулся пальцами на осколки стекла. Фонарь был безнадежно разбит. Рядом почудилось какое-то движение. Он подтянул ноги, медленно сел на корточки и распрямился вдоль стены. Что-то прошуршало, но уже в другой стороне. Кто это, крысы? Или противник уже подбирается к нему? Виталий почувствовал, что рядом кто-то есть, но что делать – он не знал. «Вот и я нашел свой подвал» – мелькнула мысль.

– Эй, ты! Бросай нож и лицом к стене! – раздался знакомый голос. Волков! – Или я прострелю твою башку! И не хитри, я тебя отлично вижу!

– Думаете, поймали меня, да? – презрительно отозвалась темнота, – Хозяин вернет меня назад, а вот вы – умрете.

Смешок сменился каким-то хрипом и бульканьем. Затем что-то упало на пол.

– Горло себе перерезал, фанатик хренов! – разочарованно произнес Волков, – Не пугайся, сейчас тебя наружу выведу.

Виталий почувствовал, как его предплечье сжала сильная рука, и он пошел вслед за Сергеем к выходу.

Юра Звонарев бежал вслед за преступником, оказавшимся неожиданно шустрым, несмотря на невысокий рост. Впереди уже были видны трамвайные рельсы Волочаевской улицы, когда бегущая впереди фигурка словно пропала в одно мгновение. Юра по инерции проскочил вперед, но тут же обернулся, приглядываясь к теням у домов по сторонам переулка. Тем не менее, стремительный рывок он еле заметил, только успев чуть сдвинуться в сторону, ощутил страшный удар в спину, от которого он пролетел несколько метров и упал на асфальт, обдирая себе руки. На какой-то миг он лишился чувств, а когда очнулся, противник уже налетал на него сверху, держа в руке здоровенный мясницкий нож. Юра встретил противника ударом ноги в живот, и они покатились по мостовой, остановившись почти у трамвайных рельсов. Там было светло от уличных фонарей, и оперативник разглядел своего противника – клыкастого и когтистого получеловека-полузверя! Он попытался выхватить пистолет, но монстр ловко крутанулся, подсекая ноги, и Юра упал навзничь, ударившись затылком. Перед глазами поплыло, в сузившемся поле зрения снова появился монстр. Крепкая волосатая лапа вцепилась ему в горло, прижимая голову к мостовой, вторая высоко поднялась, блеснул нож. Монстр улыбнулся. Юра видел, как тесак летит ему прямо в лоб, но словно отброшенный в сторону ударяется об рельс. Слышно было, как хрупнуло, обламываясь, лезвие и монстр взвыл, махнув окровавленной лапой. Последним усилием, Юра вытащил пистолет и нажимал на спуск, пока затвор не встал на задержку. Лапа разжалась, и воздух с сипением хлынул в помятое горло. С трудом стряхнув с себя монстра, Юра встал, шатаясь, дошел до стены дома, сел рядом с бледной Мариной, пытавшейся унять хлещущую из носа кровь, и протянул ей носовой платок.