Текст книги "Страсть куртизанки"

Глава 5

Лестница, ведущая к выходу из Королевского оперного театра, была заполнена людьми, когда Гаррик вел Рут, спускаясь с балкона. Он всегда наслаждался оперным искусством, но в этот вечер впервые обращал внимание в большей степени на женщину рядом с ним, чем на спектакль. Наблюдая за ней, он испытывал несравненное удовольствие. Иногда она тоже поглядывала на него во время представления. На протяжении вечера между ними возникла неожиданная близость и установилось взаимопонимание, когда она одобрительно кивала, восхищаясь музыкой.

Они достигли лестничной площадки и присоединились к остальному обществу на пути к выходу из театра. Возникшая впереди суматоха свидетельствовала о появлении принцессы и принца Уэльского, покинувших королевскую ложу. Толпа прижала Рут к Гаррику, и он непроизвольно обхватил ее за талию, стараясь защитить.

Когда толпа раздвинулась, чтобы пропустить королевскую чету и их свиту, Гаррик почувствовал, что Рут внезапно напряглась. Он озадаченно взглянул на нее и увидел, что она смотрит куда-то с несчастным выражением лица. Он проследил за ее взглядом и увидел пожилого джентльмена, который с величественным видом пристально смотрел на нее. Лицо мужчины выражало скептицизм и даже презрение, и он быстро отвел свой взгляд.

Гаррик повернулся к Рут: лицо ее скрывала маска спокойствия, однако фиалковые глаза потемнели от внутренней боли и ему захотелось тут же утешить ее. Когда толпа вокруг них снова начала продвигаться вперед, Рут оставалась на месте, пока он не направил ее к лестнице, ведущей в вестибюль.

– Вы в порядке? – прошептал он ей на ухо, когда они двинулись вслед за королевской парой и их свитой.

– Что? – Рут повернула голову к нему и тотчас приняла отстраненный вид, встретившись с его взглядом. Покачав головой, она отвернулась. – Нет, не совсем. У меня разболелась голова.

– В таком случае чем скорее мы покинем эту шумную толпу, тем лучше.

Гаррик прекрасно понимал, что не головная боль явилась причиной ее плохого самочувствия. Рут явно расстроилась из-за того джентльмена, который так откровенно выразил свое неодобрение по отношению к ней. Возможно, это бывший любовник? Кем бы ни был этот мужчина, его пренебрежительный взгляд задел Рут до глубины души, а Гаррику не нравилось, что кто-то обидел ее. Он проигнорировал внутренний голос, предупреждавший его.

Гаррик взял Рут под локоть, и они двинулись сквозь толпу к первому пролету лестницы. Позади него какая-то женщина довольно громко рассуждала о скандальной связи пожилых женщин с молодыми мужчинами. Если бы он не находился близко от Рут, то, возможно, не заметил бы, что она слегка споткнулась. Взглянув на нее, он понял, что она слышала этот разговор.

Рут дважды испытала обиду за короткий промежуток времени, и, несмотря на попытку игнорировать эти выпады, ее спокойствие было нарушено. Желание защитить эту женщину переполняло Гаррика, и он наклонился к ней.

– Кажется, у меня появился повод для беспокойства? – тихо спросил он. В ответ на расстроенное выражение ее лица, он вопросительно посмотрел на нее с притворным недовольством. – Мое тщеславие будет глубоко задето, если я обнаружу, что мне придется соперничать с более молодым мужчиной, добиваясь вашей благосклонности.

Некоторое время она изумленно смотрела на него, затем рассмеялась. Это был живой смех, и, значит, Гаррику удалось в какой-то степени облегчить причиненную ей боль. Ее глаза весело блестели, и губы изогнулись в искушающей улыбке.

– Вы говорите как ревнивый ухажер, а не друг, – заметила она.

Его слегка задело то, что она в действительности не рассматривала его в качестве ухажера.

– Может быть, я предпочитаю нечто большее, чем просто дружбу.

Это было нелепое высказывание, особенно учитывая, что он не представлял, какие отношения могут сложиться между ними, независимо от того, как сильно он желал ее. Да, он желал ее. Нельзя сказать, что это признание доставило ему удовольствие. Однако в данный момент напряженность, существовавшая в отношениях между ними, исчезла, и Гаррик ощутил прилив крови внизу живота.

Когда губы Рут удивленно округлились, ему внезапно захотелось остаться с ней наедине и поцеловать ее. Эта опасная мысль не помешала ему заметить признак ее волнения в виде пульсации жилки сбоку шеи. Значит, она неравнодушна к нему. Его взгляд вновь устремился на ее губы, и он зачарованно наблюдал, как она увлажнила их кончиком языка. Его мужское естество мгновенно отреагировало.

Гаррик понимал, что находится на краю пропасти, но это не остановило его, и он представил Рут в своей постели. Он весь напрягся, осознав, как легко она завладела его воображением, нисколько не пытаясь сделать это. Боже, что если она действительно решила соблазнить его? Он сжал челюсти, стараясь овладеть собой, и натужно улыбнулся. Они спустились в вестибюль, где Гаррик получил ее накидку. На улице они окунулись в теплый, нехарактерный для начала апреля воздух. Когда они достигли тротуара, Гаррик оглядел ряд карет в поисках кучера. Не найдя Джаспера, он нахмурился. Ему придется оставить Рут перед оперным театром и пойти искать свою карету.

– Похоже, моему кучеру не удалось найти подходящее место вблизи театра. Подождите здесь, я вернусь через несколько минут.

– Может быть, я пойду с вами?

– Нет, – твердо сказал он. – Здесь безопаснее.

– Вы хотите сказать, что с вами я не буду в безопасности? – Озорная улыбка на ее лице потрясла его подобно удару электрического тока. Двусмысленность ее высказывания заставила его окинуть ее лицо продолжительным, напряженным взглядом. – Насколько мне известно, вы превосходный боксер.

– Мне показалось, что вы имели в виду совсем другое.

– В таком случае вы ошиблись.

Высокомерное выражение ее лица побуждало его задать ей несколько вопросов, однако, уловив чуть заметные признаки тревоги в ее голосе, Гаррик отказался от этого намерения. Он вопросительно приподнял бровь и, увидев, что она покраснела, не стал спорить с ней.

– Я скоро вернусь.

Гаррик быстро пошел вдоль ряда карет, разыскивая Джаспера и свою карету. Он миновал более десяти экипажей, прежде чем заметил кучера, стоявшего на тротуаре и вытягивавшего шею в попытке увидеть что-нибудь поверх толпы. Обнаружив Джаспера, Гаррик махнул ему рукой и повернулся, чтобы забрать Рут.

Он быстро вернулся к входу оперного театра и увидел Уикома, о чем-то беседовавшего с леди Этвуд. Судя по напряженной позе Рут, она явно не желала общаться с этим человеком. Заметив приближение Гаррика, Уиком улыбнулся своей мерзкой улыбкой. В ответ Гаррик смерил его холодным взглядом, затем мягко взял Рут под локоть.

– Странно видеть тебя здесь, Уиком. Я полагал, ты предпочитаешь менее утонченные развлечения, чем опера. Кажется, тебе больше по вкусу скандалы разного рода.

Уиком сузил глаза, глядя на Гаррика.

– Ошибаешься, мой мальчик. Я нахожу оперу весьма подходящим местом, особенно в компании с женщиной, такой прелестной, как леди Этвуд. Хотя для меня остается загадкой, что заставило ее прийти сюда именно с тобой. – Уиком с улыбкой кивнул в сторону Рут.

Если бы это был другой человек, Гаррик принял бы его замечание за попытку добродушного соперничества. Но это был Уиком, и в его устах эти слова звучали как намеренное оскорбление. Мало кто мог разозлить его до потери контроля над собой, но этот сукин сын был на такое способен. Они давно испытывали недоброжелательные чувства друг к другу, и в обществе знали это. И сейчас попытка графа очаровать Рут еще больше углубила антипатию Гаррика к этому человеку. Внезапно ему захотелось снова поколотить его, как несколько лет назад в колледже. Он холодно смотрел на своего противника; все мышцы его напряглись.

– Почему бы тебе не поискать другое место для развлечения, Уиком?

– Может быть, мы предоставим леди выбрать, чью компанию она предпочитает, твою или мою, Стрэтфилд? – Граф с самоуверенным выражением лица взглянул на Рут. – Дорогая леди Этвуд. Могу я иметь удовольствие навестить вас завтра утром?

– Боюсь я… я…

– Леди Этвуд уже дала согласие поехать со мной завтра за город, Уиком.

– Тогда послезавтра?

Граф настойчиво взял Рут за руку и самонадеянно взглянул на нее. Высокомерие Уикома привело в ярость Гаррика. Этот ублюдок домогался Рут только потому, что она была с ним.

– Леди будет занята все ближайшее время, Уиком, – бросил он сквозь стиснутые зубы.

– Похоже, ты слишком самоуверен в отношении ее, Стрэтфилд.

– Леди Этвуд достаточно умная женщина. Даже если она не будет занята, я не сомневаюсь, что Бог наградил ее здравым смыслом не принимать ухаживания такого фигляра, как ты.

Гаррик тотчас пожалел, что потерял выдержку. Несмотря на то что он говорил все это вполголоса, он вдруг почувствовал, что за ними с любопытством наблюдают. «Проклятие. К утру в обществе распространятся сплетни». Лицо Уикома потемнело от гнева. Видимо, граф не сознавал, что обстановка накаляется, или его не беспокоило это.

– Если бы эта женщина была достаточно умна, она поняла бы, что ты используешь ее, чтобы создать впечатление в обществе, будто бы являешься дамским угодником, хотя мы оба знаем, что это далеко не так, – сказал Уиком с презрительной усмешкой.

Гаррик едва расслышал, как Рут потрясенно охнула. Его охватила бешеная ярость от такого оскорбления и скрытого намека Уикома. Этот негодяй не назвал его открыто гомосексуалистом, однако посеял сомнения и сделал это так, что его могли слышать находившиеся неподалеку люди. К тому же он оскорбил Рут. Гаррик решительно шагнул к графу, который весь напрягся. На лице его отразился испуг.

– Извинись, Уиком, иначе я заставлю тебя пожалеть о своих словах, – сказал Гаррик таким убийственным тоном, что граф побледнел. Несмотря на явный страх, Уиком все еще колебался, и Гаррик яростно прорычал: – Немедленно.

Граф повернулся к Рут и поклонился.

– Примите мои извинения, миледи. Я вовсе не желал обидеть вас.

Затем, вызывающе взглянув на Гаррика, граф повернулся и зашагал прочь, ничуть не сожалея о сделанном публично косвенном намеке. Гаррик наблюдал за ним с холодной яростью, какую не испытывал с того дня, когда обнаружил угрозу Мэри со стороны Тремейна. Ему хотелось убить Уикома. Этот подлец не извинился перед ним за свой непристойный намек, и любопытство на лицах людей, наблюдавших за этой перебранкой, еще больше разозлило его. Он крепко сжал локоть Рут, заметив знакомого завсегдатая клуба. Мужчина кивком приветствовал его, но эта явная поддержка не ослабила его гнева.

– Идем, – отрывисто сказал он.

Рут не стала возражать и зашагала рядом с ним к небольшой карете. Когда они подошли к экипажу, Гаррик помог Рут забраться внутрь и затем присоединился к ней. Несколько секунд спустя карета двинулась по загруженной после спектакля улице.

Слова Уикома продолжали предательски крутиться в голове Гаррика: тот заявил, что он просто использует Рут в своих целях.

В этих словах была определенная доля истины, и это заставляло Гаррика испытывать чувство вины. Не в его правилах использовать кого-то так, как он намеревался использовать Рут. И после злонамеренного намека Уикома он сознавал, что его появление с леди Этвуд в этот вечер в театре еще долгое время не сможет опровергнуть слова графа. Этот факт не давал Гаррику покоя. Он удивленно вздрогнул, когда Рут наклонилась вперед и с озабоченным выражением лица слегка коснулась его колена.

– Граф отвратительный человек. Делать такие непристойные намеки публично – ужасно. – В ее голосе звучали утешающие нотки, но это не способствовало успокоению Гаррика. Мысль о том, что она могла поверить Уикому, усиливала его негодование.

– Вы верите ему? – глухо спросил он.

– Что? – воскликнула она и отшатнулась от него. – Конечно, нет.

– Почему же? – спросил Гаррик агрессивным тоном. Он пристально посмотрел на нее и заметил, что щеки ее порозовели; она отвела свой взгляд. – Скажите, почему вы не верите ему.

Он наклонился вперед, и она снова взглянула на него. Ее щеки покраснели еще больше, и это было заметно даже в полумраке кареты, когда они встретились взглядами. Он протянул руку и коснулся пульсирующей жилки на ее шее, не отрывая от нее глаз.

– Скажите.

– Потому что я чувствую, когда мужчина желает меня, – прошептала она. – А вы явно хотите меня.

Ее ответ был откровенным, без какого-либо намека на соблазнение. При этом голос Рут слегка дрожал от волнения. Ее слова возбудили его. Она была права. Он страстно желал ее. В глубине сознания прозвучали тревожные сигналы, но он быстро заглушил их, испытывая настоятельную потребность прикоснуться к ней. Ему хотелось доказать ей, что он не такой, как утверждал Уиком. Его рука обвила ее шею, и он притянул Рут к себе.

Она тихо вскрикнула, но не оказала сопротивления. Его губы соприкоснулись с ее губами, и он ощутил оставшийся легкий привкус лимонада, который она пила в театре. От этого сладость ее губ оказалась еще более искушающей, чем он ожидал. Мгновение спустя его язык проник в горячую влажность ее рта.

Она, как опытная женщина, умело отвечала на его ласку, но при этом в ее поцелуе чувствовалась страсть, которая возбуждала его. Это не был поцелуй куртизанки. В нем ощущалось истинное желание. Она хотела его. Об этом свидетельствовало каждое движение ее языка, встречавшегося с его языком, отчего он жаждал большего. Внезапно ее поцелуй изменился. Ее губы стали требовательными и дразнящими, чего он никогда прежде не испытывал.

С каждым мгновением она все сильнее и сильнее распаляла его, так что его члену стало тесно в брюках. Из его груди вырвался стон, и все тело требовало удовлетворения. Боже, он никогда не был так близок к тому, чтобы перейти опасную черту. Нежное прикосновение ее руки к его бедру, а затем умелое поглаживание восставшей плоти вызвало дрожь во всем его теле.

Что, черт возьми, он делает? Гаррик резко отстранил ее руку и откинулся на кожаные подушки сиденья. Он судорожно глотал воздух, стараясь успокоиться. Испуганное выражение лица Рут заставило его поморщиться. Однако следующее чувство, отразившееся в ее глазах, вызвало у него глубокое сожаление.

Он быстро отвернулся, не в силах видеть вызванное его отказом унижение, которое она испытывала. Когда Марстон отверг Рут, это очень задело ее, но она старалась не подавать виду на публике. Однако он заметил разочарование в ее красивых фиалковых глазах в тот вечер, когда они впервые встретились. И вот теперь он отверг ее. Это, должно быть, сильно подействовало на женщину.

Как объяснить ей, почему он поступил так? Как сказать ей, чтобы она правильно поняла его, что проблема в нем, а не в ней? Он закрыл глаза, вспоминая ее поцелуй. Боже, ведь он целовал женщин и раньше. Не слишком много, но достаточно, чтобы научиться контролировать свое желание и в то же время убеждать партнерш, что он умелый любовник.

В прошлом он всегда находил подходящий предлог, чтобы избежать окончательной близости в спальне. При этом он умышленно выбирал женщин, которые были настолько тщеславны, что никогда не признавались в своей неудаче согреть его постель. Однако поцелуй Рут выходил за рамки того, что он когда-либо испытывал в своей жизни.

Все тело его изнывало от страстного желания. Проблема заключалась в том, что он не мог овладеть Рут, хотя жаждал ее всем своим существом. Внезапно осознав, что его руки дрожат, он быстро сложил их на груди.

Если он даст волю своим чувствам, то это кончится либо сожалением с ее стороны, либо насмешкой в тот момент, когда он предстанет перед ней обнаженным. Ее жалость трудно будет перенести, а ее смех причинит ему невероятные страдания. Никогда больше он не допустит унижения, подобного тому, какому подвергли его Берта и дядя.

«Черт подери».

Гаррик откашлялся и продолжил смотреть в окошко кареты, не зная, что сказать. Воцарившаяся тишина давила на него тяжелым грузом, и он тщетно пытался найти нужные слова, чтобы не выдать свой секрет и в то же время уверить Рут, что она желанна для него. Судя по выражению ее лица, она начинала сомневаться в своей привлекательности.

Его охватил порыв снова привлечь Рут в свои объятия и убедить ее, что она самая желанная для него женщина, какую он когда-либо встречал. От этой мысли он покрылся холодным потом. Такая ошибка дорого обойдется ему. Он безжалостно подавил желание, все еще стремившееся найти выход, и отчаянно старался взять себя в руки, чтобы спокойно посмотреть на Рут.

– Примите мои извинения, – хрипло произнес он. Его сдавленный голос свидетельствовал о том, что он еще не совладал со своим порывом.

– Не стоит извиняться. – Недовольный тон ее ответа заставил Гаррика вздрогнуть и взглянуть на нее. Она смотрела в окошко кареты с невозмутимым выражением лица, однако напряженность ее казалась почти осязаемой.

– Дело в том, что я просто потерял голову. – Произнеся эти слова, он сообразил, как можно загладить свой промах. – Вы ясно дали мне понять, что вас не интересует любовная связь, а я злоупотребил вашим доверием и позволил себе потерять контроль над собой. Простите.

– Насколько я помню, я не протестовала, – сказала она с заметным трепетом в голосе. – Ваше мужское достоинство было задето, и вполне естественно, что вы решили продемонстрировать несостоятельность намеков Уикома.

– Нет. – Он смотрел на нее, едва сдерживая страстное желание привлечь ее к себе и доказать, как она ошибается. – Я поцеловал вас, потому что очень хотел этого. Вы самая желанная женщина на свете. Если бы вы взглянули на себя моими глазами, то поняли бы, почему мое тело испытывает физические муки в данный момент.

Он сдержал рвавшийся наружу стон. Видимо, он окончательно сошел с ума, сделав такое признание. Что, если она изменит свое мнение относительно их договоренности стать друзьями? Что делать, если она решит соблазнить его? Ее взгляд говорил о том, что она сомневалась, правду он говорит или нет. Рут отвернулась от него.

– Уиком – наглый задира, и я очень ценю, что вы встали на мою защиту, – тихо сказала она.

Это означало, что она приняла его извинения и их отношения остаются прежними. Гаррик облегченно вздохнул, хотя при этом в глубине души испытал разочарование. Он провел влажной ладонью по брюкам, стараясь утихомирить возбужденное тело. Поморщился. Все, что произошло между ними сейчас, не случилось бы, если бы Уиком не спровоцировал его.

– Совершенно очевидно, что он хотел унизить вас. – Невысказанный вопрос в ее голосе вернул неприятные воспоминания о той жизни, которая последовала после того, как отец покончил с собой.

– Мы с Уикомом давние враги.

– Из-за женщины?

Любопытство, прозвучавшее в ее голосе, заставило его поморщиться над иронией судьбы. Гаррик понимал, на чем было основано мнение Уикома о его сексуальных предпочтениях. Беспрестанная травля со стороны графа началась после того, как директор колледжа отметил способности Гаррика. Уиком был в плохих отношениях с преподавателем, и его злило, что барон каким-то образом снискал благосклонность наставника. Видимо, мнение графа о нем сформировалось давно. Гаррик покачал головой.

– Нет. Уиком думал, что я пользуюсь особым вниманием со стороны директора колледжа. Это сделало мое единственное прибежище неприятным.

– Прибежище?

Она задала этот вопрос тихим голосом, который располагал к откровенности. Гаррик колебался. Насколько он действительно хотел поделиться с ней своими проблемами? Он отвернулся от ее сочувствующего взгляда и посмотрел на темную улицу.

– Моя мать бросила отца ради другого мужчины, когда мне было пятнадцать лет. Вскоре после этого я нашел своего отца мертвым в его кабинете. Он покончил с собой.

– О Боже! – с ужасом воскликнула Рут.

Гаррик сжал челюсти, вспомнив те первые мгновения, когда обнаружил тело отца. В панике он пытался разбудить его, затем им овладел страх, когда он увидел кровь. Но больше всего он запомнил гнев, охвативший его. Он пришел в бешенство, оттого что отец покончил с собой. Таким образом, отец оставил его, а также сестер и брата, на попечение человека, который готов был утопить всех их, если бы был уверен, что сам сможет выйти сухим из воды.

– Ваша мать вернулась, узнав о смерти вашего отца?

– Нет, – сухо ответил Гаррик. – Она оставила меня, моих сестер и брата на попечение дяди.

– В таком случае у вас все-таки был кто-то, кто заботился о вас.

– Заботился? – Гаррик вновь испытал острое чувство отвращения, вспомнив первые дни, когда дядя прибыл в их дом. – Этот человек ненавидел нас. Он получал огромное удовлетворение, разглагольствуя о том, что никто из наших родителей не любил нас, иначе они не бросили бы своих детей.

– Конечно, это не так, – тихо сказала Рут. – Какова же причина его ненависти к вам?

– Мы стояли на его пути. Поместье, оставленное отцом, было довольно большим, а дядя имел значительный долг, пока не принял на себя управление семейным имуществом. К тому времени, когда я достиг совершеннолетия, дядя уже завладел значительной частью поместья.

– Должно быть, вам тяжело было наблюдать, как он распоряжался вашим наследством.

– Гораздо тяжелее было видеть, как он поглядывает на мою сестру, – хрипло произнес Гаррик.

– Боже, неужели он…

– Нет. Он оставил свои попытки, после того как я однажды ночью застал его у входа в спальню Лили.

Гаррик не стал уточнять, как близок был к тому, чтобы убить дядю в ту ночь. Тогда впервые на лице дяди отразилось иное чувство, чем ненависть. Это был страх.

– А ваша сестра? Она знала о его намерениях? – В голосе Рут звучало отвращение, и это говорило о том, что она, как и он, считала поведение дяди мерзким.

– Да, – глухо произнес Гаррик со сдерживаемой яростью, глядя в окошко кареты. – В тот момент я не знал, что этот негодяй несколько раз пытался приставать к ней, застав ее одну, но ей удавалось отделаться от него. Не уверен, что она смогла бы спастись в ту ночь, если бы я не остановил его.

– Провидение спасает тех, кого мы любим. – Ее тихое замечание вызвало у него горькую улыбку.

– Достигнув совершеннолетия, я приказал слугам вытащить этого подонка среди ночи из постели и выкинуть из дома.

– Я сделала бы то же самое. Ненавижу тех, кто обижает людей, которых я люблю. – Она отвернулась и посмотрела в окошко. – Что было потом с вашим дядей?

– Он получал ежегодное денежное содержание при условии, что будет держаться подальше от моей семьи. – Гаррик сердито сжал губы.

Ежегодный доход был достаточно привлекателен для Бересфорда, чтобы следовать установленной договоренности, однако Гаррик пригрозил ему также полным финансовым крахом, если тот откажется выполнять его требования. Он дал ясно понять, что у дяди не должно быть никаких контактов с ним и с его семьей, и в случае разглашения дядей их семейных секретов тот наживет много неприятностей на свою голову.

– Довольно благородный жест с вашей стороны. Это говорит о том, что вы справедливый человек.

– Это было необходимо сделать, – глухо произнес Гаррик сквозь стиснутые зубы, – в большей степени для самозащиты. – В первый год он жил со страхом, что дядя все-таки найдет способ сделать достоянием гласности его позорный дефект. – К счастью, потребность дяди в деньгах и его общественное положение вселяли уверенность, что он не будет иметь никаких дел с моей семьей.

Через несколько лет стало ясно, что Бересфорд считает образ жизни, который он вел, более привлекательным, чем желание унизить племянника. Хотя страх не покидал Гаррика, с каждым годом он все меньше опасался, что дядя выдаст его секрет. Однако ложная репутация, которую он усердно создавал для себя, продолжала подвергаться опасности. Возведенный им карточный домик мог рухнуть в одно мгновение, если хоть одна женщина признается, что никогда не была с ним в постели.

Вот почему он долго держал при себе Мэри в качестве фиктивной любовницы. Эта мысль вызвала у него отвращение к самому себе. Он понимал, что интерес Мэри не ограничивался их соглашением. С ее помощью он более двух лет поддерживал свой имидж, но теперь Мэри в Америке со своим мужем и с Дэви. Его сердце сжалось при мысли о крестнике. Он очень скучал по этому мальчику. Что же касается Бересфорда, то Гаррик ненавидел те редкие случаи, когда оказывался лицом к лицу с ним на публике.

Несмотря на то что дядя не нарушал их соглашения, Гаррик всегда испытывал неприятное чувство, когда тот находился поблизости. При виде этого человека он вспоминал о пережитом унижении.

Его охватывал страх, что этот ублюдок расскажет всем о его природном недостатке, однако он надеялся, что дядя, как и все общество, продолжает считать его дамским угодником.

Он уловил сочувственный взгляд Рут и отвернулся. Она была не очень разговорчива, а он поведал ей слишком многое о себе. Эта мысль не способствовала улучшению его настроения. Возможно, будет легче, если перевести разговор на другую тему, не касаясь его личности. Надо надеяться, что это удержит его от желания снова прикоснуться к ней. Он заставил себя улыбнуться.

– Вам понравилась опера?

– Чудесная музыка, – сказала она с улыбкой. – Моцарт всегда доставляет удовольствие, даже когда история изображаемых женщин представлена в далеко не лестном свете.

– Интересное замечание. – Прошлое отошло на задний план, когда Гаррик задумался над ее словами. – Я думаю, опера «Так поступают все женщины» говорит нам о природе любви, верности и предательстве.

– Да, но только в отношении женщин.

– Значит, вы не считаете, что женские сердца непостоянны. – Он вспомнил о матери и о том, как легко она бросила свою семью.

– Я думаю, женщины в этом смысле мало отличаются от мужчин. – Лунный свет, проникший сквозь окошко кареты, осветил прелестный изгиб плеча Рут. Она слегка пожала им, и Гаррик с трудом подавил желание, угрожавшее лишить его здравомыслия. – Мне претит то, что дон Альфонсо прибег к обману, чтобы доказать неверность женщин.

– Предательство всегда связано с обманом.

– Однако нельзя утверждать, что обе невесты изменили бы своим женихам, если бы не коварство дона Альфонсо. Именно по его указанию молодые люди подвергли своих возлюбленных испытанию на верность и, изменив свою внешность, принялись ухаживать за девушками.

– Тем не менее женщины поддались искушению.

– Да, но только вследствие обмана со стороны женихов, которые согласились проверить верность своих невест.

– Занятно, – сказал Гаррик с улыбкой. Ему начинал нравиться их спор по поводу морали. – По-вашему, дон Альфонсо представлен в спектакле главным злодеем.

– А разве не так? Он манипулировал всеми, пока не добился желаемого результата. Ему необходимо было удостовериться, что все женщины ненадежны, потому что когда-то в прошлом любимая изменила ему.

– И все-таки это не оправдывает измену невест, представленных в пьесе.

– И не извиняет мужчин, обманувших своих возлюбленных.

– Однако нельзя не считаться с тем фактом, что, в конце концов, побеждает искушение.

Гаррик усмехнулся, встретив раздраженный взгляд Рут. Было ясно, что она не любила проигрывать. Рут сузила глаза, как бы прочитав его мысли. Внезапно лицо ее приняло озорное выражение, и она улыбнулась в ответ. Как, черт возьми, эта женщина могла считать себя пожилой с таким внешним видом, как сейчас? Эффект, который она произвела на него, был подобен удару.

– Искушение победило только потому, что дон Альфонсо прибег к обману, но без этого не было бы спектакля.

Гаррик громко расхохотался.

– А ведь вы, пожалуй, правы.

– Думаю, вы также согласитесь, что, если бы подобную оперу написала женщина и сделала акцент на неверности мужчин, такой спектакль никогда не появился бы на сцене.

– Вы циничны, как дон Альфонсо, – заметил Гаррик с усмешкой.

– Скорее прагматична. Однако вы не отрицаете, что я права.

– Ни в коей мере. – Он снова рассмеялся, заметив самодовольное выражение ее привлекательного лица. – Опера никогда не была бы представлена на сцене, если бы ее написала женщина.

– Однако вы отклонились от первоначальной сути разговора. Вы действительно считаете, что женщины в большей степени склонны к измене, чем мужчины?

– Я в проигрыше, каков бы ни был мой ответ. Если я соглашусь с вами, то тем самым предам собратьев-мужчин, а если не соглашусь, вы рассердитесь на меня, чего я совсем не желаю.

– Дипломатичный ответ, который заставляет меня сделать вывод, что вы все-таки считаете женщин более непостоянными, чем мужчины.

Она явно сердилась, оттого что он не соглашался с ней. Тем не менее выражение ее лица говорило о том, что она не имеет ничего против него лично. Она была приятной в общении женщиной, и потому нравилась ему еще больше. Ему нравилось также, что с ней он чувствовал себя легко и мог от души смеяться.

Она пристально изучала его некоторое время, затем оценивающе сузила глаза, и Гаррик напрягся.

– Почему вы не стали претендовать на Кроули-Холл?

Гаррик вздрогнул. Это был совершенно неожиданный вопрос. Он знал, что разговор, в конце концов, придет к этому, но не думал, что так быстро. Ему следовало заранее приготовиться к обоснованию своего поступка. Он еще недостаточно знал Рут, но уже смог убедиться в ее независимости. Он полагал, что ей едва ли понравится, если он скажет, что отказался от покупки поместья, потому что не хотел отнимать его у нее.

Хотя существовали другие подходящие поместья, покупка Кроули-Холла была наиболее выгодной сделкой. Если Рут узнает, что он отказался от этой сделки ради нее, то вряд ли обрадуется. Она сочтет его поступок за попытку добиться ее расположения. Но разве это не так? Гаррик стиснул зубы.

– Так что вы скажете? – Ее резкий тон свидетельствовал о нетерпении и, возможно, даже смятении.

– В этом поместье недостаточно земли для моих нужд. – Это была необходимая ложь, потому что он не хотел, чтобы Рут, рассердившись, отказалась видеть его в дальнейшем.

– Понятно. – Она глубоко вздохнула. Это был вздох облегчения, однако Гаррик уловил в ее голосе оттенки разочарования, и это насторожило его.

– Кажется, теперь вы успокоились.

– Да. Прежде я думала, что вы могли…

– Что? Отказаться от сделки, чтобы вы приобрели Кроули-Холл?

– Да. – Она кивнула, спокойно встретив его взгляд.

– Но ведь вы приняли драгоценности, которые я прислал вам.

– Это не одно и то же. Вы прислали броши в качестве извинения, и я не отправила их назад ювелиру только потому, что вы пришли и убедили меня не делать этого.

Ее пальцы коснулись инкрустированного бриллиантами тюльпана в вырезе платья. При этом она невольно провела ладонью по груди и глубоко вздохнула. Она до сих пор испытывала жар после поцелуя Гаррика.

Все ее тело изнывало от потребности, какую она давно уже не испытывала. Охватившее ее желание было сильнее, чем когда-либо прежде. Она жаждала, чтобы Гаррик поцеловал ее еще раз. С ним она вновь чувствовала себя молодой и полной энергии. Однако то, что он отстранил ее, подействовало на нее крайне удручающе.