Текст книги "Пешком по Москве"

От Меншиковой башни по Кривоколенному переулку мы пройдем в Армянский переулок, где был расположен Лазаревский институт восточных языков (Армянский пер., 2, стр. 2). Двести лет назад между Мясницкой и Маросейкой на каждом углу звучала армянская речь. Центром, вокруг которого сложился армянский район, была церковь. Купец Ованес Лазарев просил дозволения императрицы Екатерины II построить новую церковь, первая армянская церковь в Москве была далеко от центра – в районе Пресни. Императрица разрешение дала, и в Армянском переулке в 1779 году строят храм Сурб Хач, по-русски – Крестовоздвиженский. Храм был снесен в 1930 году. Советская власть боролась с церковью вообще, а не только с русской православной. Пострадали старообрядческие храмы, костелы, синагоги. Из трех армянских церквей две были разрушены. Характерная деталь: на месте армянского храма была построена школа (Армянский пер., 3–5, стр. 9). Это постоянная практика того времени – вместо культовых сооружений возводить школьные здания, тем самым затыкая критикам рот: мы, мол, не мракобесы, а, наоборот, несем свет знания! Если в пределах Белого города вы видите общественное здание 1930– 1940-х годов, то в половине случаев на его месте стояла церковь…

Лазаревский институт восточных языков. Офорт, Париж, 1838 год

Владения вокруг церкви Сурб Хач приобретали армяне, и с конца XVIII века москвичи стали называть переулок Армянским. Говорят, что этот район города не пострадал во время пожара 1812 года. Армяне обратились за помощью к соплеменнику – Рустаму Разе, оруженосцу императора Наполеона. В детстве он был продан в Египет, стал мамелюком и телохранителем императора. Сюда нарядили для охраны от мародеров караул. И совместными усилиями жителей и французских солдат огонь во время всемосковского пожара остановили.

В начале 1815 году по завещанию предпринимателя Ованеса Лазарева его братом Иоакимом было построено большое здание для армянского училища (Армянский пер., 2, стр. 2). Автор проекта этого изящного здания неизвестен, строительство вел Тимофей Простаков при участии архитектора Ивана Подъячева: оба были крепостными Лазаревых. Авторы они или только исполнители, неизвестно. Вокруг зданий установлена ажурная ограда, отлитая на принадлежавших Лазаревым уральских заводах. Во двор ведут ворота с фигурами львов на пилонах. Посередине парадного двора стоит обелиск 1822 года с четырьмя мраморными барельефами – портретами основателей и попечителей института – членов семейства Лазаревых и украшенный надписями известного поэта рубежа XVIII–XIX веков Алексея Мерзлякова. Богатый армянин Лазарь Лазарян выехал в Россию из Персии с большой семьей в XVIII веке. Стал владельцем нескольких крупных предприятий, пожалован дворянским достоинством. Его сын Ованес Лазарев был придворным ювелиром, и именно он привез Екатерине огромный бриллиант – «Орлов» почти в двести карат. По завещанию этого Ованеса, рано потерявшего сына, его брат Иоаким и построил армянское училище.

Армянский пер., 3–5, стр. 9

Со временем армянское училище получило права гимназии, а позже было преобразовано в высшее учебное заведение – Лазаревский институт восточных языков. Существовали гимназические и высшие специальные классы, учебная программа последних приравнивалась к программе Восточного факультета университета. Училище всегда носило имя Лазаревых, и представители этой семьи все время были председателями попечительского совета. Армян было особенно много в подготовительных классах, здесь на средства Лазаревых училось несколько десятков бедных армянских детей. В специальные высшие классы поступали представители всех национальностей на общих основаниях.

Армянский пер., 2, стр. 2

В Лазаревском училище несколько лет провели Иван и Николай Тургеневы. Училище окончил сын предпринимателя и основателя театрального музея Юрий Бахрушин. Здесь учился знаменитый антрепренер Федор Корш. А вот Михаил Лорис-Меликов, будущий министр внутренних дел, был выгнан отсюда за недостойное поведение, и благодаря этому стал не ученым, а военным. Во время Крымской войны знание нескольких восточных языков, изученных здесь, помогали ему руководить командой охотников – так в старину называли разведчиков.

После революции Лазаревский институт влился в Московский институт востоковедения, а особняк передали правительству Армении, и здесь возник Дом культуры Советской Армении. Сейчас в здании размещается посольство Республики Армения.

Мы с вами осмотрели окрестности площади Мясницких Ворот. Я постарался включить в этот маршрут здания разных эпох, чтобы не только увидеть фасады, но и вспомнить историю места и его обитателей. Александра Меншикова, который хотел быть, как Петр, только первым! Благотворителей негоциантов Лазаревых, увековечивших свое имя строительством училища. На этом маршруте были творения Баженова и Казакова, шедевр конструктивизма и типовые постройки XIX века. Было одно необычное здание новейшего периода – театр Et cetera и несколько памятников. Любой старый район Москвы при внимательном изучении даст пищу и глазу, и сердцу, и уму.

Карман Замоскворечья

Пятницкая улица → Черниговский переулок → 2-й Кадашёвский переулок → Большая Ордынка улица → Лаврушенский переулок → Климентовский переулок → Большая Ордынка улица → Малая Ордынка улица

Я назвал маршрут «Карман Замоскворечья», так как этот район Москвы похож на руку, всунутую в большую петлю Москвы-реки. Кроме того, Замоскворечье – район компактный: он хоть и не маленький, но за счет плотной исторической застройки кажется небольшим и проходимым вдоль и поперек пешком, такой покет-формат. К тому же жили здесь купцы, оплачивавшие различные городские начинания, – Третьяковы да Бахрушины.

Когда-то каждый район Москвы имел особенное лицо. Клинический городок на Девичке было не спутать с деловым Китай-городом. А аристократическая Поварская разительно отличалась от рабочей Пресни. Но время большой ложкой властно перемешивает городскую ткань. Горожане живут в типовых зданиях, ходят в одинаковой одежде. Пожалуй, единственный район, до последнего сохранявший свой уклад и привычки, – купеческое Замоскворечье. Старое Замоскворечье мы хорошо знаем по произведениям Ивана Шмелева и Александра Островского. Сегодня купчихи не пьют чай в садиках за высоким забором, но что-то же осталось от эпохи Бальзаминовых. В районе преобладает историческая невысокая застройка, дома стоят обособленно со своими, пусть и небольшими, двориками. На всем заречном есть особый отпечаток.

© Popova Valeriya Shutterstock.com

© LUNYANSKI PIT Shutterstock.com

Начнем нашу прогулку мы со станции «Новокузнецкая». Метро не только захватило горожан удобством и красотой, но и поделило весь город. Москвичи уже давно называют не район, где живут, а ближайшую станцию метро. «Новокузнецкая» – одна из красивейших станций, к тому же со сложносочиненной историей. На станции стоят лавки из белого мрамора с высоченной спинкой. И в доинтернетные времена, когда нельзя было с легкостью найти ни старых фотографий, ни толковых описаний, бытовала легенда, что эти лавки были перенесены из взорванного храма Христа Спасителя. Также рассказывают, что в кабинете ректора в Главном здании МГУ стоят колонны из храма.

Лавки прекрасной резной работы с лиственным орнаментом, действительно, не соответствовали военным украшениям станции и казались слишком большими для своего места. Но надо обратиться к первому проекту станции «Новокузнецкая». Архитекторы Иван Таранов и Надежда Быкова сочинили станцию в римском стиле с крупными и лаконичными деталями, обыграли чередование цветного мрамора с белыми поверхностями. Скамьи с высокими спинками стояли на мраморных ковриках, над ними были эффектные вставки из редкого армянского мрамора. Гладкая пестрая стена переходила в белоснежный полуциркульный свод с орнаментом в виде кессонов разной формы. Этот орнамент был скопирован с римской гробницы Валериев. Но станцию открывали в 1943 году, и было решено усилить ее убранство военной символикой. Над спинками лавок появились металлические щиты с флагами. Стены теперь завершались гипсовым фризом с фигурами солдат, это работа большой группы московских скульпторов. А на потолке закрепили мозаичные панно.

Восьмигранные мозаики по эскизам Александра Дейнеки делали для станции «Павелецкая», но ее строительство застопорилось из-за войны. Так как мозаики были готовы, их разместили на законченной станции «Новокузнецкая». Эти мозаики в блокадном Ленинграде создал мастер Владимир Фролов. Практически в темноте, в неотапливаемом здании Академии художеств Фролов набирал из смальты яркие жизнерадостные мозаики. Пайка 67-летнего художника – 125–200 граммов хлеба в день, в зависимости от снабжения города. Последние ящики с готовыми мозаиками художник отправил Москву на грузовиках по Дороге жизни в конце января 1942 года. Через месяц он умер от голода. В память о художнике на станции «Новокузнецкая» повесили мемориальную доску. Портрет мастера выложен в технике его мастерской – мозаикой.

Наземный вестибюль станции «Новокузнецкая» выполнил маститый архитектор Владимир Гельфрейх. Круглый павильон, как часто бывало в 1930-е годы в центре Москвы, встал на месте снесенной церкви. От метро стоит посмотреть в сторону Комиссариатского моста: широкий Садовнический проезд, обставленный высокими домами, был задуман как продолжение Бульварного кольца за Москвой-рекой. У нас же на самом деле не Бульварное кольцо, а подкова, упирающаяся в реку. По плану реконструкции Москвы 1935 года кольцо должно было продолжиться по Замоскворечью, и Яузский бульвар соединился бы с Гоголевским дополнительными зелеными зонами. Из проекта, который уничтожил бы всю северную часть Замоскворечья, выполнили только кусочек – Садовнический проезд.

Рядом с метро в 2007 году был открыт фонтан «Адам и Ева». Скульптор Марина Левинская призналась, что лепила фигуры со своей дочери и ее друга. И даже змея слеплена с натуры – в доме скульптора живет удав, он и позировал для композиции. Изначально скульптор планировала Адама и Еву поставить у дерева. Сделать фронтальную композицию, как у Кранаха, Дюрера. Но ведь это сквер, и скульптура должна хорошо смотреться отовсюду… И Левинской приснилось, что Адам и Ева сели, причем на змея, обвивающего дерево. Композиция сразу стала многозначительной и объемной.

© Alexandrova Elena Shutterstock.com

По Пятницкой улице мы пройдем к Черниговскому переулку. Он назван в честь черниговских святых Михаила и Федора. Начинается переулок с отдельно стоящей колокольни (Пятницкая ул., 4/2, стр. 9). Ее начали строить в 1758 году, но купец, финансировавший строительство, умер, и причт нашел деньги завершить колокольню только в 1781 году. Мощный объем собран по всем архитектурным канонам: внизу тяжелый дорический, на втором ярусе облегченный ионический и наверху самый легкий ордер – коринфский. Колокольня строилась в период, когда в архитектуре стиль барокко заменялся классицизмом, и на ней собраны элементы двух стилей. Колокольня, словно триумфальная арка, приглашает нас зайти в переулок и настраивает на торжественный лад.

Пятницкая ул., 4/2, стр. 9

В Черниговском переулке с начала XV века стоял Ивановский монастырь «что под Бором». Здесь традиционно молись о благополучном разрешении от бремени великие княгини. После рождения долгожданного сына в 1530 году князь Василий III перенес Ивановский монастырь к своей летней резиденции на Ивановскую горку. Ивановский монастырь в Замоскворечье был упразднен, и храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи под Бором стал приходским. Существующее здание церкви построено в 1658 году (Пятницкая ул., 4/2, стр. 8). Кровлю переделали в 1760 году. Получился слоеный пирог. Ниже карниза – декоративное убранство русского узорочья XVII века: наличники и порталы входа в виде богатых бус. Над полукружиями карниза – XVIII век: восьмигранный световой барабан и маленькая главка.

Пятницкая ул., 4/2, стр. 8

Князь Михаил и его приближенный боярин Федор в 1246 году прибыли в ставку Батыя. Все посетители должны были пройти очистительные процедуры и поклониться идолам. Христианин Михаил отказался: «Тебе, царь, кланяюсь, потому что бог поручил тебе царствовать на этом свете. А тому, чему велишь поклониться, – не поклонюсь». Михаил и Федор были казнены в Орде и причислены русской церковью к лику святых. По преданию, именно здесь в Замоскворечье у Ивановского монастыря встречали москвичи мощи святых Михаила и Федора в 1572 году. И поставили на этом месте в честь черниговских святых церковь. Первое время она называлась Сретения мощей великого князя Черниговского Михаила. Существующий храм, уже под названием Михаила и Федора Черниговских, был построен в 1675 году в традициях русского узорочья (Черниговский пер., 3). На пирамиде заостренных кокошников стоят пять тонких барабанов, как пучок свечей в горсти.

Черниговский пер., 3

Доходный дом на переломе Черниговского переулка построил в 1916 году архитектор Капитолий Дулин (Большая Ордынка ул., 9/4, стр. 2). Дулин всегда тяготел к классицизму, вот и на этом здании он устроил богатый ордерный декор: колонны, фронтон. У Дулина на зданиях всегда есть скульптуры, причем часто зодчий лепил их сам. Дулин, уже будучи архитектором, несколько лет проучился на скульптурном отделении Училища живописи и ваяния. На доходном доме в Черниговском переулке богатое скульптурное убранство – барельефы, венки и вазы. Но если присмотреться, понимаешь, что архитектору-скульптору по-настоящему развернуться не удалось: все барельефы – это отливки с одной модели, повторенные по количеству простенков.

Большая Ордынка ул., 9/4, стр. 2

Еще один поворот переулка – и перед нами старинная усадьба XVIII века (Черниговский пер., 9/13, стр. 2). Палаты в глубине глубокого двора построены в начале XVIII века, сохранился главный дом, хозяйственные строения по сторонам. Изначально это была дворянская усадьба, затем купеческий дом со складами. В начале XX века участок заняла гимназия Косицына, и архитектор Владимир Шервуд в 1906 году перестроил здание: внутри сделал просторные аудитории, а фасад «состарил», введя элементы барокко. Владимир Шервуд – потомственный архитектор, его отец – автор Исторического музея на Красной площади и памятника гренадерам. Сын Шервуд не возвел таких знаковых зданий, но в целом построил больше, чем отец, – 30 домов в Москве. У его строений всегда богатый и изысканный декор, например, барочные наличники на гимназии Косицына.

Черниговский пер., 9/13, стр. 2

С 90-х годов XX века эту усадьбу занимал Международный фонд славянской письменности и культуры. Президентом фонда много лет был скульптор Вячеслав Клыков. Интересно, что возглавлял фонд славянской письменности не филолог, а ваятель, работающий руками. Но о культуре можно говорить и образами! Клыков создал памятники Кириллу и Мефодию, учителям Лихудам, Сергию Радонежскому… После смерти скульптора Фонд славянской письменности поставил во дворе памятник своему председателю. Это удачный портрет. Интересная находка с костюмом: плащ-дождевик, сапоги. Словно выйдет скульптор сейчас не на облагороженную Пятницкую, а на родные курские луга…

Замоскворечье выделяется большим количеством церквей. Каждая на свое лицо. Самая большая и богатая, и, по моему мнению, самая красивая – Воскресения Христова в Кадашах (2-й Кадашёвский пер., 7).

2-й Кадашёвский пер., 7

Кадашами называли бочаров, делавших кади, кадки. Но в XVII веке специализация местных жителей изменилась: они поставляли на царский двор «белую казну» – полотно для скатертей, обивки, одежды. Церковь была цеховой, поставленной посередине квартала, и во дворе церкви стоял «братский двор», орган самоуправления ремесленников.

Церковь Воскресения построена в 1695 году в стиле «нарышкинского» барокко. Эффектные белые петушиные гребни топорщатся на карнизах, а стены и колонны покрыты резными виноградными кистями. Этот стиль получил название от родственников царя, богатых Нарышкиных, создававших в своих владениях храмы по новой моде. Но и церковь, построенная стараниями кадашевских купцов Добрыниных, ни в чем не уступает домовым храмам первейших бояр. Даже три лестницы на верхнюю галерею здесь были, как у храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях (Новозаводская ул., 6), лестницы разобрали в конце XVII века, когда ставили колокольню. Сохранились сведения о первоначальном виде храма: стены были выкрашены суриком, швы в кладке прочерчены голубым, а весь белокаменный резной убор покрыт желтой краской, напоминающей золото.

Новозаводская ул., 6

После революции храм отдали реставрационным мастерским. Два больших колокола Воскресенской церкви сняли в 1938 году, и они оказались… в Большом театре. Колокола звучат во время представления пьесы «Борис Годунов». В сборнике Владимира Даля «Пословицы русского народа» есть необычная пословица: «Пришла правда не от Петра и Павла, а от Воскресения в Кадашах». Оказывается, в приходе этой церкви жил московский голова Андрей Шестов, который не воровал и другим не позволял. На городскую казну смотрел он купеческим оком, и уже к концу первого года его управления казна возросла настолько, что породила поговорку о правдивости Шестова. Также прославился городской голова тем, что строго спрашивал с полиции и лично разбирался со всеми обвинениями против купцов и мещан.

Ахматова – петербурженка и в Москве квартиры не имела. Была «беспастушной», по ее собственным словам. Приезжая к нам, Анна Андреевна всегда останавливалась на Ордынке у своих друзей Ардовых (Большая Ордынка ул., 17, стр. 1). Первые дни знакомства хозяева пребывали в постоянном напряжении – ведь в их доме великая Ахматова. Однажды Ардовы куда-то уходили вдвоем, а Анна Андреевна сказала, что хочет побыть дома и поработать. Тогда Виктор Ардов неожиданно ответил: «Словарь рифм на третьей полке справа». Ахматова рассмеялась, и с тех пор вся неловкость исчезла. Ардовы выделили поэтессе в квартире маленькую комнату – детскую сына. Причем были года, когда она жила на Ордынке больше, нежели в Ленинграде. Сначала тянулось следствие по делу ее сына Льва Гумилева, он сидел в Лефортовской тюрьме. А затем этого требовала работа: Ахматовой давали стихотворные переводы именно в московских издательствах. Во дворе дома в 2000 году установили необычный памятник. Ахматова жила в Париже в 1910 году, близко дружила с итальянским художником Амедео Модильяни, который сделал серию рисунков Ахматовой. Наш современник, скульптор Владимир Суровцев, выбрал один из текучих рисунков Модильяни, этот портрет неизменно висел в комнате поэтессы, и перевел его в бронзу.

Архитектор Василий Баженов был женат на дочери замоскворецкого купца Афанасия Долгова. Поэтому дом Долговых (Большая Ордынка ул., 21) приписывают Баженову, хотя никаких подтверждающих это документов не сохранилось. Точно известно, что на деньги тестя Баженов строил храм напротив дома, логично предположить, что и усадьба была возведена по его чертежам в 70-е годы XVIII века. Классическая усадьба в глубине парадного двора сильно пострадала во время пожара 1812 года и была восстановлена архитектором Осипом Бове. Напротив усадьбы Долговых стоял храм Иконы Божией Матери Всех скорбящих Радость (Большая Ордынка ул., 20, стр. 10). В 1791 году Василий Баженов к храму XVII века пристроил классическую трапезную и колокольню. А в 1836 году старый храм разобрали и на его месте возвели храм-ротонду по проекту Осипа Бове.

Две части церкви двух великих архитекторов составили удивительный ансамбль, они дополняют друг друга. В Скорбященскую церковь надо обязательно зайти, чтобы убедиться, насколько талантливо Баженов и Бове создавали внутренние помещения. Даже перетекание круглых объемов виднее внутри, чем снаружи. В ротонде сохранился первоначальный иконостас в виде триумфальной арки и чугунные ажурные плиты на полу.

© VLADJ55 Shutterstock.com

Большая Ордынка ул., 20, стр. 10

© Tatiana Belova Shutterstock.com

От Скорбященской церкви мы завернем в Ордынский тупик: несмотря на название, он приведет нас к Третьяковской галерее. К 150-летию картинной галереи 2006 году, а Третьяковка считает свои годы от первой картины, купленной Павлом Михайловичем, так получается намного дольше, чем от даты официального открытия галереи, в сквере на углу Лаврушинского переулка был поставлен фонтан из трех картин в богатых рамах. Когда через них течет вода, то большинство пешеходов и не догадываются, что это известные работы из Третьяковки. Авторы – скульптор Александр Рукавишников и его сын Филипп – для своей композиции выбрали пейзаж, портрет и натюрморт. В бронзу переведены «Березовая роща» Архипа Куинджи, «Царь Иван Васильевич Грозный» Виктора Васнецова и «Снедь московская. Хлебы» Ильи Машкова.

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

В том же скверике стоит бюст писателя Ивана Шмелева. Шмелев родился в Замоскворечье и уже в эмиграции суммировал детские впечатления в романе «Лето Господне». Бюст был поставлен в 2000 году, и москвичи некоторое время к нему привыкали. Слишком уж жестким и натуралистичным оказался портрет. Но надо понимать, что безоблачной жизнь у писателя была только в Замоскворечье. Во время революции он потерял сына, затем была эмиграция. Тем более это прижизненный портрет старого писателя. Скульптор Лидия Лузановская лепила Шмелева еще в Париже. Это единственный скульптурный портрет писателя, и по нему сделали копию для Москвы. Любопытно, что эмигрантка Лузановская в советские годы числилась как зарубежный художник. Поэтому ее работы есть в Эрмитаже и Пушкинском музее, а в Третьяковке скульптур Лузановской нет.

Купеческие семьи жили в основном дружно. Братья Третьяковы, Морозовы, Прохоровы, Щукины сообща владели отцовскими производствами и не только на семейном фронте, но и в общественной жизни выступали единым строем. Знаменитая Третьяковская галерея – памятник двум братьям. Основной собиратель русского искусства – Павел Третьяков, брат Сергей увлекался французской живописью. Но всячески помогал брату, и в истории Москвы имена эти неразрывно связаны. Вот и на фасаде галереи славянской вязью выведено: «Московская городская художественная галерея имени Павла Михайловича и Сергея Михайловича Третьяковых…»

Лаврушинский пер., 10

Здание галереи в виде русского терема с эффектным Георгием Победоносцем и надписью построено в 1904 году архитектором Василием Башкировым по эскизу Виктора Васнецова (Лаврушинский пер., 10). Оно встало на месте жилого дома братьев Третьяковых. Третьяковка постоянно прирастала новыми корпусами и теперь занимает всю правую сторону Лаврушинского переулка. Хотя сам Павел Третьяков завещал в будущем не увеличивать коллекцию… Мол, и так велика для осмотра, а все лучшее я уже отобрал. В музее тогда было 1300 картин. Юристы головы над этим пунктом переломали, а попечители галереи перессорились. Победила идея сделать из частного собрания главный национальный музей и продолжить собирать русское искусство. Инженерный корпус Третьяковской галереи в 1980-е годы, эпоху долгостроя, возвели всего за четыре года (Лаврушинский пер., 12). С одной стороны, потому что на стройке трудились финны, с другой – без инженерного оборудования застопорилась бы работа всей галереи. Хотя корпус называется Инженерный, техническое оборудование занимает подвал и последний этаж, а посередине – несколько залов для временных выставок и лекторий.

Лаврушинский пер., 12

© roundex Shutterstock.com

Некоторые купцы, как Павел Третьяков, с гордостью держались за свое купеческое звание. Другие стремились в дворянство. Знаменитый устроитель заводов Никита Демидов перейти в высшее сословие желал, но не сумел. Император Петр даже оштрафовал его за такую просьбу, но уже при супруге Петра императрице Екатерине Демидовы получили долгожданное дворянство. В Замоскворечье стоял дворец одного из представителей этой фамилии, украшенный великолепной оградой (Большой Толмачёвский пер., 3). Решетка лучше герба и девиза показывает, что в основе благосостояния рода – чугун. Рисунок явно барочный: эти узоры в 50-е годы XVIII века по чертежам Ивана Аргунова отлил крепостной мастер Сизов на Демидовском заводе. Причем все полотна ворот и ограды отлиты одним куском, а не собраны из мелких деталей!

Большой Толмачёвский пер., 3

Набережная Москва реки в Нескучном саду

Самым большим оригиналом из московских Демидовых был барон Прокофий Демидов. Он приобрел имение в Нескучном. Все гулявшие там москвичи знают, что берег Москвы-реки холмистый. Так вот, перед началом строительства в имении 700 человек два года выравнивали склоны. Со временем Нескучное Демидова стало лучшим ботаническим садом России. Знаменитый академик Петер Паллас прожил здесь целый месяц, описывая его. Владение было открыто для публики, и дамы иногда рвали здесь цветы – те самые, из редких ботанических экспонатов, что несколько раздражало хозяина. Однажды Демидов расставил вместо статуй голых побеленных мужиков, которые, заметив нарушительницу, «оживали». Барон был записной проказник. Как-то, обидевшись на англичан, несколько сезонов подряд скупал всю пеньку в России. Английские корабли уходили на родину пустые. В Санкт-Петербурге закатил такие гуляния, что 500 человек, опившись, умерли. При этом на Московский воспитательный дом Демидов дал миллион. Когда же сироты, встречая Демидова, исполнили кантату в его честь, растрогался и подарил Воспитательному дому еще и один из своих домов. Попечители любезно спросили, мраморный или бронзовый памятный бюст он предпочтет для увековечивания своих благодеяний. Демидов ответил: «Деревянный».

Во дворце в Большом Толмачевском переулке жил сын Прокофия Демидова офицер гвардии Аммос Прокофьевич. Потомок кузнецов и оружейников, фамильными заводами уже не занимался. Был женат на княжне Вяземской из древнейшего русского дворянского рода. Давал в этой усадьбе роскошные балы. До революции усадьба простиралась до самой Ордынки. На месте пруда, фруктовых деревьев, столетних лип ныне возвышается громада Федерального агентства по атомной энергии.

В 1882 году дом вместе с прочими постройками, садом и земельным участком был за 100 тысяч рублей серебром продан Московскому учебному округу, и здесь разместили 6-ю гимназию. Это была довольно известная школа, которую окончили писатель Иван Шмелев, педагог Станислав Шацкий, режиссер Всеволод Пудовкин. Левый флигель занимала семья директора. Это практика учебных заведений прошлого: руководитель должен жить в его стенах. Правый флигель делили надзиратели и учителя. Парадный вход был только для педагогов и родителей учеников. Сами ученики заходили сзади, где был ученический вход и раздевалка. С 1942 года главный дом и двор принадлежат Государственной педагогической библиотеке. И сотрудники, и посетители сегодня пользуются парадным входом.

Напротив Педагогической библиотеки стоит писательский дом (Лаврушинский пер., 17, стр. 2). Он построен в 1937 году архитектором Иваном Николаевым на месте будущего продолжения Бульварного кольца. Но Бульварное кольцо за Москву-реку не протянули, и дом остался стоять в тихих переулках, а не на линии нового широкого бульвара. Маргарита в романе «Мастер и Маргарита» громит дом Драмлита. Изнутри и снаружи молотком по стеклам. В качестве дома Драмлита избран, скорее всего, дом писателей в Лаврушинском переулке. «Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара…» Это описание именно писательского дома.

Пятницкая ул., 26, стр. 1

Храм Климента Папы Римского – ярчайший образец барокко середины XVIII века (Пятницкая ул., 26, стр. 1). Храм настолько величественен, что кажется задуманным не для купеческого Замоскворечья, а для одной из улиц столицы – Петербурга. Эффектный храм с мощными барабанами-ротондами и дворцовым оформлением окон породил легенду, что его задумал Алексей Бестужев-Рюмин, канцлер, чтобы подольститься к императрице Елизавете. Она захватила власть как раз в день памяти Климента Папы Римского. А раз заказчик – канцлер, то и автор проекта – главный архитектор Петербурга Пьетро Трезини. Скорее всего, это легенда. Московские купцы имели средства строить огромные храмы, а московские архитекторы – достаточно таланта, чтобы эти храмы потрясали нас спустя 300 лет. Церковь Климента возведена в 1769 году архитектором Алексеем Евлашевым, на деньги Кузьмы Матвеева. Матвеев владел несколькими заводами в Москве и на Урале, и у него был табачный откуп в Москве. То есть весь московский табак продавал Матвеев. У Матвеева дом был огромный, как раз напротив восточного фасада церкви. Это самый красивый фасад – чтобы храмоздатель любовался.

За рекой в Замоскворечье домов было мало – не было мостов. Как говорится, «за морем телушка – полушка, да рубль перевоз». Переправы были наплавные, понтонного типа, или как еще говорили в XVIII веке, – плашкоутные. Наступали периоды (в распутицу), когда в Замоскворечье было не добраться. Поэтому вокруг Кремля – палаты, а за рекой – сады, огороды, выкупленных из ордынского плена селят. И хотя с XVII века оседлали Москву-реку каменные мосты, традиция осталась: Замоскворечье – не престижный район. Зато тут охотно селилось купечество.

В Климентовском переулке стоит усадьба Петра Губонина (Климентовский пер., 1, стр. 1). Отсюда он руководил строительством конно-железных дорог в Москве и возведением храма Христа Спасителя. А самый большой вклад Губонина в развитие Москвы – строительство Комиссаровского технического училища. За финансовую помощь в организации политехнической выставки Губонин получил дворянство и выбрал девиз для герба: «Не себе, а Родине». Во время одной из встреч предприниматель поднес императору Александру II серебряную чернильницу с изображением народов России и надписью: «От бывшего крестьянина, ныне твоею милостью действительного статского советника Петра Губонина». Говорят, подарок не затерялся, а украшал царский стол. Усадьба Губонина многократно перестраивалась, сейчас ее занимает высшее учебное заведение.

Климентовский пер., 1, стр. 1

Губонин был истинно «замоскворецким» типом. Миллионер, построивший почти десяток железных дорог и с капиталом в несколько десятков миллионов рублей, ходил в старом картузе и сапогах бутылками. Звезды орденов Станислава и Анны надевал на старинный долгополый сюртук. Повадки его были старорежимными и оригинальными. В Петербург по делам он ездил в отдельном вагоне, где всю ночь с другом-компаньоном Василием Кокоревым играл в карты и пил шампанское с огуречным квасом. Затем в своих смазных сапогах, в кафтане, с мешком серебра шел в министерство. Начиная от швейцара и курьеров, со всеми сердечно здоровался и раздавал серебро сообразно достоинству. Кому в руку, кому в запечатанном конверте. Так беспрепятственно добирался до министра. Приезд Петра Губонина был для всего министерства праздником, сравнимым с Рождеством.

Фрагмент иллюстрации из книги «Наши знакомые. Фельетонный словарь современников». Автор сборника – В.О. Михневич (1841–1899)