Текст книги "Клятва мстителя"

Глава 3

Повелитель Дубов даже не пытался скрыть свои следы. Он спустился по северному склону Утеса в небольшую галечную бухту, сел в свою лодку и уплыл.

Торак и Ренн прошли по его следу до самой воды.

– Я мог его увидеть с того места, где тогда был, – сказал Торак.

– А почему ты решил там заночевать? – спросила Ренн.

– Я… мне надо было побыть одному.

Ренн пристально посмотрела на Торака, но больше ни о чем не спросила. Так было даже хуже. Возможно, она догадывалась о том, что он совершил ужасную ошибку, настолько ужасную, что не находил сил заговорить об этом.

Ренн отвернулась и посмотрела на Море.

– Сейчас он может быть где угодно. Он мог уже доплыть до Острова Водорослей или одного из тех, что поменьше. Или вернулся обратно в Лес.

– И у него преимущество во времени, – сказал Торак. – Идем.

Чтобы вернуться на стоянку Тюленей, им пришлось снова забраться на Утес. Алтарь все так же выглядел как-то неправильно. Ренн первая догадалась почему.

– Высеченные рисунки, – сказала она. – Вон там – верхушка алтаря пересекает голову лося. Это неправильно.

– Алтарь сдвигали.

Торак не мог поверить, что не заметил этого первым. Царапины бросались в глаза, как черный ворон на льдине. Торак представил, как Повелитель Дубов – самый сильный человек в Лесу – налег плечом на алтарь, сдвинул его, а потом вернул на место. Только у него не получилось сделать так, чтобы все было точь-в-точь как прежде.

Под верхушкой алтаря Торак увидел то, что искал Тиацци, – небольшое, выдолбленное в Утесе углубление. В нем было пусто.

– Он нашел то, за чем пришел, – сказал Торак.

Ни он, ни Ренн не сказали друг другу о своих опасениях, но Торак за рябинами на вершине Утеса нашел доказательства: обрывки мешочка из шкуры тюленя, на котором еще оставались вмятины от чего-то твердого размером с дикую сливу.

У Торака кровь шумела в ушах, голос Ренн доносился как будто откуда-то издалека.

– Тиацци нашел его, Торак. Огненный опал у него.

* * *

– Никому об этом не говорите, – сказал Фин-Кединн. – Ни о том, что его убили, ни о том, кто это сделал и почему.

Торак сразу согласился, а вот Ренн не могла поверить своим ушам:

– Даже его отцу не говорить?

– Никому, – сказал вождь племени Ворона.

Они сидели на корточках у ручья в южной оконечности залива и глиной наносили друг другу на лица траурные метки. Шум водопада заглушал их голоса, так что можно было говорить, не опасаясь, что их услышат женщины, которые готовили поминальную трапезу ниже по течению, или мужчины, которые снаряжали лодку Бейла к Смертному Странствию. Тюлени работали молча, чтобы не оскорбить души умершего. Торак подумал, что они все делают, как будто во сне.

Весь день Торак помогал Тюленям. С наступлением сумерек все убежища, все лодки, все до единого шесты с треской перенесли в эту дальнюю от Утеса оконечность залива. Не перенесли только убежище, где Бейл жил со своим отцом. Его обмазали тюленьим жиром и подожгли. Торак видел, как оно горит, а оно, словно багровый глаз, смотрело на него из опускавшейся темноты.

– Но это неправильно, – возмутилась Ренн.

– Это необходимо. – Фин-Кединн перехватил взгляд племянницы и не отпускал, пока не объяснил почему: – Сама подумай, Ренн. Если его отец узнает, он будет искать мести.

– Да, и что? – огрызнулась Ренн.

– Он будет не один, – сказал Фин-Кединн. – Все племя захочет отомстить за сородича.

– Да, и что? – повторила Ренн.

– Я знаю Тиацци, – сказал Фин-Кединн. – Он не станет прятаться на островах, он вернется в Лес, а там его сила велика, как нигде. Он выберет самый короткий путь, это путь через торговое место на побережье…

– И если Тюлени пойдут за ним, – вступил в разговор Торак, – он стравит их с другими племенами, а сам улизнет.

Вождь племени Ворона кивнул:

– Да, и вот поэтому мы ничего им не скажем. Племена Моря и Леса никогда особо не ладили, Тиацци этим воспользуется. В этом его сила, он вскармливает ненависть. Пообещайте мне, что будете молчать.

– Обещаю, – сказал Торак.

Он не хотел, чтобы Тюлени пошли за Тиацци. Это была его личная месть.

– Обещаю, – неохотно сказала Ренн. – Но его отец все равно узнает. Он наверняка видел то, что видели мы. Кровь у… кровь у него под ногтями.

– Нет, – сказал Фин-Кединн, серые полосы поперек лба и вертикальные на щеках делали его лицо отрешенным и грозным. – Я об этом позаботился. – Он встал. – Идем, пора присоединиться к остальным.

На берегу оранжевые языки пламени плясали под темно-синим небом – это Тюлени установили в круг факелы из водорослей. В центре круга в своей лодке лежал Бейл. Торак вдыхал вонь горящего тюленьего жира, от черного дыма щипало глаза, траурные метки, подсохнув, стягивали кожу. Он не мог поверить, что присутствует на погребальном обряде своего друга.

Первым в круг вошел отец Бейла. Он подошел к лодке и заботливо укрыл тело сына своим спальным мешком. Пожиратели Душ отняли у него двух сыновей. Его лицо было отрешенным, как будто он был где-то в другом месте.

«Как будто он на дне Моря», – подумал Торак.

Потом каждый из племени Тюленя положил в лодку свой дар для Смертного Странствия. Асриф – миску для еды, Детлан – несколько рыболовных крючков, а его младшая сестра, которой очень нравился Бейл, с трудом смогла сдержать слезы, когда опускала в лодку каменный светильник. Тюлени по очереди подходили к лодке и клали в нее одежду, сушеное мясо кита или трески, сети, копья, веревки. Фин-Кединн положил гарпун, Ренн – три свои лучшие стрелы. Торак – собственный амулет из челюсти щуки для удачи на охоте.

Отступив в сторону, Торак наблюдал за тем, как мужчины подняли лодку на плечи и отнесли ее на мелководье. Там они привязали два тяжелых камня к носу и корме лодки, после этого отец Бейла на своей лодке потянул лодку с телом сына в Море.

Тюлени медленно вернулись к молчаливой поминальной трапезе, но Торак остался и смотрел, как две лодки постепенно превращаются в черные точки. Когда их не будет видно с берега, отец Бейла проткнет копьем погребальную лодку и отправит сына к Матери-Морю. Рыбы съедят плоть Бейла, как он при жизни ел их. А когда его убежище превратится в пепел и пепел развеет ветер, он исчезнет, как исчезает рябь с поверхности Моря.

«Но он вернется, – подумал Торак. – Он здесь родился. Здесь его дом. В Море ему будет одиноко».

Его окликнул Фин-Кединн:

– Торак. Идем. Ты должен присоединиться к трапезе.

– Не могу, – не обернувшись, сказал Торак.

– Ты должен.

– Я не могу! Я должен пойти за Тиацци.

Рядом с Фин-Кединном появилась Ренн.

– Торак, уже темно, – сказала она. – Даже луны нет, ты не можешь сейчас уйти. Как взойдет солнце, мы вместе уйдем.

– Ты должен почтить своего сородича, – сурово напомнил Фин-Кединн.

Торак развернулся и посмотрел на вождя племени Ворона:

– Моего сородича? Так мы теперь должны его называть? Моим сородичем. Парнем из племени Тюленя. Целых пять лет, пока не забудем его имя.

– Мы никогда не забудем его имя, – сказал Фин-Кединн. – Но так будет лучше. Ты сам знаешь.

– Бейл, его звали Бейл, – громко и отчетливо сказал Торак.

Ренн охнула.

Фин-Кединн не сводил с него глаз.

– Бейл, – повторил Торак, и снова: – Бейл, Бейл, Бейл!

Он решительно прошел между Фин-Кединном и Ренн и побежал по берегу. Остановился только у догоравшего убежища друга, повернулся к холодному Морю и крикнул:

– Бейл!

Если имя друга вызовет дух мести – пусть. Это он был виновен в том, что Бейл лежит на дне Моря. Если бы он не затеял ту ссору, Бейл не остался бы один на Утесе. Они бы встретили Повелителя Дубов вместе, и Бейл остался бы жив.

Он во всем виноват.

– Торак!

Ренн стояла по другую сторону догоравшего убежища Бейла, ее лицо блестело в отсветах огня.

– Перестань звать его по имени! Ты вызовешь его дух!

– Пусть приходит! Я это заслужил!

– Ты не убивал его, Торак.

– Но я виновен в его смерти! Как мне с этим жить?

У Ренн не было ответа на этот вопрос.

– Фин-Кединн прав! – крикнул Торак. – Тюлени не могут мстить за Бейла, это должен сделать я!

– Перестань называть его имя…

– Месть моя! – Торак поднял к небу нож и рожок с целебными травами. – Клянусь тебе, Бейл. Клянусь этим ножом, этим рожком и всеми моими тремя душами. Я найду Повелителя Дубов и убью его. Я отомщу за тебя!

Глава 4

Волк стоял на Белом Мягком Холоде у подножия Горы и смотрел на Темную Шерсть. До нее было много прыжков вверх, она смотрела на него вниз. Он чуял ее запах, слышал, как ветер ласкает ее прекрасный темный мех.

Волк замахал хвостом и заскулил.

Темная Шерсть замахала хвостом и заскулила в ответ. Но это была Гора Громовника. Волк не мог подняться к ней, а она не могла спуститься к нему.

Он тосковал по ней весь Великий Холод, тосковал, даже когда охотился вместе с Большим Бесхвостым и Сестрой. Особенно тосковал, когда играл в «придуши лемминга», потому что Темная Шерсть была хороша в этой игре. Из всех волков в стае Горы он тосковал по ней больше всего. Она и он были одним дыханием, одной костью. Он чувствовал это каждым волоском своей шерсти.

Темная Шерсть переступила передними лапами и пролаяла: «Идем! Время охоты, сильная стая!»

Волк опустил хвост.

Темная Шерсть продолжала его звать.

«Я не могу!» – ответил он.

Она прыжками помчалась к нему с Горы. Белый Мягкий Холод пушинками взлетал у нее из-под лап, сердце Волка от счастья взлетало вместе с ними. Он помчался ей навстречу, бежал так быстро, что…

Волк проснулся.

Он покинул ту жизнь, в которой оказывался во сне, и вернулся в ту, где лежал на краю Большого Мокрого. Он был один. Он тосковал по Темной Шерсти. Тосковал по Большому Бесхвостому и по Сестре. Он даже по воронам немного тосковал. Почему Большой Бесхвостый оставил его и ушел на плавающих шкурах?

Волк ненавидел это место. Здесь острая земля колола лапы, а птицы-рыболовы нападали, если он подходил слишком близко к их гнездам. Какое-то время Волк исследовал логова бесхвостых вдоль Большого Мокрого и Быструю Мокрую, которая впадала в него, но теперь ему это наскучило.

Эти бесхвостые не охотились, они просто ходили вокруг, выли и смотрели на камни. Они вели себя так, будто какие-то камни важнее других, хотя для Волка они все пахли одинаково. А когда бесхвостые передавали друг другу камни, они ссорились. Когда волк дарит что-то – косточку или необычную палку, – он делает это потому, что ему нравится другой волк, а не потому, что злится.

С наступлением Тьмы бесхвостые угомонились и стали готовиться к своему бесконечному сну, а Волк отправился разнюхать, что и как у них на стоянке. Собак он с презрением избегал. Съел пару рыбин, которые висели на палке, и вкуснейший кусок жира морской собаки. Нашел у Логова налапник и тоже его съел. Когда наступил Свет, он потрусил обратно в Лес, там примял папоротник, чтобы было помягче, и задремал.

Волка разбудил запах.

У него мгновенно напряглись лапы, и шерсть на загривке встала дыбом. Волк знал этот запах, он напомнил ему об очень плохом, даже кончик хвоста заныл.

Запах был сильный и уходил вверх по течению Мокрой. Волк с рычанием вскочил на лапы и бросился за запахом.

* * *

– Сколько можно повторять, – сказал охотник из племени Морского Орла, связывая вместе несколько рогов косули. – Я видел, как на берег сошел крупный мужчина. Все.

– И куда он пошел? – не отставал от охотника Торак.

Ренн двумя руками держала чашку с горячим березовым соком и гадала, когда у Морского Орла кончится терпение.

– Не знаю я! – огрызнулся охотник. – Я был занят, мне надо было торговать!

– Я думаю, он пошел вверх по течению, – сказала спутница охотника.

– Вверх по течению, – повторил за ней Торак.

– То есть он мог пойти куда угодно, – заметила Ренн.

Но Торак уже пошел на стоянку Воронов, к лодкам из оленьих шкур.

Шла вторая ночь после погребального обряда Бейла. После изматывающего перехода они наконец добрались до торгового места на побережье. Туман укрывал стоянки по всему берегу и в устье Лосиной реки. Племена Ивы, Морского Орла, Водорослей, Ворона, Баклана, Гадюки – все пришли на место торговли, чтобы обменять рога и панты на тюленьи шкуры и твердые Морские яйца. Фин-Кединн пошел вернуть лодки, которые им одолжили люди из племени Кита, а вороны устроились на ночлег на сосне. Волк не показывался.

Торак, то и дело цепляя плечом людей, решительно шел через толпу и не обращал внимания на недовольные взгляды, которые точно заслужил.

– Торак, подожди!

Ренн поравнялась с ним и, оглядевшись по сторонам, тихо, чтобы никто не услышал, спросила:

– А ты не подумал о том, что это западня? Пожиратели Душ уже ставили на тебя силки.

– Мне все равно, – сказал Торак.

– Сам подумай! Тиацци с Эострой где-то рядом, и они последние и самые могущественные из Пожирателей Душ.

– Мне все равно! Он убил моего сородича. Теперь я убью его. И не говори, что надо поспать, а утром мы пойдем дальше.

– Я и не собиралась, – раздраженно ответила Ренн. – Я собиралась сказать, что пойду за припасами.

– У нас нет времени. Мы отстаем от него на два дня.

– Отстанем еще на два, если будем терять время на охоту!

Ренн подошла к убежищу из оленьих шкур, которое делила с Саеунн, и остановилась. Не прошло и одной луны с тех пор, как она вышла из него и побежала к лодкам, потому что не хотела расставаться с Фин-Кединном и Тораком и очень хотела снова увидеть Бейла.

Ренн закрыла глаза. Вспомнила, как, не веря своим глазам, смотрела на его распластанное на камнях тело. Вспомнила его невидящие голубые глаза. Серую слизь рядом с головой. Она тогда сказала себе, что это его мысли и теперь их впитывает лишайник.

Эта картина всплывала у нее перед глазами и днем и ночью. Ренн не знала, видит ли такое Торак, потому что он не желал разговаривать, а если говорил, то только о том, что надо найти Тиацци. Казалось, что у него в душе не осталось места для скорби.

Ренн почувствовала, как капелька тумана стекла у нее по шее, и поежилась. Она устала, ее тело одеревенело после долгого перехода, а внутри было пусто от горя и одиночества. Она никогда не думала, что можно быть такой одинокой среди людей, которых любишь.

Охотники появлялись из темноты и снова исчезали. Ренн представила, как Тиацци держит в руке огненный опал и с вожделением пожирает его глазами. Он тот, кто наслаждается, причиняя боль, и живет только ради власти.

В углу укрытия под заплесневелой лосиной шкурой спала колдунья племени Воронов. За зиму она так усохла, что ее тело стало похоже на пустой бурдюк для воды. Саеунн редко отходила от убежища дальше отхожего места, а когда племя снималось со стоянки, до следующей ее несли на носилках. Ренн удивлялась, как у колдуньи еще бьется усохшее сердце: в ее дыхании уже чувствовалось дуновение с кладбища Воронов.

Тихо, чтобы не разбудить Саеунн, Ренн начала складывать припасы в мешки из кишок зубра: печеные лесные орехи, копченую конину, муку из толченой таволги, сушеную бруснику для Волка.

Лосиная шкура пошевелилась.

Ренн замерла.

Из-под шкуры показалась старческая макушка в пигментных пятнах. Колдунья племени Воронов цепким взглядом оглядела Ренн.

– Так-так. – Голос Саеунн был похож на шелест сухих листьев. – Вижу – уходишь. Раз уходишь – знаешь, куда он пошел.

– Не знаю, – сказала Ренн.

Саеунн всегда запускала коготь в самое уязвимое место.

– Но Лес велик… Ты наверняка уже попыталась выяснить, куда он пошел.

Саеунн говорила о колдовстве.

– Нет, не пыталась, – пробормотала Ренн и крепче сжала в руках мешок с припасами.

– Почему?

– Не смогла.

– Но у тебя есть дар.

– Нет, нету. – Ренн почувствовала, что вот-вот расплачется. – Считается, что я могу видеть будущее, а я не смогла предвидеть его смерть, – с горечью в голосе сказала она. – Что хорошего в том, чтобы быть колдуньей, если я не смогла это предвидеть?

– У тебя, может, и есть дар, – проскрипела Саеунн, – но ты еще не стала колдуньей.

Ренн захлопала глазами.

– Когда станешь – сразу поймешь. Хотя твой язык может узнать об этом раньше тебя.

«Загадки, почему вечно одни загадки?» – подумала Ренн.

– Да, загадки. – Колдунья захрипела, и хрип ее был похож на смех. – И ты должна их разгадать! – Она перевела дыхание. – Я раскинула кости.

На пороге укрытия появился Торак.

Он нетерпеливо посмотрел на Ренн, но она, подняв руку, попросила его молчать и спросила колдунью:

– Что ты увидела?

Саеунн облизнула десны серым, как плесень, языком.

– Багровое дерево. Охотник с пепельными волосами горит изнутри. Демоны. Скрежет под обожженными камнями…

– Ты видела, куда пошел Тиацци? – грубо оборвал ее Торак.

– О да… Я видела.

Рядом с Тораком появился Фин-Кединн.

– Тиацци идет в Сердце Леса, – мрачно сказал он.

– Сердце Леса, – эхом отозвалась Саеунн. – Да…

– Только что пришли люди из племени Кабана, – сказал Фин-Кединн. – Они пришли по Широкой Воде и говорят, что у брода видели большого мужчину в долбленке, он направлялся к Черной Воде.

Торак кивнул:

– Он из племени Дуба, из Сердца Леса, туда он и направляется.

– Возьмем две лодки, – сказал Фин-Кединн. – Я велел племени оставаться здесь, а мы пойдем вверх по реке.

Торак вскинул голову:

– «Мы»?

– Я иду с тобой, – сказал Фин-Кединн.

– И я, – подхватила Ренн, но ее как будто не услышали.

– Зачем тебе? – спросил Торак Фин-Кединна.

Ренн стало больно – она поняла, что Тораку они не нужны, он хочет сделать это сам.

– Я знаю Сердце Леса, а ты нет, – ответил Фин-Кединн.

– Нет! – взвизгнула Саеунн. – Фин-Кединн, ты не должен идти! – Все посмотрели на колдунью. – Кости показали мне кое-что еще, и это сбудется. Фин-Кединн, ты не дойдешь до Сердца Леса.

У Ренн закололо в груди.

– Тогда мы пойдем вдвоем, только Торак и я, – сказала она.

Фин-Кединн посмотрел на племянницу, ей было знакомо это выражение лица, и она поняла, что спорить бесполезно.

– Нет, Ренн, – с пугающим спокойствием сказал он, – без меня у вас ничего не получится.

– Мы справимся, – стояла на своем Ренн.

Фин-Кединн вздохнул:

– Ты знаешь, что племена Зубра и Лесной Лошади не ладят с прошлого лета. Они не пустят на свою территорию чужаков. А меня они знают.

– Нет! – крикнула Ренн. – Саеунн знает, о чем говорит. Она никогда не ошибается.

Колдунья племени Воронов покачала головой и хрипло вздохнула:

– Ох, Фин-Кединн…

– Торак, скажи ему! – взмолилась Ренн. – Скажи, что мы справимся без него.

Но Торак взял мешок с припасами и, не глядя ей в глаза, пробормотал:

– Идем, мы теряем время.

Фин-Кединн взял у Ренн второй мешок:

– Пошли.

Глава 5

Волк бежал по следу. Лес просыпался после долгого сна. Добыча исхудала оттого, что в поисках пищи вынуждена была постоянно разрывать Белый Мягкий Холод. Волк спугнул лося, который жевал сочную кору сикомора. Северные олени подняли головы, но почувствовали, что он идет не за ними, и просто проводили его взглядами.

Волк ненавидел запах, который вел его по следу. Много Света и Тьмы назад плохой бесхвостый запер его в тесном каменном Логове и завязал ему пасть, чтобы он не мог завыть. Плохой бесхвостый морил его голодом и отдавливал ему хвост, а когда Волк взвизгивал от боли, он смеялся.

Потом он напал на его Брата. Волк прыгнул на плохого бесхвостого, вцепился в его волосатую переднюю лапу и откусил несколько костяшек с сочным мясом.

Волк побежал быстрее. Он не знал, зачем преследует Укушенного – волки не охотятся на бесхвостых, даже на плохих, – но он знал, что должен идти за ним. Запах стал гуще. Сквозь голоса ветра, берез и птиц Волк слышал, как бесхвостый гребет по Мокрой палкой. Волк чуял, что собаки с ним нет.

А потом он его увидел.

Укушенный плыл вверх по Мокрой на дубовом стволе. У него на боку сверкнул большой коготь из серого камня. Волк чуял запах сосновой смолы и оленьей шкуры, а еще чужой запах жуткого Яркого Зверя, Который Холодно Кусается.

Волк почувствовал хватку челюстей страха. Укушенный сидел прямо и наслаждался своей силой. Он был очень-очень сильным. Даже Яркий Зверь, Который Жарко Кусается, не осмелился на него напасть. Волк сам видел, как бесхвостый сунул руку в пасть Яркого Зверя и вытащил ее обратно целой и невредимой.

За много прыжков от Волка послышался тонкий свист полой птичьей косточки. В нее дули Большой Бесхвостый или Сестра, когда хотели его позвать.

Волк не знал, что делать. Ему хотелось побежать на свист, но тогда пришлось бы повернуть назад.

Птичья косточка продолжала звать его.

Укушенный скользил вверх по Мокрой.

Волк не знал, что делать.

* * *

– Ты дал ему уйти! – кричал Торак, он был так зол, что говорил, как люди. – Он был у тебя под носом, а ты дал ему уйти!

Волк поджал хвост и спрятался за Фин-Кединна, который стоял на коленях и разжигал огонь.

– Торак, прекрати! – крикнула Ренн.

– Но он был совсем рядом!

– Я знаю, только он не виноват. Я виновата!

Торак повернулся к Ренн.

– Я звала Волка, – сказала она. – Это из-за меня он упустил Тиацци.

Она разжала кулак, и Торак увидел у нее на ладони маленький свисток из косточки тетерева, который подарил ей два лета назад.

– Зачем ты это сделала?

– Я волновалась за него. А ты… тебе как будто было все равно.

Эти слова разозлили Торака еще сильней.

– Конечно, мне не все равно! Разве я могу не беспокоиться за Волка?

Волк за спиной Фин-Кединна прижал уши и неуверенно завилял хвостом.

Торак почувствовал укол совести. Что с ним не так? Волк был таким радостным, когда примчался на их стоянку и с гордостью рассказал Тораку, что оставил след Укушенного, как только услышал его зов. И он растерялся, когда Торак на него сорвался, и не мог понять, что сделал не так.

Торак опустился на колени и тихо заскулил. Волк подбежал к нему.

Торак уткнулся лицом ему в загривок: «Прости».

Волк лизнул его ухо: «Я понимаю».

– Что со мной не так? – пробормотал Торак.

Фин-Кединн, который никак не отреагировал на его срыв, велел ему сходить за водой. Ренн ничего не сказала, только сердито сверкала глазами.

Торак схватил бурдюк и побежал к мелководью.

Всю ночь и все утро они шли вверх по течению Лосиной реки. Останавливались, только чтобы сделать короткую передышку. Стремнина, где сливались Широкая Вода и Черная Вода, была уже близко. Дважды они встречали охотников, которые видели большого мужчину, плывущего вверх по реке.

«Он уходит», – подумал Торак, тяжело опустившись на ствол поваленного дерева.

День выдался ветреный, Лес словно был не в ладах сам с собой. Где-то тоскливо заревел одинокий лось. В сухом тростнике на противоположном берегу два зайца колотили друг друга передними лапами.

Торак почуял запах дыма от костра и услышал, как аппетитно шкворчат лепешки. Он проголодался, но не мог заставить себя вернуться к Фин-Кединну и Ренн. У него было такое чувство, словно между ними выросла стена, прозрачная, но прочная, как лед посреди зимы. Его преследовало пророчество Саеунн о его приемном отце. Что, если Ренн права и Тиацци приготовил для них западню? Что, если он, Торак, ведет Фин-Кединна на верную смерть?

И все же выбора у него не было – он должен был идти вперед.

Волк, мягко ступая, спустился на берег и положил к ногам Торака палку в подарок.

Торак поднял палку и повертел ее в руке.

«Ты грустный. – Волк подергал одним ухом. – Почему?»

«Брат со светлой шкурой, который пах морской собакой, – сказал Торак по-волчьи, – не дышит. Его убил Укушенный».

Волк потерся боком о плечо Торака, Торак прижался к нему, чувствуя тепло его шерсти.

«Ты охотишься на Укушенного», – сказал Волк.

«Да», – ответил Торак.

«Потому что он плохой?»

«Потому что он убил моего Брата».

Волк наблюдал за скользящей над водой стрекозой.

«И когда Укушенный перестанет дышать, Брат со светлой шкурой снова станет дышать?»

«Нет».

Волк наклонил голову и посмотрел на Торака непонимающими янтарными глазами.

«Тогда зачем?»

Торак хотел ответить Волку, что должен отомстить за Бейла, но он не знал, как это сказать по-волчьи. А даже если бы и знал, он не думал, что Волк его поймет. Может быть, волки вообще не мстят.

Они сидели и смотрели, как над бурой водой летает мошкара. Торак заметил форель и проследил за тем, как она уходит на глубину.

Торак знал, что они разные, а вот Волк, похоже, этой разницы не видел. Иногда Волк из-за этого расстраивался, особенно когда Торак не мог сделать то, что делают все волки. От этих мыслей Тораку стало тоскливо и немного тревожно.

Он огляделся и увидел, что Волк уже ушел, а на небо набежали облака. Кто-то стоял в тростнике на другом берегу и смотрел на Торака.

Это был Бейл.

Вода беззвучно струилась по его безрукавке. В мокрых волосах запутались водоросли. Его глаза на бледно-зеленом лице были похожи на два темных синяка. Злость. И упрек.

Торак попытался закричать, но его язык словно присох к нёбу.

Бейл поднял руку и указал на него. У него зашевелились губы. Торак ничего не услышал, но все хорошо понял.

Ты виноват.

– Торак?

Чары рассеялись. Торак вздрогнул и резко обернулся.

У него за спиной стояла Ренн, она явно сердилась.

– Я тебя звала!

Бейл исчез, только ветер раскачивал на другом берегу сухой тростник.

– Что-то случилось? – спросила Ренн.

– Нет… ничего, – запинаясь, ответил Торак.

– Ничего? Ты серый, как пепел.

Торак тряхнул головой, он не мог ей открыться.

Ренн передернула плечами, Торак понял, что задел ее.

– Ладно, я принесла тебе поесть. – Ренн протянула ему завернутую в лист щавеля еще теплую лепешку. – Можешь съесть на ходу.

* * *

Сидя в лодке, Ренн наблюдала за Волком, который бежал среди деревьев по берегу реки: он то задирал морду, чтобы поймать запах, то вынюхивал что-то в кустах.

Волк много раз находил места, где Повелитель Дубов устраивал стоянку, чтобы поесть или отдохнуть. Тиацци, похоже, не спешил попасть в Сердце Леса, и Ренн от этого было не по себе, но она не делилась опасениями с остальными. Фин-Кединн был слишком занят своими мыслями, а Торак…

Ренн хотелось, чтобы он обернулся и заговорил с ней. Торак сидел впереди, выпрямив спину, и неустанно осматривал берег реки в поисках следов Тиацци. Ренн налегла на весло. Она злилась потому, что для Торака главное – найти Тиацци, а то, что Фин-Кединн в опасности, его, похоже, вообще не волновало.

Наконец они доплыли до порогов и вышли на берег, чтобы перенести лодки по суше. Волк уже целеустремленно бежал вверх вдоль Черной Воды.

– Далеко еще до Сердца Леса? – спросил Торак, когда они спускали на воду вторую лодку.

– Один день, – ответил вождь племени Воронов. – Может, чуть больше.

Торак скрипнул зубами:

– Если он туда доберется, мы никогда его не найдем.

– Мы его нагоним, – сказал Фин-Кединн. – Он не торопится.

– Хотелось бы знать почему, – сказала Ренн. – Возможно, это западня. А даже если нет, он все равно скоро узнает, что на него охотятся.

Фин-Кединн кивнул, но ничего не ответил. Он весь день был каким-то отрешенным, не разговаривал, то и дело, прищурившись, смотрел на реку, как будто Черная Вода вызывала в его памяти воспоминания, о которых он хотел забыть. Деревья, что росли вдоль берегов, отбрасывали на воду густую тень, такую темную, что нельзя было увидеть дно. Стоило Ренн немного наклониться – она чувствовала запах гниющих листьев.

Когда они снова залезли в лодки, Ренн настояла на том, чтобы сесть впереди. Ей до смерти надоело смотреть в спину Тораку и гадать, о чем он думает. Понятно, что о том, как найти Тиацци. Но что Торак собирается сделать, когда его найдет? Закон племен запрещал убивать без предупреждения, а значит, Торак должен был вызвать Повелителя Дубов на поединок. Ренн гнала прочь мысли об этом. Торак был сильным и ловким бойцом, но ему еще не исполнилось пятнадцати лет, какие у него были шансы против самого сильного человека в Лесу?

– Ренн?

Она аж подскочила от неожиданности.

– Когда кто-то спит, ты можешь понять, снятся ему сны или нет? – спросил Торак. – Ну, когда глядишь на него?

Ренн пристально посмотрела Тораку в глаза. Он поджал губы и отвел взгляд.

– Когда человек видит сны, у него двигаются глаза, – сказала Ренн. – Так говорит Саеунн.

Торак кивнул:

– Если увидишь, что я что-то вижу во сне, разбудишь меня?

– Зачем? Что ты видел?

Торак отрицательно покачал головой. Он был как волк, заставить его сделать что-то против воли было просто невозможно.

Но Ренн все равно попыталась:

– Что, Торак? Почему ты мне не говоришь?

Торак открыл рот, и Ренн показалось, что он сейчас заговорит, но в следующую секунду у него расширились глаза, он схватил ее за капюшон и дернул вниз, причем так резко, что она ударилась виском о борт лодки.

– Ау! – вскрикнула Ренн. – Ты что…

– Фин-Кединн, пригнись! – закричал Торак.

Ренн хотела выпрямиться, и тут что-то просвистело у нее над головой. Она увидела, как Фин-Кединн взмахнул ножом, а Волк взвизгнул и подпрыгнул, будто ужаленный. Тонкая, как нить осенней паутины, линия оборвалась и упала на воду.

Никто даже не дышал. Ренн выпрямилась и потерла висок. Торак выгреб на середину реки и подхватил конец упавшей на воду нити.

– Натянули, как тетиву, – сказал он.

Можно было ничего не объяснять. Лодки быстро плыли вперед, а перед ними от дерева до дерева, росших на противоположных берегах реки, была натянута прочная нить из сухожилий. На уровне шеи.

Ренн непроизвольно прикоснулась к шее. Если бы Торак не дернул ее вниз за капюшон, нить из сухожилий перерезала бы ей горло.

– Он знает, что на него идет охота, – сказал, поравнявшись с ними, Фин-Кединн.

– Но… может, он не знает, что это Торак, – сказала Ренн.

– Это ты к чему? – спросил Торак.

– Стал бы он так рисковать, если бы знал, что это ты? – вопросом на вопрос ответила Ренн. – Ему ведь нужна твоя сила.

– Может, нужна, а может, и нет, – сказал Фин-Кединн. – Тиацци самонадеян. Превыше всего он верит в собственную силу. И у него огненный опал. Возможно, он решил, что ему не нужна сила блуждающей души. А если так, ему все равно, кого убивать.