Текст книги "Выйти замуж за дурака"

Кошка опять примолкла, и опять покатилась слеза по ее апельсиновой мордочке. Наконец она тихо сказала:

– Чего уж греха таить: охоча я была до красивого да редкостного белья. Да и какая женщина его не любит! Вот и пустила к себе псевдобелошвейку, даже не озаботившись о своей волшебной защите. Я ведь, как ты, наверно, уже догадалась, Василиса, и сама немного чародейка… А тут… Совсем бдительность утратила. Расслабилась от привольной царской жизни.

Вошла эта Алена препаскудная в мои хоромы, я ее ласково спросила, что за рукоделье она принесла для своей царицы, а она подходит ко мне близехонько, достает из узелка прутик осиновый и хлобысть им меня по щеке со словами:

– Была ты царицею, а теперь стань лягушкою! Слово мое крепко!

Однако на поверку не сработало как надо ее злое чародейство – все-таки кое-как смогла я свое поле ментальное законсервировать от прямого воздействия, Словом, обратилась я не в лягушку, а в кошку и только поначалу и могла, что прятаться в подполе и мяукать от злости и обиды. Ведь проклятая Аленка обернулась мною, царицей Руфиною Порфирородною, и престол заняла, окаянная!

Порфирородная кошка в этом месте своего рассказа разрыдалась окончательно и попросила налить ей в блюдечко немного настойки на валериановом корне. Я, сострадая ей от всей души, исполнила эту просьбу.

– Вот такая у нас беда, Василиса, – налакавшись валерьянки, развязным тоном сказала кошка, – На престоле ведьма черная сидит, и только мои слабые чары не дают совершить ей окончательного злодейства: извести сына моего Ивана-царевича и его жену Василису Прекрасную.

– Я… очень сочувствую, – осторожно произнесла я. Но я-то здесь зачем? Разве я могу вам чем-то помочь?

– А как же! – шмыгнула носом царица-кошка. Ты обязательно поможешь! Я уверена на сто процентов! Недаром же ты Василиса Премудрова. Почти Премудрая! Ты же умная, ученая женщина, Василиса! Ты наше царство просто спасешь!

– Но каким образом… Руфина, вы же тоже неглупая кошка, простите, царица и понимаете, на что я способна в самом деле. Докторская диссертация – вот рубеж, выше которого мне не прыгнуть…

– Ай! – отмахнулась кошка. Мы порой сами не знаем, на что способны! Вот я, когда была просто царицей в Тридевятом царстве, разве могла предположить, что смогу из этого царства попасть в реальность, в которой до некоторых пор жила ты? А пришлось! Как одна знакомая корова мне говорила: жить захочешь – не так раскорячишься, извини за выражение. Я в стольких семьях жила, столько освоила языков и навыков! Вон компьютер – и тот мне по силам, потому что я целых два года у одного хакера прикармливалась. Спросишь меня, зачем я в твоем мире моталась? Да тебя искала! Такую, как ты! Премудрую'

– Что ж, в вашем Тридевятом государстве своих премудрых нет? – ухмыльнулась я.

– А вот представь себе! Одни только прекрасные! Невестка – Василиса Прекрасная, двоюродная сноха Марья Моревна – прекрасная королевна, а про очень дальнюю мою родственницу Прекрасную Елену даже и вспоминать не стоит: красоты много, а мозгов… Какой город пал из-за похотливой и бестолковой дурочки! Впрочем, к нашей сказке это не относится.

– А я, выходит, отношусь?!

– Еще как! На тебя у меня вся надежда! Ты здесь обживешься, поймешь что к чему, глядишь, и премудростью своей пособишь народному горю.

– Народному?

– А ты думаешь, народ под Аленкой-самозванкой живет припеваючи? Стонет народ… – прошептала кошка.

– Ладно. Это все я понимаю. Но зачем было устраивать весь этот балаган со сватаньем?!

– Как зачем? – даже опешила кошка. Так ведь это главное, Василиса!

– Что – главное? – Недоброе предчувствие охватило меня.

– Выйти замуж за дурака! Тебе – за моего младшенького! За Ивана! Это главное условие, без которого ничего не получится…

– За дурака, значит… – Предчувствие меня не обмануло. Сподобилась я чести…

Кошка-царица обидчиво махнула хвостом и свалила при этом пустое блюдце из-под валерьяновой настойки.

– А почему не честь? – поинтересовалась она. Во-первых, не забывай, он мой сын, и значит – наполовину царевич. А во-вторых, не таксой уж он и дурак, как можно представить.

– Нет, – решительно отказалась я. Это уж слишком. Была я замужем за распутником, а, теперь мне и вовсе за дурака предлагают выйти! А там, глядишь, Кощей Бессмертный присватается!

– Кто?! Ко Сей?! Ой, Василиса, не смеши меня!.. захихикала было кошка, но я ее неделикатно прервала, поскольку сгорала от любопытства.

– Почему Ко Сей, а не Кощей? – справедливо поинтересовалась я.

– Потому, – ответила кошка. Он у нас выходец из далекой восточной страны…

– Из Китая, что ли?

– Это у вас Китай, а у нас страна сия именуется Кидай. И живут там кидалы. Или кидайцы. А Ко Сей – он среди них самый талантливый кидала и есть, не приведи бог с ним связаться…

Я молчала, поражение внимая открывшейся мне истории альтернативной реальности.

– Насчет того, что Ко Сей к тебе клинья подбивать начнет, можешь даже не волноваться, – успокоила кошка.

– Я что, такая не сексапильная?

– При чем тут это?: Просто у Ко Сея абсолютно другие интересы. И он этими интересами уже триста лет живет, и ничто более его не волнует.

– А можно подробнее?..

Кошка строго посмотрела мне в глаза:

– Подробнее будет потом. Ты от главного вопроса не увиливай. Пойдешь замуж за моего Ванятку али нет?!

– Да с какой стати?

Кошка аж застонала, словно поражаясь моей непонятливости.

– Василиса, ну пойми, пойми же ты, что так нужно, чтобы мудрая жена была у моего младшего сына! Иначе и сказка не скажется, и дело не сложится! И погу-у-у-у-убит распроклятая Аленка все Тридевятое царство!

Кошка возрыдала. Да, именно так: «возрыдала». И мне стало ее жаль. Но себя мне тоже было жалко. Стать женой неизвестно кого, да еще и, пардон, умственно отсталого! Это какой-то «Форрест Гамп» на российский манер получается!..

Но заколдованная царица так надрывно убивалась, так при этом всхлипывала, что мое сердце не выдержало.

– Это обязательно – выходить замуж за дурака? – уже морально сдаваясь, спросила я.

Кошачьи слезы моментально высохли.

– А как же! – прошептала она. Неужели ты не понимаешь! Ты, знаток русских народных сказок! Пойми: дурак при умной жене – главная стратегическая сила государства!

– Тридевятого?

– Любого! Поверь: это так. При умной да толковой жене и дурак премудрым царевичем станет.

И кошка уставилась на меня выжидательно. Янтарными, желто-медовыми царственными глазами.

– Хорошо, – тихо и раздельно проговорила я. Я согласна. Выйти. Замуж. За. Дурака.

– YES! – восторженно выдохнула кошка, она же царица Руфина Порфирородная. Ох, Василиса, радость ты моя, мы теперь с тобой таких дел наворотим! Вот где у нас эта Аленка-ведьма будет'

И кошка показала стиснутый кулачок.

Я вздохнула:

– Прощай, моя диссертация… Прощайте, мои статьи по фольклористике… Не видать мне ни вас, ни моего старого доброго четвертого «пентиума»!

Тут Руфина спрыгнула с лавки и с каким-то торжествующим мявом сказала:

– Идем со мной!

Оказывается, в этой комнатке была еще одна дверь. Потайная. Прямо за кроватью. Я ее поначалу не заметила, так искусно росписи на двери сливались со стенными. Кошка толкнула лапой дверь и мявкнула:

– Заходи!

Я вошла и обомлела.

Здесь был… мой кабинет. Со всеми книжными стеллажами и книгами, с этажеркой, забитой рукописями… Но самое главное, с рабочим столом, на котором мерно шумел вентиляторами мой родной компьютер!

– Он работает? – изумилась я.

– Конечно! – Руфина царственно потянулась. Ее апельсиновая шерсть мерцала словно припорошенная золотой пудрой. Я вместе с тобой захватила все, что тебе дорого и интересно. Я же не зверь, понимаю, что значит докторская диссертация. И верь мне: ты ее напишешь. И даже защитишь!

– Ага, – рассеянно сказала я» подходя к столу. Но как же компьютер сможет работать? У вас ведь электричества нет!

– Подумаешь, электричество! – хмыкнула кошка. В Тридевятом государстве все делается по царскому велению, по моему котению !– Тут она слегка сникла. Ну, со времен Аленки-самозванки не все, правда… Но! Недолго ей осталось царевать!

Я было ринулась посмотреть свои файлы, но кошка меня остановила деликатным покашливанием:

– Василисушка, я, конечно, понимаю, наука и все такое, но… Ты отвлекись. Тебе сейчас надо к другому готовиться.

– К чему?

– К свадьбе, разумеется! – воскликнула кошка. А это все твое приданое подождет. Положенного часа.

Когда мы с кошкой вернулись в светлицу, заперев кабинет особым ключом, со стола уже убирали давешние три девицы. Кошка махнула на них хвостом:

– Вот, кстати, познакомься. Это твои сенные девушки. Служанки. Тоже в какой-то мере жертвы колдовства Аленкиного… Эй, девицы, поклонитесь своей госпоже и назовитесь!

– Меня звать Однадырка, – поясно кланяясь, пробасила девица с толстой черной косой.

– Меня звать Двудырка, – представилась длинноносая.

– А меня – Тридырка, – пискнула худосочная.

– Имена-то странные какие! – подивилась я.

– Что имена! – воскликнула кошка. Ступайте, девушки, вы пока не нужны. Если что, госпожа вас кликнет. И едва странные девушки вышли, кошка заговорила, понизив голос: – Имена – тьфу! Вот анатомия у этих девиц действительно… своеобразная. Ты хоть поняла, о каких дырках речь?

Я покраснела и смешалась.

– Поняла!– Руфина удовлетворенно посмотрела на мой румянец. Ты вон и то краснеешь, а девкам каково! Им же проходу не дают, осмеяли на все царство!..

– За что же их так… эта Аленка?

– А из вредности! Потому как ведьма, да еще и злая! Попались как-то ей на глаза, не убереглись, вот она их и опоясала черным-то словом, лихим заговором.

– Да уж… И мне предстоит одолеть такую полоумную магически озабоченную дамочку?

– Не волнуйся. У тебя все получится. Главное сейчас…

– Выйти замуж, – обреченно проговорила я. За дурака.

– Совершенно верно! – аж просияла кошка и кликнула девушек.

– Ладно. Только я предупреждаю, что девушек этих буду звать как-нибудь менее… скабрезно. Например:

Оля, Дуня и Тоня. Девушки, вы как, не против?

– Нас, матушка, хучь половиком обзови, токмо ног не вытирай, – с улыбкой кланяясь, сказала Одна… то есть Оля.

– Договорились.

Руфина смотрела на меня с явным нетерпением.

– Чего тебе еще надобно, государыня? – поинтересовалась я.

– Ты должна ознакомиться с охранно-пропускной системой данного терема. Тебе здесь жить. Мало ли, враги нападут…

– И что?

– А то! При знании дела сможешь осаду выдержать и дать ворогам достойный отпор…

– Стоп. Какой отпор?! А как у вас в Тридевятом царстве насчет регулярной армии?

– У нас по контракту. Богатыри служат. Только они сейчас все из столицы умотали на полевые учения – не хотят с Аленкиной братией связываться…

– Ничего себе! Власть захватила узурпаторша, а вооруженные силы на это – ноль внимания! Беспредел!

– А ты думаешь, почему я на тебя такие надежды возлагаю? – тихо мурлыкнула кошка. Тем паче что ты уже почти наполовину гражданка нашего царства. Вот и разберешься и с армией и с узурпаторшей… Будет чем развлечься в замужестве…

Нет, не рыжая у меня кошка. То есть будущая свекровь.

Золотая – 958-й пробы.

И в ломбард ее сдать – большое дело сделать для всего прогрессивного человечества.

Право слово.

* * *

До наступления свадебного дня я упросила Руфину устроить мне экскурсию по граду Кутежу. Она согласилась, мотивируя это тем, что, во-первых, я все равно всю жизнь в тереме не просижу, я не «теремная затворница», а во-вторых, надобно и на ярмарку сходить кой-какие припасы к свадьбе купить, себя показать, местный народ посмотреть.

Мы уселись в расписную двуколку, и Руфина начала знакомить меня с городом.

В центре столицы, как и полагается, высились белокаменные царские палаты – с колоннами, арками, высокими узкими окошками и сверкающей на солнышке крышей, как пояснила Руфина, из чистого серебра. На мой каверзный вопрос: «Так уж и из серебра?» – она только пренебрежительно фыркнула, мол, это только у вас, в вашем тусклом реале, крыши вместо серебра алюминиевой пленкой покроют, а в сказке – все по правде. Практически все.

Обширная площадь перед царскими хоромами была выложена кирпичами цвета охры и потому, по словам моей экскурсоводши, среди народа прозывалась Красной. Я деликатно промолчала, не стала указывать на то, что жители Кутежа допустили явный плагиат.

Сразу от площади лучами расходились три главные улицы Кутежа: Кузнецкая, Шорная и Сытная. На Кузнецкой и Шорной плотными рядами стояли избы, кое-где разбавленные скромными теремами, а Сытная начиналась торговыми рядами, которые приводили опять-таки к площади, теперь уже ярмарочной. Туда-то мы с Руфиной и направились.

Ярмарка была шумная, суетливая и пестрая, как ей и положено. Меж рядов со сбитнем и сластями сновали мальчишки, глазели на кривляющихся скоморохов приезжие деревенские мужики… Пахло имбирем, пивом, жареным мясом, кожами, требухой, потом – словом, тысячи разнообразных ароматов впились в мой избалованный нос и заставили непрестанно чихать. Тогда как Руфина явно наслаждалась ярмарочным столпотворением. Оно и понятно. Я-то шла, протискиваясь сквозь толпу, а царица уютно сидела у меня на руках и только давала указания лапкой, куда, к каким шатрам да прилавкам идти. В основном ее интересовали ткани. И я просто боюсь предположить, для чего рыжая красотка купила целый отрез, гремящей как жесть, и столь же плотной парчи и кусок ярко-алого бархата, тяжелого, будто мешок с кирпичами… Да-да, волочить Руфинины покупки тоже пришлось мне. Хорошо хоть она при этом с рук слезла и важно шествовала меж прилавков, не попадая в ярмарочную сутолоку. Еще и переговаривалась со мной:

– Что ты такая мрачная, Василиса свет Никитична? Ты погляди, какое здесь качество! Такого у вас в Москве нигде не сыщешь!

– Так уж и не сыщешь, – исключительно из чувства противоречия пробурчала я. А мрачная я потому, что меня предчувствия охватывают…

– Какие?

– Нехорошие. Ты, случайно, этот кокошник тяжеленный не для меня ли приобрела?

– Для тебя. На второй день свадьбы наденешь.

– И не надейся. Он мне шею сломает.

– Привыкнешь. Все аристократки у нас так наряжаются. И тебе положено.

– Руфина...

– Василиса… Ой, смотри-ка, наши знаменитые пряничные ряды!..

В самом деле, мы, покинув зону активности кружевниц и белошвеек, пришли в натуральное пряничное царство, сладко пахнущее медом, корицей и жженым сахаром.

– Пряники у нас на весь мир знамениты! – гордо заявила Руфина, указывая мне на огромный, с крышку письменного стола, пряник с оттиснутыми буквами «Подарок из Кутежа». К нам за пряниками с разных концов света едут!

– Ты еще скажи, что пряники – ведущая отрасль вашей экспортной индустрии, – съехидничала я, но Руфина только кивнула:

– И скажу. Потому как за счет пряников наше Тридевятое царство и стоит. И никто не нападает.

– Вот как…

– Сама посуди. Допустим, приезжают к нам какие-нибудь заморские послы с враждебными намерениями. Мы их кормим-поим, да и говорим так невзначай: «Передайте вашему государю такому-то, что у Тридевятого царства для друзей всегда найдется пряник, а для врагов найдется меч».

– И все выбирают пряник?

–.А то. Внешняя политика у нас на уровне.

– Верю, Можно я тогда куплю себе во-он тот пряничек? В форме кошки. А?

– Купи-купи, потешь душеньку. О, а вон и заезжие скоморохи выступают! Хочешь, послушаем? Поют, правда, паршиво, зато с воодушевлением.

Мы подошли к ярко расписанному сусальными звездами балагану и увидели пятерку кривляющихся в такт производимой балалайками и сопелками музыке худых парней в драных, но до рези в глазах пестрых костюмах.

– Встречайте нашу прославленную группу «Корешата», вау! – выкрикнул один скоморох.

– Артель-звездодель форева! – вскинув бубен, возопил другой. А таперича слушайте наш козырный хит! Васяня, впарь им не по-детски!

Толпа с интересом прислушивалась к треньканью Васяни на балалайке. Вскоре к балалайке присоединились прочие немудреные музыкальные инструменты и сами «Корешата»:

На далекой Амазонке

Не бывал я никогда.

Никогда меня не парит

Эта гео-лабуда.

Мне по жизни всех дороже

Водопадов, блин, и скал

Край, где всякий крикнуть сможет:

«Во, как круто я попал»!

Припев:

Круто! Ты попал не туда!

А куда?

Так тебе того не скажет никто.

Светит в ясном небе звезда

Да, звезда!

Ходят по лесу медведи в пальто.

Никогда вы не найдете

В наших северных лесах.

Оборзевших ягуаров,

Приблатненных черепах.

Но зато, встречая ночью

Волчий ласковый оскал,

Каждый скажет, это точно:

«Во, как круто я попал»!

Припев:

Круто, ты попал и живи,

И живи,

Сам собой давай народ удиви.

Хочешь – раков в речке лови,

Хошь – плыви

И частушки сочиняй о любви!

– Слушай, Руфина, неужели вашему народу этакие песни нравятся?

– Да не то чтоб очень… Просто когда Аленка власть узурпировала, у нас случился экономический кризис. Курс бублика здорово упал. Вот все приличные певцы и перестали к нам на гастроли ездить: кому охота выступать за гроши? Поэтому довольствуемся тем, что в собственных, так сказать, творческих лабораториях вырастает. Но ты нос не морщи, скоморохи – еще не самый худший вариант.

– Какой же тогда худший?

– Да есть у нас в столице паренек один, слабый умом, но зато вельми сильный голосом. За скотским выгоном дом он построил, сидит в нем один и в лунные ночи голосит так, что волки в лесу пугаются. А некоторым нравится. В смысле не волкам, а людям. Они его послушать ходят… Седыми возвращаются…

Тут речь моей порфирородной приятельницы перебил весьма зычный мужской голос:

– Седина – это еще не повод для того, чтобы потерять вкус к жизни! Жители, эй, жители славной столицы, града Кутежа! Спешите, кошельки потрошите! Только раз – проездом у вас! Великий аль-шайтанский лекарь и аптекарь Ин-Дометацит со своими чудодейственными настойками под названием «Молодит» и «Невисит»!!!

– Опять этого лекаря к нам принесло, – сердито зашипела кошка. Уж каждой собаке дворовой в Кутеже ясно-понятно, что жулик он первостатейный и все его лекарства – пакость непотребная, ан нет, все равно еще дураки находятся, в эти целебные эликсиры верят'

Словно подтверждая кошкины слова, к небольшой палатке, возле которой прощелыжного вида мужичонка надрывался, расписывая чудесные свойства препарата «Молодит», потянулся народ. В основном бабы провинциального вида и пожилого возраста.

– Основой эликсира «Молодит» являются особым способом приготовленные вытяжки из трав, собранных на полях таинственной страны Горджубас! При регулярном приеме «Молодита» у вас улучшится цвет лица и стула, исчезнут бородавки, вши, киллоидные рубцы и затяжные долги! Послушайте отзывы тех, кто уже пользовался чудесными лекарствами «Молодит» и «Невисит»!.. Степа, выйди!

Раздвинув дерюжные полы палатки, взорам публики предстал мордастый детина, из одежды обремененный лишь чем-то вроде детского банного полотенца. Провинциальные бабы истово вздохнули.

– До того как я начал принимать лекарства «Молодит» и «Невисит», – привычно забубнил молодец, демонстрируя всем красоту своего облитого мускулами торса, – я был дряхлым старцем, уродливым и немощным! У меня выпали все волосы и зубы, постоянно болела голова, от перемены погоды ныл геморрой и чесалась мозоль на пузе! На меня уже не обращали внимания красны девицы и страстны молодицы, так что я даже выходил из дома с палочкой! Но после того как я два месяца пропил… то есть принимал «Молодит» и «Невисит», моя жизнь изменилась. Вы видите, каким я стал…

– Видим, видим! –Расталкивая толпу слушавших лекцию баб, к молодцу по имени Степан пробиралась дюжина крепких коренастых мужиков с дрекольем в руках. Это из-за тебя, рожа паскудная, дед Левонтий, о прошлом разе напившись «Невиситу» проклятого, скоропостижно помер от истощения сил! Мы сейчас и тебя порешим, и болтуна вон того, и лекаришку вашего шайтанского. А ну, мужики, навались!..

Бабы завизжали и разлетелись от палатки во все стороны. А народные эксперты качества медицинской продукции принялись громить лекарскую палатку. В воздухе стояли вопли и звон разбиваемой посуды. Пахло аммиаком и силосной ямой…

– Пойдем-ка отсюда, – резонно предложила Руфина, прихватывая меня за подол. Зрелище, можно сказать, закончено. А у нас еще дел на ярмарке невпроворот. Ох, кстати! Я булавки золоченые купила?

– Мм, кажется, нет. А это так важно?

– Конечно!!! Немедленно идем за булавками. И не забудь мне напомнить еще прикупить чистящей пасты для столового серебра. А то посуду на стол поставить стыдно, до того все запустили…

* * *

Наша прогулка по столице, а точнее сказать, по ярмарке, завершилась уже поздним вечером. Усталые, но донельзя довольные мы с Руфиной вернулись в терем, где я сразу повалилась спать, а кошка еще долго шепталась с тремя сестрицами, погромыхивая купленным парчовым отрезом. Сквозь сон я подумала, что завтрашний день будет для меня непростым.

– Ты только погляди, Василисушка! Тут на одни пуговицы сколько перлов, то есть жемчуга, пошло! И заметь, не какого-нибудь там речного, а самого ценного, из морей-окиянов извлеченного!..

Я только вздохнула.

Это продолжалось вот уже целое утро.

Едва кошка-царица заручилась моим согласием на свадьбу с ее незаконнорожденным сыном, как началась суета вокруг моего так называемого приданого.

– Моя диссертация – мое богатство, – изрекла я, но кошка даже и слушать того не желала:

– Диссертация – это тебе для души, а для тела что? Без единой сорочки, без рушничка да скатерки как тебя замуж отдавать?! Коли нету здесь твоих родителей, придется мне на себя это дело брать…

– И напрасно.

– Да что ты споришь со мной, Василиса?! Я царица или кто, мрр-мяф?

– Царица. Все. Я молчу.

– Тогда продолжим осмотр.

На самом деле вещей было не так уж и много для царской-то невесты. В небольшую горенку набилось с десяток, а то и поболе сундуков, сундучков, сундучат и кованых ларцов с ларчиками. Вся эта компания стояла сейчас, раззявив расписные пасти и демонстрируя мне свое… содержимое. Надо признаться, что ничего подобного я ни в одном музее не встречала.

Пару сундуков занимали сорочки: летние и теплые, парадные и «черные», нижние и наоборот. По тончайшему батисту, по кипельно-белому миткалю рукавов струились вышитые узоры с дивными цветами, златохвостыми птицами и кудрявыми деревами. Вместе с сорочками лежали кружева для всяких подзоров и наволочек: попрочнее – в Тридевятом царстве плетенные, покрасивее –привезенные, по словам кошки, из заморских стран.

Кстати, о «заморских странах». Кошка по ходу дела, перетряхивая гремящие накрахмаленные слои нижних юбок, растолковывала мне, с кем Тридевятое царство дружбу водит, а кого сторонится. Оказалось, что в столице Тридевятого царства, граде Кутеже, есть целых три дипломатических миссии: из Великой Братании, Фигляндии и княжества Нихтферштейн. Еще в столице живет множество кидайцев, но их дипломат, как раз тот самый Ко Сей Бессмертный поссорился однажды с Руфиной и покинул Кутеж, будучи объявлен персоной нон-грата. А кидайцы остались, расположились на Сытной улице, заняли торговые ряды и занимаются коммерцией. Жалоб на них не поступало, поэтому Руфина относилась к ним лояльно. А как в кошку превратилась, так ей вообще стало не до большой политики… Челобитчиков же из разных там Учкудуков, Пиратских Помиратов и Тыгдым-орды в Тридевятом царстве не принимали и принимать не хотели – больно жадные да воинственные это были народы. И очень кошка-царица опасалась, что Аленка-самозванка сведет на нет все ее усилия по укреплению международных контактов. Потому так и торопила меня со свадьбой. И трясла содержимым необъятных сундуков…

– Василиса, ты не в окно гляди, а вот на этот сарафан. Лазоревый, стеклярусом да бирюзой отделанный.

– Красиво.

– Примеряй. Ты в нем на девичнике будешь плакать – красоваться.

– На каком таком девичнике?! Кошка окатила меня презрительным взором золотых своих очей.

– И кто из нас специалист по фольклору и народным традициям, а?!

Я покраснела:

– Руфина, может, .все-таки без девичника обойдемся? Во-первых, я уже, кхм, как ты знаешь, не девица, а во-вторых…

– Не обойдемся, – твердо заявила кошка, и я поняла, что спорить с нею бесполезно. Девица, не девица… Какая разница! Главное, чтобы сарафан налез.

– Ну налез…

– Нормально. Походи в нем пока, попривыкни.

– Господи, какой ужас! Я себя в нем чувствую, как орех в пустой пивной банке!

– Между прочим, это только начало. Я тебе сейчас твой свадебный наряд покажу, так что ты готовься морально.

Но прежде чем я узрела свое свадебное платье, взору моему предстали шесть уютно свернувшихся котят, дремлющих в гнезде из собольей шубы.

– Какая прелесть! – ахнула я, созерцая их. Они были пушистые, и все как один черные с рыжими пятнами.

– Нравятся? – с какой-то необычайной нежностью поинтересовалась Руфина.

– Да, такие милые… А где же их мама? Руфина вспрыгнула на сундук с шубами и принялась молчаливо и методично вылизывать котят. Они, не просыпаясь, замурлыкали и стали тыкаться носами Руфине в брюхо. И меня осенило:

– Руфина… это что же, твои?!

– Мои. Ну и что такого? – с видом оскорбленной добродетели посмотрела на меня Руфина. По-твоему, если волею злых чар я превратилась в кошку, то мне следует отказать в радости, мм, любви и материнства?!

– Молчу, – смешалась я. Ты совершенно права, Но тогда получается, что они тоже царские дети! Кстати, если не секрет, от кого они у тебя…

– Не секрет. У посла Великой Братании, лорда Вроттберри живет породистый и весьма, мм, обходительный кот Берривротт. Еще когда была человеком, я любила погладить пушистого Берри по спинке, почесать за ушком. А уж когда стала кошкой, наша встреча оказалась просто неизбежной.

– Ох, Руфина, какая ты любвеобильная! – только и вымолвила я.

– Учись! Мужчины от таких женщин без ума! – гордо ответствовала мне кошка. Понежась с котятами, она спрыгнула на пол и заявила: – Кстати, еще о послах и вообще о дипломатии. Тебе это пригодится, поскольку…

– Но я же буду женой конюха…

– Василиса, иногда толковый конюх ценится выше бездарного вельможи. Так вот, о дипломатах. Рекомендую тебе завязать дружбу с женой посла княжества Нихтферштейн. Мари фон Кнакен, урожденная Штальбаум, – очаровательная, добрейшая и весьма остроумная дама. Чего, кстати, не скажешь о ее муже – манеры солдафона, интеллект колотушки для орехов. А уж какие ужасающие у него зубы! Не представляю, как бедная Мари с ним…

– Погоди, – захлопала я глазами, – Мари Штальбаум… Зубы… Орехи… Ты хочешь сказать, что здесь, в Тридевятом царстве, с дипломатической миссией находится тот самый Щелкунчик?'

– Да. И ничего особенного в этом нет. Не такой уж он и отважный-благородный, как его воспели. Зубы, правда, крепкие. На Масленой неделе он потешает наших мужиков тем, что запросто перекусывает дубовые палки в три пальца толщиной.

– О нет…

– Так я не о нем, а о его супруге. Мари сейчас на сносях. Ей одиноко – она плохо знает русский язык. Сойдись с нею на почве сказок… или детей. Словом, будь к ней поближе…

– Это продиктовано интересами высокой политики? – иронично поинтересовалась я.

– Нимало. Просто я полагаю, что тебе не покажется лишним общество интеллигентной женщины.

Настойчивость, с которой златоглазая Руфина рекомендовала мне свести дружбу с героиней бессмертной сказки маэстро Гофмана, мне не импонировала. Но возражать я не стала. Время покажет, зачем это нужно. Тем более что я сподоблюсь лицезреть легендарного Щелкунчика. Это наверняка незабываемое зрелище.

– Продолжим осмотр, – напомнила мне кошка, но я, переходя с ней к очередному сундуку, спросила:

– А почему о дипломате этой… Фигляндии ты не говоришь ни слова?

Руфина кратко мявкнула, но потом все-таки снизошла до ответа:

– Туукка Тииккуриилла, безусловно, замечательный дипломат и эффектная женщина, но знакомство с нею, боюсь, не пойдет тебе на пользу.

– Женщина-посол?

– Да. Фигляндия очень феминизированная страна. И я опасаюсь, что ты проникнешься вольнолюбивыми идеями незамужней Туукки и откажешь Ивану.

– Было бы неплохо… – пробормотала я, за что получила еще один испепеляющий взгляд.

– Царство мое погубить хочешь?! – намылилась вновь возрыдать околдованная царица.

– Не хочу. Никоим образом. Сделаю все, что велите. Только не надо снова выть в душераздирающей тональности ре-бемоль-минор.

– Нету такой тональности! – сразу вскинулась кошка.

– Есть. Когда некая кошка Руфина скандалить начинает, – усмехнулась я. Ладно, все. Я внимательно рассматриваю узоры на поневах.

Мы примолкли и вплотную занялись изучением свалившегося на меня приданого. В ходе осмотра были выявлены: короб с туфлями, сафьянными сапожками и даже дюжиной новехоньких лыковых лаптей (правда, Руфина предупредила, что лапти мне придется носить чаще, чем атласные туфельки, поскольку брак с царским конюхом все-таки предусматривает скромную жизнь. Хотя для посещения, допустим, царских палат я просто обязана одеться эффектно).

Для эффектности прилагались кокошники, до того затканные золотой канителью и всякими полудрагоценными камнями, что их страшно было надевать на голову – шея сломается под тяжестью подобного головного убора. Тут же была и свадебная фата – полупрозрачная, из кидайского миткаля, долженствующая закрыть меня всю, аки свежеусопшую мумию, с головы до пят.

– Я выгляжу как привидение, – пробормотала я, смотря на себя в зеркало сквозь ткань фаты.

– Ничего, тебе так недолго ходить. Только под венец и до вскрытия.

– До какого вскрытия?!

– Темный ты человек, а еще кандидат филологических наук! Обряд такой есть на свадьбе: молодой муж вскрывает невесту, то есть открывает ее лицо, убирает фату, чтобы все гости видели, какова молодая жена.

– А я уж было худое подумала…

– Меньше думай – больше делай, – сурово потребовала кошка. Так, нам немного осталось: в тех двух ларцах ожерелья, брошки-сережки – словом, полный ломбард при ювелирном салоне, а вот здесь… – Кошка с некоторой торжественностью подняла крышку небольшого, невзрачного на вид сундука. Поди-ка сюда, Василиса, – негромко позвала она меня. Ничего из этих вещей не узнаешь?

– Как не узнать, – завороженно протянула я. Неужели это все – те самые?

– Да. И золотое блюдечко с наливным яблочком, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы, и шапка-невидимка… А вот гребешок, из которого, если оземь его бросить, целый лес вырастает, И полотенце, в бурную реку превращающееся…

– Шикарно! – только и сказала я. И что мне с этими вещами делать?

– В семейной жизни все пригодится, – с выражением загадочной мудрости проговорила Руфина. А вот это… это просто государственная ценность. И я надеюсь, что она вам с Иваном будет без надобности.

Руфина осторожно держала в лапках довольно невзрачного вида кольцо, вроде тех самодельных печаток, что носят вышедшие из мест заключения. Кольцо меня не впечатлило.