Текст книги "Университет Специальных Чар. Книга 1. Пощады, маэстрина!"

Милена Завойчинская
Университет Специальных Чар. Книга 1. Пощады, маэстрина!

Глава 1

«Здравствуй, далекая подруга. Если ты читаешь эти строки, значит, мне все удалось. Ты сохранишь мою душу, а я сделаю все, чтобы помочь тебе и решить твои проблемы.

Спаси меня и ее. Ты – мой единственный шанс не совершить тяжкий грех и не пойти на убийство…

Это он. Тот способ, который мне удалось найти. О котором никто не должен знать. Забытый, не используемый с давних-давних времен, единственный верный для меня.

Я слабая, признаю. Не могу смириться, принять, простить. Я задыхаюсь от ненависти и не могу даже смотреть в ее сторону. Несколько дней назад поймала себя на том, что держу подушку над ее лицом. Пишу это признание и обмираю от ужаса. Но это то, что заставило наскрести в себе остатки меня прежней и начать спешно искать путь спасения. Тебя. Ты – наше спасение.

Меня зовут Мариэ́лла Монка́р. Тебя теперь зовут Мариэлла Монкар. Инструкции найдешь на страницах тетради, я все записала для тебя. Моя неведомая подруга, не злись на меня и прости, умоляю. Я сделала все, чтобы облегчить тебе путь. К каждому этапу и пункту инструкции прилагается флакон с соответствующим номером и активирующие слова. Ты узнаешь все, я передам полную информацию, ты сможешь быстро адаптироваться.

Прощай. Будь счастлива.

P.S. Я не зарегистрировала ее и не дала имени. Слишком ненавижу. Не могу. Думать, вспоминать, смотреть на нее не могу. Сделай необходимое ты. И вырасти. Мое отношение к ней – это моя беда, не ее. Я понимаю, но пересилить себя не в состоянии».

Я дочитала письмо, обнаруженное на подушке. Положила его на стоящий вплотную к кровати стол, рядом с тетрадью в простой коричневой картонной обложке. Подвигала пальцем рядок крохотных флакончиков. К горловине каждого бечевкой привязан клочок бумаги с цифрой.

Кошмар какой-то. Ничего не понимаю. О ком речь, кто эта загадочная «она»? Какая еще Мариэлла? Француженка? Как я попала во Францию? Даже если допустить, что я перебрала и отключилась, а меня куда-то вывезли… Когда? Зачем? Кому я могла понадобиться?

Нет, не сходится.

Да и комната вполне приличная. Старомодная, конечно. Ее хозяйка явно не любит современный минимализм и лаконичность.

Из угла донеслось кряхтение, и я вздрогнула. Это еще кто?

Я выбралась из постели, в которой проснулась внезапно среди ночи оттого, что резко заболела голова и замутило, и на цыпочках пробралась в сторону доносящихся странных звуков. Собака, что ли?

Увидела я источник этого кряхтения и замерла статуей самой себе. После чего шепотом выругалась.

Прямо на полу у стены стояла большая старомодная корзина, застеленная белым покрывальцем. А в ней возился выпутавший руки из пеленок младенец.

Вероятно, та самая «она».

– У меня слов нет! – зажмурилась я, да еще и ладонью прикрыла лицо.

Теплилась наивная надежда, что, когда открою глаза, все это исчезнет, а я окажусь дома. В своей квартире, на диване, куда накануне вечером мирно легла спать после прощального вечера в баре с коллегами по бывшей уже работе.

Младенец закряхтел громче, заставив меня отмереть, подойти ближе и присесть на корточки.

– Ну привет, ребенок, – тихонько произнесла я и протянула руку.

Он тут же крепко вцепился в мой палец и капризно скривил личико. Вот если бы я еще знала, что ему нужно. Нет, ну базовые потребности, тут все понятно. Еда, чистые сухие пеленки…

А инструкция к этому чуду не прилагается? Или ожидается, что если ты женщина, то прямо по умолчанию умеешь обращаться с такими крохами? Серьезно? Я в жизни никогда младенцев не видела. Чтобы вот прямо настоящего и вблизи. Как их брать на руки? Что-то там про «придерживать головку», это я из фильмов помню. А как именно держать? Как обмывать? И чем? Или это покойников обмывают, а детей подмывают?

Я втянула воздух носом. Таки да. Нужны чистые пеленки. И, вероятно, еда. По идее, раз матери рядом нет, то где-то неподалеку должна быть бутылочка с соской.

Бутылочка нашлась. Правда, странная какая-то, из толстого темного стекла. И соска из неизвестного мне плотного материала. А крышка не пластмассовая, а из тонкой жести.

Чудно́.

Но выбора у меня не было, поэтому я понюхала молоко, стоявшее рядом на стуле в теплой на ощупь глиняной крынке, укрытой тряпицей. Пахло… козой. Налила немного в бутылочку и поднесла к ротику ребенка. Он жадно зачмокал, закрыв глаза. Ну а мне пришлось сидеть рядом и регулировать угол наклона этой старомодной конструкции для кормления, чтобы не лилось слишком сильно.

Насытившись, дите снова закряхтело. Господи, что с ним делать-то? Опять жалобно подумалось, что у меня нет никакого опыта общения с детьми, если не считать кинематографа и мамочек на детских площадках, мимо которых я проходила во дворах. По идее, грудничка надо взять на руки. И пеленки поменять…

Подгузников, столь широко рекламируемых по телевиденью, я в комнате не нашла. Вообще ни одного. Но обнаружилась стопка пеленок и сложенных тряпочек. Что за дичь?

Зато были кувшин с теплой водой и таз. Удивительно, что вода до сих пор не остыла.

В общем, обмирая от ужаса, я приступила к гигиеническим процедурам. Младенец оказался девочкой. Я не ошиблась, это та самая «она», о которой речь в письме.

Подрагивающими от волнения руками я вынула девчушку из корзины. Мокрые пеленки отложила, а ее прикрыла чистыми и пристроила столбиком, прижав к себе. Вроде так делали в фильме.

Малышка оказалась на удивление тяжеленькая и упитанная. Голодом ее явно не морили. И в целом обращались хорошо. Чистенькая. Пухленькая. Пахнет козьим молоком.

Я встала и в замешательстве принялась мерить шагами комнату, рассматривая обстановку и размышляя. В очередной раз шагая мимо корзины, в которой осталась опустевшая бутылочка, и лежащей рядом на полу стопки грязных пеленок, я зачем-то щелкнула пальцем и странно скрестила пальцы. Как-то рефлекторно получилось. Озадачилась своим поступком, но акцентироваться на этом не стала.

Итак. Небольшая комната. Неновая добротная деревянная мебель. Основательная такая, которая века переживет. Стены покрыты синей штукатуркой. На одной из них вместо картины древний вышитый гобелен на штанге. Вообще комната вся такая… в старинном стиле. Светильник, правда, интересный, с датчиком движения вероятно. Именно таких я еще не встречала. Светящийся шар на треноге. Когда я проснулась, он едва светился, а как только начала двигаться, разгорелся ярче.

Кровать узкая и короткая. Не сравнить с моим просторным диваном, раскладывающимся в полноценное двуспальное ложе. У окна, за которым пока царила ночь, вплотную к изголовью кровати, массивный квадратный стол. Именно на нем я и нашла флакончики и тетрадку с лежащим сверху посланием, когда проснулась.

Простой деревянный стул у двери, на нем крынка с молоком. Узкий платяной шкаф. Дальняя стена теплая на ощупь, наверное, с другой стороны камин или же батареи вшиты в стену. Именно к ней приставлена корзина с ребенком.

Малышка на моих руках заснула, и я аккуратно уложила ее обратно в корзину. Еще не хватало, чтобы она вдруг начала плакать. Я вообще не представляю, что делать с рыдающими младенцами. И почему они рыдают. Колики какие-то существуют. Это я слышала.

Вернулась к постели и столу, открыла тетрадь и прочитала текст на первой странице. Следуя инструкции, откупорила бутылек с одноименным номером. Принюхалась. Пахло летним лугом и немного ромашкой. Попробовала на язык. Помедлила.

Вряд ли меня хотели бы отравить. Да? Мне вон ребенка на хранение оставили. А если я того… Как с ним тогда?

Я решилась и залпом проглотила содержимое флакончика. Совершенно безвкусное, как вода. Пробежалась взглядом по словам, которые следовало произнести вслух, четко проговаривая и ставя ударения. Они тоже были обозначены в инструкции. Ну, сделала, раз надо зачем-то.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом накатили видения. Словно кино перед моим внутренним взором проигрывалось. Только задом наперед. Как будто пленку назад кто-то проматывал.

Женщина средних лет пеленает младенца и дает ему бутылочку. Родившийся ребенок. Заплаканная измученная девушка сразу после родов. Потом она снова, беременная и в схватках. Медсестра, помогающая ей. Потом эта же девушка сидит в заполненной книгами библиотеке и держится за большой живот. Одета странно. В темное длинное платье в стиле ампир, отрезное под грудью.

В общем, я увидела сцены от последних дней беременности и до схваток и родов, но в обратной последовательности. Все это сопровождалось звуками. Плачем. Стонами. Подбадривающими словами…

Когда все это закончилось и я пришла в себя, обнаружила, что ниже на странице проступила надпись:

«Так она родилась. Пожалуйста, дай ей имя».

– Ничего себе глюки! – ошарашенно пробормотала я и отодвинулась от стола.

Вскочила и намотала несколько кругов по комнате. Замерла над корзинкой со спящим ребенком.

Мысли в голове панически метались. То думалось, что я сошла с ума и мне все это мерещится. То – что это какой-то розыгрыш и где-то скрытая камера, которая все транслирует куда-то. Приходила и совсем уж нелепая идея, что меня занесло в параллельный мир. Мне не чужда любовь к фэнтези и сказкам.

Но ребенок? Кинохроника задом наперед? Не понимаю…

За окном начинало светать.

И я вернулась к столу и перелистнула страницу. И да, выпила, следуя указаниям, флакончик номер два.

А потом третий.

И четвертый.

А потом отключилась прямо за столом, уронив голову на скрещенные руки.

По ощущениям спала я часа три и проснулась от кряхтения. Младенец пока не плакал, но издавал тихие скрипучие звуки и причмокивание. Опять голоден?

Вот ведь дела! А бутылочку-то я не мыла. Я с досадой развинтила ее и была крайне озадачена тем, что она абсолютно чистая. Проверила пальцем. Понюхала на всякий случай. Даже лизнула край. Чистая.

Как так? Самочищающаяся? Или кто-то заходил, пока я спала?

В общем, процесс кормежки повторился. Потом поносить столбиком на руках. Я вспомнила, что где-то слышала или читала о том, что это нужно, чтобы не срыгивал ребенок. Смена пеленок. Куда делась стопка грязных, точнее, почему они вдруг стали чистыми, я тоже не поняла.

Девочка снова заснула. А я посидела с ней рядом, рассматривая и переваривая то, что мне сейчас снилось.

А снилось странное. Все то, что я под воздействием зелья из флаконов и странных слов, похожих на заклинания, увидела в обратной перемотке, во время моей дремы пришло глубоким, наполненным смыслом сном. И вот что удивительно. Я понимала: все, что я вижу, – это не моя жизнь. Но при этом я словно была участником, погруженным в происходящее. Злилась, нервничала, боялась, паниковала, ненавидела, пребывала в отчаянии.

Итак, исходя из увиденного…

Малышка родилась около двух месяцев назад. Ее мать отчего-то была совсем одна, вот тут мне пока неясно, где родители этой Мариэллы и отец ее ребенка. Возраст девушки не юный, двадцать два года, вполне уже взрослая особа. Я, конечно, старше на десяток лет, но у меня были коллеги, пришедшие на работу сразу после окончания института.

Мариэлла как раз выпускница какого-то учебного заведения, судя по тому, что я успела увидеть. И – вот тут как-то не верится, наверное, мне показалось, – это была магическая академия.

Некоторый информационный провал с ребенком. Я увидела последние сроки беременности. Прочувствовала всю ненависть девушки к тому, кто растет в ее животе и позднее появился на свет. Почему? Отец девочки оказался подонком? Изменил? Бросил? Что?

Ответов еще нет. Но даже если и так, понять причину столь лютого неприятия ни в чем не повинного малыша я пока не могла.

Роды прошли уже тут, в этом месте. Оказывается, Мариэлла сняла тут комнату на несколько месяцев и заключила договор о проживании. Как я поняла, это что-то вроде пансиона для публики среднего класса. Эдакое приличное платное общежитие. Здесь же все и столовались. Сюда же потом раз в сутки доставляли козье молоко для ребенка.

Я была права, младенца хорошо кормили, следили за его здоровьем. Но на руки Мариэлла брала ребенка, только чтобы обмыть и сменить пеленки. Вынужденно. Пересилить себя и сделать что-то большее девушка не могла.

Из комнаты она практически не выходила. Особенно после родов. Фактически только ради визитов в купальню и уборную. Тут ела, спала, ухаживала за младенцем. Можно по пальцам одной руки пересчитать количество раз, когда она покидала стены пансиона. Полное, глубокое затворничество. Здесь же, на столе, в крохотном котелке, подвешенном на какой-то почти игрушечной треноге с источником огня, варила эликсиры для поддержания здоровья малышки и зелья, оставленные мне.

Почему мне-то? Каким боком я имею отношение к Мариэлле и ее ребенку? Жила себе спокойно на Земле, никого не трогала, никакими эзотерическими и паранормальными вещами отродясь не интересовалась. С какой вдруг стати я ей подруга?

Может, это все такой странный глубокий сон во сне?

Я с усилием потерла лицо ладонями и вернулась к столу и тетради. Буду читать дальше, надо ведь разобраться.

И снова флакон с неясной жидкостью и потом активирующие слова. Видения.

Следующий, под номером шесть. Видения.

Потом седьмой. Заклинания. Видения.

Восьмой. Очередное кино в обратной перемотке.

Девятый. И еще порция глюков.

Десятый. И, кажется, мой мозг сейчас взорвется.

Я еле дотянулась до подушки, упала и вновь отключилась.

День прошел как в тумане. Я просыпалась от тихого кряхтения младенца. Кормила. Держала на руках, меняла пеленки. Укладывала. И ложилась сама. Сонливость и слабость были жуткие.

Снова поймала себя на том, что зачем-то каждый раз прищелкиваю и делаю непонятные пассы пальцами над грязными вещами и пустой бутылочкой. Обдумать не получалось.

К вечеру я более-менее оклемалась и обнаружила, что кто-то заходил в комнату, пока я спала. У двери стоял стул с подносом, на котором я обнаружила еду для себя и крынку со свежим козьим молоком. А старую забрали и унесли.

И опять тело само по себе зачем-то прищелкнуло пальцами и провело рукой над продуктами. Не знаю, что я сделала, но отчего-то появилось понимание, что с едой все хорошо. Она свежая, не отравленная и еще теплая.

Ну, поела. Запила сладким крепким травяным чаем.

Сил выйти из комнаты пока не было. Выпитые зелья и сумбурные видения вымотали. Почему я не пыталась выскочить к людям, отчего следовала инструкциям из тетради, пила, читала и смотрела все эти видения, не знаю. Сознание воспринимало все с некоторой степенью отупения и покорности. Мол, надо, Маша. Давай сделаем, а уже потом, когда все узнаем, решим, как быть.

Зато к ночи я успела сложить более полную картину прошедших событий и того, что случилось с матерью сопящей в корзинке девочки. Ну…

Наверное, я, будучи взрослой и в чем-то циничной женщиной с крепкой психикой, приняла бы все иначе. Хотя, признаюсь, я вообще не допустила бы этого пухленького последствия. Благо есть препараты, которые можно попросить у врача, чтобы не допустить беременности после изнасилования.

Но то я, женщина двадцать первого века.

А тут наивная девчонка, заканчивающая академию и влюбившаяся по уши в богатенького мерзавца. Она верила, что он обратил на нее внимание по взаимной симпатии. Но смазлив подонок, признаю. Девочка должна будет вырасти настоящей красоткой, если взяла от обоих родителей лучшее. Ее мать, Мариэлла, тоже хорошенькая до невозможности.

Глава 2

Картинка сложилась.

Отличница магической академии, одаренный маг-алхимик с большим потенциалом и светлой головой. Сирота. Опекунша-бабушка скончалась в этом же году, незадолго до рождения крохи. И Мариэлла ей о своей беде не рассказала. Сбежала в другой город. Я пока не поняла, почему именно сюда.

Папашка крохи – мажор, привыкший к безнаказанности. Поспорил с приятелями, что затащит Мариэллу в постель, злился, что никак это не удается, и она хоть и верит его ухаживаниям и сладким речам, но дальше свиданий никак не заходит. Ссора. Его пьянка с друзьями. Упившись, он возвращался в студенческое общежитие и столкнулся на улице с несговорчивой девушкой. Что уж у него в голове перемкнуло, раз он решился на такое, неясно. Но парень оглушил ее и уволок в съемный домик, куда водил шлюх. Опоил, надел ошейник из какого-то странного материала и неделю методично избивал и насиловал, приходя после занятий и бросая связанной на ночь, когда возвращался в общежитие. А в академии рассказывал, что встретил ее в городе, и, мол, она ему сказала, что нужно срочно уехать навестить заболевшую бабушку.

А вот дальше непонятно. То ли Мариэлла решила мне это не передавать, то ли сама не помнит. Каким-то образом она вновь уже на территории академии, у лекарей. А этот маньяк-насильник исчез в неизвестном направлении, и сведения о нем теряются. Но вроде она ни при чем. Кто-то ее спас? Кто и как? Как она попала из того домика в академическую больницу? Что показало расследование и рассказала ли она вообще хоть кому-то о произошедшем? Куда исчез парень? Никаких сведений я из видений не получила.

Академию девушка окончила с отличием, несмотря на шок и случившуюся беременность. Доучилась, скрывая свое состояние. Сама она была в ужасе, отчаянии и панике, что не предусмотрела, не предприняла меры, но как поступить с уже случившимся, не понимала. О беременности не узнал никто. Ни соседки по комнате в общежитии, ни бабушка.

Самая способная ученица курса, талантливый алхимик-зельевар, Мариэлла даже получила предложение о работе еще в середине последнего года обучения. И большую часть выпускных экзаменов сдала экстерном, что позволили ее высшие баллы. Так никому и не рассказав о своей беде, сразу как только освободилась от учебы, девушка уехала сюда, доходила оставшиеся пару месяцев срока, тут родила и жила пока с малышкой. Как я поняла, сначала хотела подкинуть ребенка к крыльцу сиротского приюта. Но не смогла, тянула, надеялась принять, но…

А потом тут почему-то оказалась я.

Перед сном, смирившись с невероятностью ситуации, я заставила себя поочередно принять еще два флакончика. Активировала их, прочитав очередные волшебные слова из инструкции. Снова узрела что-то из воспоминаний прошлой жизни Мариэллы.

Сначала симпатичный каменный дом. Пожилая улыбчивая женщина в элегантном старинном платье. Ее прехорошенькая внучка.

И напоследок получила сжатую информацию о знакомых и однокурсниках, с которыми тесно общалась девушка. Короткие сценки, обрывки разговоров, ситуации, мнение об этих людях, общее понимание, кто есть кто.

Я долистала тетрадь до последней страницы и обнаружила финальное послание.

«Спасибо, моя незнакомая спасительница, что прошла этот путь и впитала воспоминания, которые я для тебя законсервировала. Пожалуйста, прими последнее зелье. Прочитай слова ниже. И приложи ко лбу схему, которую я нарисовала на вложенном листке. Я вручаю тебе свою судьбу, свой дар, свои знания, навыки и умения, все, чем владею. Забери мою жизнь, исправь ее, умоляю, стань мной. Взамен принимаю твой путь и клянусь пройти его достойно. Обратной дороги нет, не ищи ее. Отныне ты – это я, а я – это ты».

Нет-нет-нет!

Стань мной?!

Я вскочила и забегала по комнате. Нервно прищелкнула пальцами и подпрыгнула на месте, когда вдруг зажглась свеча на столе. Светильник же снизил интенсивность освещения.

И вот только сейчас я взглянула на себя. Ночная длинная сорочка, в которой я проснулась и провела весь день. Не моя, кстати. Посмотрела на свои босые ноги. Узкие аккуратные ступни с высоким сводом, размер небольшой. И нет яркого педикюра, который я делала накануне. Пошевелила пальцами. Чужими пальцами, не моими.

Уже понимая, что и руки будут не мои, я все же всмотрелась в них. Сжала и разжала кулаки. Полюбовалась на изящные ладони, на тонкие длинные пальцы с аккуратными ноготками без маникюра. Почему я не заметила этого за целый день? Я совсем слепая?! Как можно было не увидеть, что это чужие руки?!

Приподняла длинный подол и осмотрела то, что открылось. Что ж, и тело не мое. Нет шрамов от удаления аппендицита и от вмешательства с лапароскопией. Увы, я не самый здоровый человек. Это же тело принадлежит молодой особе, недавно рожавшей, живот еще выдает это. Но лишнего веса нет. То ли Мариэлла так мало ела на нервной почве, что и не поправилась за беременность, то ли успела исхудать за прошедшие два месяца. А вот грудь, которую я тут же принялась ощупывать, пустая. Молока нет совсем.

Я уронила руки и постояла, делая размеренные вдохи и выдохи. Дышим, Машка. Дышим. Не знаю как, но ты оказалась в волшебном мире в теле девушки с похожим именем. Может, как раз потому, что имена созвучны? Я Мария, она – Мариэлла.

Я потянулась и перекинула на грудь длинные волосы, заплетенные в растрепанную косу.

Глубокий каштановый цвет, тяжелые, плотные и совершенно прямые. Мои совсем не такие, у меня пушистые, вьющиеся и темно-русые.

Ох! Так это что получается?! Раз я тут, то она на Земле, и мы поменялись телами?

Не скажу, что я сразу приняла эту немыслимую ситуацию. Металась по комнате в попытках найти зеркало. Щупала свое лицо. Пыталась рассмотреть отражение в тазике с водой. Даже всплакнула потихоньку, чтобы не разбудить спящего младенца.

А потом внезапно успокоилась, подошла к столу, села. И выполнила последнюю инструкцию. Зелье. Активация. Рисунок, приложенный ко лбу.

И мир взорвался. А я сгорела в пламени, похожем на северное сияние. Оно было горячим, обволакивающим, очищающим, наполняющим. Не было больно, но меня не стало, я словно растворилась.

– Маузе́ль[1]1
  Маузе́ль – обращение к незамужней женщине. В случае, когда семейное положение неизвестно, обращаются исходя из возраста. (Здесь и далее – прим. авт.)


[Закрыть]! – разбудил меня чей-то голос. – Маузель! Вам письмо.

Я разлепила глаза и обнаружила, что опять упала лицом на скрещенные на столе руки и так и заснула. И оказалось, что уже утро. И я проспала прошлое кормление малышки, но она не плакала почему-то.

Тело затекло от неудобной позы, и я еле разогнулась. С трудом села ровно и обернулась.

У открытой двери стояла девица лет двадцати пяти с неприязненно поджатыми губами. Смотрела она не на меня, а на корзинку в углу, где снова выпуталась из пеленок кроха.

– Письмо? – хриплым со сна голосом уточнила я.

– Да, маузель. Я войду?

Какое странное обращение – «маузель». Словно обрезанная форма традиционного французского обращения к незамужним дамам.

Почему-то мне не хотелось позволять девушке входить. Я сама выбралась из-за стола, босиком прошла к двери и протянула руку. Та скривилась, словно я сделала что-то не то, но отдала мне запечатанный сургучом конверт из плотной бумаги.

– Хоть бы в порядок себя привела, – пробормотала горничная, глядя под ноги, вроде как сама себе, но при этом, чтобы я услышала. – Падшая женщина…

– Алиса, – негромко позвала я девушку. Имя всплыло в памяти само собой. – Ты ничего не перепутала?

– А? – глупо переспросила она. – Чего?

– Дай мне характеристику термина «падшая женщина», – велела я.

– Ну… это… – У нее забегали глаза. Она почему-то была уверена, что я проглочу оскорбление. Из чего делаем вывод: Мариэлле пришлось несладко, но она отмалчивалась.

– Конкретнее! – негромко скомандовала я.

– Ну… которая мужчин… того… Меняет. Вот. И, значится, не блюдет себя.

– То есть – это ты? Ты ведь спишь одновременно с несколькими мужчинами, с каждого берешь деньги и подарки. Каждого уверяешь, что он единственный. Или это считается не «падшая», а шлюховатая и продажная?

Понятия не имею, откуда я взяла эту информацию. Наверное, знала об этом прежняя владелица тела, куда меня занесло.

Алиса вытаращилась на меня и побагровела. Открыла и закрыла рот. Нервно сжала ткань фартука.

– Иди, Алиса, – мягко сообщила я онемевшей горничной. – Спасибо за помощь и что принесла письмо. – Я перевернула конверт и заметила, что кто-то пытался поддеть сургучный оттиск. – Ах да! Не советую еще раз пытаться вскрывать мою переписку. Если вдруг ты забыла, я маг. Очень недовольный твоим поведением маг. В следующий раз останешься без пальцев. Или без рук. Тут уж как получится.

Девушка побелела. Затравленно оглянулась и попятилась, не сводя с меня глаз.

– Что-то не так? – вежливо улыбнулась я ей.

– В… в… ведьма!

– Алиса-а-а, я маг, закончивший академию с отличием. Я много знаю и многое умею. Правда, последние недели выдались тяжелыми, я была немного не в себе. Но не зли меня больше. Хорошо? А то я ведь сильно обижусь. – И я снова улыбнулась дежурной улыбкой.

Работница пансиона судорожно кивнула и поспешила прочь, несколько раз оглянувшись на меня.

Господи, ну вот почему наглым хамам и грубиянам нужно обязательно дать сдачи так, чтобы неповадно было? Отчего нельзя вести себя цивилизованно с самого начала?

Эту бедную Мариэллу, похоже, затравили из-за внебрачного ребенка. А она проглатывала все это вместо того, чтобы не давать спуску.

Не знаю пока, что дали схема и последнее зелье с заклинанием, но глубокий сон все расставил по местам. Я словно бы просмотрела или прочитала подробно биографию юной магини Мариэллы Монкар. Причем с полным погружением в персонажа, словно прошла с ней изрядный кусок жизненного пути. У меня теперь были ее знания, воспоминания, умения, навыки. Я была в курсе ее предпочтений и привычек. Но при этом они оставались ее, не моими. Странное чувство. И я никак не могу понять свое отрешенное состояние и то, как я воспринимаю происходящее.

Ох, Мариэлла. Чудна́я девчонка. Ну вот почему единственный способ, который ты нашла, – это сбежать в иной мир, призвав на место своей души другую? Древнее заклинание по обмену сущностями. И ведь отыскала же его неведомо где и провернула немыслимый обряд. Я теперь знаю, что именно она сотворила, но мне неизвестно, как все исправить.

Не проще ли было отдать ребенка, которого не смогла принять, на усыновление? Не допустить беременности вообще? Вот как не догадалась, что если тебя целую неделю насиловал мужчина, то от этого может появиться столь нежеланное последствие, которое сломает тебе жизнь? Почему не приняла меры, не сварила соответствующий эликсир? Ведь ты знаешь рецепт, даже я его теперь знаю. Ведь ко мне перешло все, что ты когда-то изучала в академии…

Я потерла руками лицо.

Влипла ты, Мария. Придется что-то срочно начинать делать и выкручиваться, сидеть сложа руки я не умею.

Я подошла к малышке, которая по-прежнему не плакала, но сопела и кряхтела все громче. Присела рядом с корзинкой и погладила девочку по светлым волосикам. Она взяла блондинистую масть отца-подонка. А вот цвет глаз пока не ясен, но вроде тоже светлые.

– Доброе утро, безымянная кроха. Завтракать? Приводить себя в порядок?

Закончив с кормлением и гигиеническими процедурами малышки и своими, я распахнула шкаф и хмыкнула. Негусто. Печально. Уныло. Скромно. Мариэлла явно пыталась казаться незаметной.

Нет, так дело не пойдет. А ведь деньги у нее… у меня есть, хоть и немного. Наследство покойной бабушки: счет с неплохим ежемесячным процентом для снятия и дом, который сейчас стоит пустой и который надо или продать, или сдать в аренду.

Кроме унылых, почти монашеских платьев, в шкафу нашлось маленькое зеркало на обратной стороне дверцы. И я увидела свое нынешнее отражение. Измученное осунувшееся лицо, припухшие веки, сухая сероватая кожа, потрескавшиеся искусанные губы, тусклые волосы.

Да-а-а… Девчонка явно была в глубокой депрессии и отчаянии. При том, что исходные данные отличные. Породистая такая внешность, эффектная. Была, до того как…

Плюс общая слабость тела. Мариэлла себя едва не уморила. Но при этом младенец в полном здравии, ухожен, здоров, сыт. Похоже, из-за того, что не может принять и полюбить своего ребенка, несчастная мать себя гнобила и презирала, а об этом ненавистном создании заботилась. Чтобы хоть как-то оправдать себя.

Осмотрела я свой нынешний облик, ужаснулась…

– Что ж. Составляем план действий… – сообщила я зеркальному отражению.

Наклонилась и вытащила со дна шкафа чистую тетрадку. Знала теперь, что она там есть про запас.

Человек я современный, занятой, энергичный. Привыкла все планировать и выполнять по пунктам. А еще имею нехорошую привычку разговаривать вслух, так как больше десяти лет живу одна. Обожаю напевать и пританцовывать, если ситуация позволяет. Плеер с музыкой со мной всегда, так же как и наушники с шумоподавлением. Если не работаю, то слушаю или полезные подкасты, или музыку.

Через несколько минут на первой страничке тетради красовался подробнейший список необходимых дел. Все, как я люблю. С пунктами и подпунктами. Потому что даже самая сложная задача решаема, если ее разбить на много небольших и посильных.

И первым в списке значилось помыться и привести в порядок лицо и волосы. В таком виде нельзя выходить на люди. А еще нужно обновить гардероб себе. Мой облик не должен вызывать жалости, презрения, недоумения или чего-то подобного. С какой стати-то? Ну и малявку надо приодеть. Все эти пеленки легко снимать, признаю. Но совершенно они не приспособлены для мобильных передвижений. Ах да. Еще надо как-то добыть переноску-кенгуру или слинг. Понятия не имею, как они устроены, но ничего. Нет невыполнимых дел, есть неправильный подход к ним.

Купальня в пансионе имелась, вот туда я и направилась вместе с корзинкой и малышкой. Терпимо, как в деревенской бане. Тазики, лоханки, парилка. Умывальные принадлежности, мыло и шампунь у Мариэллы были свои.

Я до скрипа отмыла длинные густые волосы и свое новое тело. Изучила его заодно, скептически поджимая губы. Вот же ж… Малышку тоже искупала, пощекотала и потискала. Она совсем не привыкла к такому, но тянулась к человеческому теплу и радовалась вниманию.

Вот тоже задача. Придумать имя чужому ребенку. Хотя теперь она вроде как моя. Вот не было печали… Готовой к материнству и опекунству я себя не ощущала.

Позднее в комнате я сварила по доставшейся мне чужой памяти зелье для красоты. Травки нашла в мешочках в шкафу. Там же были и тренога с котелком и спиртовкой. Пока зелье остывало, я распечатала конверт. Вчиталась и присвистнула. Дурацкая привычка! Я аж по губам себя пришлепнула. Вот вроде же избавилась от нее, а стресс, новое место и вот, опять…

Так вот какое предложение о работе было получено… А ведь мне известно уже это, но невозможно все сразу вытащить из памяти. Мариэлла Монкар была приглашена на должность преподавателя алхимии и зельеварения в Университет Специальных Чар – УСЧ.

Как его называли в народе, «Усач». Я покопалась в доставшейся мне чужой памяти. Специализируется этот вуз на магах, создающих условия для удобной жизни и существования всех обитателей королевства. Бытовики, портальщики, смотрители за городскими службами, за транспортом. Архитекторы с умением расширять и сжимать пространство. Артефакторы. И да, абсолютно всем им даются базовые, обязательные для каждого магически образованного человека, знания зельеварения и алхимии.