Текст книги "Злодейка в деле"

Глава 9

Я склоняю голову к плечу. Пока я сидела тихо, была эгоистичной, но послушной дочерью, отец смотрел на мои выходки сквозь пальцы, иногда даже поощрял и ловко выкручивал мои капризы себе на пользу. Но стоило влезть в дела государственные, как снисходительность и терпение куда-то испарились.

Чую, меня впервые в жизни ждёт выволочка.

С одной стороны, папа прав – я перешла черту. Правит император, но никак не принцесса, четвёртая в очереди на трон. С другой стороны, я знаю, чем завершится папино правление –  скорой гибелью всего рода. И видение пришло строго в ответ на его решение. Что же, мне есть, что сказать его величеству.

– Я бы поспорила, – я поднимаю ладонь и машу, приветствуя зрителей.

– Принцесса, –  зачем-то влезает Олис, –  хан Таш великий воин. Естественно, он победит. Проигрыш рыцаря, которому вы столь откровенно отдали предпочтение, будет выглядеть… как и ваше поражение, тем более хан на правах победителя присвоит вашу ленту. Его величество слишком добр к вам, чтобы сказать открыто.

И папа… не возражает!

Я даже на миг застываю, поражённая открытием. Спохватившись, я взмахиваю ещё пару рах, и только потом опускаю руку, опираюсь запястьем о бордюр.

Мне всегда казалось, что Олис изгой. Для меня он действительно был изгоем, братьями я считаю только Тери и Лёка. Но ведь отец… выделял меня, как девочку. Между Тери и Лёком различий не делал, был одинаково строг и требователен. К Олису, получается, он относился также как к старшим братьям, а я не замечала в своей слепоте?!

Сейчас не важно…

Хан наносит удар, Феликс блокирует. Оба расходятся и начинают медленно двигаться по кругу.

– Кресси, может быть, присядешь? –  окликает папа.

– Да нет, насиделась, –  я “включаю дурочку”.

– Кресси…

Я игнорирую.

Как бы я ни уверяла себя, что Феликс взрослый мальчик, далеко не хлюпик, участвовал в разных передрягах, знает, как сражаются степняки и сможет о себе позаботиться, мне всё равно за него тревожно. Я уже привыкла считать его своим и совершенно не хочу терять.

Степняк бьёт саблей по арене, вздымает тучу песка –  хочет запорошить глаза, ослепить.

Феликс атакует, но хан успевает подставить короткий клинок. Я сама не замечаю, как стискиваю ограждение.

Быстрый обмен ударами, и противники расходятся. Феликс свободной рукой держится за плечо –  ранен. Я не понимаю, почему он не покрылся чешуёй, хотя бы под камзолом…

А ещё Феликс прихрамывает на левую ногу.

– Кресси, –  миролюбиво начинает Тери.

Брата я тоже игнорирую.

Удары мечей, и теперь хан получает порез, да ещё и на горле. Фелик зацепил лишь самым кончиком меча, прочертил царапину, артерию не достал. Но даже так ранение смотрится эффектно. Хан делает шаг назад, не выпуская клинка, проводит тыльной стороной ладони по шее, рассматривает кровь и что-то говорит, не расслышать.

И снова противники сходятся, Феликс теснит хана, больше того, Феликсу удаётся выбить клинок и отбросить к самому краю арены. Хан выхватывает нож, но лишь пропускает удар и получает ещё один порез, ниже локтя.

Зрители приветствуют успехи Феликса восторженным рёвом.

– Да что он творит?! –  император откровенно зол.

Как же выкрутиться и сказать про шамана и кость? Олис и императрица так досаждают…

Хану удаётся контратаковать, колющий удар приходится под рёбра. Зрители ахают. Феликс от удара падает. Но перекатывается и легко встаёт, успевает заблокировать следующий удар. Отделывается дырой на камзоле. Наконец-то выпустил чешую, да? Догадку подтверждает хан –  вместо того, чтобы продолжать, он отступает и даже что-то то ли спрашивает у Феликса, то ли просто говорит.

Бой затягивается, и это плохо –  я не знаю, кто из двоих выиграет состязание на выносливость.

Феликс атакует, хан же, оскалившись, повторяет приём с песком, но в это раз туча поднимается противоестественно огромная. Песок кружит, словно на арене завертелся маленький смерч. Почему не оседает?! А хан шагает прямиком в пылевое облако, исчезает в нём. Словно сам разлетается на миллионы бурых песчинок.

Облако накрывает Феликса.

– Что это?! –  спрашиваю я.

Ни папа, ни братья мне не отвечают. Я бросаю один короткий взгляд за спину. Кажется, Лёк и императрица удивлены, остальные –  нет. Либо держат лицо. Либо императрица притворяется удивлённой.

Я силюсь рассмотреть в круговерти песка хоть что-то.

Видимо, поняв, что противника не проткнуть какой-то железкой, хан применил способности Теневого демона.

Медленно, слишком медленно, песок оседает. В редеющей туче проступает силуэт бойца, сжимающего в правой руке меч, а в левой –  саблю. Победитель, кем бы он ни был, определён. Тело поверженного противника лежит у его ног.

Зрители стихают.

– Хорошее поражение, не позорное.

– Вы слишком торопитесь, ваше величество, –  фыркаю я.

Пыль оседает, и трибуны взрываются приветственными криками, в которых тонет возмущённое:

– Как он посмел?!

– Я приказала.

– Крессида?!

Я совершаю ещё один совершенно неприличный для принцессы жест –  открыто посылаю Феликсу воздушный поцелуй.

Феликс переступает через тело хана, подходит ближе к трибуне, театрально опускается на одно колено. Захваченную саблю Феликс бросает в песок, как трофей. А вот меч приподнимает рукоятью вверх. Моя лента окрашена кровью и выглядит не слишком эстетично, но это теряется в общем действе –  Феликс приподнимает её и склоняет голову.

– Ваше высочество принцесса Крессида Небесная, моя победа принадлежит вашей славе.

Чудно… А ведь таким манёвром и моя репутация поднимается в глазах простолюдин.

– Слава!

– Слава принцессе!

О, уже подхватили.

Ящерка –  моё лучшее приобретение.

– Любой посягнувший на империю будет втоптан в пыль. Благодарю за образцовую службу, моя рыцарь.

Зрители в восторге. Феликс поднимается, чтобы уйти, а я, помахав, отступаю от бортика ложи. Остаётся финал турнира –  Лазурная церемония.

– Принцесса Крессида, –  Олис говорит тихо, и от того, чтобы его услышать, невольно приходится напрягаться. –  Недавно вы упоминали, что причиной поединка хана Таша и вашего рыцаря стали оскорбления, которые хан позволил себе в отношении вас, как леди. Но только что вы недвусмысленно обвинили хана в посягательстве на империю. Больше того, вы не только взяли на себя вручение победителю лазурной ленты, но и отдали рыцарю приказ, прямо противоположный ясно высказанной воли его величества. Кем именно вы себя полагаете, принцесса, владычицей империи? В ваших глазах нет не только императрицы, но и императора? Что же вы так скромно, требуете всего лишь ленту. Требуйте императорскую корону.

Ха! Пусть и слегка завуалированное, но это самое что ни на есть прямое обвинение в желании узурпировать трон. Ладно бы просто слова, они явно упали на благодатную почву –  уж очень внимательно на меня теперь смотрит отец.

– Принц Олис… да вы фантазёр, –  я заливаюсь смехом, хотя мне ни капли не смешно. –  Прошу меня извинить, мне необходимо подготовиться к церемонии.

И, пока никто не опомнился, я покидаю ложу.

Расчёт верный –  императоры выходит следом:

– Крессида.

Я оборачиваюсь. В глубине души мне грустно и больно, но я улыбаюсь. Я знаком показываю придворным и караульным отойти, создать для нас с императором круг тишины. О чём мы будем говорить, никого не касается.

– Ваше величество, конечно, знает, что Лёк в компании хана допился до бесчувственного состояния. Как и приятель Лёка. Сопровождающий хана –  шаман. С помощью кости иглозуба он взял у Лёка кровь. Мне продолжать? Пап, ты хоть немного подумай. Книга судьбы полезла драться со скуки, да? Я тебя огорчу. Не представляю, было это установлением постоянной связи или воспоминания всплывают обрывками, но когда я схватилась за виски, я видела Книгу. Открытую. Я прочла всего-то строчку. Книга сказала, что хан, воспользовавшись амулетом с кровью Лёка, тайно останется во дворце и через некоторое время после ухода посольства степняков убьёт тебя.

– Кресси…

– Пап, можешь сколько угодно считать меня неправой, но займись шаманом. А мне пора к победителю. И ещё. Можешь считать меня полноправной Хранительницей.

Я отворачиваюсь.

В спину мне летит тяжёлый вздох и безобидное ворчание:

– Вырастил командиршу на свою голову.

Ха!

Фрейлины уже ждут меня в отдельной комнатке, обустроенной здесь же, на трибунах. Я не стану менять платье, этикет этого не требует, а вот накидку возьму свежую, роскошную –  так и наряд будет выглядеть обновлённым, и я буду смотреться внушительнее. Фрейлины поправляют начавший обвисать пучок, переделать причёску желательно, но некогда. Ничего, лучше банта небрежность замаскирует тиара.

Солнце конится к закату, а значит наступает время вечерних драгоценностей. Старшая фрейлина открывает шкатулкус гарнитуром, венец которого в буквальном смысле Сапфировая тиара. Тиара не относится к регалиям, однако является защитным артефактом, да и по мелочи обладает другими свойствами, в частности –  помогает привлечь внимание.

Пока я привожу себя в порядок, на арене спешно возводят деревянное возвышение. К моему выходу возвышение не только готово, но и застлано синими ковровыми дорожками.

– Моя леди, –  у выхода на арену меня окликает Феликс.

– Мой рыцарь. я горжусь вами, –  и кивком указываю за своё плечо. –  Следуйте за мной.

По традиции первая аристократка империи выходит либо одна, либо в сопровождении сапфиров. Феликс не только не сапфир, он, строго говоря, даже не рыцарь. Ему точно не место на возвышении, но вопреки традиции я приказываю идти. И не потому что он мне на арене нужен, хотя кто занет… Потому что Феликс заслужил награду и право на признание.

Герольд объявляет мой выход.

Когда я появляюсь, зрители на трибунах ликуют. О, это же… благодаря Феликсу. Он поэтому намекнул, что нужно выйти с ним?

Работа принцессы –  улыбаться и махать, махать и улыьаться. В иделе у каждого простолюдина должно возникнуть ощущение, что я среди всех я заметила и его тоже.

Ниже возвышения на арене выстроились участники турнира. Невезунчики, выбывшие в первом туре, стоят самым широким полукругом дальше всего. Их ничего не ждёт, разве что какая-нибудь богатая вдовушка предложит службу… в своей постели.

– Сила и опора нашей империи, –  мой голос разносится над трибунами. Речь давно пподготовлена папиным Рыжиком. С текстом я полностью согласна, так что моя задача эффектно произнести. Правда, от себя я всё же добавляю. Люди не поймут, если я “забуду” высказаться про поединок нашего рыцаря и степного врага.

Я бросаю взгляд на Рыжика, едва не кувыркнвшегося с болкона, когда я начала свою импровизацию. И чего такой нервный? Я же только начала, а он уже готов. Когда я без приглашения на Совет приду, у него сердечный приступ случится? Надо посовеовать папе хоть ненадолго отпустить хрупкого помощника в отпуск.

Я завершаю речь под громовые аплодисменты.

Взгляд цепляется за… Голыш выполз. В смысле, я случайно замечаю его стоящим во внешнем полукруге участников. С его ранением, не представляю, как он ухитряется стоять. Участникам помогают лучшие лекари империи, но они не чудотворцы. Парень настолько нуждается, что приковылял через боль? Уверена, прямо сейчас повязки намокают кровью.

– Приветствую победителя!

Герольд объявляет имя.

Ближе всех к возвышению четвёрка участников, выстроившихся ромбом –  победитель чуть впереди, остальные за ним. Победитель поднимается на возвышение, преклоняет передо мной колено и, склонив голову, на вытянутых руках подаёт мне свой меч.

Я принимаю его оружие:

– Лорд, –  победитель получает статус аристократа, но… не наследуемый –  кляётесь ли вы с честью и самоотверженно служить империи и его величеству императору Дарну Семнадцатому?

– Клянусь!

Я упираюсь остриём меча в грудь лорда, над сердцем:

– Поднимитесь, лорд.

Свежепосвящённый рыцарь встаёт. Я возвращаю ему меч, который он незамедлительно прячет в ножны. Освободив руки я беру у герольда орден с пышной лазурной лентой и прикалываю рыцарю на жилет, точно на место укола.

Есть сапфиры –  те, кто реально служат императору. А есть почётные сапфиры, и именно таким стал лорд. Возможно, он сделает головокружительную карьеру, а возможно, так и не сможет завоевать высочайшее доверие и останется просто почётным. Зато в синем мундире, который ему теперь положен как любому сапфиру.

Церемония окончена, мне следует вернуться в императорскую ложу.

Вместо этого я спускаюсь на арену, мимоходом отмечаю, что герольду тоже пора в отпуск, потому что ещё один нервный –  аж вылинял.

Считается, что императорская семья “забирает” лучшего, а остальных претендентов разбирают аристократы в порядке старшинства. Первыми выбор делают герцогские семьи и лишь в конце безземельные аристократы, не состоящие на государственной службе.

Можно сказать, что я аристократов сейчас “обкрадываю”.

Троица финалистов, уступивших лишь победителю, встречает меня с надеждой во взглядах. Но я прохожу мимо. Точно также я игнорирую остальных перспективных бойцов. Точнее, я делаю вид, что оказываю всем без исключения участникам небывалую честь –  обхожу их ряды. Я не скуплюсь на похвалу и улыбки, но стать моим рыцарем никому не предлагаю.

Пока не останавливаюсь перед голышом. Бледный, в холодном поту, того гляди упадёт от кровопотери, но упрямо держится. Я про себя вздыхаю, но не могу не признать, что, если бы не его упрямство, не бывать ему рыцарем.

Только вот, кажется, и сейчас ему не быть –  его ржавая железка сломалась, у Феликса своего меча нет, а у меня и вовсе никогда не было. Посвящать нечем.

Отбирать чужой меч нельзя, уводить голыша с собой без официального посвящения неправильно.

– Моя принцесса.

Я оборачиваюсь и с трудом сдерживаю изумление. Феликс так быстро научился меня понимать? Но что меня удивляет больше –  напрасно я считала Феликса безоружным. Степняка он обобрал и трофеи не упустил. Саблю, красиво брошенную под козырёк ложи, он прихватил. Где только прятал, что я не заметила?

– Воин, –  обращаюсь я к голышу.

Не разочаруй.

Лишь на миг у него расширяются глаза, парень преклоняет колено, чуть ли не падает передо мной. Штанина в месте сгиба быстро намокает –  потревоженная рана закровоточила. Плохо, но куда деваться. Думаю, пару минут парень выдержит, а потом к целителям, и без их позволения он у меня с кровати не встанет.

– Своей душой, жизнью, сутью, силой вверяю себя госпоже, отдаю свою свободу и преданность, –  голыщ чётко выговаривает каждое слово.

Интересно, сам сообразил или Феликс суфлирует?

Надеюсь, сабля степняка не отравлена, иначе моя смерть будет до безобразия смешной. Я надавливаю подушечкой большого пальца на остриё, пачкаю самый кончик лезвия кровью, а затем направляю саблю в голыша.

Со стороны кажется, что он целует остриё. На самом деле он слизывает мою кровь –  с Феликсом было проще, но на публике драгоценная кожа принцессы неприкосновенна.

Я обозначаю укол в сердце.

Саблю я возвращаю Феликсу, а заодно отдаю приказ:

– Лорд, проследите, чтобы присягнувший мне рыцарь отправился на попечение лекарям.

– Есть, ваше высочество!

Я завершаю обход. Больше я, естественно, никого не выбираю, ограничиваюсь улыбками и пожеланиями успехов и возвращаюсь в ложу. Остаётся дождаться, когда герольд объявит окончание турнира официально, а затем уйти вслед за его величеством –  от трибун до дворца императорская семья на радость публике показательно едет в одной открытой коляске.

Кажется, за легендарным доспехом я не успеваю…

Я почти не участвую в пустом разговоре, который и без того не вяжется. Папа обменивается репликами с Тери и Лёком, императрица –  с Олисом. Заметив, что я не в настроении, Тери касается моей руки. Я кивком показываю. что я в порядке, просто задумалась.

Поднявшись на второй этаж, мы расходимся. Папа церемонно желает императрице доброй ночи, выслушивает ответное пожелание её величества. Тери, поглядывая на меня, нетерпеливо топчется, видимо намерен пойти со мной. Должно быть, вопросов у него накопилось миллион.

Только вот Тери ожидаемо остаётся с носом.

– Кресси, составь мне компанию за чаем, –  приглашает папа, у которого вопросов не меньше.

– С радостью, –  улыбаюсь я и, пользуясь тем, что официальная часть закончилась, ухватываю папу за локоть как обычного кавалера.

И ожидаемо, что ведёт меня папа не в столовую, не в гостиную, а в рабочий кабинет. Рыжик вскакивает при нашем появлении, и я вспоминаю, что я принцесса не какая-нибудь нежная и добродетельная, а капризная:

– Па-а-апа, –  жеманно тяну я, аж самой противно становится, –  пустой чай считаю издевательством! Как насчёт пирожков с мясом в качестве десерта? Можно без тестовой оболочки.

Папа вздыхает, но Рыжику кивает.

Неужели у меня есть шанс избежать выволочки? Или, по крайней мере, сделать её менее выволочной?

Папа плотно закрывает дверь кабинета, проходит за стол, садится, скрещивает руки на груди. Я изо всех сил поднимаю ветер ресницами. Увы, папа не ведётся.

– Поняв, что разоблачён, шаман попытался проклясть наш род ценой своей жизни. Безликому удалось предотвратить ритуал, но шаман не выжил.

– Какая потеря…, –  фыркаю я.

– Именно, что потеря. Шаман был единственным свидетелем вызова со стороны степняков. Теперь Великий хан потребует виру.

Я закатываю глаза:

– Пусть требует хоть до посинения.

– Нынешний Великий хан в отличии от предшественников обладает реальной властью. Он способен поднять на нас всю степь, Кресси.

Угу.

Способен, кто бы спорил.

– Пап, очнись! Мир со степняками невозможен. Степнякам нужно наше продовольствие. Сейчас они отнимают продовольствие силой. Альтернатива –  торговля. Только чем им с тобой расплачиваться? Вряд ли в обмен на зерно и мясо ты примешь мешки песка с вкраплениями жухлой травы. Степняки могли бы обслуживать караванные пути, но устраивать набеги проще и привычнее.

Папа устало откидывается на спинку кресла:

– Вот именно. Лучше терпеть набеги разрозненных племён, чем столкнуться с полномасштабным вторжением. Ты была совсем маленькой, не помнишь. Нас едва не смели, и мне пришлось идти на сделку с герцогом, жениться на его дочери.

– Проблему степняков следует решить раз и навсегда, –  перебиваю я.

– Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь.

Я прищуриваюсь:

– Легко!

– Ну-ну, –  воспринимать моё заявление всерьёз папа отказывается. –  Что ты ещё прочитала в Книге, Кресси?

– Я не уверена…, –  я дословно вспоминаю строчку, которая “догнала” меня на турнире, а вот дословно вспомнить роман, который я читала в прошлой жизни, у меня точно не получится. Я не уверена, что готова рассказать про своё перерождение в простолюдинку, тем более придётся признаться, что я пыталась читать Книгу раньше. Словом, не нужно волновать папу попусту, у него и так волнений хватает.

Я рассказываю всё, что удаётся вспомнить, а папа конспектирует. Мы прерываемся, когда Рыжик приносит горячий ужин. Я дожидаюсь, когда он уйдёт:

– Пап, а ты не думаешь, что за герцогом стоит Великий хан собственной персоной?

– Хм?

– Несколько веков назад набеги были куда более разорительными. Степняки не изменились, изменилась наша армия, прежде всего оружие. И изменились крепостные стены. Великий хан не дурак, он не может не понимать, что через пару веков стены станут выше, крепче, и, наконец, непреодолимы. И тогда степь охватит голод. Южный край ему не нужен, воины-кочевники не станут земледельцами, а вот империя целиком… сделать из кочевников особое ханское войско вполне реально.

– Как ты себе это представляешь? –  усмехается папа.

Я внимательно смотрю ему в глаза. Усмешка какая-то невесёлая. Может быть, папа тоже не хочет меня волновать?

Пора прояснить кое-что:

– На южную границу пришла, как ты выразился, вся степь. Герцог Майрай собирался воспользоваться моментом и объявить независимость. Империя посыпалась бы как карточный домик. Чтобы умиротворить герцога, ты предложил брак с его дочерью.

– И?

Я барабаню ногтями по подлокотнику. Стоит ли выдавать некоторые знания? Сочувствую папе, но от недомолвок и ненужных тайн будет только хуже. Это же не мои маленькие похождения скрывать…

– Ради сохранения империи ты бы женился на ком угодно, пап. Коронация императрицы, в той части церемонии, где задействованы регалии, по сути ничем не отличается от ритуала принятия в род. Точнее, это и есть видоизменнённый ритуал удочерения. С точки зрения родовой магии, коронованная чужачка становится младшей родственницей. И получает ограниченную возможность пользоваться регалиями, как мы уже с лишним Безликим убедились.

– Кресси? –  папа бледен, понял к чему я веду, но я продолжаю рассуждать вслух.

– Традиционно ты провёл первую брачную ночь в покоях императрицы, единственный раз, насколько я помню. И, зная тебя, могу сказать, что вы просто спали. Порознь. В той ситуации ты бы не стал отказываться от дочери герцога, чем он и воспользовался. Во время коронации она уже была в положении, да? И Олис может пользоваться регалиями очень ограниченно, как усыновлённый, ведь, находясь в утробе матери, он был точно таким же участником коронации, как она.

– Кресси…

– Его кровный отец Великий хан, так?

Ответное молчание красноречивей любых слов.