Текст книги "Ритуал мечей"

Глава одиннадцатая

Гвендолин летела на спине Микоплес позади Тора, крепко держась за него, в то время как ветер трепал ее волосы. Он был холодным, но вместе с тем таким освежающим. Она снова начала чувствовать себя живой.

На самом деле, Гвендолин никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Все снова в этом мире встало на свои места. Она ощущала своего ребенка, который пинался ножками в ее животе, и ощущала его радость от того, что Тор находится рядом. Гвен сгорала от волнения, желая рассказать Тору эту новость, но она ждала подходящего момента. А с тех пор, как они покинули Башню Утешения, у них не было возможности поговорить.

Это был ураган сражений и приключений, они оба летели на спине Микоплес, и Гвендолин с благоговением наблюдала за тем, как этот зверь уничтожил множество людей Андроникуса. Она не испытывала к ним жалости. Наоборот, Гвен была удовлетворена, ощущая, как ее жажда мести медленно утоляется. С каждым убитым воинов Империи, с каждым освобожденным ими городом девушка чувствовала, как исправляются ошибки. После всех поражений, после того, как она стала свидетельницей разрушения своей родины, вкус победы, наконец, был приятным.

После освобождения Винесии, Кендрик и его люди повернули назад в Силесию. Гвендолин и Тор решили полететь туда самостоятельно и встретить их там. С Микоплес они были намного быстрее, чем лошади, и у них было много времени. Тор велел дракону отправить их на воздушную экскурсию по Западному Королевству. Пока они летели, Гвендолин смотрела вниз с удовлетворением, видя уничтожение множества людей Андроникуса, чьи тела повсюду накрывали землю от Хайлэндс до Каньона. Девушка испытывала облегчение, видя, что Западное Королевство было полностью освобождено.

Конечно, половина армии Андроникуса оставалась на другой стороне Хайлэндс, но Гвендолин сейчас не волновалась об этом. Видя огромное разрушение, которое в этот день нанес Тор, ей было очевидно, что они уничтожат остальных воинов Андроникуса в другой день. Теперь у Андроникуса не будет другого выбора, кроме как капитулировать или умереть в сражении.

Впервые за долгое время Гвен больше не нужно было беспокоиться. Теперь пришло время праздновать. Микоплес хлопала своими большими крыльями, и Гвендолин с благоговением смотрела на нее, все еще с трудом веря в то, что она стоит на спине дракона.

Девушка вцепилась в Тора, в то время как они совершали романтический полет над Кольцом, глядя вниз на горы, долины и покатые холмы, впервые в жизни видя их с этой точки зрения.

Они достигли Каньона, и вдалеке Гвен заметила ярко-желтый цвет Тартувиана на горизонте. Они повернули и полетели вдоль края Каньона, и у Гвендолин замерло дыхание, когда она увидела его отсюда, когда его кружащиеся туманы сверкали в лучах заходящего солнца. Он казался таким обширным, как сам мир.

Они повернули и направились в Силесию, и сердце Гвен затрепетало при мысли о том, что она воссоединится со всем своим народом. До появления Тора она так сильно нервничала, думая о возвращении и встрече со своими людьми. Но теперь девушка больше не испытывала стыда. Наоборот, ее переполняли радость и даже гордость. Мудрые слова Аргона, наконец, дошли до ее сознания, и Гвен, в конце концов, поняла – то, что с ней произошло, не имело ничего общего с тем, кем она была, что это не характеризует ее. Ее впереди ждала целая жизнь, и Гвендолин обладала силой выбирать, позволить ли себе жить счастливо или позволить своей жизни разрушиться. Она решила, что будет жить. Это станет лучшей местью. Она ничему не позволит уничтожить ее.

Туман внизу сверкал всевозможными цветами, и это было самое романтическое путешествие, которое она когда-либо совершала. Оно превосходило ее самые смелые мечты. Больше всего Гвендолин была очень счастлива возможности разделить это путешествие с Тором. Она не могла дождаться минуты, когда они приземлятся, когда они, наконец, найдут время побыть вместе наедине, чтобы она рассказала ему удивительную новость о своей беременности. Гвен чувствовала, что Тору тоже есть что ей рассказать, и она не могла не спрашивать себя, не собирается ли он сделать ей предложение. Девушка улыбнулась при мысли об этом, испытывая головокружение от волнения. Она ничего в этом мире не хотела больше этого.

Когда они пролетали над королевским двором, сердце Гвендолин упало, когда она увидела останки этого славного города, его обугленные стены, заброшенные дома, сверженные фонтаны и статуи. Но его стены, по крайней мере, по-прежнему стояли – они были обугленные и местами разрушенные, но они не рухнули. Гвен преисполнилась решимости, наполняясь ощущением цели. Она поклялась себе восстановить королевский двор. Она сделает его еще величественнее, чем он был, даже величественнее, чем во времена ее отца. Это будет сияющий бастион надежды, маяк, который будут видеть все. Они увидят, что Кольцо выжило, и что оно будет продолжать жить многие столетия.

Они полетели дальше на север, пока, наконец, не показалась Силесия, чей сияющий красный камень поднимался высоко в воздух, сверкая на горизонте. Ее верхний и нижний города были видны даже отсюда, и сердце Гвен забилось чаще, когда она увидела Кендрика и всех людей, возвращающихся с победой, заходя через городские ворота на огромную городскую площадь.

Тор торопил Микоплес, и они нырнули вниз, приземлившись прямо в центре города. В следующую минуту среди людей поднялись громкие радостные крики, и Микоплес, выгнув шею, пронзительно закричала с гордостью.

Тор спешился, после чего подал руку Гвен и помог ей спуститься, и когда их ноги коснулись земли, их встретили радостные крики тысяч людей. Плотная толпа восторженно размахивала шапками и выкрикивала имена Тора и Гвендолин. Гвен читала любовь и преданность на их лицах, когда они бросились вперед и начали обнимать ее со всех сторон. Девушка поняла, что люди очень рады ее возвращению. Гвен переполняли чувства. Она думала, что они могут смотреть на нее со стыдом и разочарованием. Девушка ошибалась. Они по-прежнему очень любили ее – возможно, даже больше.

Гвен снова чувствовала себя как дома. Это было ее место – здесь, с этими людьми, помогая им. Не в Башне Утешения, изолируя себя от мира. Ей нужно войти в этот мир. Аргон был прав.

«Сестра моя!» – послышался голос.

Сердце Гвен воспарило, когда она обернулась и увидела своего младшего брата Риса, который стоял перед ней живой. Ему удалось вернуться после поисков в Империи. Она уже не надеялась снова увидеть его рядом с собой.

Рис бросился вперед и обнял сестру, и она ответила на его объятие. Он казался старше, более закаленным в боях, более зрелым.

«Я так счастлива, что ты жив», – сказала Гвен.

Настроение в воздухе было праздничным, веселым – это была бурная радость. Словно все присутствующие здесь были заново рождены. Гвен обняла своих братьев Годфри и Кендрика, а затем один житель за другим подходил и обнимал ее. Это был нескончаемый поток доброжелателей. Стоя здесь вместе со своими братьями, Гвен не могла не думать о своем отце, о других брате и сестре. Здесь, кроме нее, находились Кендрик, Годфри и Рис – четверо из шестерых. Гарет был потерян для них всех. А Луанда, как всегда, держалась в стороне. Она, казалось, никак не могла справиться со своей завистью по отношению к Гвендолин. Но, по крайней мере, здесь были четверо из них, и Гвен ощущала такую близость с Кендриком, Годфри и Рисом, как никогда. Наконец, она почувствовала, что все они стали дружной семьей. По иронии судьбы, это должно было произойти после смерти их отца.

Собрание переросло в массовый праздник, все освобожденные силесианцы были так счастливы из-за того, что выжили, что вышли из-под ига Андроникуса. Годфри не стал зря терять времени – он направил группу мужчин, с помощью Акорта и Фальтона, по направлению к скрытым тавернам, и вскоре оттуда на внутренний двор выкатили бочки с элем. Со всех сторон жители города издавали радостные возгласы и крики, и Гвендолин почувствовала, что кто-то поднял ее на плечи. Она оказалась поднятой высоко в воздух, крича от восторга, в то время как Тора кто-то поднял на плечи рядом с ней. Раздались очередные громкие крики, когда с ними обоими на плечах люди промаршировали по городу. Появились музыканты, зазвенели цимбалы, заиграли трубы и барабаны, зазвучали счастливые традиционные песни. Люди начали танцевать.

Гвендолин опустили на землю, и Тор нашел ее, сомкнув свои руки с ее руками и закружив ее в традиционном танце. Гвен заливисто хохотала, пока он кружил ее сначала в одну сторону, потом в другую, и они оба танцевали среди тысяч других людей, дико вращаясь, смыкая и размыкая руки. Они поменялись партнерами, и Гвен оказалась в танце сначала с Годфри, потом с Кендриком, Рисом, Элденом, О’Коннором, Срогом, после чего снова с Тором.

Они все танцевали и танцевали, когда начало садиться солнце. Воздух наполнился радостными криками, в то время как по кругу передавали мехи с вином и кружки с пенящимся элем. Люди пили, пели, радостно кричали и еще больше танцевали, и, к удивлению Гвен, Силесия снова наполнилась звуками радости и смеха.

Когда небо потемнело, повсюду зажглись факелы, освещающие ночь, а танцы и празднование все продолжались, словно день только начался. Оглянувшись, Гвен увидела, что вперед выкатили временную сцену – огромную деревянную доску на колесах добрых десяти футов в высоту. Когда она подъехала к центру площади, ее брат Годфри запрыгнул на эту сцену с криком в сопровождении Акорта, Фальтона и нескольких других своих друзей, которых она узнала по тавернам. Они все взобрались на сцену с кружками эля в обеих руках, напиваясь, под крики и радостные восклицания тысяч людей.

Толпа собралась вокруг них, когда Годфри, Акорт и Фальтон вышли вперед и обратились к людям.

«Думаю, самое время для представления, мои дорогие братья и сестры, не так ли?» – выкрикнул Годфри.

В ответ раздались громкие крики одобрения.

«Но, милорд, о чем же будет это представление?» – прогремел Акорт преувеличенным голосом плохого актера. Гвендолин рассмеялась.

«Предлагаю… представление об Андроникусе!» – вмешался Фальтон.

Из пьяной и шумной толпы раздались громкие восклицания неодобрения.

«И кто же будет его играть?» – спросил Годфри.

«Поскольку я самый высокий и самый полный из всех вас, думаю, что эта роль выпадает мне», – ответил Акорт, наклоняясь вперед и бросая на толпу преувеличенно сердитый взгляд, пародируя Андроникуса.

Толпа заревела от восторга, и Гвендолин рассмеялась вместе с ними. Было так приятно снова смеяться. Она почувствовала, как наружу вышли все сдерживаемые ею эмоции, пока она наблюдала за преувеличенными лицами. Все они насмехались над Андроникусом вместе. Девушка снова почувствовала себя в безопасности, ощутила, что она больше не одна, что все они снова вместе. Было так хорошо снова ощущать себя живой и свободной, подшучивая над своими тревогами, отчего они все казались несущественными.

Тор подошел к Гвен, обнял девушку за талию, притянул ее ближе к себе, смеясь вместе с ней. Ей нравилось ощущение его руки на своем животе. Это вернуло ее к мыслям об их ребенке. Наблюдая за тем, как на этот древний красный сияющий город опускается закат, Гвен захотела, чтобы этот момент радости и смеха застыл, чтобы этот день никогда не заканчивался. Наконец, все в этом мире встало на свои места. Она хотела только одного – чтобы так было всегда.

* * *

Рис сердечно смеялся, стоя в толпе вместе со своими братьями по Легиону, Тором, Элденом, О’Коннором и Конвеном, наблюдая на Годфри, Акортом и Фальтоном на сцене. Он впервые смеялся за долгое время, и не мог остановиться, глядя на то, как Акорт изображает Андроникуса.

«Думаю, я должен сыграть МакКлауда!» – прогремел Фальтон аудитории.

Они все освистали его, и Фальтон спрятал лицо в ладонях, после чего вытащил носовой платок, который он использовал как повязку на глаз.

«О, я забыл, что теперь у меня не хватает одного глаза!» – крикнул он, пародируя МакКлауда, и все люди в толпе взревела от смеха.

«МакГилы избили меня, и мне ничего другого не остается, кроме как присоединиться к Андроникусу!» – крикнул Фальтон.

Он поспешно прошел по сцене и взялся за руки с Акортом, и они вместе побежали, спотыкаясь друг о друга, под хохот толпы.

«Тогда будет легче убить вас обоих!» – крикнул Годфри, бросившись вперед с мнимым мечом и пронзая каждого из них.

Толпа заревела и одобрительно закричала, когда Акорт и Фальтон рухнули на сцену. Все остальные актеры вскочили на ноги, притворяясь, что пронзают их мечами.

Рис смеялся вместе с остальными, эль ударил ему в голову. После всех этих месяцев путешествия так хорошо снова оказаться дома. После всех тех испытаний, которые он прошли в Империи, часть его никогда уже не надеялась на возвращение домой живым, и он все еще был потрясен. Молодой человек так привык к враждебному окружению, к боевому режиму, что казалось счастьем провести ночь, не беспокоясь о нападении.

Но в то время как его друзья хохотали и зачарованно смотрели представление, Рис был рассеян. Другие вещи занимали его мысли, и он отделился от группы, осматривая толпу, что он делал с самого своего возвращения, выискивая любые признаки женщины, которая завладела его мыслями.

Селезе.

С тех пор как он вернулся в Кольцо, Рис был не в состоянии думать о чем-то другом. Он вспомнил, что девушка живет в маленькой деревне далеко отсюда, но он также слышал сообщения и знал, что все ее жители подверглись нападению. Рис знал, что почти все жители погибли. Но вместе с тем до него долетели известия о некоторых сбежавших людях, которые искали убежища в Силесии. Молодой человек молился о том, чтобы она оказалась среди выживших, что ей каким-то образом удалось спастись, что она пришла сюда вместе с другими, и что она все еще помнит его.

Больше всего, Рис надеялся на то, что он нравится ей хотя бы немного.

Мысли о Селезе поддерживали его на протяжении всего их путешествия, и он поклялся, что если вернется живым, то найдет ее, расскажет, как много она значит для него. Теперь, оказавшись дома, он чувствовал, что больше не может терять времени.

Рис поспешил сквозь толпу, рассматривая все лица, желая отыскать любые признаки Селезе. Но, несмотря на все его усилия, пока он наталкивался на ряды людей, он ее не увидел.

Сердце Риса упало, когда он пробирался через многотысячную толпу людей, которые сновали взад и вперед. Когда небо начало темнеть, в тусклом свете фонарей было еще сложнее разглядеть лица. Через некоторое время они все превратились в размытое пятно.

Рис начал терять надежду. Он говорил себе, что, вероятно, Селезе не удалось добраться сюда. А даже если она и выжила, скорее всего, он ей не интересен.

Воздух наполнил запах еды и, обернувшись Рис увидел длинные праздничные столы, выстроенные в ряды, заваленные различными видами мяса, сыра и деликатесов. Когда слуги накрыли на стол, к ним начали спускаться люди. У Риса заурчало в животе, и он неторопливо подошел к столу, схватил кусок мяса и вцепился в него зубами. Он не осознавал, как сильно проголодался и, уплетая куриную ножку и горсть картофеля, сделав большой глоток эля, он почувствовал себя помолодевшим.

Рис стоял там, безучастно взирая на представление, на самом деле даже не вникая в происходящее. Он спрашивал себя о том, что случилось с Селезе.

Внезапно молодой человек почувствовал хлопок по плечу.

Когда Рис обернулся, его сердце замерло.

Перед ним, с улыбкой на губах, нервно сжимая руки и неуверенно глядя на него, стояла самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.

Селезе.

Она смотрела на него своими сияющими глазами, обрадованная его присутствием.

Застигнутый врасплох, Рис несколько раз моргнул, спрашивая себя, явь ли это или видение.

«Я везде тебя искала», – сказала девушка. – «Я нашла братьев по Легиону, и они сказали, что я могу найти тебя у праздничного стола».

«Они так сказали?» – спросил Рис, все еще глядя в ее смеющиеся глаза, не в состоянии говорить. Ему хотелось так много ей рассказать сразу – о том, как сильно он ее любит, о том, что никогда не переставал думать о ней.

Но вместо этого Рис стоял перед ней, застыв от нервозности. Слова не могли сорваться с его губ. И пока он стоял, храня неловкое молчание, Селезе начала чувствовать себя неуверенно, словно спрашивала себя, заинтересован ли он в разговоре с ней.

«Я хотела поговорить с тобой с того самого момента, когда ты покинул мою деревню», – сказала она. – «Я пыталась найти тебя, но узнала, что ты ушел».

«Да, в Империю», – ответил Рис. – «На поиски Меча. Мы только что вернулись. Я не думал, что вообще когда-нибудь вернусь».

«Я рада, что ты вернулся», – призналась Селезе.

Он удивленно посмотрел на нее.

«Почему?» – спросил молодой человек. – «Я думал, что там, в деревне, ты сказала, что я тебе не нравлюсь».

Селезе прокашлялась, и на ее лице появилось беспокойство.

«Я много думала о том, что ты мне сказал. О том, как ты меня любишь. О том, как я назвала это сумасшествием».

Рис смотрел на нее, кивая.

«Но дело в том, что я не имела этого в виду», – добавила девушка. – «Ты не сумасшедший. Я испытываю те же чувства, что и ты. Видишь ли, я пришла в Силесию не для того, чтобы найти здесь безопасную гавань. Я пришла сюда, чтобы найти тебя».

Рис почувствовал, как его сердце воспарило, когда Селезе произнесла эти слова, старясь их осмыслить. Она говорила те же самые вещи, которые крутились в его голове.

Он поднял руку и прикоснулся к ее щеке.

«Во время своего путешествия я думал только о тебе и ни о чем другом», – произнес Рис. – «Именно ты поддерживала меня».

Селезе широко улыбнулась, ее глаза сияли.

«Каждый день я молилась о твоем безопасном возвращении», – сказала она.

Снова зазвучала музыка, и пары начали танцевать под звуки арфы и лиры.

Рис улыбнулся и протянул руку.

«Ты потанцуешь со мной?» – спросил он.

Селезе опустила глаза вниз и улыбнулась, после чего вложила свою руку в руку Риса. Это было самое нежное прикосновение в его жизни, и по его пальцам побежал ток.

«Большего я и не желаю».

Глава двенадцатая

Луанда стояла под светом факела возле каменной стены на окраине двора Силесии, наблюдая за праздником и кипя от гнева. Здесь была ее сестра Гвендолин, посреди всего этого, как было всегда с тех пор, когда они были детьми, обожаемая всеми. Все было так же, как и тогда, когда они росли – ее, Луанду, старшую дочь, игнорировал их отец, который демонстрировал свою привязанность к своей младшей дочери. Ее отец обращался с Луандой так, словно ее и не существовало. Он всегда оставлял все лучшее Гвендолин. Особенно свою любовь.

Сейчас эта мысль сжигала Луанду, когда она наблюдала за Гвендолин, и это воскресило свежие воспоминания. Теперь они были здесь, спустя так много лет, их отец мертв, а Гвендолин по-прежнему находится в эпицентре всего, все еще празднует, обожаемая всеми. Луанде никогда не удавалось легко заводить друзей, она никогда не обладала харизмой или природным весельем, которые отличали Гвендолин. Кроме того, она была лишена доброты и милосердия. Это просто было ей несвойственно.

Но Луанде было все равно. Вместо доброты, очарования и приятности Гвендолин Луанда обладала честолюбием, даже агрессивностью, когда ей что-то было нужно. Она показывала все свои агрессивные качества их отцу, в то время как сестра показывала все свои милые качества. Луанда не извинялась за это – по ее мнению, именно так люди продвигаются вперед. Она могла быть грубой, прямой и даже подлой в случае необходимости. Девушка знала, чего хотела и получала это, независимо от того, кто или что стояло у нее на пути. И она полагала, что за это люди будут восхищаться ею и уважать.

Но вместо этого Луанда только обзаводилась врагами – в отличие от Гвен, у которой был миллион друзей, которая ни к чему не стремилась, но которой, тем не менее, удавалось получить все это. Луанда наблюдала за тем, как люди друг за другом аплодировали Гвендолин, поднимали ее на плечи, смотрели на нее вместе с Тором, идеальным спутником жизни, в то время как она связана с Бронсоном, МакКлаудом, изувеченным после нападения своего отца. Это было несправедливо. Ее отец относился к ней как к движимому имуществу, он выдал ее замуж за МакКлауда для содействия своим собственным политическим амбициям. Ей следовало отказаться. Ей следовало остаться здесь, дома, и она должна была унаследовать королевский трон, когда умер ее отец.

Луанда не была готова сдаться и отпустить его. Она хотела того, чтобы было у Гвендолин. Она хотела быть королевой здесь, в своем собственном доме. И она получит то, что хочет.

«Они обращаются к ней так, словно она – Королева», – прошипела Луанда Бронсону, который находился рядом с ней. Он стоял глупо, как простолюдин, с улыбкой на лице и кружкой эля в руке, и она ненавидела его. Почему он так счастлив?

Бронсон повернулся к ней, раздраженный.

«Она и есть Королева», – сказал он. – «Почему бы им не обращаться с ней так?»

«Положи кружку и прекрати праздновать», – приказала Луанда, желая излить на кого-то свой гнев.

«Почему это?» – огрызнулся он. – «В конце концов, мы празднуем. Ты тоже должна попробовать – больно не будет».

Луанда сердито посмотрела на него.

«Ты – глупое подобие мужчины», – выбранилась она. – «Ты даже не осознаешь, что это значит? Моя младшая сестра сейчас – Королева. Мы все сейчас должны будем подчиняться ей. Включая тебя».

«И что в этом плохого?» – спросил Бронсон. – «Она кажется вполне милой».

Его жена крикнула, протянула руку и толкнула Бронсона.

«Ты никогда не поймешь», – огрызнулась Луанда. – «Я, например, собираясь с этим что-то сделать».

«Сделать что?» – спросил он. – «О чем ты говоришь?»

Луанда развернулась и стремительно пошла прочь, но Бронсон поспешил догнать ее.

«Мне не нравится этот взгляд в твоих глазах», – сказал молодой человек. – «Я знаю этот взгляд. Он никогда не приводит ни к чему хорошему. Куда ты идешь?»

Луанда нетерпеливо посмотрела на него.

«Я поговорю со своей матерью, бывшей Королевой. Она все еще обладает значительной властью. Из всех людей она должна понять. В конце концов, я ее первенец. Трон должен быть моим. Мать передаст его мне».

Девушка развернулась, чтобы уйти, но почувствовала холодную руку на своей руке, когда Бронсон остановил ее. Он уже не улыбался.

«Ты глупа», – холодно произнес он. – «Ты не та женщина, которую я когда-то знал. Твое честолюбие изменило тебя. Твоя сестра была более чем милостива к нам. Она впустила нас сюда, когда мы сбежали от МакКлаудов, когда нам некуда было пойти. Ты забыла? Она поверила нам. Так ты хочешь отплатить ей за услугу? Она – добрая и мудрая Королева. Твой отец выбрал ее. Ее, а не тебя. Ты только поставишь себя в глупое положение, вмешавшись в дела королевского двора».

Луанда сердито смотрела на мужа, готовая вот-вот взорваться.

«Мы больше не в королевском дворе», – прошипела она. – «И эти дела, о которых ты говоришь – это мои дела. Я – МакГил. Первая МакГил». – Она подняла палец и ткнула им Бронсону в грудь. – «И больше никогда не говори мне, что делать».

После чего Луанда развернулась и поспешила через внутренний двор, вниз по ступенькам в нижнюю Силесию, решив отыскать свою мать и вытеснить сестру раз и навсегда.

* * *

Луанда неслась по коридорам замка в нижней Силесии, огибая и поворачивая мимо стражи, пока, наконец, она не подошла к покоям своей матери. Без стука или объявления себя слугам, девушка ворвалась внутрь.

Бывшая Королева сидела здесь спиной к Луанде на высоком деревянном стуле, в окружении двух своих служанок и Хафольд, и смотрела в окно на черноту ночи. Через окно Луанда видела все факелы, освещающие нижнюю Силесию, тысячи искр света, и слышала отдаленные крики торжества.

«Ты так и не научилась стучать, Луанда», – ровно произнесла ее мать.

Луанда остановилась на полпути, удивленная тем, что мать знает о том, кто вошел.

«Откуда ты узнала, что это я?» – спросила девушка.

Ее мать покачала головой, продолжая сидеть спиной к ней.

«Ты всегда обладала характерной походкой – слишком стремительная, слишком нетерпеливая. Как и у твоего отца».

Луанда нахмурилась.

«Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз», – сказала она.

«Это никогда не означает ничего хорошего, не так ли?» – парировала Королева.

После долгого молчания ее мать, наконец, махнула рукой. Две ее служанки и Хафольд ушли, пересекая комнату и закрывая за собой дубовую дверь.

Луанда стояла в тишине, после чего бросилась вперед, обошла стул матери с другой стороны, желая встретиться с ней лицом к лицу.

Девушка стояла напротив матери и смотрела на нее. Она поразилась тому, как сильно та постарела, уменьшилась с тех пор, когда она видела ее в последний раз. Мать снова была здорова после отравления, но, тем не менее, казалась старше, чем когда-либо. Ее глаза были мертвы для них, словно часть ее умерла давным-давно вместе с ее мужем.

«Я счастлива снова видеть тебя, мама», – сказала Луанда.

«Нет, не счастлива», – ответила Королева, безучастно и холодно глядя на нее. – «Скажи мне, чего ты хочешь от меня».

Луанда была раздражена ею, как всегда.

«Кто говорит, что я чего-то хочу от тебя, кроме как поздороваться и пожелать тебе здоровья? Я твоя дочь, в конце концов. Твоя первая дочь».

Ее мать прищурилась.

«Ты всегда чего-то хотела от меня», – ответила она.

Луанда сжала челюсти, собираясь с духом. Она попусту тратит время.

«Я хочу справедливости», – наконец, сказала девушка.

Ее мать помедлила.

«И какой же справедливости?» – осторожно спросила она.

Луанда решительно сделала шаг вперед.

«Я хочу трон. Я хочу быть королевой. Моя сестра вырвала у меня титул и место. Они мои по праву. Я первенец. Я, а не она. Я родилась первой у вас с отцом. Это неправильно. Меня обошли».

Королева вздохнула, оставаясь равнодушной.

«Никто тебя не обошел. Тебе предоставили первый выбор брака. Ты выбрала МакКлауда. Ты захотела покинуть нас, чтобы стать королевой в другом месте».

«Мой отец выбрал МакКлауда для меня», – парировала Луанда.

«Твой отец спросил тебя. И ты согласилась», – напомнила мать. – «Ты выбрала стать Королевой в отдаленных землях, а не остаться здесь в своем собственном королевстве. Если бы ты сделала другой выбор, возможно, сейчас ты была бы королевой. Но ты его не сделала».

Луанда покраснела.

«Но это несправедливо!» – прошипела она. – «Я старше нее!»

«Но твой отец любил ее больше», – просто ответила мать.

Эти слова ранили ее, как кинжал, и все тело Луанды похолодело. Наконец, она поняла, что ее мать сказала правду.

«А кого ты любила больше, мама?» – спросила девушка.

Королева взглянула на нее, выдерживая взгляд долгое время, словно оценивала дочь. Ее лицо ничего при этом не выражало.

«Ни одну из вас, полагаю», – наконец, ответила она. – «Ты была слишком честолюбивой для своего же блага. А Гвендолин…» – Королева замолчала с озадаченным видом.

Луанда вздрогнула.

«Ты никого не любишь, не так ли?» – спросила она. – «И никогда не любила. Ты – всего лишь старая нелюбимая женщина.

Ее мать улыбнулась в ответ.

«А ты бессильна», – ответила она. – «Иначе ты не навестила бы старую нелюбимую женщину».

Луанда сделала шаг вперед, охваченная гневом.

«Я требую, чтобы ты дала мне мой трон! Прикажи Гвендолин передать власть мне!»

Ее мать рассмеялась.

«А почему я должна это делать?» – спросила она. – «Она является лучшей Королевой, чем ты когда-либо будешь».

Лицо Луанды залила краска, а все ее тело горело огнем.

«Ты пожалеешь об этом, мама», – кипела от гнева девушка, ее голос был полон ярости.

Она развернулась и умчалась из комнаты, и последним, что она услышала перед тем, как захлопнуть за собой дверь, были последние слова матери, преследующие ее.

«Когда ты доживешь до моих лет», – сказала Королева. – «Ты поймешь, что есть несколько вещей в жизни, о которых ты не сожалеешь».