Текст книги "На пересдачу – с клыками!"

Надежда Мамаева
На пересдачу – с клыками!

© Надежда Мамаева, 2021

© Юлия Таланова, обложка, 2021

© Наталья Мазуркевич, Бронислава Вонсович, Рина Гиппиус, корректура, 2021

Глава 1

«Это провал!» – успела подумать, когда опора под ладонями и коленями угрожающе затрещала, а я замерла враскорячку, боясь пошевелиться. Потому как один неверный вдох – и эта демонова конструкция, не иначе как по ошибке именуемая воздуховодом, рухнет ко всем гремлинам на головы улюлюкающей разгоряченной толпе оборотней, что шумела под нами и пока не подозревала, что над ними по вентиляции ползут две девицы.

Двуликие были поглощены зрелищем сражения. Я не разбиралась: по правилам шел меж оборотнями мордобой или без, со ставками или это был поединок чести… Я оказалась слегка занята другим: спасала нас от крупных неприятностей.

Нас – это себя и мою подругу Линк, которую я сейчас честно старалась не ругать. Хорошо. Хотя бы не материть. Вслух. Не браниться еще и мысленно в нынешних обстоятельствах для меня было недостижимой сверхспособностью.

«Магнит авантюр» подруги, обтянутый короткими красными шортами и маячивший передо мной весь тот тернистый и пыльный путь по вытяжной шахте, тоже застыл, без слов подтверждая: Ли, как и я, замерла на месте, надеясь, что пронесет и наш план побега не провалится во всех смыслах этого слова.

Внутри квадратной пыльной шахты было душно, тесно и… жирно. Да, именно так. Пыль, покрывавшая ровным слоем стены, была именно такой: не воздушно-пуховой, а маслянистой, комковатой, сдобренной парами пота разгоряченных тел. Ее-то мы и протирали. Подруга – голыми коленями, я – джинсами, дизайнерски порванными в совершенно, как выяснилось, неудобных для ползания местах.

Короб перестал опасно поскрипывать, намекая, что вот-вот развалится, и я, выдохнув, чуть слышно прошипела команду:

– Ползем…

Округлости в красном согласно зашевелились. А я стиснула зубы, чтобы не прокомментировать, как одна не сильно умная особа меня не послушала и сделала все по-своему.

По вентиляции мы медленно, но усиленно и удирали от неприятностей. Сильных таких, впечатляюще мускулистых и жаждущих продемонстрировать на практике не только все удовольствие от поцелуев, но и то, насколько приятно девушкам начинать беременность. Молодые оборотни, одним словом. Да еще и выпускники факультета ночных стражей после сдачи сессии…

На их закрытую вечеринку Линк с помощью уговоров, улыбок, угроз и шантажа раздобыла-таки приглашение. Причем вела ее в этом деле не жажда приключений, а исключительно злость. А все оттого, что она застукала своего уже экс-парня в спальне со своей мачехой. И они там отнюдь не икебаной занимались. К слову, мачеха уже тоже была бывшей: решительность и бескомпромиссность были отличительной семейной чертой Фортсмудов. И как только отец Линк узнал об измене супруги, ее вещи тут же оказались на пороге дома.

Но подруга все равно знатно психанула. И во имя мести решила в режиме «срочно!» непременно заполучить себе нового парня, причем не абы кого, а именно двуликого. Да-да, прямо так и заявила: «Заарканю самого сильного и впечатляющего оборотня из всех, до кого смогу дотянуться, чтобы этот клыкастый все кости кобелю Грэгу переломал…»

Лично я этого самого Грега сейчас ненавидела настолько, что была близка по меньшей мере к убийству с отягчающими. Ей-богу! Лучше бы я сама его по-тихому в подворотне с папиным разводным гаечным ключом из мастерской встретила и отвендеттила за подругу по полной со всеми удобствами в вертикальном положении и без риска ежеминутно то ли застрять в шахте, то ли грохнуться и переломать себе все кости, а оборотням – еще и психику.

К слову, я этот план подруге даже озвучила, будто печенкой чуяла, во что в итоге выльется ее авантюра. Но Ли лишь фыркнула. По ее мнению, это была не такая месть. Неправильная… К тому же теоретически уголовно наказуемая. А двуликий – ему что будет? Они же стражи кантонов – высшая каста. К тому же у них защита своей пары в прерогативе. И узаконена.

А уж зная Линк, я была уверена, что она подстроит все так, чтобы оборотень «защитил» ее от Грега и при этом отправил того в долгое кругосветное путешествие по палатам травматологии столичной целильни.

Как итог – сейчас и ползли в лучших традициях «правильной мести», если руководствоваться логикой Ли, о чем я ей и сообщила раз этак двадцатый.

Она в ответ мне прошипела, что да, признает, что была дурой… И не учла ма-а-аленькой такой детали: клыкастые были больше, как бы это сказать, постельно ориентированными и не сильно жаждущими не то что узаконить их с девушкой развращения, но даже назвать ту своей парой.

Нет, сказать, что план Линк завести себе оборотня совсем не сработал, – значит погрешить против истины, пульсара и пентаграммы. Вот только вышло все слегка иначе, чем задумывала подруга. Двуликий, а точнее, даже двуликие, завелись – это был плюс. Минус, что завелись они сильно, активно и коллективно. К тому же при этом еще и раззадорились, возжелав избавить белокурую красотку от лишних, на их взгляд, предметов гардероба. Ну вечер же жаркий, зачем ей париться в этих шортах и топике?..

Настолько далеко заходить ради мести подруга оказалась не готова. А я – тем более. И мы решили самоликвидироваться с вечеринки. Но, как оказалось, выбраться отсюда несовращенной – та еще задачка. Ведь, как выяснилось (увы, после, а не до!), придя на вечеринку, мы тем самым дали согласие, что готовы к необременительным отношениям с двуликими.

Выйти в дверь помешали ребята, которых наш решительный отказ, казалось, лишь раззадорил. Они восприняли его как своеобразный флирт.

Потому у нас сначала случился уход в дамскую комнату под предлогом «припудрить носик». Увы, надежды на окно в уборной не оправдались, зато там обнаружилась вентиляция, достаточная, чтобы протиснуться двум худым девицам, но не широкоплечим оборотням. Хоть в этом нам повезло.

Еще бы немножечко удачи, чтобы преодолеть этот тоннель.

Линк уже проползла центр зала, когда я оказалась аккурат над бойцами. Их головы были видны в зарешеченный вентиляционный люк. И именно в этот момент какой-то… паразит решил открыть бутылку с шампанским. Пробка выстрелила прямо в решетку, на которую я опиралась. И это оказалось последней каплей, подточивший инженерный гений того, кто разрабатывал местную систему вентиляции. Днище подо мной дрогнуло, решетка заскрипела и в следующий миг полетела вниз. И я – верхом на ней, словно на летающей скатерти из сказки. Лишь в последний момент сообразила оттолкнуться от сомнительной опоры ногами, в результате чего мы отстыковались друг от друга. И если решетка грохнулась, врезавшись на бреющем полете в колонну, то я – аккурат на шею одному из поединщиков.

Вот прям как рыцарь в седло. Только ноги не по бокам гнедого жеребца свисали, а оказались на мужской, лоснящейся от пота груди. Ну точно фанатка на концерте, которая забралась на плечи своего парня, чтобы все хорошенько разглядеть.

Тело подо мной тут же спружинило, пригибаясь, и я на рефлексах схватилась за первое, что попалось в руки: правой – за загривок, левой – за короткий хвост из темных волос.

От неожиданности тот, на кого я приземлилась, пропустил удар, пошатнувшись, но от второго хука успел закрыться блоком и… матом:

– Какого…? – взревел двуликий, когда я судорожно вцепилась когтями в его шею, пытаясь удержаться. Потому как шансы сверзиться с двухметровой груды мышц, при этом свернув себе шею, были вопиюще высоки.

Толпа зрителей взревела, противник моего оборотня решил воспользоваться ситуацией и нокаутировать соперника, который с новой ношей вынужденно ушел в глухую оборону, а я… поняла, что вот теперь начались настоящие неприятности.

В нашей с Линк паре обычно она решала проблемы по мере их: «Ой! А это еще вчера надо было?!» Но сегодня, похоже, настал мой, не побоюсь этого слова, звезданутый час использовать годами отработанную подругой схему.

Задача номер один – не грохнуться на пол и выжить. И если эта почти невыполнимая миссия удастся, то задача номер два – удрать отсюда. Как – пока не знаю. Но сбежать!

Эти мысли пронеслись в моей голове, пока я клацала зубами. Волосы, собранные до этого в свободный хвост, окончательно растрепались. Длинные темные пряди так и норовили прилипнуть к моему потному лицу, заслоняя весь обзор. Убрать их я не могла по той простой причине, что руки оказались слегка заняты: ими я вцепилась в шевелюру и шею двуликого.

Не сказать, чтобы оборотень был этому рад. Его и так бугрящиеся мышцы дрогнули, словно увеличившись в размерах еще больше. Хотя вроде бы куда еще-то? А потом… от меня попытались технично избавиться с пользой для дела и вредом для тела. Знамо, польза была оборотня, травмы – мои.

Двуликий, на котором я галопировала, резко крутанулся на пятках, уворачиваясь от удара противника, который был рыжим, как лис, но здоровым, как матерый гриззи. Тело подо мной стремительно повернулось боком к огневолосому, а потом и вовсе спиной. На которой, к слову, сидела я, причем вынужденно откинувшаяся назад и пытающаяся судорожно удержать равновесие!

Брюнетистый блохастый решил превратить меня из помехи во врагобитное орудие. Проще говоря, как своеобразной битой с разворота моей головой снести черепушку противника.

Я была с таким раскладом категорически не согласна и, сжав ноги, словно пыталась залезть на дерево, отпустила руки. Совсем.

Нет, я не была гимнасткой ни разу. Но смертельная опасность – лучший стимул сдать на кандидата в мастера спорта безо всяких тренировок. В общем, жить захочешь – возьмешь и первое место в беге, и золото со столовым серебром, и бронзовые подсвечники… В этой воровской мудрости я ныне убедилась лично.

Потому как, резко откинувшись назад, прогнулась так, что мои ноги плотным хватом сжали шею оборотня, а своей макушкой я прижалась к тому месту, где у приличных людей ноги заканчивают свое благородное название. Если проще – врезалась затылком в крепкие мужские ягодицы, и мы оказались с двуликим спина к спине в самом неклассическом понимании этих слов.

Вот только мои руки не успели ни за что схватиться или хотя бы прижаться к корпусу. Как итог – я со всего разворота полоснула рыжего аккурат над самой опушкой чуть приспущенных шорт. Судя по тому, как огневолосый, уже выставивший блок от удара о его голову мной, взревел, такого коварства он не ожидал. Ну да, пара пядей – и я бы оскопила его целиком. А так – всего-то лишила завязки шорт, зацепившись за шнурок и дернув его.

Толпа вокруг азартно взревела, но никто, ни одна с… собака и не подумала прерывать бой! Зато среди зрителей самые ушлые активно делали ставки. Причем уже не на брюнета с рыжим, а на меня! Размажут ли свалившуюся девицу тонким слоем по рингу или просто выкинут во внешний круг без сознания. И если вышвырнут – то в какую сторону?

Мой оборотень меж тем завершил разворот, вновь оказавшись лицом к лицу с противником. А я же, вися вниз головой, увидела люк вентиляции, из которого выпала. Сейчас из него выглядывала каким-то немыслимым образом умудрившаяся развернуться в костоломно узкой шахте Линк, бледная, как вампир. Подруга судорожно озиралась, закусив губу. Наши с ней взгляды на миг встретились.

– Дэй, держись там… я… сейчас! – завопила она, исчезнув в провале.

Кто-то сбоку, как и я, услышав Линк, задрал голову к потолку, ткнул вверх пальцем и проорал зрителям:

– О, гляди, и вторая цыпа, кажись, прыгнет.

– Главное, чтобы точно прицелилась и на конопатого присела, – ответили ему.

– Ага, пусть придавит рыжего. А то я на чернявого десятку поставил, – ударив кулаком о ладонь, припечатал еще кто-то.

Я уже хотела закричать подруге в духе: не смей! А то она могла, как истинная светлая голова, в смысле блондинка по велению души, а не только по масти шевелюры, презрев всякую опасность, прийти мне на выручку, не думая о последствиях.

Вот только едва я набрала воздуха в легкие для того, чтобы завопить, как его из меня тут же выбили. Очередным резким поворотом. Но на этот раз я все же умудрилась не размахивать руками, а вцепиться в то, что первым попалось. Увы, это оказались шорты. Причем, судя по тому, как вздрогнула поясница, к которой я прижималась лопатками, нога принадлежала «моему» оборотню.

А затем уже я ощутила себя как на дыбе, когда спина подо мной выгнулась коромыслом. Я не видела, что происходило между поединщиками, но, похоже, темный перешел от обороны к атаке.

И тут произошло сразу несколько событий: резкий стремительный удар, от которого мою голову мотнуло так, что она едва не слетела с плеч, слитный выдох потрясенной толпы и глухой звук упавшего тела. А затем крик:

– Победа Стэйна!

Он разрезал ножом обрушившуюся на ринг за несколько секунд до этого тишину. А затем по залу покатилась лавина многоголосицы из радостных возгласов и воплей брани болельщиков.

И все были настолько поглощены этим, что не заметили, как в шахте вновь появилась Линк и, держа в каждой руке по своей красной босоножке с каблуком запредельной высоты… метким броском первой туфли сбила прикрепленный к потолку защитный сигнальный артефакт, отвечавший за пожарную безопасность.

С потолка ливанула вода вперемешку с пеной. Не сказать, чтобы это охладило пыл толпы, но зато помогло ее отвлечь и навести суматоху.

Линк обрадовалась, чуть качнулась вперед и… едва не выпала из люка, успев в последний момент ухватиться за край. Зато ее рука разжалась, и вторая босоножка полетела вниз, угодив туда же, куда и я, – на темноволосую макушку с коротким хвостиком. И я почувствовала, как моя вертикальная опора от повторного за вечер удара судьбы свыше начала крениться…

Оборотень все же упал. Благо не на спину, а лицом вперед. И я оказалась не придавленной грудой мышц, а всего лишь отбившей колени. Ну и чувствовала себя как та знаменитая пышка-танцовщица на шесте, которая однажды, выполняя пируэт, погнула гвоздь программы. Ну, правда, я не совсем погнула, а скорее придушила…

Я шустро слезла с двуликого, тело которого покрывали синяки и ссадины (две – на шее и плече – мои!), и, машинально схватив за каблук босоножку, воспользовалась пенной завесой и ввинтилась в толпу.

Линк, судя по тому, что я смогла различить гул из воздуховода, тоже удирала на четвереньках по шахте.

Ринувшаяся прочь из зала толпа внесла меня на улицу. Пена покрывала лица и отчасти даже фигуры, ее резкий химический запах наверняка перебивал ароматы тела. Да и не до сомнительных девиц оборотням сейчас было.

Зато я, завидев дыру в живой изгороди, нырнула прямо в нее. На ночную улицу, к припаркованному Линк чаромобилю, я вышла в лучших традициях гриззи после зимней спячки: в колтунах, облепленная листвой, с ветками в волосах и желанием убивать.

Линк появилась спустя пару минут. Она ковыляла ко мне пыльная, грязная, со сбитыми коленями. Дойдя до машины, она оперлась о капот и мученически простонала:

– Дэйна Драккарти, поклянись мне, что, если еще раз я решу, что мне нужен парень-оборотень, ты дашь мне как следует по голове.

– Да я и сейчас могу стукнуть. Превентивно, – отозвалась я, понимая, что вся злость на подругу детства куда-то улетучивается. Линк всегда была такой: порывистой, искренней, открытой. А то, что она чаще сначала действовала, потому думала… Ну должен же быть у почти идеальной мисс Фортсмуд хоть один недостаток? И вместо отповеди я лишь протянула ей босоножку: – Держи, я твою обувь нашла!

– Лучше бы мои мозги. Я их точно тоже где-то посеяла, раз во все это вляпалась, еще и тебя втянула… – беря обувь, сокрушенно простонала Линк, видимо до конца осознав, что я едва не угодила сегодня на койку в целильне.

– Не переживай, не потеряла. Твой разум просто от тебя иногда скрывается, как подпольный миллионер от вездесущей налоговой.

Я пожала плечами, разведя при этом руки в стороны.

– Дэй! – тут же возмутилась подруга. – Нет чтобы сказать что-то вроде: «Линк, ты умница, не наговаривай на себя», ободрить…

– Мы живы и лишь слегка вредимы, – иронично отозвалась я. – Сойдет для поддержки духа?

Подруга критически посмотрела на меня в пене и грязи, потом на свои босые ноги и, нацепив одну босоножку и выдохнув, ответила:

– Вполне. – Раздавшийся со стороны дома, из которого мы удрали, шум заставил нас вскинуться. Линк бодро заковыляла, припадая на босую ногу, к водительскому месту, на ходу произнеся: – Садись в машину, довезу до дома.

Дважды просить меня не пришлось. И, уже пристегиваясь ремнем безопасности, я подумала: «Надеюсь, что никогда больше не встречу этого темноволосого оборотня, чьего лица я так и не увидела». И из всего его облика запомнила только темную макушку и в чем этот двуликий был раздет. Потому как разглядеть даже шорты, вися вниз головой на мужской шее, мне не удалось.

Хотелось верить, что и я для этого двуликого осталась лишь смутным пятном в его биографии. Именно так, в надеждах и молчании, я и Линк доехали до моего дома.

Чаромобиль, или чабиль, как его еще называли для краткости, притормозил аккурат напротив крыльца, ступени которого были озарены тусклым светом, лившимся из окна гаража, который располагался рядом с домом. Похоже, папа опять в ремонтной полуночничает. Или забыл выключить свет в мастерской?

Хлопок, от которого беззвучно дрогнули стекла, подсказал: все же отец там. Наверняка разбирает очередной мотор гоночного кара, воюя с элементалем, засевшим в клапанах. Благодарить за бесшумность стоило амулеты. Если бы не они, то, подозреваю, соседи уже нас сожгли бы на костре, не дожидаясь приезда отряда правопорядка.

Заречная часть города, где я жила, с каждым годом смотрелась все более контрастно на фоне многоэтажек из стекла и бетона. И район, именуемый Йонтрон, где мы с отцом жили, давно бы уже снесли, но здания, выдержавшие землетрясение, случившееся две сотни лет назад, оказались стойки не только к катаклизмам, но и к алчности нынешних застройщиков.

А все потому, что здесь некогда успели пожить (каждый – в свое время) выдающиеся деятели магии и искусства, внесшие немалый вклад в культурное и чародейское наследие не только нашей страны, но и мира в целом. И на улочках Йонтрона дома, через один, оказались под защитой исторического фонда.

Приказом мэра столицы было решено маленький район не трогать и оставить как есть. Так что… рядом с нами высотные дома росли все выше, их огни светили все ярче, и бетонные коробки уже почти вплотную подбирались к частному сектору, на улицах которого сейчас вовсю цвели каштаны. Их белые остроконечные свечи-соцветия без слов говорили: наступило лето… Время, когда все люди и нелюди делятся на две категории. Тех, у кого каникулы или отпуск, и тех, кто ненавидит тех, у кого этот самый отдых.

К слову, от последнего меня отделяла лишь практика. Сущая малость, если повезет с завтрашним распределением. Да даже если и не повезет… грязной работы я не боялась. И пусть дара артефактора во мне была всего капля, но к ней я прибавляла все девяносто девять капель пота и добивалась результатов там, где более одаренные чародеи пасовали.

К тому же я, как и папа, была прикладным механиком, а не теоретиком. И руки в машинном масле пачкала регулярно. А детство мое и вовсе прошло по большему счету в ремонтных ангарах, где вместо погремушки у меня была мультифазная отвертка, а пчелок и паучков я изучала не по картинкам, а по татуировкам на плечах рабочих.

Но потом наколки мне надоели, а вот мир элементалей и моторов, в которых первородные силы были заключены с помощью магии, заинтересовал…

Настолько, что сейчас я училась на четвертом курсе по специальности магическая механика.

– Кажется, твой отец еще не ложился спать, – прервала мои размышления подруга и кивком указала на гаражное окно.

– Скажу больше, он сегодня утром и не вставал, – я выдохнула, вспомнив гору из грязных чашек кофе, которую, проснувшись, обнаружила в раковине. – Он, когда работает, ничего и никого вокруг не замечает. Ни часов, ни людей, ни даже взрывов.

– Завидую тебе, – печально отозвалась Линк. – Спокойно можешь зайти в дом в любом часу, и тебя не будут отчитывать, как школьницу.

Да, мистер Фортсмуд, отец Ли, был по национальности прапорщиком. И хотя в армии не служил ни дня, а всю жизнь проработал начальником налогового отдела, но изъяснялся он сухим, как пески в Гонийской пустыне, языком, будто цитировал устав, поэтому я, слушая его, чувствовала себя кактусом. Иногда мне казалось, что не иначе как судьба послала ему в дочери именно легкомысленную Линк. Не в наказание, а исключительно для противовеса. Чтобы человек, который довел отчетность в своем отделе до идеального состояния, а подчиненных – до нервного срыва, не зачерствел окончательно. Ну и не заскучал тоже. Вот и сегодня, чувствую, их обоих: и его, и Ли – ждет веселая ночка, полная увеселен… тьфу, нравоучений.

– Сочувствую, – печально отозвалась я и предложила: – Можешь позвонить и сказать, что осталась у меня ночевать…

– Нет уж! – решительно произнесла подруга. – Лучше выслушать все сейчас, пока папа хоть и злой, но зато сонный. С утра же он будет бодр, полон сил и нерастраченной ярости… И вся его кипучая энергия уйдет на меня. Нет уж, спасибо!

– Тогда желаю, чтобы все побыстрее закончилось.

И я вышла из машины.

Чабиль заурчал мотором, уезжая. А я направилась к крыльцу. Повернула ключ в замке, открыла дверь. Прихожая встретила меня нерасплесканным густым мраком. Я сняла обувь и не успела сделать первый шаг, как тихо взвыла и в очередной раз уверилась: основная роль мизинца в человеческом организме – это убедиться, что все углы в доме при выключении света остаются на своих местах, а не разбегаются в разные стороны.

Заскакала на одной ноге, держа ушибленную на весу, натолкнулась на какую-то здоровенную коробку и, потеряв равновесие, упала.

Грохот вышел знатный. И я, лежа на полу и глядя в темноту потолка… засмеялась над собственной избирательной везучестью. Надо же: умудрилась сегодня со всеми этими оборотнями-поединками остаться целой, но стоило зайти в милый безопасный дом, как тут же, почти у порога, навернулась по полной.

Я хохотала и не могла остановиться. Ведь сдержать можно все: слезы, боль, отчаяние, ярость… Но, паразитство, смех, как и зевоту, невозможно сдержать ни при каких обстоятельствах!

Такой меня и застал папа. Он вернулся из гаража и щелкнул выключателем, узрев меня на полу рядом не с коробкой, как я подумала, а с аккумулятором от тягача.

– Дэй… Как ты? Не сильно ушиблась? – засыпал он меня вопросами, помогая подняться. Зато в сложившейся ситуации мой помятый вид оказался весьма органичен.

Убедившись, что со мной все в относительном порядке, отец уже хотел было вернуться в ремонтную, но был остановлен вопросом:

– Пап, ты сегодня хотя бы завтракал?

И, увидев, как серьезно он задумался, поняла: нет. Совсем нет. И, не дожидаясь ответа, укоризненно добавила:

– Тогда пошли ужинать.

Порой мне казалось, что я не дочь выдающегося механика-инженера, мага пятого круга, Оливера Драккарти, а его сестра. Причем старшая. Потому как папа порой забывал о таких вот бытовых мелочах. Но зато отлично помнил все расчетные формулы, коэффициенты магического сопротивления, плотности, энергетический заряд чар разных стихий… Он жил своей работой, любил ее безмерно. И меня тоже. Причем меня – больше. И за эту его любовь я готова была простить папе все его недостатки.

– На ночь глядя есть нельзя. – Отец попытался под благовидным предлогом вернуться в ремонтную.

– Тогда мы будем есть не глядя. – Я не дала сбить себя с пути истинного обогащения калориям, или попросту насыщения.

Вот только пока я готовила пасту, папа, проявив несвойственную ему бдительность, поинтересовался:

– А где ты была, дочка? – произнеси он это другим, подозрительным, особым «нотационно-родительским» тоном, который практикуют в других семьях, и я бы замерла, насторожившись, замкнулась. Но в его голосе было лишь дружеское любопытство. Без осуждения. Как всегда.

Ну и я, как всегда, и рассказала все, без утайки.

Отец хмурился, но не осуждал. Лишь под конец сказал:

– Понял, если спросят, где ты была сегодня ночью, отвечу, что мы вместе смотрели фильм. До… – Он глянул на часы и закончил: – …трех утра.

– Пап, ты чудо. – И я обняла его.

Да, у меня не было мамы. Она оставила нас с отцом, когда мне исполнился месяц. И я даже не знала, кем она была. Версии отца могли меняться по нескольку раз на дню: от отважной полярницы до дочери банкира. Но имя папа никогда не называл. Хотя лично я подозревала, что родившая меня была просто брачной аферисткой.

И пусть с матерью мне не повезло, зато папа с лихвой заменил мне и ее, и всех дядей-теть, вместе взятых.

– Знаешь, – призналась я отцу, – больше никаких тусовок.

– Совсем? – Папа иронично изогнул бровь, видимо вспомнив себя в моем возрасте.

– Ну… разве что таких, где я бы просто лежала, ничего не делала, а все вокруг только хвалили бы меня за это… – описала я для себя идеальный вариант вечеринки.

– Дочка, боюсь тебя огорчить, но такая тусовка называется похороны, – усмехнулся отец, с невозмутимым видом запихнув тарелки в раковину. Хотя до этого мне казалось: в мойку больше не влезет даже трубочка от коктейля.

– Кстати, о вечном. – Я ничуть не смутилась. – Вечно ты невыспавшийся. Дай своему организму хоть раз удивиться – ляг в постель не с рассветом. И вообще, отдохни как следует!

Папа скептически посмотрел за окно, где занималась заря. Но спать мы все же пошли. И я даже помню, как завела будильник на семь утра, чтобы не проспать. Скажу больше: он даже звонил, но если папиной суперспособностью было впихнуть невпихуемое, то моей – не услышать звука, перебудившего, наверное, полквартала. В общем, утро прошло под девизом: пунктуальность – мое второе ять… ять… ять… опять ничего не успеваю!

И это было только первой, самой малой неприятностью начавшегося дня.

Осознание того, что я опаздываю в академию, взбодрило лучше чашки крепкого, только что вскипевшего кофе, причем такого, который не пьют, а обычно проливают на ногу.

Я буквально впрыгнула в любимые джинсы, натянула легкий безразмерный свитер, попробовала еще провести расческой по волосам и взвыла. Шевелюра оказалась крепка, как бетонная стена, и так же монолитна. А все потому, что после вчерашних приключений я, сонная, помыла голову и легла спасть с мокрыми волосами, потому как еще и сушить их сил не было. И вот утром меня настигла кара…

Еще никогда выражение «обломать зубы» не было столь наглядным: расческа после попытки причесаться напоминала улыбку первоклашки и была на редкость дырявой.

Плюнула, выдернула из колтунов пластиковые обломыши и, скрутив темные густые волосы в гульку, со второй попытки запихнула их под бейсболку.

Перекинула через плечо лямку рюкзака, впрыгнула в кроссовки и уже была готова рвануть к двери, когда едва не столкнулась с зевающим папой, выходящим из кухни.

– Удачного дня! – полетело мне вслед напутствие, когда я выскочила из дверей дома.

А дальше была остановка, к которой я неслась сломя голову, наперегонки с вагончиком, что спешил по рельсам, оглашая улицу своей звонкой трелью и утробно стуча поршнями, которые толкали элементали в недрах его мотора. И хотя согласно всем законам физики, анатомии, магии и здравого смысла я не могла его догнать, но все же каким-то чудом в последний момент успела вскочить на последнюю ступеньку. Створки за моей спиной со скрежетом закрылись, и я очутилась в тесном пространстве, полном чувств. Ну правда, так страстно прижиматься, дышать прямо в лицо непередаваемым ароматом духов и перегара – на это способны лишь люди и нелюди, которые друг к другу явно небезразличны и что-то испытывают. А любовь, неприязнь или просто раздражение – ну какая, к демонову барьеру, разница?

Вот так мы и ехали несколько остановок подряд, считая, что самые страшные существа в вагончике – это соседи. Ну еще, может быть, кондуктор, курсировавший по салону и распихивавший локтями пюре из пассажиров. Но тут на одной из остановок в вагон, который был не иначе как резиновым, непостижимым образом влезли сразу два класса, спешивших на экскурсию. И тут же стало понятно: до этого момента все происходившее было лишь прелюдией апокалипсиса, а вот сейчас всем дружно наступит полный шумного детского энтузиазма армагеддец!

Из этой толчеи я выбралась чудом. И даже на нужной мне остановке. Причем сразу вся, не потеряв ни кроссовок, ни рюкзака, ни кепки, ни своего здравого смысла и души.

Едва оказалась на мостовой, продолжила свой забег к стенам альма-матер. Пронеслась мимо парковки, где в меня чуть на полном ходу не врезался бронированный чабиль с эмблемой законников. Разминулась с ним в какой-то паре футов. А клаксон и понимание, что будет, если водитель решит меня догнать, придали дополнительного вдохновения моему занятию убегательным видом спорта.

Мысль, что здесь забыли двуединые, царапнула, но мне было сейчас не до хвостатых. Сейчас гораздо важнее – не опоздать на распределение.

Вот такая взмыленная я и примчалась, едва дыша, к дверям кафедры, где уже собрались студенты. Лица у однокурсников были мрачные, из категории «похмельно трезв, хоть и не пил ни капли». И это настораживало. Потому как практика – это вам не молниеносно громыхнувшие экзамены весенней сессии, которые, к слову, были уже давно и прочно прокляты (всей нашей группой) и пропиты (мужской, то есть почти всей частью оной). Сегодня знаний не потребуют.

– Чего это вы? – выплёвывая воздух пополам с легкими, спросила я, пытаясь отдышаться.

– Катафалк в комиссии, – сказал, как в пентаграмму к демону закинул, обычно шалопаистый Эйкай.

И это при том что сокурсник не терял оптимизма, даже когда перед его носом ректор размахивал армейскими сапогами. Да не просто тряс, а грозил при этом написать рыжему столь хорошую характеристику, чтобы этого талантливого разгильдяя-мага тут же с руками оторвали стражи барьера. И лет на пять упекл… пригласили послужить на благо кантонов – южных приграничных областей нашей страны, после которых начинались пустоши, населенные демоническими тварями.

А тут Эй был серьезен, мрачен и собран. А после его слов и я сглотнула.

– А он что тут делает? Должна же быть… – непонимающе вопросила я.

– Заболела она. Слегла, – пояснил Мэт, почесывая голову, волосы на которой были сбриты от кончиков ушей и ниже. Отсутствие шевелюры у парня заменяла густая вязь татуировок, уходивших с шеи на спину и прятавшихся за воротник.

Леди Миртвуд – строгая, но внимательная дама того возраста, когда женщина уже всегда права, но еще не деспотична, – была нашим куратором. Она даже любила нас. По-своему. И на распределении, когда наши личные дела будут рассматривать через лупу, дабы отделить достойнейших среди блатных, а последних – от всех прочих, решающее слово должно было остаться именно за ней, нашим куратором.