Текст книги "Японские народные сказки"

Японские народные сказки

© Фельдман Н. И., наследники, перевод и обработка, 1983

© Митурич М. П., наследники, рисунки, 1983

© Оформление. АО «Издательство «Детская литература», 2016

* * *

Печень живой обезьяны

На дне моря случилась беда: у морского дракона заболела дочка.

Дракон был сильнее всех в море: страшный длинный хвост кольцами, из пасти огонь. Все его боялись: и акулы, и рыбы, и медузы.

И вот у дракона заболела дочка. Собрал он у себя во дворце самых лучших лекарей. Лечили они драконову дочку на все лады, поили её всякими лекарствами – ничего ей не помогало. Дочка всё худела и синела.

Тогда дракон созвал своих подданных и спросил:

– Что мне делать?

– Са! – только ответили рыбы и склонили головы набок.

А когда в Японии говорят «са», это значит: «сказать нечего».

Тогда послали за каракатицей. Каракатица поплавала-поплавала вокруг больной и сказала:

– Нужно достать печень живой обезьяны.

Дракон рассердился:

– Чтобы раздобыть печень живой обезьяны, надо сначала достать живую обезьяну! А где же найдёшь её здесь, на дне моря?

– Не сердись! – сказала каракатица. Она была очень старая и всё знала. – Далеко на юге есть в море Обезьяний остров. Пошли туда кого-нибудь, тебе и привезут живую обезьяну.

За таким большим делом не пошлёшь кого попало. Стали думать, кого бы послать.

Дракон говорит:

– Пошлём акулу. Она зубастая.

Каракатица замахала всеми своими восемью ногами:

– Нет! Нет! Разве можно посылать акулу? Вдруг она проглотит обезьяну вместе с печенью!

– Ну, тогда пошлём рыбу-пилу. Она юркая.

– Нет! – опять сказала каракатица. – А вдруг рыба-пила по дороге перепилит обезьяну пополам!

– Кого же тогда послать?

– Вот что! – сказала каракатица. Она была старая и всё знала. – Пошли медузу. Всем известно, что обезьяна живёт на суше. Значит, чтоб достать её, надо вылезть из воды. А это может только медуза. Медуза хвастается, что у неё четыре ноги и ей нипочём ходить по земле. Пусть же достанет обезьяну.

– Слышишь, медуза? – спросил дракон.

– Слышу, – ответила медуза. – Только мне никогда до сих пор не приходилось доставать обезьян. Обезьяна – какая она с виду?

– У обезьяны красное лицо, красный зад и короткий хвост. Она любит лазить по деревьям и есть каштаны.

– А-а! – сказала медуза. Она хотела уже отправиться в путь, но задумалась и опять спросила: – А как достают обезьян?

– Конечно, тебе силой обезьяну не захватить. Ты маленькая, а она большая. Надо её обмануть.

– А-а! – второй раз сказала медуза и тронулась было в путь, но опять остановилась и спросила: – Как же я её на себе довезу, если я маленькая, а она большая? Мне будет тяжело.

– Что поделаешь! Придётся тебе потерпеть.

– А-а, – в третий раз сказала медуза, всплыла со дна моря наверх и поплыла по волнам далеко-далеко к югу.

Всю дорогу медуза думала. Она думала о том, как бы ей обмануть обезьяну, и дорога показалась ей короткой. А плыла она целых три дня.

Наконец далеко-далеко впереди, на голубой воде, показалась чёрная точка.

«Вот и Обезьяний остров!» – подумала медуза.

Она поплыла быстрей, добралась до берега, отряхнулась и вылезла на сушу. И сразу же она увидела дерево, а на дереве красный зад и короткий хвост.

«Вот она, живая обезьяна!»

– Здравствуй, обезьяна! – заговорила медуза. – Какая хорошая погода!

– Здравствуй, не знаю, как тебя зовут. Погода хорошая, это правда, а кто ты такая и откуда взялась?

– Я – медуза. Я живу на дне моря. Мне захотелось погреться на солнышке, и я всплыла наверх погулять. Нечаянно заплыла сюда и вылезла на берег. У меня, видишь ли, четыре ноги. Мне всё равно, что по воде плавать, что по суше ходить. А славный у вас тут островок!

– Лучший остров в мире, – сказала обезьяна. – Посмотри, какие у нас высокие деревья, сколько кругом орехов и каштанов. Тебе, верно, никогда ещё не приходилось бывать в таком прекрасном месте.

– Ну, как сказать! – ответила медуза. – Я похвалила твой остров потому, что я вежливая. Но ты сама должна понимать, что я видела на свете места и получше. Ведь я живу на дне моря!

– Неужели? – удивилась обезьяна и перебралась на ветку пониже: отсюда ей было слышнее. – А разве там можно жить?

– Что ты, неужели не знаешь? Неужели не слыхала про дворец морского дракона? Я живу около самого дворца.

– Слыхать-то слыхала, а видеть не пришлось, – призналась обезьяна. – Разве только на картинках…

– Ну, наше дно гораздо красивей, чем на картинках! – перебила медуза. – Ты даже не можешь себе представить, как там хорошо!

– Что же там хорошего? – спросила обезьяна.

Медуза хотела было сказать, что там густая солёная вода и много-много тины и слизней. Ведь для неё это было самое вкусное. Но она вовремя вспомнила, что ей велели обмануть обезьяну, и сказала:

– Там очень высокие деревья, вдвое выше, чем у вас.

– А есть ли на них каштаны? – спросила обезьяна и перебралась на самую нижнюю ветку.

– Каштаны? Да сколько хочешь! Они растут у нас на всех деревьях. Не то что на каштановых, а даже и на соснах!

– О! – удивилась обезьяна. Она совсем слезла с дерева и подошла к самой воде. – Как бы я хотела побывать у вас!

Медуза обрадовалась, но притворилась, что ей всё равно.

– Если уж тебе так хочется побывать у нас, я могу тебе, пожалуй, показать дорогу, – сказала она.

– Но ведь я не умею ходить по воде.

– Не умеешь? Жалко. Ну, да уж раз тебе очень хочется, так и быть, я повезу тебя на своей спине.

– Нет, как можно! Тебе будет тяжело.

– Не беспокойся: я потерплю.

– Ну, если ты так любезна, спасибо! Давай поедем.

Медуза плюхнулась в воду, а любопытная обезьяна осторожно шагнула на её широкую спину, уселась на корточки и длинными руками ухватилась за бока медузы.

– Только потише, – сказала она. – Я боюсь свалиться в воду: спина и бока у тебя такие скользкие!

– Ничего, держись покрепче! Медуза поплыла быстро-быстро. Дело было сделано: живая обезьяна сидела у неё на спине. Теперь медузе больше не о чем было думать. Ей даже стало скучно. К тому же она была болтлива и не любила молчать, когда есть с кем поговорить.

– Скажи, пожалуйста, – спросила вдруг медуза, – у тебя есть печень?

Обезьяна удивилась:

– А зачем тебе это знать?

– О, это очень важно!

– Для чего же это важно?

– Так. Не могу сказать.

Обезьяна даже испугалась. Она сразу поняла, что против неё что-то затевают. – Нет, пожалуйста, скажи мне, – попросила она медузу. – А то вдруг окажется, что печень у меня совсем не такая, как тебе нужно.

Тут уж и медуза испугалась. Она забыла, чему её учили, и рассказала обезьяне всю правду:

– Твоя печень нужна для дочки морского дракона. Она заболела, и её никак не могут вылечить. Вот меня и послали за тобой. Когда я тебя привезу, у тебя возьмут печень, драконова дочка её съест и будет здорова.

Обезьяна так и задрожала от страха.

Она чуть не соскочила со спины медузы, но кругом было море. Что ей было делать? Попросить, чтобы медуза отвезла её обратно? Но ведь медуза её не послушается.

Обезьяна подумала немного и сказала самым спокойным голосом:

– Конечно, я с удовольствием отдам свою печень. У меня их много. Неужели же я пожалею одну или две печёнки, да ещё для кого? Для дочки морского дракона! Не такая я обезьяна, чтобы жалеть. Но отчего же ты не сказала мне этого сразу? Ведь я, как нарочно, оставила все свои печени дома.

– Как – оставила?

– Да так и оставила! Утром я их выстирала и повесила на дерево сушить. Печени надо раз в неделю стирать, а то они делаются грязные.

«Вот беда! – подумала медуза. – Хорошо ещё, что я вовремя её спросила».

– Эй, ты! – сказала она обезьяне. – Чего же я тебя даром везу? На что ты мне без печени?

– Верно, – ответила обезьяна. – Давай вернёмся на остров за печенью.

– А ты правду говоришь? Они и в самом деле висят там на дереве?

– Вот увидишь! У меня там есть одна очень хорошая, жирная печень.

– Так ты её и возьми, самую жирную. Хорошо?

– Непременно. Только поскорей довези меня до берега!

Медуза повернулась и поплыла обратно к острову.

Как только она очутилась у берега, обезьяна спрыгнула с её спины на землю, в два скачка добралась до дерева и ухватилась за нижнюю ветку руками и ногами.

– Что же ты так долго? – позвала её медуза. – Скорей! Мы и так потеряли много времени.

А обезьяна взобралась на самую верхушку дерева и показала медузе язык.

– Невежа! – рассердилась медуза. – Слезай скорей!

– И не подумаю! Спасибо за прогулку. Больше я на тебе не поеду.

– А печень? Как же я без неё останусь? – заплакала медуза.

– Как ты без неё останешься, мне всё равно. А вот я без неё не хочу оставаться. Ты думаешь, мои печени и в самом деле висят на дереве? Нет, у меня всего одна печень, и та у меня внутри, где ей и полагается быть.

– Так ты, значит, меня обманула? – рассердилась медуза. – Ведь это же бессовестно! Я на тебя пожалуюсь морскому дракону.

– Не боюсь я твоего морского дракона. А если тебе уж так хочется получить мою печень, полезай ко мне на дерево сама. У тебя ведь четыре ноги.

Но лазить по деревьям медуза не умела.

– Послушай, – сказала она тогда, – а как же дворец морского дракона? Ты ведь собиралась на него посмотреть. А каштаны на соснах?

– Не нужны мне твои каштаны на соснах. Я люблю только каштаны с каштанов, – ответила обезьяна.

Так и пришлось глупой медузе возвращаться ни с чем. Она опять поплыла по волнам далеко-далеко на север, домой. И опять дорога показалась ей короткой: она всё время думала. Думала теперь она о том, отчего это обезьяна больше не хочет поглядеть на подводное царство.

А дома её уже три дня ожидал дракон и все его подданные.

– Где же обезьяна? – закричали рыбы, как только увидели медузу.

– На дереве, – печально ответила медуза. – Сначала я её обманула, а потом она меня. Я ей рассказала, что у нас на соснах растут каштаны. Обезьяне это понравилось. Она уселась ко мне на спину, и я её повезла. Но потом по дороге обезьяна вспомнила, что оставила свою печень дома, и нам пришлось вернуться на остров. А на самом деле обезьяна меня обманула: печень была у неё с собой. Ей просто не хотелось ехать к нам в подводное царство. Она думает, что каштаны на соснах несладкие.

Морской дракон послушал-послушал медузу, потом ударил хвостом по дну и закричал:

– Бейте её изо всей силы! Так бейте, чтобы все кости из неё выколотить! Такая дура и без костей проживёт.

Били медузу, били, били её, били – и вправду все кости из неё выбили.

С тех пор медуза и осталась без костей. И колышется она на волнах, как мягкий зыбкий комок.

На что дураку кости?

Шишка справа и шишка слева

Давным-давно жил в деревне Асано старик. Звали его Гоэмон. Это был необыкновенный старик: на правой щеке у него торчала шишка. Большая круглая шишка, похожая на хорошее яблоко.

Когда Гоэмон смотрел налево, он всё видел. А когда смотрел направо, то видел только свою шишку. Это ему очень не нравилось. А вдобавок от тяжёлой шишки голова у него свешивалась набок. Это тоже было неудобно.

Старик только и думал, как бы ему избавиться от шишки.

Вот раз пошёл он в лес на гору нарубить себе дров. Вдруг началась гроза. Ударила молния, загремел гром, полил дождь.

«Куда бы мне спрятаться?» – подумал старик и стал смотреть по сторонам.

Неподалёку он увидел большое дуплистое дерево. Обрадовался старик, побежал к дереву и забрался в дупло.

А уже стемнело. В горах не стучали больше топоры дровосеков. Было совсем тихо. Только ветер с воем проносился мимо дерева. Гоэмону стало страшно. Со страху он съёжился на самом дне дупла, крепко зажмурился и стал бормотать про себя: «Кувабара, кувабара»[1]1
  Чур меня!


[Закрыть].

В полночь, когда ветер утих и капли дождя стали падать всё реже и реже, с горы раздался какой-то шум – громкий топот и голоса.

Сидеть в дупле старику было так скучно, что он очень обрадовался голосам. Открыл глаза, поднялся во весь рост и осторожно высунул голову из дупла.

Что же он увидел?

С горы к дереву шли не люди, а горные чудища. Красные, синие, зелёные. У кого было три глаза, у кого два носа, у кого рог на лбу, у кого рот до ушей. А только такой шишки, как у Гоэмона, не было ни у одного чудища. Гоэмон ещё больше испугался. Он присел в дупле и так съёжился, что стал чуть ли не меньше своей собственной шишки.

Тем временем чудища с воем и рёвом подошли к самому дереву и стали рассаживаться на траве. Главное чудище село посредине, а по бокам полукругом уселись чудища поменьше. Потом все они достали из карманов фарфоровые чашечки, рисовую водку и стали угощать друг друга, совсем как люди. Сначала пили молча, потом хором запели песню, а потом вдруг одно маленькое чудище вскочило, выбежало на середину круга и пустилось плясать.

За ним пошли в пляс и остальные. Одни плясали получше, другие похуже. Когда пляска кончилась, главное чудище одобрительно кивнуло головой и сказало:

– Хорошо, очень хорошо! У нас сегодня весело. Но только вы все пляшете одинаково. Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!

Старик всё это слышал. Он сначала сидел в дупле и боялся открыть глаза. Но потом понемногу его стало разбирать любопытство. Он осторожно приподнялся и чуть-чуть высунул голову наружу, так что только его левый глаз был над дуплом, а правый глаз, нос и шишка оставались в дупле. А когда Гоэмон увидел, как весело чудища пляшут, он совсем забыл про страх. Ноги у него так и заёрзали. Но в дупле было тесно – там не то что плясать, а и пошевелиться нельзя было.

И вдруг Гоэмон услышал, как главное чудище проговорило: «Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!» Тут старику до смерти захотелось выскочить из дупла и поплясать на свободе. Нет, страшно! А вдруг съедят?

Пока он так раздумывал, чудища принялись все разом хлопать в ладоши, да так дружно и весело, что Гоэмон больше не мог утерпеть.

– Эх, чего бояться! Попляшу в последний раз, а там пускай едят!

Он опёрся рукой на край дупла, перекинул ногу и выскочил прямо на середину круга.

Чудища даже перепугались. Повскакали с мест, всполошились:

– Что такое?

– Что случилось?

– Человек!

А старик, не слушая ничего, давай плясать! То подскочит, то пригнётся, то сожмётся, то вытянется, то направо забежит, то налево отойдёт, то волчком завертится. Пляшет и покрякивает:

– Э-э, коря, э, коря…

Чудища засмотрелись на него, стали притопывать ногами, прищёлкивать языком, бить в ладоши.

– Здорово!

– Ярэ!

Когда Гоэмон наконец выбился из сил и остановился, главное чудище сказало:

– Вот спасибо, старик! Мы сами любим поплясать, а такой пляски ещё никогда не видели. Приходи завтра вечером, спляши нам ещё раз.

Гоэмон только улыбнулся:

– Ладно! Я и без вашего зова приду. Сегодня, по правде говоря, я не собирался плясать – не приготовился. А уж к завтрашнему вечеру я припомню всё, что плясал в молодости.

Тут чудище, которое сидело справа от главного, сказало:

– А может, старик задумал нас обмануть и не придёт? Надо взять у него что-нибудь в залог.

Главное чудище кивнуло головой:

– В самом деле надо.

– Но что же у него взять?

Чудища зашумели. Одни кричали: «Шляпу!», другие: «Топор!»

Но главное чудище подняло руку и, когда все замолкли, сказало:

– Лучше всего взять у него шишку со щеки. Я видал людей и знаю, что такой шишки ни у кого нет. Наверно, это очень драгоценная вещь.

У Гоэмона от радости задрожали руки и ноги. Но он притворился, что ему очень жаль своей шишки.

– Лучше вырвите у меня глаз! – закричал он. – Лучше выдерните язык, оторвите нос, уши, но только, пожалуйста, не трогайте шишку! Я столько лет ношу её, я так берегу её! Что я стану делать без шишки?

Главное чудище, услыхав это, сказало:

– Поглядите, как он дорожит своей шишкой! Ну, если так, взять её!

Сейчас же самое маленькое чудище подскочило к старику и мигом открутило шишку с его щеки. Гоэмон даже ничего не почувствовал.

В это время стало светать. Закаркали вороны.

Чудища засуетились.

– Ну, старик, приходи завтра! Получишь назад шишку.

И вдруг все исчезли.

Гоэмон оглянулся – никого нет. Потрогал щёку – гладко. Скосил глаза вправо – и сосну видит, и ветки, а шишку не видит.

Нет больше шишки!

– Вот счастье! Ну и чудеса бывают на свете!

И старик побежал домой, чтобы поскорей обрадовать свою старуху.

Когда старуха увидала его без шишки, она всплеснула руками:

– Куда же ты девал свою шишку?

– У меня её черти взяли.

– Ну-ну! – только и сказала старуха, и глаза у неё стали круглые.

А в той же самой деревне жил другой старик. Звали его Буэмон. Он так был похож на Гоэмона, как будто один из них был настоящий, а другой вышел из зеркала. У Буэмона тоже была на щеке большая шишка, только не на правой, а на левой.

Поэтому, когда он смотрел направо, то видел всё, что хотел видеть, а когда смотрел налево, то видел не то, что хотел, а только свою шишку.

И голова у него тоже свешивалась, только не направо, а налево.

Шишка Буэмону давно надоела. Ему очень хотелось, чтобы у него не было шишки.

Вот идёт он по деревне и встречает своего соседа, Гоэмона. Смотрит, а у Гоэмона правая щека стала такая же гладкая, как и левая. Будто и не было у него шишки.

– Слушай, – спросил он, – куда же девалась твоя шишка? Может, её срезал какой-нибудь искусный лекарь? Скажи мне, пожалуйста, где он живёт, и я сейчас же пойду к нему. Пусть он срежет и мою шишку.

А Гоэмон отвечает:

– Нет, это не лекарь снял мою шишку.

– Не лекарь? А кто же?

Тут Гоэмон рассказал Буэмону всё, что с ним случилось в прошлую ночь.

– Вот оно что! – сказал Буэмон. – Ну, плясать-то и я умею! Сегодня же пойду к чертям и спляшу. Скажи только, где это место, куда они приходят ночью.

Гоэмон рассказал подробно, как найти дерево с дуплом, в котором он просидел ночь.

Буэмон, конечно, обрадовался и сейчас же побежал в лес, нашёл дерево, залез в дупло и стал ждать чудищ.

Ровно в полночь сверху с горы послышался шум: громкий топот и голоса. К дереву с воем и рёвом бежали красные, синие, зелёные чудища. Как и накануне, они расселись на траве перед деревом и начали пировать. Сперва выпили рисовой водки, потом запели хором песню.

А старик, как только увидел чудищ, забился в дупло и зажмурил глаза. Со страху он даже забыл, зачем пришёл.

И вдруг он услышал, как главное чудище проревело:

– Ну что, нет ещё старика?

Маленькое чудище запищало в ответ:

– Где старик? Что же нет старика?

Тут Буэмон вспомнил про свою шишку и подумал: «Ну уж если пришёл, надо вылезать. Так и быть, спляшу им!»

И он кое-как выкарабкался из дупла.

Самое маленькое чудище увидело его и завизжало во весь голос:

– Пришёл! Пришёл! Вот он!

Главное чудище обрадовалось:

– А, пришёл? Ну, молодец, старик! Ступай-ка сюда, попляши.

Чудища захлопали в ладоши. А старик от страха чуть жив: поднял он правую ногу – левая подогнулась, чуть не упал. Поднял левую – правая подогнулась, опять чуть не свалился.

Главное чудище смотрело-смотрело и вдруг рассердилось:

– Что это за пляска! Ты сегодня так скверно пляшешь, что смотреть противно. Довольно! Убирайся! Эй, отдать ему залог!

Сейчас же самое маленькое чудище подбежало к старику.

– На, получай обратно!

И шлёп! – прилепило ему шишку на правую щёку.

Теперь у старика две шишки: справа шишка и слева шишка.

Зато хоть голова не свешивается ни направо, ни налево, а держится прямо.

Веер Тэнгу

Стоял тёплый весенний день. Хэйсаку пошёл в горы накосить себе сена.

Солнце ласково припекало, и ленивому Хэйсаку захотелось отдохнуть и погреть спину. Он уселся на пень, стал смотреть на высокое голубое небо и слушать чириканье воробьёв. Слушал-слушал и совсем забыл о работе. А когда ему надоело сидеть, он вынул из кармана игральные кости и принялся подбрасывать их. Кости падали на большой плоский камень, который лежал тут же около пня, а Хэйсаку приговаривал:

 
Кости, кости,
Ложитесь, кости,
Белые кости.
 

Вдруг сзади, с высокой сосны, послышался тоненький голосок:

– Хэйсаку, что это ты делаешь?

Хэйсаку испугался. Он оглянулся и увидел прямо перед собой, на ветке сосны, носатого чёрта – Тэнгу, настоящего Тэнгу, как его рисуют на картинках, – длинный нос торчит выше головы, а в руке веер.

Хэйсаку упал на колени, задрожал и заплакал:

– Пощади меня, Тэнгу, не тронь меня!

– Да ты не бойся! – ласково сказал Тэнгу. – Я вовсе и не собираюсь тебя убивать. Я только хочу знать, что это ты подбрасываешь и зачем бормочешь какие-то слова? Что у тебя в руках?

– Это? Это игральные кости. Вот видишь, так будет одно очко, а так два, может выпасть и три, и четыре, и даже шесть. В кости можно выиграть много денег.

Тэнгу ничего не понял, но всё-таки подумал, что игральные кости – забавная штука. И ему очень захотелось их получить.

– Хэйсаку, отдай-ка мне твои игральные кости.

Но Хэйсаку не согласился:

– Как же я отдам тебе кости? Это всё равно что отдать свою голову.

Носатому Тэнгу ещё больше захотелось получить кости.

– Я ведь не прошу их у тебя даром! Я дам тебе за них одну очень хорошую вещь, – сказал он как можно ласковее.

– Что ж ты мне дашь?

– А вот что.

И Тэнгу показал ему веер, который держал в руке.

– Только и всего? А на что мне такой потрёпанный веер?

– Как?! Ты не знаешь, что такое веер Тэнгу? Вот я тебе сейчас объясню. Если постучать по разрисованной стороне веера и три раза сказать: «Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!» – тогда кончик носа, твоего или чужого, это как тебе понадобится, станет расти кверху. Захочешь, чтобы нос вырос ещё повыше, постучи сильнее. Захочешь, чтобы он рос медленно, постучи тихонько. Если же ты пожелаешь, чтобы нос стал опять короче, и это можно сделать: только постучи по оборотной стороне веера и три раза скажи: «Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!» – и нос понемножку начнёт делаться меньше. Видишь, какая это замечательная вещь, веер Тэнгу. Ну, говори, веришь ли ты мне или не веришь? А не то я сейчас вытяну твой плоский нос выше головы.

Хэйсаку испугался и закрыл нос рукой:

– Верю, верю! Помилуй! Пощади! Как я буду жить с таким длинным носом!

– Ну так давай меняться. Вот тебе веер, а я возьму твои игральные кости.

– Хорошо, – ответил Хэйсаку. Он был очень рад, но притворился, что слушается Тэнгу только из страха.

Хэйсаку отдал Тэнгу старые, потрескавшиеся кости, получил за них волшебный веер и, довольный, пошёл домой.

…Ленивый Хэйсаку шёл по дороге и думал: «На ком бы попробовать волшебную силу веера?»

Вдруг он увидал торжественное шествие: четверо слуг несли на бамбуковых носилках под шёлковым балдахином красавицу, а спереди, сзади, справа и слева шла целая толпа слуг и служанок.

Эта красавица была дочерью самого богатого князя в округе.

«А ну-ка, попробую я вытянуть ей нос! Вот будет забавно!» – подумал Хэйсаку.

Он незаметно вмешался в толпу слуг, пробрался к самым носилкам, легонько стукнул в веер с разрисованной стороны и прошептал три раза:

– Нос, расти! Hoc, расти! Hoc, расти!

И вот у красавицы нос слегка загнулся, а потом стал понемножечку вытягиваться кверху – вырос на вершок, потом на два вершка, потом на три. А Хэйсаку так испугался, что поскорей убежал домой.

Через два-три дня повсюду разнёсся слух, что дочь князя заболела небывалой болезнью: у неё вырос кверху кончик носа и она стала похожа на Тэнгу. Ни лекарства врачей, ни молитвы монахов, ни заклинания знахарей – ничто ей не помогает. Бедная красавица заперлась у себя в замке, закрыла лицо широким рукавом и целый день плачет. А родители совсем потеряли голову от горя.

Наконец перед воротами княжеского замка вывесили большое объявление:

КТО ВЫЛЕЧИТ КНЯЖНУ ОТ НЕБЫВАЛОЙ БОЛЕЗНИ, ТОТ ПОЛУЧИТ ЕЁ В ЖЁНЫ.

Когда ленивый Хэйсаку увидел это объявление, он сейчас же побежал домой, взял свой волшебный веер и поспешил в замок.

– Я могу вылечить княжну! – сказал Хэйсаку, как только его впустили в замок.

Слуги повели его в покои княжны. Хэйсаку низко поклонился красавице, а потом постучал в оборотную сторону веера и прошептал три раза:

– Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!

И сейчас же нос красавицы стал уменьшаться – сначала на один вершок, потом на два, потом на три. Кончик его выпрямился, и нос стал такой же красивый, как был раньше. А сама красавица стала ещё лучше, чем была.

Нечего делать, пришлось ей выйти за Хэйсаку замуж.

Так с помощью волшебного веера Тэнгу ленивый Хэйсаку сделался самым богатым человеком в деревне. Он мог теперь есть жареных угрей с белым рисом сколько ему хотелось, целыми днями мог валяться в постели или гулять по горам, а главное – ничего не делать. Так он и жил. Один день наедался до отвала, другой день спал без просыпу, третий день слонялся по своим владениям, а потом начинал сначала.

Но всё это ему скоро надоело: ничего не делать было очень скучно.

Однажды Хэйсаку лежал в саду и от скуки зевал. Чтобы хоть как-нибудь позабавиться, он вытащил из-за пояса свой веер, посмотрел на него и подумал: «А как далеко может вытянуться мой собственный нос?» И тут ему сразу стало веселее. Он сел, постучал в веер и сказал три раза:

– Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!

Сейчас же кончик носа у Хэйсаку загнулся кверху и стал расти. Вырос на вершок, на два, на три. Хэйсаку постучал ещё. Нос вырос на шесть вершков, на целый аршин, на два аршина, на три. Вот он вырос выше дома, выше самого высокого дерева. Вот вытянулся кверху так высоко, что сам Хэйсаку уже не мог разглядеть снизу кончик своего носа. Хэйсаку совсем развеселился. Он забарабанил по вееру что было сил. Нос вытягивался, вытягивался, вырос выше облаков, дорос до самого неба и проткнул небо насквозь.

А на небе сидел в это время Гром. Вдруг он видит: что-то тоненькое, красное и острое проткнуло небо и лезет кверху. Гром удивился.

«Похоже на морковку. Но я никогда не видел, чтобы морковка росла на небе, да ещё кончиком вверх!» – подумал Гром.

И он крепко ухватился за морковку своей ручищей.

– Ай! – крикнул Хэйсаку внизу на земле.

Хоть кончик носа и ушёл от него далеко, но всё же это был кончик его собственного носа, и бедному Хэйсаку стало больно. Он сейчас же перевернул веер, забарабанил по другой его стороне и заговорил быстро-быстро:

– Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!

И в самом деле: нос сразу стал уменьшаться – на вершок, на два, на три.

Но Гром крепко держал кончик носа в руке, а Гром, конечно, был сильнее Хэйсаку. Нос становился всё меньше и меньше, а кончик его по-прежнему оставался на небе. А так как кончик носа не мог опуститься с неба на землю, то самому Хэйсаку пришлось подняться с земли на небо. Сначала он должен был встать на ноги, потом подняться на цыпочки, потом совсем оторваться от земли. Чем меньше делался нос, тем выше поднимался Хэйсаку. Его подняло выше дома, выше самого высокого дерева в саду, выше облаков и, наконец, подтянуло к самому небу. Но дырка, которую он проткнул носом, была так мала, что сам Хэйсаку не мог в неё пролезть. И он остался висеть на кончике своего собственного носа под самым небом.

Так и висит он до сих пор.