Текст книги "Всё о Манюне (сборник)"

Глава 25. Манюня собирается в Адлер, или Как нужно правильно замесить тесто, чтобы потом вызывать сантехника

Мама сидела на нашей кровати и с каменным лицом наблюдала, как мы складываем свою одежду. Невозмутимость мамы, скажу я вам, обманный маневр. Чем безразличнее мама, тем глубже надо втягивать голову в плечи. Потому что, чем больше она напоминает безучастную железобетонную конструкцию, тем выше шанс получить от нее нагоняй.

Раз в неделю мама открывала дверцы детского шкафа, выгребала оттуда наспех закинутую одежду, сваливала на кровать и заставляла нас приводить ее в порядок. Нужно было сложить кофты в аккуратные стопочки, а юбочки и брюки повесить на вешалки. Мы ненавидели этот еженедельный ритуал лютой ненавистью, но были не в силах его изменить. Попробуй изменить ход событий, когда у тебя такая мама, как наша. Легче покориться судьбе и убраться в шкафу, чем напроситься на ее фирменный подзатыльник!

– Кто, кто придумал эту уборку?! – ругалась Каринка. – Вырасту, никогда не буду убираться и детей своих не стану заставлять.

– Ну-ну! – хмыкнула мама.

– Мам, а можно мы завтра закончим, а то сегодня к двенадцати нам нужно к Маньке?

– Нет. Складывайте быстрее, и вы все успеете. А зачем вам к Мане?

– Ну сегодня же воскресенье!

– Ах да, – хлопнула себя по лбу мама, – сегодня ведь воскресенье. Как я могла об этом забыть!!!

По воскресеньям Ба пекла пирожки. Из нехитрого теста – литр мацуна, немного соды и соли, мука, три яйца. Начинка делалась трех видов – картофельная, мясная и яичная. Ба раскатывала из теста тонкие большие круги, щедро накладывала начинку и защипывала пирожки мелкой косичкой по брюху.

Потом она жарила их в растительном масле. Получались поджаристые, ароматные и очень вкусные пирожки.

Ради этих пирожков мы готовы были на любые, даже самые большие жертвы. Иногда, как сегодня, приходилось откладывать заботы чрезвычайной важности.

Дело в том, что недалеко от нашего дома велись строительные работы – возводилось новое здание аптеки. И рабочие нашли в земле кувшин с серебряными монетами XVIII века. Весть о новом Клондайке мигом разлетелась по нашему городку и прилегающим деревням, и теперь детвора со всей округи в выходные, когда стройка стояла, ковырялась в земле в надежде отыскать клад.

Мы, естественно, не отставали от других.

– Найду клад, куплю мотоцикл и уеду в Америку, – потирала руки Каринка.

– Зачем тебе мотоцикл? – любопытствовал папа.

– Чтобы все мне завидовали!

– А в Америку зачем?

– Чтобы империалистов убивать! – рапортовала сестра.

– Хэх, – радовался папа, – хорошо, что ты девочкой родилась. Родись ты мальчиком, я бы разорился алименты твоим многочисленным женам выплачивать да передачи тебе в тюрьму носить!

Когда все аккуратно было разложено по полочкам шкафа, мы вздохнули с облегчением.

– Все, – обернулись к маме.

– Вот и замечательно, – сказала мама и встала с кровати, – вам осталось протереть пыль с мебели и помыть пол.

– Ааааааа, – взвыли мы, – это нечестно! Что скажет Ба?

– Ба ничего не скажет, потому что сейчас ровно одиннадцать часов. За десять минут можно легко управиться с уборкой. Так что Каринка моет пол, а Нарка протирает пыль.

– Ну что за несправедливость такая! – запричитали мы. – То в шкафу уберись, то полы помой…

– Зато у меня для вас хорошая новость, – сжалилась над нами мама.

– Какая новость?

– Через две недели мы едем в Адлер.

– Ура, – запрыгали мы, – мы поедем в Адлер! Ура-ура! Мам, а что такое Адлер?

Мама рассмеялась.

– Вот как можно радоваться тому, чего вы не знаете?

– Мы на всякий случай. И потом «поедем» – это же хорошее слово!

– Конечно, хорошее. Адлер – город на Черном море. Мы поедем на море. А точнее, полетим. На самолете.

– Ура! – заорали мы. – Самолет! Море!!! Адлер!

– Ба! Дядя Миша! Манюня, – в тон нам продолжила мама.

Мы чуть не задохнулись от радости.

– Они тоже с нами поедут?

– Да!

– Ураааа!!!!

Это большая разница, какие мысли крутятся у тебя в голове, когда ты занимаешься уборкой. Потому что если, например, тебе надо сейчас полы протереть, а на обед сегодня тушеные овощи или, не дай бог, луковый суп – то это, конечно, большое и даже неподъемное горе. И совсем другое дело, когда ты знаешь, что через две недели тебе улетать! На самолете! В Адлер!!!

Подстегнутые радостной новостью, уборку мы закончили в рекордно короткий срок. Когда комната сияла чистотой, побежали докладывать маме, что все у нас уже прибрано. Мама ковырялась в домашней аптечке и составляла список медикаментов, которые надо будет взять с собой в дорогу.

– Активированный уголь, – задумчиво перечисляла она, – тетрациклин, йод, зеленка.

– Мам, мы уже все.

– Молодцы. Присыпка, бинты, бутадионовая мазь…

Мы тихо выскользнули за порог. Отвлекать маму, когда она составляет список в дорогу, очень опасное дело. Потому что она потом всю поездку будет вспоминать, чего забыла взять, и говорить, что виноваты те, кто отвлекали ее пустыми разговорами. И мы с папой будем украдкой переглядываться и бубнить себе под нос «этонемы».

Через десять минут мы уже влетели во двор к Манюне. Обычно она дожидалась нас на скамеечке под тутовым деревом, но сегодня ее там не было.

– Маня-а, – заорали мы, – Маня-а-а!

– Чего? – высунулась в окно своей спальни Манюня.

– Спускайся вниз, – потребовали мы.

– Нивйдйанакз.

– Чивой?

– Говорю – нивйдйанакз, чего непонятного? – рассердилась наша подруга.

Мы с Каринкой переглянулись.

– Заболела, что ли? – предположила я.

– Мань, ты заболела? – крикнула Каринка.

– Не выйдет она, потому что наказана, – вышла на веранду Ба.

– Здрасьти, – шаркнули мы ножкой, – а почему она наказана?

– Руки ей надо оборвать, чтобы не лезла куда не просят! Потому и наказана, что всюду сует свой любопытный нос.

– Ыаааааааааааа, – зарыдала сверху Манька.

– Захрмар! Ты будешь еще крокодильи слезы лить!!! Никогда больше не выйдешь из своей комнаты, понятно?

– Ыаааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!

– А как же Адлер? И самолет? – расстроились мы.

– Какой Адлер? – прервала свой вселенский плач Манька.

– Никакого Адлера для нее не будет! – протрубила Ба. – Все уедем, а она останется дома. Одна!!!

– Ыааааааааааа, – Манюнины горючие слезы полились сверху тропическим ливнем.

Каринка вдруг забеспокоилась.

– Ну а пирожки сегодня будут?

– Ыаааааааааааа, – тропический ливень перешел во всемирный потоп.

– Не будут! – прогрохотала Ба.

– То есть как это не будут? – У Каринки от обиды задрожал подбородок. – Сегодня же воскресенье!

– А вот благодаря этому наказанию, – ткнула пальцем вверх Ба, – и не будут.

– Ыааааааааааааа! – мигом отозвалась Манька.

Представьте себе разочарование Каринки – ни тебе клада, ни пирожков!

– Почему? – взвыла она.

– Потому что кое-кто, пока я ходила в магазин, решил улучшить тесто и добавил туда воды. А потом, чтобы я этого не заметила, вбухал туда муки. А мука оказалась картофельным крахмалом. А потом кое-кто!.. – Грозный взгляд вверх, проникновенное «ыааааааааа» в ответ. – …Решил спрятать следы своего преступления, потащил тесто выливать в унитаз!!!!

– Ик, – отозвались мы с Каринкой.

– Заляпал коридор, заполнил унитаз тестом и спустил воду!

– Ик-ик!!!!!

– А так как тесто было очень густое, и вода его не смыла, кое-кто полез половником в унитаз, выгребать тесто.

……………………………немое молчание……………………………

– И затолкал его так далеко, что вытащить невозможно!

……………………………потрясенное мычание……………………………

– И теперь ходить нам под кусты, пока не придет сантехник и не разберется, что там моя внучка, это сплошное недоразумение, эта тьма египетская сотворила.

……………………………всеобщее потрясение, «ыааааааа» сверху……………………………

– Ну, Манька, – глянула уважительно вверх Каринка, – ты даже меня переплюнула!!!!

– Я не хотела, – утерла сопли шторой Манюня, – я подумала, что теста малооооо…

– Захрмар! – прогрохотала вверх Ба. – Вот и сиди безвылазно в своей комнате до скончания веков! Теста ей мало показалось!

– Ба, а что, теперь она вообще не выйдет из комнаты? – расстроилась я.

– Никогда!

– А можно тогда к ней подняться? Ну, посидеть с нею чуток? Утешить?

Ба погладила меня по голове.

– Можно, конечно. Но недолго. Потому что она сильно наказана.

Мы с Каринкой проскользнули в дом и поднялись на второй этаж.

Манюня уже маячила в дверном проеме.

– Ну ты даешь! – зацокали мы языками.

– Я нечаянно, – вздохнула Манюня и посторонилась, чтобы пропустить нас к себе.

Мы зашли в комнату. Уселись рядом на кушетке. Пригорюнились.

– А половником зачем полезла? – не вытерпела я.

– Хотела быстрее тесто вычерпнуть.

– А чего не вычерпнула?

– Да половник там за что-то зацепился. Я стала его тянуть, чтобы вытащить, а он не вытаскивался. Тогда я попыталась втолкнуть его внутрь, чтобы он ушел в трубу.

– И чего?

– Втолкнула. И ручку погнула. Хотела сбегать за молотком, чтобы постучать по ручке, но вернулась Ба, и я не успела. Вот.

Я погладила Маньку по щечке.

– Не переживай, придет сантехник и все починит.

– Скорее бы, – вздохнула она, – а то меня на море не возьмут!

– Да не оставят они тебя! – махнула рукой Каринка. – Мало ли что ты можешь еще натворить, пока мы будем отдыхать на море? Ба побоится тебя одну оставлять.

– Да? – Манька с благодарностью посмотрела на Каринку. – Не врешь?

– Конечно, не вру. Если даже ничего не натворишь, то с голоду умрешь.

– Это да, это я могу, – согласилась Манька, – а еще я дом спалить могу. Или с горя, например, могу умереть.

– Ну, это и мы можем, – лавры Мани не давали нам покоя, – с горя любой дурак может умереть. А уж дом спалить вообще плевое дело!

– Спички зажег, и фьють!

– И в подвале стоит канистра с керосином. А керосин хорошо горит, – напомнила Каринка.

– Вот-вот, – закивали мы головой, – одна канистра керосина – и дома как не бывало.

Потом мы стали обсуждать, как будем отдыхать на море. Говорили шепотом, чтобы не напоминать о своем существовании Ба.

– Ура, – радовалась Манька, – будем загорать и строить замки из песка!

– А еще у нас есть красный надувной матрас! Мы на нем будем плавать по морю туда и обратно, от одного берега к другому, – захлопала в ладошки я.

– Да что там от одного берега к другому, если поднажать, то можно и вокруг света проплавать, пока взрослые на берегу прохлаждаются, – сказала Манька. – Мы вернемся – а они и не заметили нашего отсутствия.

– Аха, – радовались мы.

– А если акулы? – вдруг испугалась я.

– Одной левой! – лениво откликнулась Каринка.

– Только надо зонтики с собой прихватить, – спохватилась Манька.

– Зачем?

– Ну, я такое в одном мультике видела. Там девочка раскрыла зонтик, подставила его ветру, и лодочка поплыла быстрее.

– Это как это? – удивились мы.

– Сейчас покажу, – вскочила Манька, но тут же села обратно на кушетку. – Мне нельзя выходить!

– А чего тебе надо, скажи, мы принесем.

– Зонтик Ба. Он в ее комнате, прямо за дверью, висит на спинке стула.

Я пошла за зонтиком. Выглянула в коридор, прислушалась. Ба что-то немилосердно шинковала на кухне, так и слышно было – хрясь! хрясь! – и слушала радио.

– Передаем концерт по заявкам тружеников села, – объявил диктор.

– Мя-мя-мя, мя-мя, мя-мя, – передразнила его Ба.

Когда я тихонечко шла обратно, по радио передавали песню «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним».

– На оленях они помчатся! – бухтела Ба. – Утром ранним! Идиоты!

Я зашла к Мане и осторожно прикрыла дверь.

– Что там Ба делает? – спросила она.

– Песни поет.

– Ого, – удивилась Манька, – а чего это она песни поет? В жизни никогда почти не пела, а сейчас поет?

– Ну как поет, ругает певца.

– А, это другое дело, это она может, – кивнула Манька, забрала зонтик и осторожно его открыла, – тут главное тихонечко, потому что если Ба узнает, что мы взяли ее зонт, то нам мало не покажется!

Зонтик был большой, коричневый, в бежевые поперечные полосы.

– Ммм, словно шоколадный, так и хочется откусить кусочек, – закатила глаза Каринка.

Маня тем временем широко расставила ноги, наклонилась, оттопырила попу и вытянула вперед руки.

– Вот смотрите, если ветер мне будет дуть в спину, то он надует зонт, словно парус, и лодка, то есть матрас поплывет быстрее. Всего какие-то десять минут, и мы уже в Америке.

При упоминании Америки Каринка резко заволновалась. Она обошла Маньку со всех сторон, потрогала ее руки, потыкала пальцем в материю зонта, возвела очи к потолку и зашевелила бесшумно губами, производя в уме какие-то подсчеты.

– Не получится, – вынесла она вердикт.

– Почему не получится? – обиделась Манька.

– Зонтик порвется.

– Это почему же зонтик порвется?

– Материя тонкая, шторма не выдержит, – с видом знатока изрекла Каринка, – на матрас надо будет кроме нас еще и мотоцикл загрузить. Представляешь, какая тяжесть?

– Какой мотоцикл?

– Неважно какой, – отмахнулась Каринка, – но я в Америку без мотоцикла не поеду.

Манька закрыла зонтик, положила его на подоконник и скрестила руки на груди.

– Да с таким зонтом не страшен никакой ливень! С ним можно спрыгнуть с восьмого этажа, и ничего тебе не будет.

– Враки все это, – сказала я, – нам мама говорила, что с зонтиком прыгать нельзя, он не выдержит нашего веса.

– Может, с вашего третьего этажа и нельзя, а с нашего второго можно! – уперлась Манька.

– Ты еще скажи, что не раз с зонтом прыгала, – рассердилась Каринка.

– Сто раз на дню!

– Га-га-га, – рассмеялись мы, – Манька, ну ты даешь!

– А вот щас покажу! – Манька резво запрыгнула на подоконник и взяла в руки зонт.

– Стой! – кинулись мы к ней.

– А вот фигушки вам, – фыркнула Манька, вылезла в окно, подбежала к краю коротенького карниза веранды и спрыгнула во двор. С закрытым зонтом в руках.

– Ааааааааааааааааааа, – заорали мы и побежали вниз по лестнице, – Бааааааааааааааааааааааааа!!!!

– Чего там? – выскочила из кухни испуганная Ба.

– Маняяяяяяя выпрыгнула в окноооооооооооШШ!

– Как выпрыгнула? – заклокотала Ба и побежала за нами.

Выбежать во двор мы не успели, потому что распахнулась входная дверь, и в прихожую шагнула целая и невредимая Маня.

– Ыаааааааааааааааааа, – рыдала она в голос.

– Мария, – запричитала Ба, – детонька, что у тебя болит?

– Ничегооооооооо, – рыдала Маня, – только ладошки поцарапала. – Она выставила вперед свои ладони. – Это я, когда приземлялась, подставила рукииии…

– Пошевели пальцами. пошевели ногами. пошевели руками. – диктовала Ба. – Голова не болит и не кружится?

– Нееееееееееееееет, – плакала Маня.

– А ноги?

– Неееееееееееееееееет!

– А спина?

– Нет!!!

– А чего же ты тогда плачешь? – не вытерпела Каринка.

– Зонтик сломалсяааа, – зашлась в истерике Манька.

Ба махнула рукой и побежала звонить дяде Мише.

– Приезжай скорее, – кричала она в трубку, – нужно Маню отвезти в больницу и сделать ей рентген костей.

Потом она обернулась к нам:

– Дети, где ваш папа?

– На дежурстве.

– Это хорошо. – Ба стала набирать номер отцовского рабочего телефона. – Але, Юра? Нужен рентгенолог. Я понимаю, что воскресенье. Маня в окно выпрыгнула. Скоро будем.

Пока дядя Миша ехал, Ба постелила прямо на полу в прихожей большой плед и заставила Манюню лечь на него.

– Не двигайся, – велела.

– Да у меня ничего не болит! – ныла Маня.

– Горе луковое! – ругалась Ба.

Мы с Каринкой сидели рядом и скорбно обмахивали пострадавшую журналом «Здоровье».

Потом примчался дядя Миша, и мы поехали в больницу. У ворот нас встретил папа с целым десантом медработников. Маньку торжественно загрузили на каталку и повезли делать снимки.

– Прощайте, – махала нам рукой Манька, – может, когда-нибудь и увидимся!

– Я пойду с вами, – ринулась Ба.

– Роза, я тебя очень прошу, оставайся здесь, – прикрыл грудью медперсонал папа, – не переживай, все будет в порядке. Под мою ответственность!

– Дядьюра, может, вы мне заодно и зубы запломбируете? – предложила Манька.

– Обязательно, – затрусил за каталкой папа, – сначала запломбирую, потом вырву все до единого!

– Ух ты, – обрадовалась Манюня.

Пока Маньке делали рентген, а потом проявляли снимки, мы сидели во дворике и наблюдали за больными, которые прохаживались вдоль лавочек.

– Будете себя плохо вести, вам вырежут аппендикс, и вы тоже будете по стеночке передвигаться, – внушала нам Ба.

– Мы будем себя хорошо вести!

– Мам, ну чего ты детей пугаешь? – встрял дядя Миша.

– Не мешай мне их воспитывать! – рассердилась Ба.

Минут через двадцать появился папа.

– Ну что? – подбежали мы к нему.

– Все в порядке, ни трещинки, ни растяжки.

– Уф, какое счастье, – вздохнула с облегчением Ба, – а где же Маня?

– Она сидит в моем кабинете и требует, чтобы я ей зуб запломбировал. Или вырвал на худой конец, – засмеялся папа.

– Убью, – выдохнула Ба и ринулась к проходу в больницу.

– Дома! – крикнул дядя Миша и припустил за Ба.

Потом мы заехали к нам домой, и мама накормила нас хашламой.

– Ай, Надя, – щедро посолила свой обед Ба, – я когда-нибудь протяну ноги из-за ее выходок.

– Тетя Роза, все будет в порядке, – отобрала у нее солонку мама.

– Да? – Ба взяла перечницу и обильно поперчила обед. – Она меня до могилы доведет, я тебе говорю!

– Надя, убери перечницу со стола, – сказал папа.

– Да-да-да, – попробовала Ба обед, – можно и соль убрать, Надя, ты пересолила и переперчила хашламу, ее есть невозможно!

Потом все Манино семейство сходило к нам в туалет, потому что сантехник дядя Володя обещал быть только вечером.

А вечером пришел дядя Володя.

– Роза, только ради тебя я вышел в свой выходной! – сказал он вместо приветствия.

– А я слышала, что ты с утра у Антонянов был, – встала руки в боки Ба.

– Был, – не стал отпираться дядя Володя, – только Антоняну я никак не мог отказать, он же мой непосредственный начальник! Ну и тебе не смог отказать. Побоялся.

Потом дядя Володя зашел в туалет и сказал:

– Я… маму вашего хозяина… что это такое вы тут накакали?

– Это не накакали, это тесто, неужели не видно? – рассердилась Ба.

– Роза, тебе больше негде было тесто замесить, пусть бог тебе даст удачу?

– Валод! – выбесилась Ба. – Проблема не в тесте, там в трубе поварешка застряла!

– Хэх, – крякнул дядя Володя и полез унитаз, – столько лет работаю сантехником, ни разу еще поварешку из туалета не доставал.

– Переживи как-нибудь молча свою премьеру, – пробухтела Ба.

Когда дядя Володя вытащил, наконец, поварешку и засобирался домой, Ба взяла его за локоть:

– Владимир Оганесович, – проникновенно зашептала она, – я надеюсь, вся эта история останется между нами?

– Обижаешь, Роза Иосифовна, – громко сглотнул дядя Володя.

– Иди, – смилостивилась Ба.

И сантехник ушел в темноту, унося с собой сумбур своих мыслей.

«Интересно, что они хранят в холодильнике, если в туалет ходят с половником», – лихорадочно соображал он.

Мане, конечно, потом влетело. За все – и за тесто, и за поварешку, и за сломанный зонт, и за позор, который пришлось пережить Ба перед сантехником.

Ба выпросила в больнице рентгеновские снимки Мани и развесила их по стенам ее комнаты. Для устрашения.

– Бааааа, – ныла Манюня, – это что, мой череп? Не хочууууууШШШ.

– Это твой пустой череп! – ругалась Ба.

Все две недели до поездки в Адлер снимки провисели в Маниной комнате. Сначала Маня пугалась, потом свыклась с ними и стала водить нас на экскурсию к себе.

– Это мой пустой череп, – гордо тыкала она в снимок пальцем.

– А это чивой?

– А это таз.

– Совсем не похож, – удивлялись мы, – таз он такой, круглый, с ручками. Бывает эмалированный.

– Хм. Не знаю, – приглядывалась к снимку Манюня, – может, и эмалированный. Но точно не круглый. Скорее…

– Скорее чего?

– Слово забыла. Скорее. скорее.

– Ну! – поторопили мы ее.

– Веснушчатый, во! – наконец вспомнила слово Маня. – Точно, у меня веснушчатый таз.

– С чего ты это взяла?

– А ни с чего. Просто слово мне нравится, – ответила Маня и любовно погладила снимок.