Текст книги "Взгляд Ангела, или По следам жениха"

– Привет! – и голос бархатный, заворожил девичье сердце.

До поздней ночи проболтали. Еленка появилась на пороге хаты, и мать хотела ругать загулявшую дочь, но взглянула в лицо, увидела блеск любви в глазах.

– Ох, влюбилась душенька, – хлопнула по толстым бедрам и присела. – Кто он? – спросила озадаченная мать.

– «Бог» из города, хочет с тобой знакомиться, – мечтательно сообщила влюбленная.

– Так сразу? – удивилась мать.

– Мама, а что разве не бывает любви с первого взгляда? Я смотри какая красавица, – Еленка завертелась по комнате.

– В кино доченька, – отозвалась мать, а сердце екнуло, ей подумалось, что дочь она видит в последний раз, интуиция матери проснулась и закричала во всю мочь, предупреждая не отдавать дочь – любимочку, чужаку.

– А со мной случилось кино, – Еленка рассмеялась.

Наступило завтра, пришел жених в дом матери и ахнули все. Затмил он своей красотой и мать, и двух младших сестренок тринадцати и четырнадцати лет, и бдительность усыпил.

– Хорошо, бери Еленку в жены. Засылай сватов, – безвольно мямлила мамаша, с усыпленной бдительностью.

– А, нет у меня ни сватов, ни родни, только друг. Большой дом под Донецком, да вот машина. Устроился я сам в жизни. Есть хорошая работа, за границу езжу, так вот скромненько живу. Нужны мне наследники, – пел правдоподобно жених, лучше соловья.

Красота сделает правдоподобной любую ложь, что и было в случае с женихом. Он, не напрягаясь, своей красотой располагал к себе любую публику, заставлял верить всему, что он говорил.

– Поехали ко мне в хоромы. Поглядите все, и обговорим на счет свадьбы, – пригласил новоявленный жених.

Все поехали и сестренки собирались очень быстро. Ох, и радость сияла в глазах у всех, а Еленка от гордости пылала алыми щеками. Жених на нее смотрел прямо, чисто, откровенно, одними губами посылал по целуйчики. Тетя Лина посмотрела хоромы, ходили в Донецке в ресторан. Душа ликовала, какой богатый, красивый, душевный дарован Еленке судьбой жених. Свадьбу гуляли всем хутором и всей родней Еленки из ближайших селений. Никто не обратил внимания, что жених на свадьбе без родни, что в мире есть одинокие странники, никого не волновало. Может ли врать такой красавец, да конечно нет? Отгуляв три дня. Молодых проводили до машины.

– Мама, Эдик просил, сообщить тебе по-женски, кое-что, – склоняясь к уху матери, сказала Еленка.

– Что-то серьезное? – счастливо улыбаясь, отозвалась мать, гордая за дочь, что ей достался такой красивый жених.

– Ну, конечно серьезно, не беспокой нас мама ровно месяц, он у нас медовый, – в голосе Еленке звучала романтичность.

– Медовый месяц, – мать округлила глаза, потом вспомнила, что так бывает. – Ах да, конечно же, а ладно, сами потом приедете. Машина-то вон у вас имеется, – не уловив не чего странного в просьбе и напомнив о машине, тетя Лина загрустила.

– Эдик, мы сами приедем через месяц, ладно? – и уже обратилась к матери. – Мам, не грусти приедем, вон Эдик кивает и рукой нам машет.

Ну, все, сцена расставания прошла, мать и сестрички поверили в искренность жениха. Облобызали Еленку, захлопнули дверку в машине. И унесли ее крылья судьбы, точнее, колеса машины, увезли на плаху, точнее на смерть от рук жениха. Но кто об этом узнает? Через месяц молодые в хутор не приехали. Выждав две недели, тетя Лина сама двинулась в хоромы, когда приехала к большому дому, пологая увидеть дочь с зятем, встретила там солидную семью, и ничего не понимая, где дочь с зятем, собрав все силы воли в кулак, принялась за расспросы. Тогда выяснила правду, поняла, что жених аферист. Оказалось, что хоромы были сданы риэлтерской фирмой, на один месяц, за хорошую плату в пользование Казанову Эдику Викторовичу, родом из Латвии. Срок аренды закончился десятого сентября, то есть тогда, когда Эдик привозил их в хоромы, оставалось совсем мало времени, поэтому он спешил со свадьбой. Лина хотела сначала, чтобы свадьба была в конце сентября, но молодые уговорили, уступила. И зря как выяснилось, настояла бы на своем, дочку бы спасла от смерти. Пошла в милицию, рассказала о случившемся. Подала в розыск Еленку, молодой сыскарь, посочувствовал горю матери, предложил обзвонить морги.

– А, что может и быть такое, уже все готовенько, – что имел, ввиду сыскарь, не важно, но тетя Лина кивнула, и они принялись обзванивать.

В одном из моргов им сказали, что дня три назад пастухи в горах нашли два тела и просят приехать на опознание. Вот все и тайный смысл «готовенько» раскрыт, подумала тетя Лина, приехала в морг, с этим же сыскарем, опознала два трупа, и доченьку, любимую узнала и зятька вроде как опознала. Опознала сегодня утром, договорилась обо всем точнее, что заберет два трупа и похоронит дочку с зятем в одной оградке рядышком и памятник один поставит на двоих и фото прилепит свадебное.

Человеку помогает то, во что он верит

– Галенко, успокойся, все мы поняли. Хватит рыдать, сарай затопишь слезами, – я говорю ласково, пытаюсь этими словами успокоить Галинку, сестренку Еленки рассказавшую нам все слово в слово, что рассказала ей мать о том, как нашлась Еленка, – тетя Лина горем делу не поможешь. Давай готовиться к похоронам. Я все сфотографирую, когда привезут тела? – подсаживаюсь к тете Лине, говорю спокойно, но меня начинает задевать за живое чужое горе.

– Завтра в 8:00 утра привезут, на автобусе от морга, милиция выделила, – тупо глядя в пространство, говорит тетя Лина.

– Понятно, – отозвалась я, – Ульянка, что кол проглотила? Беги за тетей Галей, скажи труповоз приедет утром, пусть дует сюда, надо заказать венки и полотенца. Свечки пусть не забудут.

– А гробы? – Ульянка вышла из стопора, начала соображать.

– Ни надо, они обмыты, одеты и в гробах. Гробы заколочены, тела изуродованы. Смертушка их была жуткой, – бесцветный голос тети Лины звучал приглушенно.

Мы с Ульяной переглянулись, я толкнула ее в бок, что, мол, стоишь? Она меня правильно поняла, развернулась и кинулась бегом выполнять поручение, прочь из сарая. Я едва успела ей крикнуть в спину.

– Фотоаппарат накажи тети Гали, чтобы обязательно взяла в моей зеленой сумке.

Ульяна обернулась за три часа. В хуторок прибыли все, точнее много родни из хутора, где жила Ульяна. Все засуетились, суетой траурной, степенной. Люди вообще очень интересные существа, могут создавать любое настроение. К вечеру уже привезли штук пятнадцать венков. Освободили горницу, выстроили табуретки под гробы. Народ ушел на кладбище ямы копать. Ну, все ладилось, я даже не заметила под чьим руководством. Меня терзало, что-то смутное, предчувствие какое-то комком стояло в горле. Я проявила какое-то не мыслимое любопытство. Вспомнила о свадебном альбоме, в суете, разглядывать фотки некогда было, я зачем-то вытащила штук пять фотографий и спрятала в карман, понимая, что так нельзя поступать. Но пересилить себя и вернуть фотки на место, я не смогла, не смогла объяснить себе, зачем они мне.

На следующий день все с печалью в душе и скорбью на лицах, с самого утра толклись возле ограды, ожидая катафалка. Он прибыл с задержкой на полчаса. Два гроба установили в одной горнице. Процесс прощания с закрытыми гробами сопровождался слезами близкой родни, и дальней, впрочем, тоже. Народ перешептывался, задавались вопросы типа:

– А, что жениха родня не хоронит?

– А почему гробы заколочены, что уж так сильно покалечены? Что не взглянуть, не проститься?

– А что за трагедия случилось?

– А, где их обнаружили?

– Что молодые делали в горах?

– Зачем их в горы понесло?

И все вопросы были в таком духе, ко всему приплетали милицию и власти, куда они смотрят, если твориться беспредел. Меня саму одолевало любопытство, но ответы на многие вопросы могла дать только тетя Лина, а она была вся в похоронах. Разрывала душу всей округи своим рыданием и причитанием. Кто мог так поступить с ее детками, уже зятя красавчика не отделяла от дочери. Горе великое никогда не может оценить масштабов трагедии. Поэтому в душе моей творилось что-то не понятное, шаткое, расплывчатое. Я всегда отличалась логическим складом ума, а в этом случае «свадьбы и похорон» не могла уловить последовательности, что-то мешало, наверное, отсутствие информации. Самое смешное в том, что я себя не понимала, зачем мне это нужно, зачем я вникаю в тонкости чужого горя?

Фотографировала похороны везде: и в хате, и во дворе, и возле двора, и по дороге на кладбище, и на кладбище, мой профессионализм взял вверх, и я не стеснялась в выборе позиции для будущих кадров. На кладбище я снимала все со всех мыслимых и не мыслимых позиций. Вот и всё, все бросили по последней горсти земли в яму и заработали лопатами копальщики. Отошла толпа в сторонку, ожидая конца работы и скрипа лопат о породу, что попадалась в земле, рвал звук горя на мелкие клочья душу. Я сама прониклась чужими клочками горя и не понимала почему «клочки горя» так липнут к моему сознанию, я ведь переживала душой.

Стряхивая с себя оцепенение, я поняла, что смотрю вглубь кладбища. Дорога уводит в лес, только потому, что это окраина хутора. Мне видеться силуэт мужчины в черном длинном плаще, и кажется, что я слышу, как полы его плаща хлопаются о ноги при широком шаге. Я уверенная в наваждении зажмурилась. Мое сознание выдало информацию, что я видела уже подобное где-то и когда-то. Мое сознание сформулировало четкий вопрос.

– Яра, тебя преследует призрак, это силуэт мужчины в черном плаще?

– Знаешь, что милое сознание, а может еще и «итеректом» пахнет на кладбище? – проговорила я вслух.

– Пахло Ярочка, пахло. Только ты в это время стояла спиной к тому месту, где стоял обладатель дорогого запаха.

Вот так выяснив отношения со своим сознанием, я бросилась к памятнику, который был в двадцати шагах от места, где соорудили свежие могилки. К памятнику, меня первый раз принесло желание сфотографировать ритуал с высоты, что я и сделала, взгромоздившись на бюст усопшего в параллельном ряду. Я почувствовала запах «Интеректа», но приняв его за наваждение, почему-то побоялась оглянуться назад, когда впереди толпа народа рассеялась, я вернулась в исходную и щелкнула памятник, на котором еще минуту назад гнездилась. И второй раз я смело пришла к памятнику, ничего не боясь, я обошла памятник, и принялась ползать по траве, внимательно разглядывая все травинки, камушки и прочее. Выяснила, что совсем недавно здесь кто-то переминался с ноги на ногу или топтался. Надломленная травинка еще была свежей, и засохнуть не успела, а я следопыт «фиговый», лезу не в свое дело, по-видимому. Еще я обнаружила окурок от сигарет марки «Вест», его щелчком, видимо, отшвырнул мой «стояльщик» за памятник. Хотя, надо выяснить, может быть, кто-то из присутствующих на похоронах курит «Вест»? Впрочем, это была глупая формальность, кроме меня сигареты марки «Вест» ни курил, никто, находясь на территории Украины вторую неделю, я это успела приметить. «Вест» – это дорогое удовольствие для жителей хуторов. Но я-то точно знала, что здесь я не курила и вообще, я курила «Вест», но очень мало две, три сигареты в день. Поэтому окурок не мой и потом он был прикушен. «Опочки, я могу смело напрашиваться в коллеги к Шерлоку Холмсу», – подсказало мне моё сознание.

У меня в голове зароился улей, кто здесь стоял? Зачем? Почему плащ мерещится в дали и запах «Интеректа», кажется, преследует мня. Я решила, что медленно схожу с ума, надо срочно что-то делать. Иначе прощай светлый ум и здравствуй «Маргарита» из произведения Булгакова, никто не видит то, что вижу я, никто не разговаривает сам с собой. Я перебирала ума лишенных или мистических героев в сознании и доказывала своему разуму, что я в порядке. Я была уверена, что в дурдоме, все женщины «Маргариты» без крема «Азазеллы», и все непременно попадают на бал, выступая в роли его королевы и все прислуживают призраки.

Кое-как, сориентировавшись в пространстве, выгнав пчел из улья, то есть, все не отвеченные вопросы засунула глубже в сознание, я пришла в хуторок, но еще посидев неопределенное время на лавочке у ставка. Мы загостились на сердечной Украинушке, и вместо двух недель пробыли там три, фотографии я отдавала на печать в фотоателье с моих кассет, а проявленные негативы, зачем-то забрала с собой. Но и для тети Гали выбрала штук десять фотографий, но почему-то ей не отдала, а бросила на дно своей сумки вместе с теми пятью снимками, где была запечатлена свадьба Еленки.

Нас встречали сердечно и провожали радушно. Дядя Леша ездил в Донецк за билетами для нас сам, потом нас увозил к отправлению поезда нагруженных подарками. У меня самым ярким подарком, ручной работы, была запаска – это подобие фартука, только без лямок одевается через голову в зад короче, а вперед длиннее. Вышивка отличается яркостью и разнообразием узоров. Моя запаска еще и бисером была вышита, еще и Ульянкин подарок.

– Яра я хочу подарить тебе эту запаску. На юбку ее одевай, мне ее бабушка вышивала на приданное, а я передумала выходить замуж. Хочу тебе ее подарить, – грустно сказала Ульяна.

– Спасибо, Ульян, за подарок, но помни одно, в жизни каждому своя дорога, в жизни у каждого своя судьба. Ты непременно будешь счастлива, Еленка своей невинностью купила у творца вам всем, невестам, счастье в браке, – я говорила то, во что сама верила свято, и хотела, чтобы мне поверила Ульяна. Я не знаю, почему я так сказала, я просто верила, что человеку помогает то, во что он верит.

– Спасибо Ярослава, я верю тебе, – поблагодарила Ульяна.

Простившись на перроне с Украиной и родней тети Гали, я почему-то ясно поняла, что больше никогда, ни увижу этих людей. Молчавшую тетю Галю мне развлекать не нужно было, она тихонько сидела в уголочке, возле окошечка и вдыхала. Я сознательно решила не мешать ей, и мысленно готовилась к встрече с Машей, ведь еще с вокзала я дала телеграмму, сообщая о своем приезде в Москву.

Глава №8
Встречайтесь так, будто никогда не расставались

*Господи научи правильно

просто, разумно общаться со всеми

домашними и окружающими меня,

старшими, равными и младшими,

чтобы мне никого не огорчить

но всем содействовать ко благу.

(из молитвы Оптинских Старцев)

Мы выгрузились с тетей Галей на перрон Киевского вокзала в Москве. Я была уверена, что, Маша стоит уже возле вагона или хотя бы спешит к месту его остановки, но Маши нигде не было видно. Спешащая толпа людей наталкивалась на нас, тётя Галя меня окликала уже несколько раз.

– Ты, что деточка, да нас ведь совсем скоро сшибут, – сетовала она.

– Не сшибут, обойдут! – я начала грустить, желая сильно увидеть Машу.

– Лавка, ну ты даёшь. Ты хоть помнишь, что написала в телеграмме? – Машин голос, за моей спиной прозвучал, как гром среди ясного неба, развернув меня на девяносто градусов.

– Маша, а я думала, ты меня не встречаешь? – я игнорировала её вопрос, не понимая, причём телеграмма!

– Да, ты даже не написала номер вагона. Хорошо хоть время указала. – Маша погрозила мне пальцем.

Мы задвигались за тётей Галей, которая успела организовать носильщика с телегой. Я повисла на Машином локте, торопясь выплеснуть своё смятение.

– Да, угомонись ты с болтовней, давай в машину хоть загрузимся. По дороге в Домодедово всё расскажешь, – охладила меня подруга своей степенностью.

– Маша, тёть Галя похоронила племянницу, невесту. Месяц назад вышла замуж она и в медовый месяц её и жениха убили в Карпатах. Тётя Галя говорит, что Илюша, то есть наш шеф, просил её увести меня от проблем, а какие проблемы возникли три недели назад в Стрежне, что меня спешно сослали на Украину, она не говорит. Хоть, что ты с ней делай. – Мы с Машей вдвоём посмотрели, укоризненно на хохлушку.

– Как я Илюши буду в глаза смотреть. Вместо отдыха нахлобучила Ярославу похоронами, – тетя Галя жаловалась Маши.

– Да, что вы тёть Галь. Я нормально всё пережила. Фотографировала, оттачивала своё мастерство в выборе позиции для кадра, – вмешалась я в разговор.

– Вам не следует себя корить. Моя Ярослава, взрослая девочка и в жизни пора встречать взрослые проблемы! – Маша со своей рассудительностью могла одной фразой наставления дать обеим, что умела делать с лёгкостью талантливого дипломата.

– Да, правда, тёть Галь не ругай себя! Только не понимаю, почему ты не хочешь сказать, зачем Илье Николаевичу понадобилось, чтобы я уехала? – я загрустила.

Тетя Галя на мой вопрос не реагировала, отмахнулась.

– Яра, а ты взяла с собой фотографии с похорон? – ни с того ни сего спросила Маша.

– Да, и ещё, зачем-то прихватила фотки из свадебного альбома, наверное, о вас тётя Галя думала, – я посмотрела на тётю ласково.

– Вот хорошо, а я старая и не додумалась, какая ни какая, а память. Неизвестно, когда ещё соберусь на Украину, – охала тетя Галя.

– Яра дайка взглянуть на фотографии. Далеко они у тебя? – попросила задумчиво Маша.

– Да нет, вот бросила на дно! – покопавшись в сумке, я выудила штук 10 снимков. Маша вытянула два, как из колоды карт, в аккурат, одну свадебную, другую с похорон.

– Ну и ну! – пауза затянулась! – Маша перекидывала взгляд с одной фотографии на другую. Мы смотрели на неё, не понимая, что она там могла видеть. – Яра не нравится мне вся эта кухня со свадьбами. Если моя интуиция сейчас не спит, тогда слова прозвучат не глупостью. Тётя Галя скажите ваш шеф случайно не в Таджикистан на похороны поехал? – Маша смотрела ледяным взглядом.

Тётя Галя заметно поёжилась, почему-то губы побелели, видимо от того, что она их с силой поджала. Но внутренняя борьба длилась не долго, быстро справилась с эмоциями, и голос зазвучал фальшиво, наиграно!

– Да что вы, куколки мои, хватит с Ярочки одних похорон и то не знаю, как шефу моё горе представить. Но ты ведь Яра не захочешь скрывать? Я ведь как лучше хотела, когда предложила шефу увести тебя на Украину, а тут вот горе-то племяшка… Судьбу, то какую страшную ей звёзды начертали. – Тётя Галя прикрыла глаза, но слезинки не выкатились, но по голосу слышно, что за племяшку она переживает искренне.

– Тёть Галь, мы прогуляемся с Лавкой, ладно? – Маша спросила, а сама уже тянула меня в сторону.

– Идите девочки, вы молодые, а я посижу, вещи вон покараулю, – почти, что в спину нам сказала тетя Галя.

Мы пошли с Машей бродить по территории, аэропорта. До вылета оставалось часов пять.

– Яра, а ты видела снимки похорон?

– Нет, некогда собственно было в них всматриваться. – Мы присели на бордюр возле стоянки таксистов.

– На, посмотри! – Маша протянула мне фотографии.

– Ой, это памятник, на который я лазила, чтобы снять вид панихиды сверху! – восторженно сообщила я о своих подвигах.

– Да ни важно, что тогда делала ты, тень видишь? – Маша не понимала, почему я не вижу очевидного факта.

Я опешила, я ведь уверяла себя, что не было никакого запаха «Интеректа», что окурок был мой, ну и пусть, что пожевала фильтр, хотя так никогда не делала, что силуэт в дали – это плод моего воображения. Ну, тень на снимке перечеркнула все мои аргументы, невероятное, оказалось очевидным.

– Маша, твоя интуиция это, что-то потрясающие, – и я ей рассказала обо всех моих манёврах вокруг памятника, закончив фразой, – а я боялась, что схожу с ума и всё это, мне чудится. Маша, но ведь тебе следовало подумать, что за памятник зашёл, кто ни будь из присутствующих на похоронах?

– А я, между прочим, спрашиваю о тени, я ничего не имею в виду. Ты сама все додумала, а вот забавное, совсем в другом. Жених на свадебной фотографии опять с линзами и волос покрашен натуральной хной. Мне кажется, я, где-то его уже видела. Ну, точно не могу сказать видела или нет, – Маша задумчиво всматривалась в фотографии.

– Маша, не хочу делать ни каких выводов. Оставлю в покое Украину. Уж очень эмоционально я её пережила. Потом, тётя Галя, что-то не договаривает, совсем не хочется делать какие-то торопливые выводы, – я встала, отряхнула помятые брюки.

– Пойдём, регистрацию объявили. Твоя тётя там походу нервничает. Приедешь в Стрежень позвони. Уж очень мне любопытно, зачем шеф тебя отослал, ведь на Украинские похороны ты попала случайно. – Маша тоже встала, и мы медленно побрели к тому месту, где оставили тетю Галю.

– Позвоню, у самой в голове каша! – отозвалась я, тяжело вздыхая.

– Кстати, тебе горный климат на пользу и щёчки-то умудрилась накусать, – похвалила Маша, напомнив мне о вкусной пище на Украине.

– Маша я буду скучать по вареникам, – улыбнулась я, – я тебя очень люблю, – я потянулась и чмокнула её в щёку!

– Лавка береги себя помни, что у тебя есть я, и никогда не смей отключать телефон, ясно! Если твой телефон в отключке, значит – это для меня сигнал трубить тревогу, – на этой ноте, пожелав друг другу счастья, мы расстались у турникета регистрации.

Самолёт быстро пошёл на посадку. Погружённая в собственные мысли, я даже не заметила, как пролетело время полёта. Я думала о том, что такое случайность? События, свидетелем которых я стала, случайность или закономерность, или преднамеренные действия кого-то мне не известного, а может быть известного человека? Могут ли события быть спланированными кем-то заранее? Этот кто-то человек – жених он написал сценарий своей свадьбы. Зачем жениху понадобилось сначала жениться, потом погибнуть вместе с невестой? Может быть, жених не погиб, а кто тогда в гробу опущен в землю? Почему так загадочно вел себя жених? Дом, о котором он заявил, как о частной собственности, оказалось, был взят в аренду всего на один месяц. Зачем было изначально вводить в заблуждение мать невесты? Только для того, чтобы она дала согласие на свадьбу и не искала Еленку? Очень много черных пятен в истории с Украинской свадьбой. И вдруг на меня нахлынула волна раздражения. Свадьба, фотографии были у меня с Таджикистана. Маша сказала, что жених там с линзами и крашенный, то есть с изменённой внешностью. Получается, что оба жениха без истинного лица. Случайность ли это? Совпадение ли это? А может быть это одно лицо?

– Яра, Яра. Мы уже в пустом самолёте. Да что с тобой, деточка? Ой, прости меня дуру старую, как же я Илюши тебя повезу в таком виде, – тетя Галя трясла меня за плечо. – Деточка, ты такая бледная, неужели заболела на Украине.

– Тёть Галь, не волнуйтесь все в порядке, да вы то тут не причём, а домой к Илье Николаевичу я поеду сама. Причём сразу с аэропорта, – успокаивала я хлопотунью.

– Ох, пойдём ещё до Стрежня добираться, – тетя Галя пропустила меня вперед.

Я надеялась, что полёт на АН-24 отвлечёт меня от моих путаных мыслей, тем более я задавала себе кучу вопросов, а ответов на них у меня не было. Я решала свой самый важный вопрос. Если жених один – это сенсация? Мне нужен собеседник, которому я могла бы, доверить свои мысли. Подумав о Еве, я решила не впутывать её в эту туманную историю, тем более, я сама ещё не выстроила определённой версии, что происходит странного в том, что я узнала из двух поездок. Не выяснила, что общего в этих поездках, мне нужно время для серьёзного анализа. Мне нужно взяться за подбор информации. Мне нужно выстроить теорию вероятности, учитывая, что свадьбы две было или больше, а может ещё будет свадьба? И какая роль определена мне в этом случае? Выгрузившись в Стрежне, я быстро распрощалась с тётей Галей и рванула в 313, где жил мой шеф, мои благодетели, где была, в конце концов, комната мне отведённая с моими вещами. Я загоняла себя в тупик всё новыми и новыми версиями, почему меня отослали, надоела, устали от меня, уволили с работы, плохо всё делаю, и всё в подобном духе, всё в таком плане вертелось у меня в голове, беда поселилась во мне из-за меня. Подъехав во двор 313 дома, я натолкнулась на Еву.

– Яра с возвращением! – Ева кинулась меня обнимать.

– Привет Ева! Спасибо! Как вы? – я отвечала Еве на объятия.

– Ой, столько новостей. Самое главное шеф вернулся из Таджикистана, как раз на именины Максимки. – Ева отклонилась от меня и сообщила интересные события.

– Из Таджикистана? – моё лицо выдало всё моё смятение и удивление!

– Ярка, да ты, что не знаешь, на следующий день, как мы проводили вас с Тётей Галей на Украину, шеф оформил командировочный лист в Таджикистан. Ну, наши женщины сама понимаешь, посплетничали. Нинка-то, любит язык почесать. Ну, Марина Андреевна одёрнула её. – Ева умолкла и вдруг её степенность вылезла на поверхность. Она наконец-то увидела мою растерянность. – Яра да ты, что иди. Я сама только, что от Надежды иду, ждёт тебя не дождётся!

– Ой, Ева и правда пойду, а то ведь совсем запуталась, я от нахлынувшей информации, – я извинилась, что не слушала Еву, цеплялась мыслями за короткую фразу, а смысл разговора не понимала.

Мы сказали друг другу пока, и, удаляясь, я чувствовала, как Ева смотрит мне в след. Да, что творится со всеми моими близкими и знакомыми? Да, в чем дело? Все говорят, какие-то не понятности, что-то не договаривая. Нужно немедленно положить этому конец и всё выяснить у Надежды. В таком категоричном настроении я позвонила в двери, не желая воспользоваться личными ключами.

– Ярочка, солнышко моё, а я совсем по тебе затосковала, – открыв двери, Надежда меня обняла.

Я, шагнув через порог, улеглась на плечо, в её объятия и почему-то зарыдала. Видимо мысли и терзания, совсем меня одолели. В такой обстановке, нас застукал благодетель, вкатившись через порог в распахнутую дверь.

– Галина дала телеграмму, что вы ещё недельку погостите, а вот ума у старой, сообщить день приезда, видимо не хватило. – Шеф говорил, куда-то в пространство, видимо не зная, что делать, когда женщины рыдают.

Надежда была хорошей группой поддержки. Рыдали мы обе, причём в голос. Шеф переминался с ноги на ногу.

– Ну, … Мои… – видно подобрав слово, продолжил – … хорошие, давайте перебазируемся на кухню, а я хоть двери прикрою, а то ведь вон всю площадку затопили. Так хоть в квартире потоп пусть будет. – Пытался шутить.

Мы вроде вняли голосу разума и двинулись на кухню, я на ходу скидывала обувь.

– Я так соскучилась и решила, что вам не нужна, – шмыгая носом и переставляя ноги в направлении кухни, двигалась я за Надеждой.

– А мы-то, деточка не сказали, что едим в Таджикистан. Телеграммку получили и сорвались с места, тебя на отдых послали, сберечь девичьи нервы хотели, – по дороге в кухню говорила Надежда.

– Надя, да дай хоть ребёнку с дороги умыться, а за стол сядем всё и расскажешь, все по порядку, – следом за нами плёлся Илюша и приговаривал.

– Ой, Илюша и то верно. Ярочка сворачивай в ванну, а я на стол соберу, – Надежда взяла меня за плечи и развернула в сторону ванной.

– Вот так будет лучше, а я открою вино, которое тебе понравилось в Таджикистане, – предложил шеф.

– Илюшенка специально в Таджикистане для тебя вино купил, видишь деточка, мы помнили о тебе в разлуке, привёз, для случая, – Надежда подпихивала меня в ванну.

– Какие вы у меня забавные! – я обхватила обеих, родных за шеи, они ведь правда обо мне заботились, и поцеловала в щёки, стараясь ни одного из них, не обделить, количеством чмокав, куда попадала в области лиц туда и чмокала, эти два человечка стали мне такими дорогими.

Улавливая улыбку взаимности на их лицах. С лёгкой душой я устремилась в ванну. Поливалась водой с наслаждением и радостью, знала, что Надежда вовремя подаст мне бельё, все в точности произошло как я предполагала, дверь в ванну приоткрылась, Надежда протянула руку с бельём. Сидя на кухне, мы избегали, точнее, я избегала волнующих меня вопросов, но, когда перебрались в большую комнату, я решилась поговорить откровенно.

– Илья Николаевич, что вы хотели от меня скрыть, отправив меня на Украину? – голос звучал официально, за официальностью я прятала волнение.

– Ярочка! Я… Мы…, ну, хотели уберечь тебя…, то есть не волновать! – он подбирал слова.

– Надежда ну, понимаете, я не волнуюсь, а расстроилась больше всего от того, что вы мне не доверяете, что я вам не нужна. – я смотрела на Надежду, в её глазах собрались слезинки.

– Ярочка, уже не чего скрывать, всё случилось, – Надежда бубнила.

– Надя, давай я всё расскажу, – шеф взял слово и отчеканил чётко по-мужски. – Мы получили телеграмму из Таджикистана. Поехали на похороны Шарафат. Тебя не хотели волновать, то есть Надежда, почему —то хотела, чтобы ты не узнала о смерти племянницы. Она уверена, что ты к ней очень привязалась и сильно расстроишься.

– Николаевич, вы не хотели взять меня на похороны и отправили на отдых, но я, отдохнув почти две недели, хоронила племянницу тёти Гали. – Я говорила спокойно, информацию сообщала, как факты, боль-то уже была выстрадана!

– Не может быть! – почти в один голос, друг за другом ахнули благодетели!

– И, как же Галочка? – Надежда волновалась.

– Да как, очень волнуется, как скажет Илье Николаевичу о том, что вместо отдыха свозила меня на похороны, а самое интересное, я поняла сейчас, она знала, что вам пришла телеграмма из Таджикистана и мне не сказала, только проговорилась не много, что меня и взволновало.

– Ну и дела, что в жизни творится! – Илья Николаевич не расстроился, его изумлению, видимо закончился предел. – Век живи и с таким столкнёшься, что в случайность не верится! – закончил он цитату.

– Илья Николаевич, а вы не могли бы мне подробно рассказать, что случилось с Шарафат, как она умерла. – мне нужны были факты и подробности. Я понимала, что во мне горит огонь не бранного любопытства, а жжёт меня профессионализм журналиста.

– Могу и рассказать! Только не улавливаю, зачем тебе нужно знать подробности. Хотя, что скрывать, сам я всегда знал, расскажи другому человеку своё горе, и оно уменьшится, слушай деточка. Мы приехали в Таджикистан поздним вечером. Нас встретил отец Шарафат. Он очень постарел и осунулся, хотя в случившемся ему кроме своей жадности и традиций винить некого. Дочь он отдал за хороший калым. Заявление в милицию он не написал. Да и в чём разбираться в доме, куда жених увёз Шарафат, они сгорели оба. Рахим подумал и решил дочку с зятем похоронить вместе. Где бы он искал родню жениха? Да ему не нужно этого, пусть будит так, так распорядилась судьба. Он решил все хлопоты взять на себя. Выяснил только одно, жених говорил, что дом его, вот Рахим подумал, что дом сгорел, а землю зятя он может взять себе. Стал выяснять, но оказалось, что дом жених брал в аренду и случай пожара застрахован, получатель страховки риэлтерская контора. Каким-то очень расчётливым показался мне этот жених, только и всего. Да и гробы были заколочены, трупы обгорели, от судебной мед экспертизы отец откупился деньгами. Не хотел судебного разбирательства, мало ли какие факты выплывут. Дочь опознал по перстню на руке. Она оказалась не прихваченная огнём. Ни знаю почему, а может так придумал кто-то. Ладно, дело его. Ну, что Яра удовлетворил я твою любознательность? – Шеф смотрел на меня внимательно, стараясь понять, как я реагирую.