Текст книги "Третий удар колокола. Воинствующая олигархия США против всего мира и нас"

В 60-х годах, как уже отмечалось, крупнейшие социологи США Парсонс и Мертон, используя наиболее эффективный метод исследования социальных систем – структурно-функциональный анализ, попытались проанализировать социальную и политическую структуру Соединенных Штатов с тем, чтобы выяснить: почему при всем богатстве и мощи страны она перманентно находится в каком-либо виде кризиса – экономическом, энергетическом, политическом, этническом, военном и т. д. Но главным все же был вопрос о постоянном росте преступности по своему уровню, разнообразию видов и жестокости, превосходящей все другие страны. Почему, спрашивается, несмотря на большую численность и разнообразие органов правопорядка, их сверхсовременное оснащение всеми средствами борьбы с преступностью она растет вширь и вглубь общества, и человек этого общества оказывается не защищенным от нее? И здесь ученые мужи открывают для себя и, витиевато выражаясь, с прискорбием сообщают то, что критикам буржуазного общества было ясно всегда: демократическая по своему духу конституция страны кардинально не соответствует, и никогда не соответствовала хищническому образу жизни господствующих классов и ее элиты. Поэтому, чтобы реализовать свою власть и свои цели обогащения, эти классы и, прежде всего их элита, вынуждены постепенно сформировать и поддерживать структуры и организации, находящиеся вне закона, но эффективно реализующие столь же незаконные и аморальные цели промышленно-финансовой олигархии.

Разрываясь между жаждой наживы и необходимостью сохранить вид респектабельности и законности, господствующая верхушка одной рукой наращивает полицейско-сыскные и карательные силы, а другой – прикрывает мафию от чиновников-идеалистов этих служб, когда те до нее добираются. Эти и другие социально-политические, экономические и идеологические противоречия постоянно ввергают страну в катаклизмы, неизбежно снижали эффективность, в общем-то, высококвалифицированного и очень напряженного труда основной массы населения. Потому-то это общество и получило определение прогнившего, мафиозно-коррумпированного и неэффективного, требующего коренной «перестройки». Об этом публично и почти официально заявил человек, глубоко проникнувший в суть и святая святых Соединенных Штатов, в структуру и мафиозно-преступный характер их политической системы – председатель Верховного суда США Уоррен. Другой председатель Верховного суда США У. Бреннан, как уже отмечалось, в 1985 году, когда у нас началась «перестройка» с целью внедрения демократии американского образца с их мажоритарной системой выборов, студентам-юристам заявил, что эта система не работает.

Равновесие олигархической системы правления и постоянные колебания ее «весов» определяются, с одной стороны, антиобщественными, а потому преступными целями олигархии, которые она может реализовать лишь при помощи скрытых сил, а с другой – необходимостью сохранения определенного социального и политического порядка как условия производства обществом материальных и духовных благ, которые она стремится присвоить. Поэтому ей необходимо существование как мафии и масонства, так и государственного аппарата, ограничивающего возможность скрытых сил, чтобы держать их под контролем. Олигархии страшен выход из-под контроля мафиозно-масонских организаций и их руководства в лице «великих мастеров» и «крестных отцов», поскольку, захватив власть в стране, они займут место самой олигархии и присвоят их богатства. Но и полное господство провозглашенной конституцией законности их тоже не устраивает, так как это не позволило бы безнаказанно присваивать национальные богатства.

Дело в том, что экономика и политика находятся в жесткой зависимости друг от друга, будучи просто сторонами одного и того же социального процесса. Поэтому-то равноправие политическое, провозглашенное формально, но реально не существующее, в случае его реального осуществления уничтожит реальное экономическое неравенство. Чтобы этого не случилось, и основная масса народа не реализовала свои формально провозглашенные права, и существуют государственные средства «правопорядка» вместе с мафиозно-масонскими организациями, где они уже сливаются в одно орудие власти олигархии, ее незыблемости. Так что скрытые силы и легальные средства подавления в буржуазном государстве в своем единстве являются порождением власти буржуазии и гарантами ее сохранения. Это неизбежное зло, порожденное самим существом капиталистического строя.

Слабым звеном и ахиллесовой пятой всей политической системы США, да и других «демократических» стран, как уже отмечалось, является избирательная система, где возможны сбои в формировании послушного олигархии аппарата власти. Здесь эта система непосредственно вступает в отношение с наиболее непредсказуемым по поведению элементом системы, источником всех богатств элиты – самим народом. А народ может не поддаться изощренным усилиям, промывающим мозги с потрохами закупленных олигархией СМИ. Да и сами средства массовой информации ввиду имеющихся противоречий в правящей элите могут занять не всегда подходящую позицию, среагировав на какую-либо сенсацию, до которых они падки, и тем самым поломать предвыборную игру (так пес-ищейка, идущий по заданному следу, сбивается с него, почуяв случайно встретившуюся подружку). В этом случае положение может спасти ступенчатый характер выборов, позволяющий внести коррективы на второй ступени, если на первой произошел сбой. Но главная надежда и последний аргумент – включение в действие мафиозной структуры и различных секретных служб (эти подводят редко). А если и это не помогло, и будет избран ненужный человек, то включается в дело вся государственная система секретных служб, сращенная с мафиозной структурой, и «счастливый избранник народа» физически устраняется (сердечный приступ, автомобильная катастрофа, покушение фаната-одиночки и т. д.; способов много, и они хорошо отработаны).

Главная фигура во всей системе власти – президент страны, при монархическом правлении – премьер-министр. В США давно оговорена нужная персона на этот пост: претендент не должен быть бедняком, но и не очень богатым человеком, так, миллионер-середнячок, но не миллиардер. Обе крайности – бедный и слишком богатый – непредсказуемы и могут выйти из-под контроля; таких, если они «проскочили» вопреки ожиданиям, просто отстреливают. Жертвами этой «системы равновесия» стали с одной стороны Авраам Линкольн, не имевший крупной собственности, выходец из бедных крестьян, и Джон Кеннеди – миллиардер, глава мощного клана ирландского происхождения, пытавшийся осуществлять в меру самостоятельную политику, к тому же признавший невозможность сокрушить СССР… и Кубу военным путем. Все это было вопреки убеждениям властвующей олигархии, и потому Кеннеди тоже убрали. Кто это сделал, официальные власти скрывают, но есть убеждение даже в самих «штатах», «что ЦРУ, армия США и Линдон Джонсон причастны к убийству Джона Ф. Кеннеди».

Очерк 6. Мафиозно-масонская суть правления финансово-промышленной олигархии

Принцип буржуазных хищников: «Можно все, что не запрещено законом». А закон они фабрикуют сами. Моно-видовая модель сообщества хищников отражает биологический аспект самого принципа перекачки энергии в качестве биомассы или валюты с уровня продуцентов-производителей к господствующему слою сообщества. В биологической природе этот принцип реализуется без какого-либо прикрытия, поскольку в ней еще нет морали, осуждающей хищничество и грабеж сильными более слабых. Не то в человеческом обществе, и потому хищники здесь вынуждены прикрывать свою неблаговидную деятельность идеологическим камуфляжем различных концепций. Например, теорией «свободной конкуренции», где уже как бы оправдано, что экономически слабый погибает, а более сильный в своей наглости и пронырливости побеждает, постепенно поднимаясь по ступеням пищевой, то бишь, экономической пирамиды, «преуспевающие» захватят все больше «жизненного пространства» и расширят сферу «жизненного интереса». Эта теория с подобной терминологией давно стала банальностью в мире капитала и уже как бы освящена временем, стала непререкаемой истиной, хотя, прямо скажем, в мире животных такой алчности не наблюдается, и там хищник берет только то, что ему нужно для пропитания. Поэтому социально-экономическая модель хищничества должна быть дополнена элементом алчности, т. е. роста аппетита, который математически может быть изображен символом бесконечности.

Не имеющая границ алчность одних приводит к голоду других. Известен афоризм: «Любовь и голод правят миром». Современные же попперы, проповедующие алчность, уверяют, что именно она правит миром, поскольку является единственным источником прогресса. Так алчность, голод или любовь? Можно с уверенностью сказать: вся триада в своем единстве и противоречии движет миром биологическим и социальным. Ведь жадность сама порождена голодом, а ее крайняя форма – алчность – уже на другом полюсе усиливает голод – круг замыкается. Разорвать его может только любовь, любовь-справедливость-благодать, противостоящие… закону, цивилизации. Здесь можно согласиться с Максимом Горьким, который писал, что «там, где правит любовь, мы, недавние звери имеем культуру, искусство и все великое, чем справедливо гордимся. Там же, где возбудителем наших деяний является голод, мы получаем цивилизацию и все несчастия, сопряженные с ней, все тяготы и ограничения, впрочем – необходимые недавним зверям. Самый страшный вид тупоумия – жадность, свойство зоологическое. Будь люди менее жадны, они были бы более сыты, более умны. Это не парадокс; ведь ясно: если бы мы научились делиться излишками, которые только отягощают нашу жизнь, – мир был бы счастливее, люди благообразнее».

Да, вот и современный, уже цитированный английский историк Иэн Моррис движущей силой истории считает жадность, лень и страх людей. Все правильно, только вот Горький почему-то не видит более простую возможность сделать людей счастливее и благообразнее: необходимо создать такую социально-экономическую систему, в условиях которой само накопление излишков потеряет смысл, а это – коммунизм. Он, конечно, пока что «человечества сон золотой», но ведь и сны часто сбываются. Так не лучше ли попытаться его реализовать, а не пятиться опять в темное болото алчности, порождающее дикость и нищету?!

Недавно в Ленинграде (с подачи Собчака вновь ставшего «Санкт-Петербургом») проходила философская конференция, на которой обнаружились и крупные западные бизнесмены, приехавшие поучить наших нуворишей уму-разуму. Так вот, эти идеологизированные хищники поставили нашим быстро переориентировавшимся софистам-мудрецам задачу философского обоснования добропорядочности понятий экспансии и алчности. Были указаны и возможные пути такого обоснования: сугубо социальный, не присущий биологическому миру феномен бесконечно растущего аппетита в экономической экспансии оказывается сугубо человеческим, а значит и гуманным. Впрочем, нас россиян учить, только время зря тратить: все это мы давно знали, успели забыть и снова вспомнить, иначе и перестройки с яковлевской «реформацией» не было бы. Владимир Высоцкий это обнаружил еще в семидесятых, когда большое начальство стало вызывать его для прослушивания в авторском исполнении песни «Охота на волков». А в ней главная идея в том, что волк презрел волчий закон «нельзя за флажки» и, перемахнув через них, ушел от расплаты за овечек. Это как раз то дополнение к модели хищничества, которое характерно лишь для нарушителей закона в человеческом сообществе. Оно то и восхитило партократов-хищников, обложенных «флажками» советских законов и параграфов партийного Устава: оказывается, за флажки все же можно и этим даже восхищаются. Поэтому-то «большой человек» и «аплодировал в конце»:

 
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпил: «Да это ж про меня!
Про нас, про всех, какие к черту волки?!»
 

Андропов пытался было отстреливать любителей ходить за флажки, и дело вроде бы пошло, так что даже самый главный «любитель», министр внутренних дел Щелоков сам застрелился, да вот у генсека-охотника здоровья не хватило. С тех пор мы и покатились к биоэкономической модели с дополнениями. Красные флажки убрали, а с ними и мораль побоку, поскольку принцип хищников: «Можно все, что не запрещено законом». Ну а закон сфабрикован ими самими в соответствии с их аппетитом и возможностями «прихватизировать». Так что пришли в полное соответствие с западной моделью «открытого бассейна», то бишь, общества. Трудности у них и при данном устройстве пищевой пирамиды все же имеются. Ведь конституцию-то делали в запарке эпохи первоначального накопления капитала, а там – «свобода, равенство, братство» и еще эти всеобщие, равные выборы при тайном голосовании. Тогда-то при темноте народной это были пустяки, а теперь все грамотные и хотят, чтобы все было сделано, как сказано. Вот и пришлось изобретать не только теорию свободной конкуренции, но и иметь расходы на «свободные СМИ», столь же объективных историков и политологов. Но и это не все: ведь главная задача хозяев жизни не в том, чтобы журналисты их высветили как самых крупных акул мира бизнеса, а как раз наоборот, чтобы они так скромненько остались в тени. Действительно, кто же из уважающих себя организаторов «большого дела» хочет высветиться. Поэтому и придумали целую систему возрастающих степеней неизвестности. Впрочем, и придумывать не пришлось, поскольку все уже было изобретено мировой практикой масонства.

Современное буржуазное общество – точный сколок полутайного общества масонов, и особенно близка к ним нынешняя политическая система США. Особенностью современной политической системы капитализма является то, что она подняла масонство на общегосударственный, общенациональный уровень, оставив прежние масонские и мафиозные организации с их «архаическими», таинственно-мистическими формами лишь как один из элементов и орудий реализации своей власти. Сохранившиеся доныне (масонство и мафия) и исчезнувшие в недалеком прошлом (храмовники, иллюминаты и иезуиты) тайные организации создавались практически все в средние века и вполне с благими намерениями, но выродились в преступные сообщества с враждебными государству целями. Так, орден Храмовников, созданный в период крестовых походов на Ближнем Востоке, приобрел такую силу, что бросал вызов Византийской империи и, опираясь на награбленные богатства, намеревался установить мировое господство, подчинив себе и своих создателей – короля и Папу Римского. Но те тоже были ушлыми и, заманив храмовников в ловушку, почти всех перебили. Менее радикально, но по тем же мотивам были уничтожены орден Иллюминатов и орден Иезуитов, члены которых позже вошли в общество масонов, «вольных каменщиков».

Первоначально масоны или Франкмасоны действительно были обществами вольных каменщиков – их руками построены почти все восхищающие нас до сих пор готические храмы Европы, в том числе Кельнский собор. Особенностью этих обществ было то, что они строго хранили секреты своего мастерства, отбор неофитов был жесткий и обставлен почти мистическим ритуалом, напоминающим прием послушника в монастырь, но еще более таинственным. Мастерство и его секреты осваивались постепенно, и посвященный поднимался на ту или иную ступень в зависимости от своих способностей. Со временем в свою среду масоны стали принимать в качестве почетных членов лиц «высокородных» и «достопочтенных», очень далеких от профессии каменщика и, тем самым, наряду с «оперативным» (говоря их же языком) масонством, возникло и стало возвышаться над ним масонство «спекулятивное». И это была чистая спекуляция в ее негативном смысле. Она-то постепенно избавилась от подлинных мастеров-каменщиков, лишь сохранив в качестве ритуалов и символов некоторые обряды и передник с мастерком, усилив при этом безмерно мрачную символику средневековья, устрашающие знаки казни и смерти. Но, главное, что сохранилось в масонстве от каменщиков – это ступени посвящения в тайны организации, добавив новые к первым трем ступеням (ученик, работник и мастер, составлявшим первичную организацию и называемую мастерской или ложей) совершенно неизвестные, но управлявшие ими. В управлении ложами существуют нюансы: одни непосредственно руководятся «великим мастером», являющимся главой нескольких лож, известный членам этих «мастерских», но которому и самому неизвестны лица, стоящие над ним; и тайное управление «независимыми ложами» более высокой тайной ступенью – капитулом через его членов, включенных в ложи в качестве «мастеров», но скрывающих свое членство в капитуле. Конечно, над капитулом стоит еще более тайная, но как бы уже и не масонская организация, скрывающаяся под какой-либо вывеской легального учреждения и для вящей конспиративности публично даже враждебной масонству. Таким образом, не только нижним этажам этой организации, но и промежуточным не известны лица и цели более высокого «эшелона» власти. Если на нижней ступени масонской организации царит идиллия равенства, братства и выборной демократии, то на верхних все ужесточающаяся диктатура влиятельных лиц и их олигархических кагалов. Впрочем, еврейский кагал здесь ни при чем, поскольку по масонским уставам вплоть до середины восемнадцатого века евреев в ложи не принимали. Только получив политическое равноправие в западных буржуазных странах, евреи-богачи смогли занять свое «достойное» место в масонстве. И именно евреи были основателями масонства в Соединенных Штатах Америки, и самым видным из них был «Великий мастер» чарльстонской ложи Исаак Лонг. Но это не значит, что в современном американском масонстве они играют главенствующую роль: крупный капитал достаточно интернационален, и здесь не национальность, а размер капитала («живая масса» хищника) определяет их место на ступенях власти. Между тем, при всей своей значимости еврейский капитал ни в США, ни тем более в мире не является самым крупным (иначе бы Израиль не выпрашивал займы у Вашингтона и не лез к нему в долговую кабалу).

В Соединенных Штатах было, по крайней мере, семь масонских организаций (сакральное число), главной из которых является «Череп и кости», находящаяся на территории Йельского университета – кузнице кадров американской государственности. Здесь отпрыски правящей элиты в мрачных зданиях с толстыми стенами без окон, известными как «гробницы», проходят первый этап отбора на право участвовать в руководстве страной; здесь в масонском тайном обществе они получают те сведения о методах «демократического» управления, которых нет в университетских программах; здесь они идеологически обрабатываются в убеждении своей руководящей миссии и приобретают чувство единства со всей правящей элитой американского общества. Впрочем, при необходимости этот искус проходят и уже маститые неофиты. Так, в 1910 году экс-президент Соединенных Штатов Делоне Рузвельт, желавший избираться на новый срок, проходил масонское испытание в обществе «Ак-Сар-Бен»: он летал, ухватившись за канат, под звуки диких воплей и визга по каким-то темным коридорам, потом падал на вертящемся под его ногами глобусе в пропасть, потом кружился на огромной арене, сидя на платформе рядом с восковыми фигурами девиц и опять падал, но уже в мягкое сено.

Известный специалист в области масонств А. Селянинов в своей книге «Тайная сила масонства», изданной в 1911 году и переизданной в 1993, спрашивает, описывая этот ритуал: «Чем объяснить такое умопомрачение? В наш реалистический век в наиболее практичной и «передовой» стране совершаются какие-то дикие, бессмысленные обряды …причем роли клоунов исполняют государственные люди…». И тут же объясняет сей «феномен»: «Ключ к пониманию их поведения заключается в политическом значении тайного масонского ордена в стране с всеобщим избирательным правом. Общественные деятели желают заручиться масонской поддержкой на выборах…. Но масонство даром не дает своей поддержки и требует от неофитов покорности ему, что бы в дальнейшей карьере служили его интересам». В общем, суть демократии «самой передовой» страны была ясна еще в начале 20-го века, еще более она ясна в наше время.

«Я всегда чувствовал себя чужаком в отношении того, ради чего, собственно, и был основан Йельский университет, на который с первых дней его существования была возложена миссия обращения ленивых и разболтанных отпрысков правящего класса в идеологически надежных лидеров истеблишмента», – пишет бывший студент этого университета Р. Розенбаум в журнале «Эсквайр» за сентябрь 1977 года. Он сумел под видом неофита проникнуть в «гробницу» и выведать некоторые тайны общества «Череп и кости», созданного генералом Уильямом Расселом в 1832 году, могучая фирма которого существует и сейчас, финансируя это тайное общество. В «разъединенных» штатах Америки существует несколько могущественных кланов, искони ведущих открытую и подспудную борьбу друг с другом за первенство в стране, и почти каждое из них имеет свое тайное общество, свой контингент и систему охраны, свои законы и традиции, представляя, таким образом, государство в государстве. Но все тайные общества в США все же находятся под влиянием «Черепа и костей» Йельского университета, постоянно, с точностью векового ритуала собираясь здесь на совещания и для осуществления совместных мистерий.

Вновь обращаемого в «гробнице» ждет устрашающая и таинственная символика и гроб с человеческими костями, куда его кладут для символического изображения смерти прежнего индивида с иллюзией возрождения в новом качестве – члена тайного общества. В гробу он должен исповедаться «как на духу» и выложить всю свою подноготную, все имеющиеся привычки, особенно «дурные», все связи дружеского, сексуального или политического характера, все, что он знает о себе и о других. Розенбаум не сомневается, что среди людей в странных балахонах, принимающих «исповедь» неофита, находятся агенты секретных служб и скрытые приборы, фиксирующие все действо. Неофит дает страшную клятву на верность членам общества, его идеям и целям, в сохранении его тайн, за что уже без всяких условий получает наличными 15 тысяч долларов и заверения, что в дальнейшем его финансовое благополучие будет полностью обеспечено. Но этого мало: вскоре он получает приглашение на Олений остров-курорт на реке Сант-Лоуренс, где он будет введен в круг «высшего света» страны, правящей элиты. Ей он теперь должен служить духом и телом и даже поделиться с ним «своими генами», тщательно проверенными в «гробнице», и выбрать здесь подругу жизни, замкнув тем самым круг зависимости.

Конечно, может возникнуть вопрос: а зачем все эти страсти молодцу, будущее которого его богатые родители давно обеспечили? Но дело как раз в том, что здесь такая разумная традиция учить своих щенков плавать: бросают их в воду. Утонуть ему не дадут, но побарахтаться и кое-чему научиться ему придется. Характерна в этом отношении и судьба экс-директора ЦРУ и экс-президента США Джорджа Буша. В своей обширной автобиографии (Глядя в будущее, М.: 1989) он поведал, как после окончания им того самого Йельского университета родители, миллионеры средней руки, послали его, своего сына на все четыре стороны добывать счастье с небольшой суммой денег. Он нашел приятеля, и они вдвоем отправились в Техас и занялись спекуляцией нефтеносных участков земли, в чем и преуспели, в конце концов, став тоже миллионерами. Такая вот идиллия. Однако, как свидетельствует Розенбаум, и Джордж Буш, ставший вскоре сотрудником, а потом и директором ЦРУ, дал обет верности правящей элите в гробу «Черепа и костей», став навек «костяшкиным», как зовут в США членов этого ордена. Это значит, что успехи Буша на поприще бизнеса не обошлись без помощи более опытных и имеющих в Техасе вес «братьев» (так они, масоны, зовут друг друга, забыв слово «господин»): ведь они же обещали ему безбедное будущее и успехи в карьере. Но об этом в пространной автобиографии Буша (старшего) ни слова; еще бы, ведь он дал обет молчания, да и умалять свои собственные заслуги в преуспеянии ему было ни к чему.

На Оленьем острове неофит ордена встретит людей высокой элиты, но все же это будут не те, кто властвует, а лишь те, кто правит от имени и по повелению «небожителей» Олимпа американского капитала, находящихся на самом верхнем уровне «отстраненности». Он встретит «брата» Ричардсона Дилуорта, управляющего состоянием Рокфеллера, но не самого хозяина или его отпрысков, верных служащих Дюпона и Моргана, но не их самих. Они не братья – они подлинные господа. Эти «бессмертные» и в гроб ради символики не лягут, им это ни к чему. С высоты своего Олимпа они смотрят вниз на суету своих слуг с презрительной усмешкой, лишь иногда, как бы нехотя, поправляя кое-что там, если давно заведенная машина где-то даст сбой. Масонство в этой машине лишь один из ее элементов, имеющий, прежде всего идеологический характер. Но оно же организационно сплачивает весь этот невообразимо сложный конгломерат самой же верхушкой инициированных воль и интересов. С их неумеренным индивидуализмом и нереалистическими запросами, жаждущих занять как можно более высокое положение на ступенях власти и претендующих на привилегии олимпийцев.

Подготовкой отпрысков элиты к исполнению функций управления в олигархическом государстве занят не только Йельский, но и остальные десять привилегированных университетов США. Для этого существует целая системы полутайных студенческих обществ, скрывающихся за буквами греческого алфавита и осуществляющих отбор неофитов для масонских обществ. Отбор, таким образом, осуществляется в несколько этапов, имеет экономическую подоплеку и политический характер. Подавляющее большинство студентов этих платных вузов составляют лица, окончившие частные школы и колледжи, где бедняки, разумеется, не учатся. Плата же за учебу в университете составляет сумму шестилетнего заработка среднего рабочего, которому поэтому обучать своих детей в них не по карману. В тайные студенческие организации к тому же принимают только лиц, не имеющих либеральных и тем более коммунистических взглядов.

Практика показала, что масонство является хорошим инструментом сплочения этого конгломерата и ограничения претензий на олимпийство через животный страх смерти, особенно действенный в обрамлении мистики «загробных» ритуалов и демонстрации ужасов, ожидающих отступника. Наряду с экономическими рычагами, механизмом государственно-узаконенных секретных служб, масонство верно служит сохранению власти олигархии. Но бывают сбои, угрожающие самому существованию механизма этой власти: экономические, внутренние и внешнеполитические кризисы, сбои в избирательной машине и даже выход из повиновения послушных СМИ, когда в них жажда сенсаций перехлестывает через барьер здравого смысла экономической выгоды. Вот здесь-то и становится необходимым включение неприятного, но необходимого инструмента власти в «открытом обществе» – мафиозных организаций, пронизывающих все другие структуры власти и являющихся неизбежным следствием именно этой политической системы.

Мафия, как форма организованной преступности возникла впервые еще более двух тысяч лет назад в Китае, позже названая Триадой. В Европе же к ним относят нидерландских гезов середины 16-го века (народных партизан, борющихся против испанских захватчиков). И уже позже франкмасонства возникает сицилийская мафия, первоначально, как Триада и гезы, имея нравственно безупречную цель существования – борьбу против иностранных захватчиков. Однако, в отличие от других форм партизанской войны или герильи, на острове Сицилия ее организаторами были не вожди из народа или политические деятели, а владельцы земли, крупные синьоры, не желавшие делить свою власть и барыши с оккупантами. Избавившись от захватчиков не без помощи континентальной Италии, крестные отцы местных крестьян и ремесленников, объединивших их демагогией островного патриотизма и патриархально-семейных отношений, создав на острове несколько такого рода кланов, тайно выступили уже против собственного правительства, став государством в государстве. Используя коррумпированность правительственных чиновников, сохранившийся на острове закон кровной мести и тайное убийство, ставшее в «освободительный» период нравственно оправданным, руководители мафиозных кланов установили на острове обстановку всеобщего страха и экономического гнета, от которой итальянские власти не могут освободить остров, да и самою страну до сего времени. Похоже, что они и не шибко в этом заинтересованы, а такие идеалисты, как комиссары Катания, теперь появляются очень редко.

Принципы мафиозной организации преступности, паразитирующей, прежде всего, за счет государства и потому враждебной ему, постепенно проникали во все страны Европы и Америки и постепенно приспосабливались господствующей верхушкой, сращенной с мафией, для реализации своей власти в условиях «демократического» законодательства. Считается, что в США мафия появилась в двадцатых годах во времена сухого закона, но это не так: мафия изначально присуща американской государственности. Экономической основой ее становления был капитал, нажитый контрабандной торговлей, обходящей запреты на торговлю с другими странами, изданными английским правительством, в том числе и торговлей «живым товаром» – рабами. Первой подписью под Декларацией независимости, как уже отмечалось, стоит подпись бостонского «короля» контрабандистов. История убийства президента Линкольна также свидетельствует, что он погиб в результате заговора, организованного самой правящей элитой, в том числе руководством армии и органов правопорядка. А вот убийство Джона Кеннеди было осуществлено ЦРУ с использованием мафии и являлось уже результатом борьбы ирландского и английского кланов внутри самой американской олигархии.

Парадокс здесь заключается в том, что причиной убийства Кеннеди оказалось именно его сверхбогатство и излишняя свобода поведения как президента страны, его неуправляемость, что нарушало правила игры в олигархическом сообществе. Но как клан Кеннеди добыл эти богатства? Это в США тоже хорошо известно. Основателем клана и его «исходного капитала» был прадед Кеннеди, являвшийся в его время известным … бандитом на больших дорогах Америки. А известен он был именно свой беспощадностью, не оставляя в живых ни одного свидетеля. Но это, конечно, в Америке не есть некое исключение из правил, а как раз наоборот: такими знаменитыми предками только гордятся. Юная красавица на балу, эдакое эфемерное существо с гордостью объявляет, что её предком был знаменитый корсар, т. е. морской разбойник. И что же, кто-либо возмутился этим откровением? Отнюдь. Ей восхищённо аплодируют. Как пишет уже цитированный английский историк Иэн Моррис – «отцы-основатели США… были склонны использовать слово «демократия» для описания злоупотреблений, лишь на шаг выше правления гангстеров» (Почему властвует Запад…, с. 264). Но может быть сейчас демократия в США стала реальностью? Ха-ха! Моррис пишет далее, сравнивая разгул китайской мафии в лице контрабандистов в 14-ом веке, с современностью: «Происходившее тогда на китайском побережье всё больше смахивало на современные полицейские телесериалы, такие как «Прослушка», где грязные деньги стирают различия между жестокими гангстерами, местными «достойными людьми» и мутными политиканами» (с. 441).