Текст книги "Своими глазами (сборник)"

Переворот

79. – Мы скорбим о смерти нашего верного слуги, великого полководца Георгия Маниака, – говорит император Михаил (это молодой еще хиловатый человек с дегенеративными чертами).

Это торжественный прием во дворце. Харальд стоит у подножия трона.

Слуги вносят сундуки с сокровищами, привезенными из похода, и откидывают крышки. Жадные взгляды присутствующих.

– Это все? – интересуется император.

– Это лишь половина, – гордо говорит Харальд.

– Где же вторая половина?

– Вторая половина по нашему договору принадлежит мне. И моим людям.

Легкий шумок. Пауза. Недоброе выражение мелькает в глазах императора. Он находит среди придворных взглядом главного вербовщика. Тот испуганно втягивает голову в плечи и слегка разводит руками виновато.

– Большой воин стоит больших денег, – скупо вздыхает император. И дважды хлопает в ладоши.

Слуги вносят яства и питье и расставляют по коврам, разбрасывают подушки.

Начинается пир.

Императору подносят золотую чашу с вином.

– За победителя, взявшего у неверных Иерусалим! – возглашает он в сторону Харальда.

С ненавистью и завистью пьют за викинга придворные.

80. Танцуют танцовщицы, играют музыканты, шумит подвыпивший зал.

Огромными чашами пьют, огромными кусками едят викинги.

Слуга среди этой суеты ставит с поклоном чашу перед Харальдом:

– Император в знак милости послал тебе чашу своего вина.

Колеблются огни светильников, тени скачут по стенам.

Искоса сквозь суету бросает император горящий взор на Харальда.

Вдруг тонкая белая рука ложится на широкое запястье Харальда. Это служанки Зои, той самой зрелой красавицы, старшей родственницы императора Михаила.

– Не пей этого вина, – шепчет она.

– Я не понимаю тебя, – удивляется Харальд.

– Когда пир кончится, жди в саду у задней калитки дворца.

Сквозь дым и гвалт Харальд ловит устремленный на него взор Зои. Она отпивает вина и поверх края чаши смотрит, и медленно облизывает губы кончиком розового языка.

– Я понимаю тебя, – усмехается Харальд.

За его спиной, под стенкой в тени, собака грызет кость. Обернувшись с чашей, он берет левой рукой собаку за загривок и окунает ее мордой в чашу с вином императора; держит. Давясь и вырываясь, собака глотает. Отпущенная, фыркает, трясет головой, облизывается и трет мокрую морду об лапы. Обиженно уходит вон из зала – вдоль стены, в тени за спинами пирующих.

81. Харальд спускается полутемной лестницей, пробирается темным коридором, выходит из дворца на воздух. Пробираясь вдоль стены к саду, чуть не спотыкается на лунной прогалине об лежащую собаку – ту самую, она различима. Отравленная собака чуть повизгивает и дергает лапами.

– Добрый император, – тихо усмехается Харальд и проверяет меч в ножнах.

Из темноты возникает служанка в темной накидке, берет его за руку, подносит палец к губам и ведет в калитку.

82. Покои Зои. Харальд входит.

– Я очень боялась, что ты не вернешься, – говорит Зоя.

Движется навстречу и откровенно смотрит ему в глаза, встав вплотную.

– Я ждала тебя, – говорит она.

Скидывает тяжелый роскошный халат, падающий с плеч на ковер, и остается в прозрачном газе, не скрывающем наготу.

– И продолжаю ждать, – говорит она тихо и страстно.

83. Ночь в постели. Огромная кровать, шелковые смятые простыни, раздвинутый альков, колеблющийся полусвет ночников. Зоя смугла и тяжела красотой зрелой матроны – Харальд белокож, огромен, мощен и мускулист. Он силен и неутомим – она изощрена и ненасытна.

Откидываются на подушках в поту и изнеможении. Она отпивает из чаши и протягивает ему – он осушает и отбрасывает. Она вновь садится на него наездницей.

– Ты не переживешь этой ночи, – задыхаясь в убыстряющемся качании скачки говорит она.

– Ты убьешь меня любовью? – сжимая ее и напирая снизу, спрашивает он.

Она вскрикивает в судороге и лепечет:

– Он убьет тебя ненавистью. Сегодня… Поэтому я не могла больше ждать…

Он отбрасывает ее и садится на постели:

– Ты мне нравишься. Я проживу эту ночь и еще другие. – Вытягивает из-под из головных подушек обнаженный меч. – Пусть приходят.

– Ты не знаешь Византию. Это будет яд. Или стрела в спину. Или нож за углом коридора. Или упавший со стены камень. Или болезнь. Или несчастная случайность в казарме. Ты не должен был вернуться из похода. Маниак должен был убить тебя. Императору рассказали, как ты убил его, он все знает.

– Зачем Михаилу убивать меня?

– Он жаден до добычи. Он боится сильных и завидует им – сильного могут переманить враги. И он знает, что ты нравишься мне. Запомни: возвышают только тех, кто не опасен. А когда они становятся опасны – их убивают.

Харальд морщит лоб и напряженно думает.

– Убей его, – негромко и прямо говорит наконец Зоя. – У нас нет другого выхода. Он не верит никому, и мне тоже…

Харальд откидывается на постели и смотрит в потолок – нагой гигант с мечом в руке…

– Тогда я стану императрицей, – говорит Зоя. – И ты будешь первым во дворце и в войске. И ночей будет много.

Она отпирает ларец, достает крупный перстень – огромный рубин в окружении изумрудов – и надевает ему на палец.

– Это перстень моего отца, – поясняет она…

Возникает из тени входа та служанка, по службе не замечая их наготу:

– Я привела его людей, как ты приказала, госпожа.

84. Харальд во главе десятка вооруженных викингов тихо, быстро и решительно идет по длинным полутемным коридорам, редко освещенным коптящими факелами на каменных стенах. Семенящая впереди служанка указывает путь.

Редкие стражники снимаются бесшумно: из темноты вылетает нож в горло одному, руки из-за спины ломают шею другому…

Двое с алебардами у входа в спальню императора вскидываются было – и падают под ударами.

85. Входят в спальню. Император в ужасе забивается на край постели.

– Пришел поблагодарить тебя за вино, император, – говорит Харальд. И, после паузы, наблюдая за конвульсиями обреченного: – Но я не буду убивать тебя, как собаку. Как мужчине я дам умереть тебе. Дайте ему меч!

Император рефлекторно отталкивает рукоять протягиваемого ему меча. Потом берет, слезает на пол, встает в неловкую стойку – трясущийся, в ночном одеянии.

Харальд презрительно кидает свой меч в ножны. Легко отстраняется от неловкого выпада императора. Пинком в руку выбивает у него меч.

Берет большую золотую чашу с вином у изголовья постели.

– Оно тоже отравлено? – издевательски и гневно спрашивает он. – Выпей, император! – плещет издали длинной струей ему в лицо. – Ты хорошо отблагодарил меня за службу. Благодарю и я тебя за угощение!

С силой кидает чашу ему в голову. Император валится замертво.

86. Пышная византийская роскошь церковной службы в главном храме Константинополя. Низко гудит мужской хор. Тысячи свечей, сотни икон, золото алтаря, парчовое облачение священников.

Зоя коронуется на царство. Помазание мирром. Возложение тяжелой короны. Дымные струйки ладана из раскачивающихся кадил.

У алтаря, в центре первого ряда придворных, возвышается на голову над всеми Харальд – поза его проникнута собственной значимостью: так может стоять первый человек в империи.

Гордый любовный взгляд бросает на него неподвижная Зоя из-под тяжелой короны.

Меч Империи

87. На флагманском корабле византийского флота, на застланной коврами корме, во главе свиты, стоит в роскошных доспехах Харальд.

Под мерный ритм барабана пашут огромными веслами гребцы.

С оружием стоят вдоль неширокой палубы верные викинги.

С обоих бортов и следом идет с Харальдом византийский флот.

Тяжелый златотканый византийский стяг на мачте флагманского корабля – а над ним, выше, на самой верхушке, реет как вымпел командующего все тот же флаг: черный ворон простер крылья на зеленом поле.

Солнце просвечивает сквозь зеленый флаг, закрывший весь мир, и сквозь реющего ворона, сквозь прозрачную зелень, возникают беззвучные картины:

каре викингов врубается в толпу воинов в тюрбанах и с кривыми саблями – они валятся и обращаются в бегство…

толпа воинов, маша мечами и секирами, взбирается на крепостные стены…

походная войсковая колонна тянется тяжело и победно сквозь разоренный, горящий край…

крепости на далеких друг от друга холмах у горизонта, и дымы пожаров над этими крепостями…

на белом коне, во главе войска, проезжает Харальд мимо златоглавой мечети…

и растет гора кривых сабель и ятаганов, бросаемых прогоняемыми мимо пленными маврами…

88. А сейчас ровным тройным строем – прямой тройной шеренгой – движется навстречу флот султана. Десятки кораблей в нем, а в центре, меж простертых крыльев строя – командная группировка, ударный кулак, плотно подпирающий сзади середину своего строя.

Двойной дугой выгнулся ему навстречу строй византийского флота.

Сближаются флоты.

Сошлись.

Выгнутый вперед византийский центр соприкоснулся с мощным кулаком в центре ровного султанского строя – и они плотно сошлись в схватке.

Летят стрелы над водой. Швыряют камни корабельные катапульты. Прыгают на вражеские палубы отдельные воины, врубаясь в обороняющихся. Зажигательные факелы перелетают меж кораблей, поджигая смоленые снасти и холст парусов.

89. – Назад! – кричит Харальд в дыму и лязге боя.

90. – Они отходят! – торжествующе кричит подручный султанского флотоводца. – Мы смяли этих глупых собак!

– Вперед! – командует флотоводец. – Усилить центр! Сейчас мы разрежем их строй и перетопим, как щенков!

91. Дуга византийского флота начинает от центра вминаться назад под сарацинским напором. Выгнутый в начале сражения, как лук, теперь строй прогибается в обратную сторону, назад.

Мавры победно напирают в центре.

Но фланги византийцев стоят на месте – и сарацинский флот постепенно втягивается в образующийся мешок.

92. На одном из сарацинских кораблей смотрит из-под ладони бей – тот самый, что когда-то с четырьмя кораблями гнал Харальда и упустил его с острова.

– Что там на флаге их большой галеры? – спрашивает он.

Молодой матрос вглядывается с верхушки мачты:

– Там их командующий, – кричит он.

– Я спросил, что на флаге? – раздраженно повторяет бей.

– Он зеленый!

– Я сам вижу, что зеленый, дурак! Но ведь это не знамя ислама?

– На нем черный ворон!

После паузы – корабль движется вперед – бей задумчиво командует:

– Остановите.

Вопросительные взгляды свиты.

– У нас пробоина. Мы начинаем тонуть.

Замешательство в свите.

Другие корабли обходят их; они оказываются позади строя.

– Нас всех посадят на кол, великолепный, – нерешительно, титулуя начальство, кланяется один.

– Посадят, но не те, кто ты думаешь, – вздыхает бей.

– Но мы побеждаем! И нам нельзя выйти из боя, султан видит нас!

– Аллах видит нас, глупец… И он дал нам возможность спастись… но вы не поняли… и не захотели.

Бей обреченно машет рукой – и гребцы наваливаются, корабль догоняет строй.

93. Фланги Харальда охватывают строй противника и начинают смыкаться в его тылу.

Двойной строй византийского флота превращается в плотный одинарный – сплошной линией их корабли вплотную облипают противника и начинают теснить со всех сторон, сгоняя в кучу, как стадо овец.

Схватки кипят на сталкивающихся вплотную кораблях.

Но большая часть султанского флота оказывается в середине огромной кучи кораблей – лишенная возможности соприкоснуться с противником. Численное превосходство пропадает впустую. Харальд устроил классические Канны флоту султана.

94. Зажигательные стрелы летят в гущу султанских кораблей. Огонь перекидывается ветром с паруса на парус, с борта на борт, флот пылает.

С хрустом протираются византийские корабли вдоль борта противника, ломая ему весла. Лишенные возможности двигаться, поврежденные крайние по кольцу корабли не дают пройти в бой тем, что стоят и загораются в центре.

95. – Неудачный бой, – говорит седой викинг Харальду.

Византиец из свиты, восхищенно наблюдающий разгром врага, оборачивается изумленно.

– Не будет добычи, – скупо объясняет викинг.

– Вылавливайте пленных, – решает Харальд. – За богатых дадут выкуп.

– А за бедных? У нас не хватит места на всех.

Море кишит людьми – и вода до горизонта.

– Пусть плывут домой, – пожимает плечами Харальд.

Награда

96. Порт Константинополя. Пришедший из похода флот у стенки. Воины выносят всю захваченную в походе добычу с кораблей – тюки, свертки, ящики, сундуки и ларцы. Сливаясь в единую вереницу, они проходят мимо Харальда. И он, мельком оценивая поклажу, распределяет их жестами – налево или направо.

Налево – имперский казначей с помощниками и охранниками переписывает привезенное. Куча растет. Грузчики под конвоем воинов уносят добро в казну.

Направо – группа викингов охраняет такую же растущую кучу: это доля Харальда и его людей. И грузчики волокут их добро в помещение внутри казарм.

Всех знатных пленников Харальд направляет в сторону казны. И только одного делает знак остановить – это тот самый неудачливый бей.

– Кажется, я тебя уже видел, – говорит Харальд проницательно.

– Аллах награждает удачей достойнейшего, – льстиво кланяется бей.

– Отпустите его, – делает жест Харальд.

– Спасибо твоему великодушию, – справляется с новостью растерянный бей. – Но что я буду делать здесь… один?.. – растерянно разводит руками, озирается на сплошных врагов кругом.

Харальд швыряет ему несколько монет:

– Это тебе на дорогу домой. Скажи султану, что на его месте я бы не искал больше встречи. И ты – не встречайся больше со мной.

Бей с поклонами пятится в сторону торговых кораблей с краю гавани.

– Зачем ты отпустил его без выкупа? – недовольно спрашивает один из викингов.

– Чтобы султан лучше знал, кто из нас сильнее. И боялся больше. Это хороший выкуп, – отвечает Харальд.

97. Харальд и Зоя в алькове. Изощренная византийская страсть кипит, извивается, колышется и стонет.

Раскидываясь, тяжело дыша, с неизъяснимым выражением вглядываясь в его лицо, Зоя говорит:

– Как ты силен, викинг…

Он слегка усмехается победительно.

– И как ты теперь богат, мой командующий…

Он слегка усмехается владетельно.

– И сколько женщин должно искать твоей любви…

И он слегка усмехается пренебрежительно.

– И как близка императорская корона, да, Харальд?

Он смотрит ей в глаза, непонимающе подняв бровь.

– И сама императрица стонет под твоим сильным телом… и одним движением ты можешь сломать ей шею… не правда ли, мой воин?

Принимая игру, он кладет пальцы ей на горло, чуть сжимает на секунду, опускает руку на тяжелую смуглую грудь, на гладкий живот, ниже…

– Что же ты не раздавишь меня?.. – лепечет она и затягивает его на себя.

98. Рассвет сереет в узких стрельчатых окнах спальни, и жаворонок заводит свою песню там, в предутренней прохладе.

– Ты не такая женщина, как все, – говорит одетый Харальд от двери, – я и не всегда понимаю тебя.

Уходит.

– Зато ты такой же мужчина, как все, – произносит в пространство Зоя, – и я понимаю тебя.

Она ударяет в маленький бронзовый гонг у изголовья. И входит тут же начальник дворцовой стражи. Она продолжает лежать, не прикрывая наготы – тяжелая, красивая и зловещая, как богиня плотской любви и смерти одновременно.

– В башню его, – приказывает она. И он с поклоном исчезает.

– Ты вознесся слишком высоко, мой Харальд, – со вздохом произносит она. – А женщине нельзя рисковать.

99. В предрассветной тьме Харальд выходит из знакомой задней потайной калитки дворца в сад. Брошенная сзади петля затягивается на его шее. Поджидавшая здесь стража разом набрасывается на него, по нескольку на руки и ноги, валят массой. Он еще ворочается под этой грудой тел, хрипит, ему почти удается встать, как облепленному мартышками медведю; его бьют рукоятью меча по затылку, еще… петля затягивается натуго…

Побег

100. Харальд в каменной камере на верху башни. Это низкая сводчатая ниша-карман на некотором возвышении, отделенная от основной части помещения толстенной, чуть не в руку, железной решеткой. В ней даже невозможно распрямиться в рост – Харальд сидит, и руки его в кандалах.

В стене ниши – узкая вертикальная щель-бойница, и в нее видно: внизу плотники сколачивают плаху. Стучат молотки, прилаживаются на место брусья и доски.

Харальд пробует раздвинуть толстенные прутья решетки, руки его дрожат, жилы на лбу вздуваются: решетка не поддается.

Тогда он пытается расшатать и вытащить камень кладки сбоку бойницы, чтобы расширить это отверстие. Рычит от напряжения, мышцы вздуваются… Какое там – каменная стена прочна…

101. Вечер, и плаха готова. Палач пробует шагами прочность помоста, примеряется к высоте чурбака с выемкой сбоку для головы.

102. Ночь в камере. Харальд щерится, как загнанный зверь. Внимательно осматривает сводчатый низкий потолок своей ниши – он сложен из продольных каменных брусков. Верхний, центральный камень, так называемый «замковый» – выдается вниз, как порог, делящий свод пополам. Фактически это клин – на него давят с обеих сторон две дуги боковых камней, это арка: стесанные на клин камни теснятся, распирая боками друг друга и тем не давая полукруглой арке обрушиться.

Уяснив это, Харальд ложится на спину и упирается ногами в замковый камень. Из всех сил, с хриплым нутряным подстаныванием, толчками пытается расшатать, выдавить наверх замковый камень.

Мелкая каменная пыль начинает сыпаться из щелей. Камень начинает подаваться вверх. Оседает – и снова вверх.

Харальд встает на ноги, упирается в него загривком и руками, как атлант, напрягает бедра и спину, рычит.

Камень уходит вверх! Образуется щель в потолке, голова и руки Харальда проходят в нее. Но тогда начинают оседать освобожденные соседние камни, они стискивают Харальда сзади и спереди, как капкан. Он рычит, оседает под страшной тяжестью, камни оседают вместе с ним, сползают ниже, теснясь опускаются на пол.

С трудом раздвигая придавившие его каменные бруски, Харальд выпрямляется – хрипло дыша, ободранный в кровь.

В потолке зияет обрушенный пролом.

103. Он выбирается сквозь этот пролом на чердак башни. Крыша башни – круглая, конусообразная, деревянная. В центре можно выпрямиться в рост, а по краям, у стен, доски кровли опускаются до уровня колен.

Встав на четвереньки и упершись спиной, Харальд выдавливает кверху одну и вторую доски кровли. Снимает, втаскивает, исследует. Большими гвоздями крепились доски к стропилам.

Упирая острие гвоздей в камень пола, Харальд вытаскивает два больших гвоздя. Руками и о камень гнет их в зигзаг: верхний и нижний концы в разные стороны.

И с двумя такими крючьями в руках переваливается на животе, ногами вниз, через край башенной стены в проломе крыши.

Нижние загибы крючьев придерживаются под железными браслетами кандалов на его запястьях. А верхние он всовывает в щели между камнями кладки.

Пальцы ног ищут малейшую опору в неровностях каменной стены. А руки придерживают эти крючья – и попеременно он переставляет их ниже, ниже, из одного ряда швов каменной кладки в другой.

Очень медленно, осторожно, тяжело дыша, пот катится по лицу, по напряженным плечам, он спускается вниз по отвесной каменной стене. Легкими рывками пробует, крепко ли взялся крючок в очередной щели…

104. Достигает земли и падает. Уползает в куст. Лежит, бессильно дыша.

105. Крадучись, идет по дорожке.

Страж стоит на повороте дорожки. Цепь кандалов накидывается сзади ему на шею – и падает задушенный страж.

106. Два стража у запертой решетчатой двери в стене.

Подобравшись в темноте близко, Харальд бросает через их головы камень. На стук его падения они оборачиваются – и тут же, бросившись вперед, одного он бьет в голову концом древка копья, взятого у задушенного – и, не успевает тот свалиться, острие вонзает под лопатку второму.

Снимает с пояса одного ключи, отпирает дверь и исчезает за ней в ночи.

107. Бесшумно в темноте плотным строем спешат вооруженные викинги.

Тихий свист из куста. Они замирают, вглядываются. Харальд выходит им навстречу.

– Хорошо, что это вы, – негромко говорит он.

– Хорошо, что это ты, – скупо отвечает один.

– Мы шли забрать тебя, – объясняет другой.

– Так забирайте, я уже здесь, – говорит Харальд.

И во главе повернувших назад викингов продолжает движение.

– Корабль на месте? – спрашивает он.

– На воде.

– Надо перенести на него наши вещи.

– Уже на нем.

– И воду и пищу.

– Все на нем.

Он оглядывает на ходу людей:

– А кто же охраняет все?

– Люди Свейна. Они решили уйти с нами. Они больше не доверяют императрице.

– Это хорошо, – говорит Харальд.

108. В темном порту, у двух драккаров, их встречает предводитель сподвижников Свейн, коренастый, вислоусый, веселый.

– Ты здесь? Хорошо, – лаконично говорит он Харальду. – Можно отходить. Дел много. Надо еще взять хотя бы одну портовую башню из двух.

– Чтобы опустить цепь, закрывающую гавань? – уточняет Харальд.

– Да. Иначе не выйти.

– Грузите все на корабль Свейна, – командует Харальд. И пресекает замешательство непреклонным жестом: – Так надо. Торопитесь.

Груды добычи перетаскивают с драккара Харальда на второй – тот буквально оседает в воду.

– На весла! – командует Харальд своим и оборачивается к Свейну: – А ты подожди немного.

109. Харальд на корме. Викинги подгоняют свой драккар кормой вплотную к носу второго и крепко связывают их канатами – нос второго упирается в корму первого.

Харальд сам встает к рулевому веслу (он еще в кандалах):

– Пошли! – командует он. – Грести очень сильно!

Два драккара разгоняются по черной воде.

– Еще сильнее!

Летят сдвоенной стрелой.

С носа своего корабля Свейн предостерегает:

– Мы проломим твой корабль!

– Нет, – отвечает Харальд.

Драккары летят. Весла машут стремительно.

– По моей команде всем быстро бросать весла и бежать в корму!

– А потом? – спрашивают, запыхавшись, от весел.

– А потом по моей команде всем быстро прыгать в воду!

110. И вот уже эта связка из двух кораблей подлетает к огромной цепи, тянущейся на поверхности воды от одного края бухты до другого и преграждающей вход и выход из порта ночью.

– В корму! – командует Харальд.

Его пустой, легкий драккар высоко сидит на воде, осадка его сейчас мелка. Когда викинги бросаются скопом в корму, нос задирается, и драккар до половины въезжает на цепь днищем.

– Прыгать! – командует Харальд.

Викинги разом сыплются в воду, облегчается и корма, и задний, тяжелый, разогнанный двадцатью парами весел драккар переталкивает передний через цепь – а сам останавливается, врезавшись в цепь носом, от толчка викинги слетают со своих сундучков, на которых сидят за греблей.

– А теперь перегружаем все на передний, – командует Харальд, выбираясь из воды на свою корму.

Передают тюки и сундуки из рук в руки: перегружают все. Теперь оседает передний корабль.

Раскрепляют корабли и теперь связывают их длинным канатом – корму первого и нос второго.

Задний корабль отходит на всю длину каната. И разом на обоих кораблях наваливаются на весла. Разгоняются.

И повторяют маневр: на заднем корабле бегут в корму, нос задирается, наезжает на цепь, прыгают с кормы в воду – и передний корабль, взбивая пену веслами, медленно и трудно перетягивает второй на свободную воду: тот въезжает на цепь выше, выше, нос задирается все больше, вот корабль замирает, балансирует – и переваливается на нос, соскальзывая с цепи вперед.

– А теперь принимайте свое добро, – говорит Харальд викингам в подошедшем к борту втором драккаре. – Мы не будет грести за вас. – И скупо улыбается своей шутке.

111. Утро, море, гребут викинги – утомленно.

Византийский флот – полтора десятка кораблей гонится за ними и медленно нагоняет. Расстояние сокращается.

Мрачно оценивает Харальд положение. И командует:

– Ломайте палубу!

Топорами отдирают доски с настилов носа и кормы.

Примерившись к куче добра в драккаре, Харальд (все еще в ручных кандалах с цепью, некогда было сбить в гонке) выбирает роскошный плащ и протягивает одному:

– Привяжи. – Кивает на доску.

Плащ привязывают к доске – и Харальд кидает ее за борт.

И вот уже на обоих кораблях часть добычи крепят к доскам и оставляют на воде. Эти поплавки быстро удаляются за кормой.

112. На кораблях погони вглядываются в эти плавающие предметы. И, достигнув их – табанят веслами, тормозят ход и начинают вылавливать.

Один из моряков пытается спрятать выловленное под себя, получает удар в ухо от надсмотрщика, забирающего мокрую ткань. Тот несет ее командиру, украдкой отдирая и суя за пазуху узорное золотое шитье отделки.

Двое моряков, перегнувшись через борт, тянут друг у друга доску с мокрым тючком.

113. Командир другого корабля различает на доске в стороне саблю в красивых ножнах – и указывает изменить курс, вылавливать.

114. Остаются все дальше византийские корабли, сгрудившиеся в кучу и суетящиеся, как ловцы жемчуга при дележе добычи.

115. На облегченном, сбросившем половину груза драккаре рвут весла повеселевшие викинги – они отрываются от погони.

На деревянном брусе корпуса Харальду расклепывают кандалы. В щель заклепанного браслета вставляется лезвие топора, по его обуху постукивают обухом другого – медленно расходится металл, срезается заклепка.

116. С кораблей погони уже у горизонта видны беглецы – но еще доска болтается на пути. Блестит на ней нечто ценное.

Добычу вылавливают: это кандалы с цепью… Подают командиру, тот вздыхает задумчиво и зло – и кидает в воду.

117. Блеснув и булькнув, тонут в лазурной воде разбитые кандалы, и круги расходятся по воде вдаль…