Текст книги "Если судьба выбирает нас…"

Михаил Валерин
Если судьба выбирает нас…

Глава первая

1

Как там у Льва Николаевича Толстого про небо Аустерлица сказано?

«Над ним было опять все то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которое виднелась синеющая бесконечность… Он видел над собою далекое, высокое и вечное небо…»[1]1
  Толстой Л. Н. «Война и мир».


[Закрыть]

У меня вот почти то же самое. Лежу, понимаешь, смотрю на небо. Потому как никуда больше смотреть не могу… по непонятным причинам. И небо тут какое-то не такое – низкая серая беспросветная муть, характерная для поздней осени. Ни облаков, ни высоты, ни вечности-бесконечности. Сплошная проза жизни. Хорошо, хоть дождя нет…

В голове звенит, гудит и даже вроде как потрескивает что-то. Вы знаете, что такое похмелье? Ну так вот мне гораздо хуже. Причем в разы.

Где я? Кто я? И что вообще тут происходит?

Я – Александр Валерьянов, юрист адвокатского бюро «Карельский и партнеры», тридцати трех лет от роду. Не состоял, не привлекался, не участвовал. Из заметных событий в жизни – первая чеченская, в составе 165-го полка морской пехоты Тихоокеанского флота. Всего-то полгода до дембеля не хватило. Ранение в ногу, признан негодным к строевой, комиссован. Поступил в Московскую юридическую академию, на вечерний факультет. Окончил. С тех пор тружусь у своего бывшего одноклассника Андрея Карельского. Завсегдатай нескольких исторических форумов. Холост. Дети, может быть, где и имеются, но мне о них неизвестно.

Я – Александр фон Аш, прапорщик, 1899 года рождения, восемнадцати лет от роду. Следую вместе с пополнением в расположение Московского 8-го гренадерского полка.

То есть в расположение полка я, конечно, следовал…

Но, видимо, не доследовал. Последнее, что помню, – шли в походной колонне, затем нарастающий свист, удар и темнота.

Это – помню, как юный прапор.

Как трудоголик-юрист с кризисом среднего возраста, помню, что ехал домой в жуткий снегопад, и вдруг фура, вылетевшая передо мной со встречной полосы – лоб в лоб.

Постепенно помехи и посторонние шумы в голове стабилизировались и пошли на убыль. Процесс ощущался как-то вроде настройки телевизора.

Я немного освоился в новой ситуации и смог наконец двигаться. Приподнял правую руку и поднес ее к лицу.

В исцарапанном кулаке зажат смятый комок глины. Разжал пальцы, пошевелил ими.

Вроде все функционирует. Вставать надо, если получится, конечно.

С трудом приподнявшись на локтях, обнаружил, что лежу на дне старой воронки с осыпавшимися краями. Внимательно осмотрел нижнюю часть тела – перетянутый ремнем живот в оборванном кителе, вытянутые ноги в разодранных бриджах и высоких яловых сапогах.

Мои исследования были прерваны появлением целой группы лиц в несомненно русской военной форме: фуражки, гимнастерки, скатки через плечо, заправленные концами в котелок. Означенные лица удивленно меня разглядывали, качая головами, бурно что-то обсуждали и оживленно жестикулировали. Однако звенящий гул в ушах создавал полный эффект немого кино.

Меня оглушило – вот ничего и не слышу, догадался я.

Наконец дискуссия была прервана тем, что двое солдат спрыгнули в воронку и, аккуратно подхватив меня под руки, приподняли и подтащили к краю. Другая пара не менее аккуратно приняла меня наверху.

Судя по всему, походная колонна с пополнением попала под артобстрел. На дороге виднелось несколько свежих воронок, лежали раненые и убитые. Солдаты бережно посадили меня на землю, нахлобучили на голову фуражку. Один из них заговорил со мной, присев рядом на корточки.

– Я ничего не слышу, меня оглушило, – с трудом разлепив спекшиеся губы, проговорил я.

Собеседник закивал. Потом, словно встрепенувшись, отстегнул от пояса фляжку, открутил пробку и протянул мне. Тут на сцене появилось новое действующее лицо – пожилой седоусый дядька в фуражке с красным крестом над кокардой, медицинской сумкой через плечо и белой повязкой санитара на рукаве. Санитар что-то спросил, но сразу несколько человек ему ответили. Он кивнул, задумчиво глянул на меня, расправил левой рукой свои пышные усы, а потом забрал у сердобольного солдатика из рук флягу и, придерживая меня одной рукой за плечо, стал поить.

После нескольких глотков я почувствовал облегчение, но почти тут же скрутило живот. Тугой комок ринулся снизу вверх, и меня мучительно стошнило. Отблевавшись, я поднял глаза на «добродетеля», борясь с головокружением. Тот с озадаченным видом почесал в затылке, а потом махнул рукой солдатам. Меня подняли и, поддерживая с двух сторон, на подгибающихся ногах поволокли к подъехавшей телеге. Уложили на свежее сено, подоткнув под голову свернутую шинель. Седоусый дядька-санитар хлопнул ездового по плечу, и телега двинулась с места. От резкого рывка у меня в голове будто разорвалась граната, и я вновь потерял сознание.

2

Тепло, светло и мухи не кусают. Тюфяк удобный, подушка мягкая, чистота и больницей пахнет.

Хорошо, что я в лазарете. Есть время разобраться в ситуации и в себе – благо оглушенного и контуженного бедняжку прапорщика никто не беспокоит.

Полковой врач – забавный дедуля профессорского вида, с бородкой и в пенсне, – осмотрев меня, определил контузию средней тяжести и предложил погостить недельку. Общались мы с ним при помощи карандаша и тетрадки. Он писал вопрос – я отвечал. Расстались весьма довольные друг другом.

Офицерский лазарет – просторная светлая комната со скромным интерьером: беленые стены, печка, образа в красном углу, простая и добротная мебель. Прекрасное место для медитаций.

Личность Александра фон Аша тихо и незаметно угасала во мне, оставляя лишь воспоминания, с помощью которых я и пытался понять, что же со мной, в конце концов, произошло.

Перебросило меня в 10 мая 1917 года. Идет Первая мировая война. То есть, конечно, просто «мировая». Местные жители, к счастью, пока не догадываются о том, что она не последняя.

Ну, с войной – понятно, а вот все остальное…

Это не мой родной мир. Какой-то, видимо, параллельный или перпендикулярный. Чем больше подробностей я усваиваю из памяти реципиента, тем больше удивляюсь.

Итак. 1 августа 1914 года Германия объявила войну Франции[2]2
  В нашей истории 1 августа Германия объявила войну России.


[Закрыть], обвинив ее в «организованных нападениях и воздушных бомбардировках Германии» и в «нарушении бельгийского нейтралитета»[3]3
  Причина объявления Германией войны Франции совпадает, а вот дата иная: 3 августа 1917 г.


[Закрыть]. И в тот же день немцы безо всякого объявления войны вторглись в Люксембург.

Франция обратилась за помощью к Англии, англичане, естественно, отказали Франции в поддержке, заявив, что «Франция не должна рассчитывать на помощь, которую мы в настоящий момент не в состоянии оказать». При условии, если «немцы вторгнутся в Бельгию и займут лишь ближайший к Люксембургу «угол» этой страны, а не побережье, то Англия останется нейтральной». Немцы решили, что Англия в войну не вступит, и перешли к решительным действиям[4]4
  Именно так все и происходило на самом деле.


[Закрыть].

Второго августа германские войска окончательно оккупировали Люксембург, и Бельгии был выдвинут ультиматум о пропуске германских армий к границе с Францией. На размышления давалось всего двенадцать часов.

Бельгия ответила на ультиматум отказом, и 3 августа Германия объявила ей войну, а 4-го лавина германских войск хлынула через бельгийскую границу.

Вот тут-то чужая память и подкинула мне информацию, которая вывела меня из равновесия минимум на полдня.

Россия объявила войну Германии 4 августа, потому что была связана с Бельгией союзническим договором. А все потому, что российский император Александр IV женат на бельгийской принцессе Клементине-Альбертине-Марии-Леопольдине[5]5
  П р и н ц е с с а Клементина-Альбертина-Мария-Леопольдина родилась 30 июля 1872 г. и стала четвертым ребенком и третьей дочерью в семье короля Бельгии Леопольда II (1835–1909) и его супруги Марии Генриетты (1836–1902).


[Закрыть], в миру – государыне Марии Петровне.

Так! Стоп! Какой, к черту, Александр IV?

Мама, роди меня обратно! Я и так на всю голову контуженный, так тут еще и такие потрясения.

Александр Александрович Романов – второй сын Александра III. Родился 20 мая 1869 года. Но, в отличие от нашей истории, не умер в возрасте 11 месяцев от менингита, а жив, здравствует и крепко держит в руках бразды правления.

А как же великомученик Николай, который Второй и Кровавый?

А никак! Трагически погиб 13 марта 1881 года, когда народоволец Игнатий Гриневицкий бросил бомбу в карету, сопровождаемую императорским конвоем на набережной Екатерининского канала. В карету, в которой ехал двенадцатилетний внук императора Николай со своим воспитателем генералом Даниловичем. Фатальное стечение обстоятельств. Император Александр II в тот день поехал другим маршрутом – торопился подписать проект конституции графа Лорис-Меликова…

Пришел санитар – тот самый усатый дядя, который эвакуировал меня с дороги. Звался он Василием Авдеевичем Парамошковым и до войны работал в Москве в Снегиревской больнице. Той самой, которую вместе с Кречетниковским и Дурновским переулками снесли в 60-х, когда строили Новый Арбат.

Санитар принес обед – горячий бульон, кашу, печеные яблоки и крынку с молоком.

Тошнота отступила после того, как я проспал целые сутки. Но передвигаться самостоятельно пока не мог – кружилась голова, подгибались ноги. С трудом «до ветру» ходил, и то при помощи Авдеича. Однако аппетит уже возвращался, и я с удовольствие м поел, сидя на лавке и подложив под спину подушку.

Откушав и завершив трапезу стаканом парного молока, я вновь улегся в постель и продолжил самоинвентаризацию.

Дворянский род фон Ашей происходит из Силезии и известен с XIV века.

В России семейство обосновалось в начале XVIII века, когда Фридрих фон Аш поступил при Петре I на военную службу. Он участвовал в битве под Полтавой, в Прутском и других походах, в 1726 году назначен почт-директором в Санкт-Петербурге.

Грамотой римского императора Франца I от 17 декабря 1762 года санкт-петербургский почт-директор статский советник Фридрих Георг (Федор Юрьевич) фон Аш возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Римской империи достоинство за многочисленные заслуги. Высочайшим указом государыни-императрицы Екатерины II от 11 марта 1763 года разрешено ему принять вышеозначенное достоинство и пользоваться им в России.

Нынешний я – прапорщик барон Александр Александрович фон Аш 3-й, принадлежу к ветви, происходящей от третьего сына означенного Федора Юрьевича фон Аша – Ивана. Каковой прославился как известный дипломат, русский резидент в Варшаве и в Вене, где состоял при римском императорском дворе. В 1783 году император Иосиф II выдал ему диплом и утвердил герб на баронское достоинство, пожалованное отцу фон Аша родителем императора Францем I.

Мой отец – статский советник барон Александр Николаевич фон Аш, государственный управляющий на КЗВС[6]6
  К З В С – Казенный завод военных самоходов, в нашей истории открылся в 1917-м и изготовил только два автомобиля. Ныне – Мытищинский машиностроительный завод.


[Закрыть] в Мытищах. Матушка – Мария Кирилловна, урожденная Елисеева.

Кроме меня у родителей еще двое сыновей. Старший – Николай, который барон фон Аш 2-й, старший лейтенант, командует на Балтике эскадренным миноносцем. Младший – Федор, в будущем барон фон Аш 4-й, сейчас постигает латынь в гимназии.

Надо сказать, что военной карьеры мой подопечный делать не собирался. Так что, заручившись поддержкой матушки, от поступления в кадетский корпус он отмазался. Маман было вполне достаточно одного сына, исполняющего воинский долг, да и система полного пансиона в кадетских корпусах ее тоже не устраивала.

И вырос бы Саша фон Аш банальным «ботаником», если бы не дядька – уссурийский казак Никифор Беспалый. Он обучал детей премудростям походной жизни, а также всяческим воинским уловкам, стрельбе и рукопашному бою. Однако это совершенно не способствовало превращению Александра в готового офицера русской армии. Учился он с удовольствием, но, будучи от природы спокойным и уравновешенным ребенком, войне предпочитал охоту, а детским шалостям – чтение книг. Его больше вдохновлял пример отца – прекрасного инженера, всю жизнь отдавшего государственной службе.

С уссурийским пластуном Никифором Беспалым случай свел старшего фон Аша в 1897 году, в период работы на строительстве Амурско-Маньчжурской железной дороги.

Да-да! Никакой КВЖД[7]7
  К В Ж Д – Китайско-Восточная железная дорога – железнодорожная магистраль, проходившая по территории Маньчжурии и соединявшая Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Построена в 1897–1903 гг. как южная ветка Транссибирской магистрали.


[Закрыть] в этом мире не было и в помине.

Но не суть…

Никифор был урядником и руководил охраной строительства моста через реку Сунгари. Там-то они и познакомились с моим батюшкой, отстреливаясь от большой банды хунхузов, решивших пощипать лагерь строителей.

Второй раз судьба свела их в 1904 году во Владивостоке.

Отец был членом комиссии, принимавшей только что построенные верфи и морской завод «Вильям Крамп и сыновья»[8]8
  «Вильям Крамп и сыновья» («William Cramp & Sons») – американская судостроительная компания в Филадельфии (шт. Пенсильвания), основанная в 1825 г. Вильямом Крампом. В XIX в. – ведущая компания США по строительству стальных кораблей. На ее верфях построен легендарный крейсер «Варяг». Один из предполагаемых контрактов с правительством Российской империи предусматривал строительство судостроительного завода во Владивостоке.


[Закрыть]. Никифор же приехал в штаб Уссурийского казачьего войска увольняться «по неспособности несения службы ввиду полученного увечья», ибо во время так называемого Хуньчуньского инцидента он потерял кисть левой руки. Впоследствии его любимой присказкой была: «Родился Беспалым, а помру – безруким».

Встретились, поговорили – и отец предложил пожилому инвалиду-вдовцу стать воспитателем его сыновей. Матушка в то время была сильно занята новорожденным Феденькой, и мы с Николя предоставлены сами себе. А должный присмотр нам был просто необходим.

Подумав три дня, Никифор согласился.

Кстати, история появления в семье фон Ашей дядьки Никифора выявила для меня новые различия исторических событий двух миров.

А все началось с того, что тройная интервенция – России, Франции и Германии – в Китай началась не после, а во время Японо-китайской войны 1894–1895 годов.

Обеспокоенные ходом войны, наносящей значительный ущерб их интересам в Китае, правительства трех государств заключили так называемое Кильское соглашение. В соответствии с данным очень хитрым документом в Китай вводились оккупационные войска означенных стран «для прекращения кровопролития и защиты своих граждан, находящихся на территории Китая». Чуть позднее к договору присоединилась Великобритания, понимавшая, что поддержка Японии – это хорошо, но иначе все преференции поделят без нее. Однако активного участия в интервенции бритты не принимали – хватало забот с восстанием Махди в Судане…

Нельзя сказать, что китайцев эти действия сильно обрадовали, и Восстание боксеров произошло на три года раньше, нежели в нашей истории. Это дало участникам Кильского соглашения чудесный повод с большой буквы «П».

В итоге по Сеульскому мирному договору 1895 года произошел банальный раздел Китая между четырьмя великими державами и Японией. В результате Россия получила северную китайскую провинцию Хэйлунцзян, где русских к этому моменту и так было предостаточно, а также кусочек Внутренней Монголии «для спрямления железнодорожного пути до Владивостока». Германия приобрела стратегически важный Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, но Россия получила право на строительство порта Дальний. Англия приросла Циндао и Вэйхайвеем, вместе с полуостровом Шаньдун. Франция в жаркой схватке с англичанами вырвала для себя остров Хайнань. Японцы получили Формозу[9]9
  Тогдашнее название острова Тайвань.


[Закрыть] и Пескадорские острова. Кроме того, Китай признал самостоятельность Кореи, тем самым открывая возможности для японской интервенции.

Этой самой интервенции пришлось ждать девять лет, до апреля 1904 года, когда высадили десант в корейских портах Чемульпо, Пусане и Гензане. Началась оккупация Кореи, воспринятая великими державами без особого беспокойства. Все понимали: восточному тигру тоже надо чем-то питаться.

Тогда-то и произошел единственный в местной истории военный конфликт России и Японии, не приведший, однако, к серьезным последствиям.

Эпизод назвали Хуньчуньским инцидентом.

Оккупировав Корею, японцы двинулись дальше в Южную Маньчжурию. А из Гензана на участок новой русско-китайской границы направился сводный отряд под командованием полковника Микавы. Возрастание напряженности привело 9 мая 1904 года к открытым столкновениям подразделений японской армии и русских казаков в районе китайского городишки Хуньчунь. Боевые действия продлились 4 дня, после чего японцы, понеся значительные потери, отошли.

Появление японских войск в Маньчжурии, в непосредственной близости от немецкого Ляодуна, да еще на территории Китайско-Маньчжурской железной дороги, соединявшей Дальний и Порт-Артур с русским Харбином, вызвало резкую реакцию Санкт-Петербурга и Берлина.

Японцы отвели все свои воинские подразделения в Корею, а конфликт посчитали исчерпанным.

3

Увлекшись историко-политическими изысканиями в своей новообретенной памяти, я незаметно заснул и проспал до утра следующего дня.

Разбудил меня задорный петушиный крик.

Вот зараза, горластый какой! Как его до сих пор на суп не пустили «по законам военного времени»? И только несколько минут спустя до меня наконец-то дошло: я – слышу! Слух вернулся.

Ну наконец-то… Мне, признаться, здорово надоела моя вынужденная глухота, и теперь я наслаждался доносящимися с улицы через открытое окно разнообразными звуками.

Вот глухой лошадиный топот и скрип несмазанных колес – проехала телега. Вот мерный гул множества шагающих ног – строем прошли солдаты. Птички чирикают, ветер шумит в кронах деревьев. Лепота…

Я лежал, не открывая глаз, и с удовольствием слушал.

Бухнула дверь, затопали по коридору, и в комнату вошел Авдеич. В руках он тащил облупленный кожаный чемоданчик и походный брезентовый ранец – мои вещи, оставшиеся в обозе.

– Доброе утро, Авдеич!

– Доброе, доброе, ваше благородие! Я тута вещички ваши у полкового каптера получил. Куда ставить-то? – пробормотал себе под нос седоусый санитар, не особо рассчитывая на ответ.

– Да вон под лавку и ставь!

Мой ответ заставил его замереть на месте:

– Ой, царица небесная, да вы никак от контузии очухались? Ну и слава богу! Ну и замечательно! – Авдеич пристроил вещи и размашисто перекрестился на иконы в красном углу. – Богородица Дева, радуйся! Я за дохтуром побегу и насчет завтрака все устрою! Сей секунд…

Прежде чем я успел что-то сказать, он опрометью выскочил из комнаты.

Я подоткнул подушку и сел на постели – ожидать прихода полкового врача. Ожидание, надо сказать, продлилось недолго. Не прошло и десяти минут, как в дверях появился давешний доктор Айболит. Сходство с персонажем старого советского фильма было поразительным.

– Ну здравствуйте, голубчик! Поскольку в прошлый раз ваше самочувствие не позволило нам соблюсти формальности, разрешите представиться: старший полковой врач надворный советник Нижегородский Валерий Михайлович!

– Прапорщик барон Александр Александрович фон Аш Третий! Очень приятно!

– Вот и славно! Ну-с, как мы себя чувствуем?

– Удовлетворительно, но очень скоро будем чувствовать себя хорошо!

– Шутить изволите?

– Что вы, Валерий Михайлович! Пытаюсь выглядеть оптимистом.

– А выглядите записным острословом, голубчик! – отсмеявшись, ответил доктор. – Я, признаться, рад, что вы воспользовались нашим гостеприимством. Полк сейчас стоит в резерве, на фронте затишье, и я в некотором роде лишен медицинской практики. А тут вдруг германский аэроплан сбросил бомбы на нашу колонну с пополнением – вот и пациенты появились. Ничего не поделаешь, люблю свою работу!

– А я думал, что нас обстреляла артиллерия…

– Вовсе нет, дорогой мой! Тогда бы вы так легко не отделались – до фронта далеко, и к нам только изрядные «чемоданы» от восьми дюймов залетают.

Появился Авдеич с ведром воды. Вылил ее в громадный чугунок и стал хлопотать у печи – разогревать воду. Потом вновь ушел и опять вернулся – на этот раз он принес полотенца и потертый кожаный саквояж.

Доктор тем временем засыпал меня вопросами:

– Вы испытываете головокружение? Слабость? Тошноту?

– Легкие головокружения. Остальное меня больше не беспокоит.

– А нет ли звона в ушах? В глазах не темнеет? Аппетит вернулся?

– Нет! Нет! Да!

– Замечательно! – Доктор извлек из бокового кармана френча тетрадку и огрызок карандаша. Раскрыл и стал делать какие-то заметки, напевая что-то вроде «трум-пум-пум, трум-пум-пум».

– Валерий Михалыч! Водица поспела, – подал голос из-за печи Авдеич.

– Иду! – Полковой врач отложил тетрадку и присоединился к санитару, на ходу засучив рукава. – Полей мне, дружочек.

Доктор опять возник в поле зрения, вытирая руки расшитым полотенцем. Подошел к саквояжу и вытащил из него свернутый белый халат. Расправил, надел и повернулся ко мне:

– Снимайте рубаху, голубчик, и садитесь – я буду вас осматривать!

Сперва он измерил мне пульс, отмеряя время по большим часам на цепочке, извлеченным из кармана бриджей. Затем достал стетоскоп и продолжил осмотр традиционным «дышите – не дышите», поочередно прикладывая трубку к груди и к спине. Закончилась процедура постукиванием каучуковым молоточком по локтям и коленям. Потом доктор уселся за стол и вновь взялся писать что-то в своей тетрадке, сопровождая свои действия уже знакомым мне «трум-пум-пум».

– Ну что ж, голубчик! Я думаю, что денька через два вас можно выписывать. Здоровье у вас отменное, и задерживать я вас более не стану. – Он поправил свое пенсне. – Кушайте побольше. Я распоряжусь, чтобы вам выдали красного вина для укрепления организма. Гуляйте, дышите свежим воздухом. Попробуйте завтра заняться гимнастикой – разомнете мышцы. А во вторник приступите к службе.

– Спасибо, Валерий Михайлович!

– На здоровье, голубчик! – Доктор стал собирать свои вещи. – Я скажу полковому адъютанту, что ваше обмундирование пришло в негодность. Он пришлет кого-нибудь разрешить этот вопрос. До свидания, Александр Александрович!

– До свидания!

После того как он ушел, явился Авдеич с завтраком, и я уселся за стол – заморить червячка.