Текст книги "Беседы на Евангелие от Марка"

И это очень важно, потому что очень легко превратить новозаветные правила, которые нам дает Христос, в ветхозаветный закон, стать исполнителями, оставаясь как бы вне этого опыта. Я помню человека, который так воспринял Евангелие. Он считал себя чистым, светлым христианином. Он никогда не пропускал нищего, не позвав его и не дав ему тарелку супа и медную монетку; но он нищего никогда не пускал в дом. Он останавливал его в дверях и говорил: «Только не смей вступать твоими грязными башмаками в мой чистый коридор!» И когда тот кончал есть похлебку и получал грош, он говорил: «А теперь иди и не возвращайся ко мне, я тебе все дал, что тебе нужно!» Он считал, что он исполнил дело милосердия, – а в сердце у него никакого милосердия не было.

Вот в этом и заключается разница между исполнением закона в юридическом смысле слова и тем, чтобы стать человеком, для которого заповедь является зовом жизни: стать таким человеком, который иначе поступить не может.

Второе понятие о грехе, тоже очень важное и связанное с предыдущим, это оторванность от Бога. Мы только потому относимся к воле Божией как к внешнему закону, что мы от Бога оторваны сердцем. Эта оторванность нашего сердца от Бога, нашей воли от воли Божией, наших мыслей от мыслей и представлений Божественных и является основной нашей греховностью, тем состоянием полусмерти, потускнения, о котором я говорил раньше. Но грех развивается еще дальше, и из этого состояния оторванности рождаются и последствия ее: осиротелость, внутренний разлад, рознь с людьми, вражда с остальной тварью. И в этом отношении грех расползается, приобретает бесконечное число разных оттенков: ненависти, страха, жадности, всех видов сосредоточенности на себе, – потому что мы потеряли Бога. В начале Евангелия от Иоанна говорится (в славянском переводе) о том, что Слово Божие было «к Богу»[10]10
  См.: Ин. 1: 1.


[Закрыть]. В греческом тексте говорится не о том, что Слово «к Богу», а о том, что Слово как бы рвется, тянется, всецело направлено на Бога и Отца. Таково должно быть настоящее отношение человека к Богу, образцом чего является Христос. Мы же оторваны от Него, и мы засыхаем, как сучок, который отрезан, отрублен, оторвался от дерева.

Третье, что я хочу сказать по поводу греха: нельзя утешаться мыслью, будто есть крупные и мелкие грехи. Конечно, разница есть; но и малый грех, если он произвольный, сознательно, цинично выбранный, может убить душу. В пример того, что может сделать мелкий грех, я приведу сравнение. Во время войны я был военным врачом, и в какую-то ночь с близкого уже фронта принесли в наше отделение тяжело раненного офицера, пробитого насквозь пулеметной очередью. Можно было ожидать, что ему остается только умереть. Но ему посчастливилось: ни один из жизненно важных органов не был затронут, его оперировали, лечили, он выжил. В ту же ночь меня вызвали, потому что привезли молодого солдатика. Он был в кабаке, повздорил с другим солдатом, оба были пьяны, тот размахивал маленьким перочинным ножом, ударил своего товарища в шею и разрезал у него крупный сосуд; когда раненого принесли в больницу, он был при смерти, его едва удалось спасти. Вот сравнение: что такое перочинный нож по сравнению с тяжелым пулеметом? А вместе с тем человек мог от него умереть.

То же бывает, если мы небрежно относимся к нашим греховным желаниям; нас тянет к греху, и мы этот «мелкий» грех начинаем любить и лелеять, так что наконец доходим до того, что совершаем его. В сравнении с этим крупный грех порой менее убийственный. Первый человек, который ко мне на исповедь пришел, был убийца. Сердце его было разбито покаянием, ужасом от того, что он сделал. Да, он потом отбывал срок в тюрьме, и это время в тюрьме было временем исцеления. Тогда как тысячи и тысячи людей живут в тумане мелких грехов, накапливают их, не замечая, как эти грехи их гноят, делают бессильными, безответственными. В этом отношении можно сказать: где бы ты ни перешел реку, как бы ты ее ни перешел – вброд, вплавь, по мосту, на лодке, – ты оказываешься на вражьей стороне, ты изменил своему подлинному призванию, именно изменил себе, потому что ты перестал быть цельным человеком. Вот разные подходы ко греху.

Я к этому еще вернусь в ином разрезе. Но теперь я хочу перейти к другому вопросу: к вопросу о том, как же избыть грех, что делать для этого.

Первое, о чем возвещает Иоанн Креститель, – это покаяние. Что же такое покаяние? Покаяние – с греческого это значит «поворот»: поворот души, поворот жизни. Это момент, когда мы осознаем свое бедственное положение, когда чувствуем отвращение к нему и к себе, когда вдруг рождается в нас, хоть зачаточно, решимость перестроиться, начать заново и по-новому жить. Вы, наверное, слышали фразу, которая взята из Нового Завета:

«вера без дел мертва» (см.: Иак. 2: 17). Плакаться – недостаточно, больше того – бесплодно. Покаяние заключается в том, чтобы прийти в сознание, принять решение и действовать соответственно. И тут я могу вам привести отрывок из поучения святого Тихона Задонского. Он советует одному молодому священнику говорить людям, что в Царство Божие идут большей частью не от победы к победе, а от падения к падению, но доходит до Царства Божия тот, кто после каждого падения, вместо того чтобы садиться у края дороги и плакать над собой, встает и идет дальше; и сколько бы раз он ни падал, каждый раз поднимается и идет. Вот о чем мы должны всегда помнить: что покаяния всецелого, мгновенного не бывает. Да, конечно, некоторые души, некоторые великаны духа могут вдруг осознать свою греховность и переменить сразу весь ход своей жизни, но мы большей частью исправляем его постепенно, шаг за шагом. Давайте помнить то, что святитель Тихон Задонский говорит: не плачься над собой, встань и иди, пусть в слезах, пусть в ужасе, но иди, не останавливаясь.

Первый человек, который ко мне на исповедь пришел, был убийца. Сердце его было разбито покаянием… и время в тюрьме было временем его исцеления. Тогда как тысячи и тысячи людей живут в тумане мелких грехов, не замечая, как эти грехи их гноят, делают бессильными.

Но что же может так потрясти душу, чтобы человек решился все изменить в своей жизни? Я вам могу привести несколько примеров. Первый: будучи тюремным священником в Лондоне, я встретил одного заключенного, у которого, не в пример другим, было радостное лицо, чувствовалась в нем какая-то надежда. Я сначала думал, что кончается его срок, но он только начинался. Я его спросил: «Откуда у тебя такое вдохновение?» Он ответил: «Вы этого не можете понять. Я с юношества был вором, и вором талантливым; меня никто не мог словить, никто не сумел меня обличить. Но постепенно я начал понимать, что я на дурном пути. Я начал видеть последствия своих поступков, видеть, как люди, обокраденные мною, оплакивали драгоценные для них вещи, пусть безделушки, но такие вещи, которые им были дороги как воспоминания о детстве, о скончавшихся родителях. Я решил меняться. Но я заметил, что каждый раз, когда я делал попытку перемениться, люди на меня смотрели с подозрительностью: раз он меняется, значит, что-то неладное в нем… И я каждый раз возвращался к прошлому. А потом я был взят, меня поймали на деле, судили, посадили, и теперь все знают, что я был вором. И когда я вернусь в свободную жизнь, я могу сказать: да, я был вором, но теперь я решил быть честным человеком, мне нечего скрывать ни от кого».

Это редкий случай, это не всякому удается. Редко кто среди нас вор; но кто из нас может сказать, что у него нет в жизни таких тайн, которые он хотел бы скрыть от других людей, – во всех областях, не только в порядке честности, но и в плане человеческих отношений. Я сейчас не хочу в это вдаваться, к этому мы вернемся по поводу какого-либо другого высказывания Спасителя Христа. Но каждый из нас может перед собой поставить вопрос: хватает ли у меня мужества себя обличить перед людьми? – даже не провозглашением своей неправды, а тем, что люди заметят, что я не такой, каким был.

Второй пример, который я хочу вам дать, сложный. Он относится к двум людям. Во время Гражданской войны одна русская женщина с двумя малолетними детьми оказалась в городе, который сначала был во власти Белой армии, потом попал под власть красных. Она была женой белого офицера и знала, что, если ее обнаружат, она, вероятно, будет расстреляна. Женщина с детьми спряталась в хижине на краю города. Спускались сумерки, и вдруг стук в дверь. С замиранием сердца она подошла, открыла ее – перед ней стояла молодая женщина ее же возраста, лет двадцати пяти. «Вы такая-то?» – спросила эта женщина. «Да». – «Вам надо немедленно уходить, вас выдали, за вами придут через несколько часов». Мать посмотрела на своих детей и сказала: «Куда же я пойду, они далеко уйти не могут, и с ними ведь меня сразу узнают». И эта Наталья, чужая женщина, вдруг стала тем, что Евангелие называет ближним, т. е. самым близким человеком в жизни и в смерти. Она сказала: «Нет, вас искать не станут, я останусь здесь и назовусь вашим именем». – «Но вас же расстреляют!» – «Да, – сказала Наталья, – но у меня-то детей нет». И мать ушла с детьми. Наталья осталась. Ранним утром, на рассвете, она была расстреляна. Я близко знал и мать, и двоих детей, которые были приблизительно моих лет. Они мне говорили: «Поступок Натальи нам показал, что мы должны так прожить, чтобы оказаться достойными этой жертвы». Преждевременная смерть молодой женщины, дарование им жизни – подарок неизвестной Натальи – потряс их до глубин, они всю жизнь прожили только с одной мыслью: чтобы смерть Натальи не лишила мир того величия, той правды, той неописуемой духовной красоты, которая была в ее душе. Они были так потрясены, что для них началась новая жизнь.

И те люди, которые встречали Иоанна Крестителя, встречались не только с его силой (я уже об этом говорил), с его прозрачностью, которая делала его только гласом Божиим, или с его смирением; они встречались с бескомпромиссностью в его лице, с человеком радикальной цельности. Видя его, они могли себя сравнить с тем, что он собой представлял, и это было для них побуждением каяться, т. е. увидеть с ужасом свое бедственное состояние и решить: таким, такой я жить больше не могу. Я видел, я видела нечто, что уже положило конец прошлой моей жизни, теперь должно начаться новое.

Зачем Христу креститься?

Продолжим чтение Евангелия от Марка:

И было в те дни, пришел Иисус из Назарета и крестился от Иоанна в Иордане. И когда выходил из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мк. 1: 9-11).

Рассказ, как видите, очень схематический и короткий, и я его восполню отрывком из Евангелия от Матфея, где дано более полное описание того, что совершилось:

Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его. И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3: 13-17).

Я хочу сказать нечто о крещении Иисуса Христа.

Люди приходили к Иоанну креститься, исповедуя свои грехи. Они приходили к Иоанну, потрясенные его проповедью, тем, что есть правда на земле, что есть правда небесная, что есть суд на земле, суд совести, а в вечности – суд Божий; и что тот, кто не примирится со своей совестью на земле, безответным станет перед судом Божиим. Иоанн Предтеча говорил о покаянии именно в этом смысле: обратитесь к Богу, отвернитесь от всего того, что вас пленяет, что вас делает рабами ваших страстей, ваших страхов, вашей жадности. Отвернитесь от всего того, что недостойно вас и о чем ваша совесть говорит вам: нет, это слишком мало, ты слишком большое существо, слишком глубокое, слишком значительное, для того чтобы просто предаться этим страстям, этим страхам… Но можно ли сказать нечто подобное о Христе? Мы знаем, что Христос был Сын Божий не только в каком-то переносном смысле слова, но в самом прямом смысле этого слова. Он был Бог, Который облекся в человечество, воплотился. Вся полнота Божества, как говорит апостол, в Нем обитает телесно[11]11
  См.: Кол. 2:9.


[Закрыть]; и можно ли себе представить, что человеческое существо, пронизанное Божеством, как железо бывает пронизано огнем, может одновременно быть грешным, т. е. холодным, мрачным? Конечно, нет; и поэтому мы утверждаем, мы верим, мы знаем опытно, что Господь наш Иисус Христос и как человек был безгрешен, а как Бог – во всем совершенен. Зачем же Ему было креститься? Какой в этом смысл? Этого Евангелие не объясняет, и мы имеем право задавать себе вопросы, и мы имеем право недоумевать, мы имеем право глубоко задуматься над тем, что это значит.

Вот объяснение, которое мне когда-то дал пожилой протестантский пастор Южной Франции. Я тогда был молод и ставил ему этот вопрос; и он мне отвечал: «Знаешь, мне представляется, что, когда люди приходили к Иоанну, исповедовали свои грехи, свою неправду, всю свою нечистоту душевную и телесную, они как бы символически ее омывали в водах реки Иордана. И его воды, которые вначале были чисты, как всякие воды, постепенно становились оскверненными водами (как, знаете, в русских сказках говорится, что есть воды мертвые, воды, которые потеряли свою жизненность, которые могут передавать только смерть). Эти воды, насыщенные человеческой нечистотой, неправдой, человеческим грехом, человеческим безбожием, постепенно становились мертвыми водами, способными только убивать. И Христос в эти воды погрузился, потому что Он хотел не только стать человеком совершенным, но хотел, как совершенный человек, понести на Себе весь ужас, всю тяжесть человеческого греха.

Он погрузился в эти мертвые воды, и эти воды передали Ему мертвость, смертность, принадлежавшую тем людям, которые согрешили. Эти воды несли в себе смерть как оброки греха, т. е. возмездие за грех (Рим. 6: 23). Это момент, когда Христос приобщается – не греху нашему, а всем последствиям этого греха, включая самую смерть, которая, в каком-то отношении, ничего общего с Ним не имеет, потому что, как говорит святой Максим Исповедник, не может быть, чтобы человеческое существо, которое пронизано Божеством, было смертным. И действительно, церковная песнь, которую мы слышим на Страстной седмице, говорит: О Свет, как Ты потухаешь? О Жизнь вечная, как Ты умираешь?.. Да, Он – вечная жизнь, Он – свет, и Он потухает нашей темнотой, и Он умирает нашей смертью. Поэтому Он и говорит Иоанну Крестителю: оставь, не препятствуй Мне погрузиться в эти воды, нам надо исполнить всю правду – т. е. все, что справедливо, все, что должно быть сделано для спасения мира, должно нами быть сейчас исполнено.

Но почему же тогда Он приходит на воды крещения тридцати лет, а не раньше или не позже? Тут снова можно задуматься над тем, что это могло значить.

Когда Бог стал человеком в утробе Божией Матери, был совершен односторонний акт премудрости и любви Божией. Телесность, душевность, человечество рождающегося Христа были как бы взяты Богом без того, чтобы они могли воспротивиться. На это дала согласие Божия Матерь: «Вот, Я Раба Господня, пусть будет Мне по слову твоему»[12]12
  См.: Лк. 1:38.


[Закрыть]. И родился Ребенок, который был в полном смысле человеком, т. е. самовластным, с правом выбора между добром и злом, с правом выбора меду Богом и Его противником. И в течение всей жизни – детства, юности, более взрослых лет – Он созревал в полной Своей отдаче Богу. По Своему человечеству, как человек Он принимал на Себя все то, что Бог на Него возложил через веру Божией Матери, через Ее отдачу Себя и Его. И Христос пришел креститься в этот момент, чтобы и как человек взять на Себя все, что на Себя взял Бог, Сын Божий, когда в Предвечном Совете Он принял решение сотворить человека, и – когда этот человек падет – понести все последствия Своего первичного акта творения и того страшного дара свободы, который был дан человеку. В славянском тексте Ветхого Завета, в пророчестве Исайи о Христе говорится, что от Девы родится Младенец, Который, раньше чем сумеет отличать добро от зла, выберет добро, потому что и в человечестве Своем Он совершенен[13]13
  См.: Ис. 7: 16.


[Закрыть].

Когда люди приходили к Иоанну, исповедовали… всю свою нечистоту душевную и телесную, они как бы символически ее омывали в водах реки Иордана. ‹…› И Христос в эти воды погрузился, потому что Он хотел понести на Себе весь ужас человеческого греха.

И вот этот Человек Иисус Христос, возрастая до полноты Своего человечества, полностью берет на Себя то, что возложил на Него Бог, что возложила на Него вера Пречистой Девы Богородицы. Погружаясь в эти мертвые воды иорданские, Он, как чистый лен, погружаемый в красильню, вступает белоснежным и выходит, как говорится у того же Исайи, в окровавленной одежде, в одежде смерти, которую Он должен на Себе понести.

Вот о чем говорит нам крещение Господне: мы должны понять, какой подвиг заключен в нем, какая любовь к нам. И перед нами ставится вопрос – не впервые, а снова и снова, настойчиво: как же мы ответим на это?

Искушение силой, властью и чудом

После того как Спаситель был крещен, Дух ведет Христа в пустыню:

Немедленно после того Дух ведет Его в пустыню. И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями, и Ангелы служили Ему (Мк. 1: 12-13).

Это чрезвычайно сжатое описание события, которое, включая в себя целых сорок дней, было, конечно, гораздо более богато содержанием. Но мы должны помнить, что евангелист Марк писал тогда, когда евангельская проповедь очень широко разлилась, и поэтому он коротко говорит о том, о чем уже говорили многие до него. В восполнение этого текста вот более подробный рассказ из Евангелия от Луки: Иисус, исполненный Духа Святаго, возвратился от Иордана и поведен был Духом в пустыню. Там сорок дней Он был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни; а по прошествии их напоследок взалкал. И сказал Ему диавол: если Ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом. Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим[14]14
  См.: Втор. 8: 3.


[Закрыть]. И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их; ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее. Итак, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое. Иисус сказал ему в ответ: отойди от Меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи[15]15
  См.: Втор. 6: 13.


[Закрыть]. И повел Его в Иерусалим, и поставил Его на крыле храма, и сказал Ему: если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе сохранить Тебя; и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею[16]16
  См.: Пс. 90: 11-12.


[Закрыть]. Иисус сказал ему в ответ: сказано: не искушай Господа Бога твоего[17]17
  См.: Втор. 6: 16.


[Закрыть]. И, окончив все искушение, диавол отошел от Него до времени. И возвратился Иисус в силе Духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране (Лк. 4: 1-14).

Я думаю, что нам надо внимательно вдуматься в то, что представляет собой это искушение, потому что совершившееся со Христом в пустыне совершается временами с каждым из нас. Конечно, не в такой обстановке, не с такой выпуклостью, не так резко, однако это бывает. Всякий из нас в какие-то мгновения вдруг чувствует, что в нем открылась глубина, которой он не подозревал, что в нем разверзлись такие силы, о которых он не имел понятия, что ему море по колено, что все ему возможно, что он готов сразиться со всем злом мира, готов строить только добро. И в этот момент мы, как и Христос, находимся перед лицом искушения силой. Диавол сказал Христу: если Ты Сын Божий… – т. е.: «Докажи, что Ты Сын Божий! Ты в Себе чувствуешь такую громадную силу, на Тебя сошел Святой Дух, все Твое человечество трепещет полнотой своего бытия, – докажи это. Вот Ты проголодался. Сорок дней Ты постился, разве Ты не имеешь теперь власти над всем сотворенным? Смотри, вокруг Тебя камни лежат, возьми хоть один из них, прикажи ему стать хлебом и насыться». Разве это не то, что случается с нами, когда мы чувствуем в себе какой-то подъем силы и, однако, мы в какой-то нужде; нельзя ли эту силу, которая чисто духовна, употребить для удовлетворения настоящей, насущной нужды? Разве я должен умереть с голоду, когда имею возможность что-то сделать этой силой? Иисус отвечает: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим». А слово Божие – это не заповедь, это то животворное слово, которое Бог произносит, когда каждого человека вызывает из небытия в бытие, это то слово, которое нас держит, благодаря которому мы существуем, благодаря которому мы живы и можем вырасти в полную меру нашего существа. Христос отверг унижение этой Божественной силы в Себе ради жалкого удовлетворения Своей нужды: меньше, чем на служение Богу, меньше, чем на служение людям, такую силу нельзя употребить.

Совершившееся со Христом в пустыне совершается временами с каждым из нас. ‹…› Всякий из нас вдруг чувствует, что в нем открылась глубина, которой он не подозревал.

И побежденный диавол предлагает Ему другое искушение. «Ты не захотел для Себя одного употребить эту силу, – пойди со мной, вот высокая гора; с этой горы я Тебе покажу все царства вселенной, Ты одним взором их окинешь и все увидишь; и я Тебе дам власть над всеми этими царствами, всю славу их. Она мне предана, кому хочу, тому даю их. Ты только мне поклонись – и тогда все будет Твое». Разве это не соблазн, который и к нам приходит? Никто нам царствия не предлагает, никто нам особенной славы не предлагает, но как часто вкрадывается в нашу мысль: если ты то, чем ты себя теперь ощущаешь, разве ты не имеешь права власти над другими людьми, разве ты не имеешь права распоряжаться ими? Почему бы тебе эту громадную силу не использовать для добра? Это искушение антихристово, и от этого искушения Христос отрекся: «Господу Богу твоему поклоняйся, Ему одному служи». Это искушение властью: властью поработить других, т. е. стать тем, чем антихрист станет: прислужником сатаны, его властью превращающим в рабов всех тех, которые не станут перед ним подобно Христу и не скажут: «Богу твоему поклоняйся, Ему одному служи!»

И третье искушение. Диавол взял Христа на крыло храма со словами: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз; ведь Священное Писание обещает, что Тебя поддержат ангелы, что ничего с Тобой не случится. Порази людей чудом, докажи им, что Ты Сын Божий, что Ты можешь делать то, чего никто не может сделать!» Как часто и нам хотелось бы совершить чудо – не для того, чтобы подкупить людей, не для того, чтобы они пали перед нами на колени, а для добра: если бы только я мог совершить чудо, излечить этого человека, которого я люблю! Если бы только я мог сотворить чудо и избавить родину от порабощения!.. И тут нам тоже надо, как Христос, сказать: «Не искушай Господа Бога твоего».

Так что эти искушения, которые кажутся относящимися только ко Христу, относятся прямо, непосредственно к нам. Искушение силой: ты голоден, ты в нужде – употреби же свою силу на то, чтобы избавиться от этого… Искушение властью: разве у тебя нет возможности быть господином всего и всех и каждого? И наконец – искушение чудом.

Хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. В Евангелии сказано, что сатана отошел до времени. До какого же времени?

Все то, что здесь описано, это искушение силой. Когда же придет искушение бессилием, немощью, страхом? Это мы увидим позже, сейчас я только упомяну об этом. Когда Христос на пути в Иерусалим, где Он должен был быть распят, начал говорить Своим ученикам о том, что Ему надлежит умереть для того, чтобы исполнить Свое призвание, апостол Петр к Нему подошел и сказал: «Не дай этому случиться, пожалей Себя, пожалей, согласись на немощь, сдайся, только оставайся живым!»[18]18
  См.: Мк. 8: 31-33.


[Закрыть] Это – искушение слабостью. Это последнее искушение, которое Христос должен был победить, потому что такое искушение возможно только перед лицом предельного ужаса, отвержения людьми, потери единства (я говорю о Его человечестве, о психологическом Его состоянии) с Богом: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк. 15: 34) – и реальной смерти Того, Кто есть Жизнь вечная, как бы совлечение самой жизни Тем, Кто есть сама Жизнь. Это было предельное и страшное Его искушение.