Текст книги "Повесть про плута Ермошку"

Народное творчество
Повесть про плута Ермошку

Жил в одной деревне мужик Ермолай – такой-то плут, хитрый, на всякие выдумки да каверзы мастер, что не сыщешь, кажись, на всем свете такого человека, кого бы он обмануть не смог. Очень не любили его односельцы, не иначе и в глаза звали как плутом Ермошкой. А он все вынюхивает, все хитрости мастерит, чтобы кого провести, как-нибудь нечестно поживиться: тем только и жил. Чтоб работать как следует, по-крестьянски, – к этому у него с малых лет привычки не было. Ну и жил кое-как, бедно: что легко добудет, то еще легче и прогуляет.

Всего имущества у Ермошки была одна коровенка, так, ледащая; где-то он ее раздобыл – попросту, должно быть, уворовал, пустил в стадо, да и забыл про нее. Вот он мудрил-мудрил, обманывал-обманывал, мужики, его односельцы, раз собрались на сходку и порешили: прогнать плута Ермошку вон из общества, чтоб и духом его в деревне не пахло, – очень уж он всем опостылел. Ермошка говорит: «И чудесное дело, давайте мне паспорт. Я и сам уйду; чего тут от вас, голяков, наживешь. Да корову мою подайте!» Вишь, вспомнил про корову.

Выдали ему, чего он требовал, и выгнали. Идет он большой дорогою, куда глаза глядят, и забрел к обеденной поре в большое село. Есть Ермошке хочется, купить не на что, а корову продать жалко: думает как-нибудь схитрить и хороший барыш с нее получить. Вот высмотрел он, что в какой-то избе одна баба у печи возится, а мужиков никого нету, и зашел. Бабу легче, мол, обмануть.

«Здравствуй, – говорит, – тетенька; покорми дорожного человека». Дала ему баба хлеба кусок: «Больше ничего нету». А плут Ермошка носом чует, что от печи жареным гусем пахнет. Вышел на двор, раздергал в стогу сено и говорит бабе: «Тетенька, а тетенька, пойди-ка взгляни: скотина твое сено как раздергала». Баба вышла, а он в печь – стащил со сковороды жареного гуся, на место его какой-то старый лапоть положил, гуся сунул в мешок, что за спиной нес, и сидит, хлеб жует. Поправила баба стог, вернулась в избу и вздумалось ей – такая веселая была баба – загадать Ермошке загадку насчет того, что она его гусем провела: «А что, – говорит, – дорожный человек, знаешь, что в городе Печинском, на селе Сковородинском, есть начальник Гагатей Гагатеевич Гусеев?» «Как не знать! Только он теперь уж не там: его в Сумин город, в село Заплечанское, перевели. А на его место Липана Плетухановича. Лаптева поставили», – отвечает Ермошка. Сам за шапку да из избы вон.

Идет Ермошка дорогою, гуся съел и выглядывает, где бы заночевать. Вдруг догоняет его богатый мужик из ближнего села. «Откуда и куда, добрый человек, идешь?» – спрашивает. Назвал Ермошка свое село. «А иду теперь, – говорит, – в село Небывалово Незнамовской волости. Знаешь?» «Нет, не знаю. Что ж, у тебя там родные?» «Какие родные! – отвечает Ермошка. – В прошлом году из нашего села туда девку замуж отдали; может, на крестины не попаду ли, так либо пива напьюсь, либо подерусь…» «Ну, – говорит мужик, – по верному же делу ты идешь. А я вот ходил работника себе искать: луг у меня есть дальний, так скосить бы надо, да горячее теперь время, не нашел». «Что ж, – говорит Ермошка, – давай, хоть я тебе подсоблю, мне торопиться некуда. А почем положишь?» Сторговались по целковому за день.

Дома у мужика Ермошка поужинал, переночевал; а наутро рано послал хозяин его с другим работником дальний луг косить. Приехали они. «Ну-ка, Господи благослови, примемся косить», – говорит работник. А Ермошка ему: «Эх ты, голова! С дороги да прямо за работу. Сперва надо отдохнуть». Легли, отдохнули. Работник встал, будит Ермошку. «Полно, брат, спать, косить пора!» – «Что ты? Вперед надо пообедать. Голодному какая работа». Сварили кашу, поели. «Ну, – говорит Ермошка, – после обеда надо соснуть маленько, это уж у всех христиан так водится». Прошло часа три, Ермошка спит да спит. «Вставай, – будит его работник, – пора за работу!» «Работа, брат, не волк, в лес не уйдет, а вот полудничать пора – это верно. Вари-ка кашицу. Да знаешь, брат, – говорит Ермошка, – клади-ка крупу сразу и на полдник и на ужин. Заодно сейчас поужинаем, а после примемся за работу». Вот как пополудничали они да поужинали, работник опять за свое: «Давай косить». «Ну, поглядите на этого дурака! – говорит Ермошка. – Где это видано, чтобы после ужина работали? После ужина все христианство спит». Завалились они спать, проспали до утра. Будит работник Ермошку. «Вставай, примемся за работу!» Ермошка поднял голову, поглядел кругом и говорит: «Гляди, роса какая; разве можно по ней косить? Подождем часок, подсохнет роса, тогда и примемся». Повернулся на другой бок и захрапел; «не хочется работник, – росы нету, возьмемся-ка.» – «Чего еще! Випроснулись – а солнце уже высоко». «Ну, брат, – говорит работник, – росы нету, возьмемся-ка» – «Чего еще! Видишь, как солнце печет, много тут накосишь. Пусть жара спадет; тогда как примемся косами махать, сразу всю траву скосим. А теперь уж обедать время, станови-ка котел да вари кашицу!»

Так-то Ермошка с работником целых три дня и провалялись. Ровно ничего не сделали, только запас весь приели. «Ермолай, а Ермолай, – говорит работник, – больше запасу нет, чем кормиться будем?» – «Ну, коли есть нечего, надо домой идти». – «А что хозяину скажем?» – «Говори, знай, за мной».

Пришли к хозяину: «Неужто все скосили?» «А то я оставлю, что ли? – говорит Ермошка. – Ведь я какой работник, за десятерых сойду. Давай-ка, хозяин, расчет; мне идти пора». Мужик был скуповат, отдал Ермошке за три дня два с полтиной. «А полтинник, – говорит, – за прокорм твоей коровы». Давай Ермошка спорить да ругаться. Нет, не отдает мужик полтинника. Забрал Ермошка свою корову, остановился под окном у мужика и говорит: «В последний раз прошу, хозяин, отдай мой полтинник. Я бедный человек, а мы, бедные, за вас, богачей, перед Богом молельщики». «Сказано, не отдам!» – «Ну, коли так, я на небо взгляну, руку протяну, Бога вспомяну: как стояла у тебя на лугу трава, так пусть и стоит трава!..» И ушел.

На другой день поехал мужик в дальний луг, покос посмотреть; глядит – батюшки! – и вправду стоит трава некошеная. «Да вы скосили траву-то?» – спрашивает у работника. «Известно, скосили и в копны сложили». «Эх, – говорит хозяин, – должно быть, я на колдуна напал; лучше бы ему этот полтинник отдать, а то теперь снова косить надо. Ну-ка примемся». «Нет, хозяин, давай расчет; я у тебя работать не буду и к этому лугу не подойду: я колдовства боюсь», – говорит работник. А сам думает: «Чем в работниках спину гнуть, пойду лучше к Ермолаю в товарищи: с ним легко хлеб добывать».

Идет Ермошка путем-дорогою, коровенку свою за собой тащит. Около большого села догоняет его работник, с которым они траву косили. «Куда это ты, брат, бежишь?» – спрашивает его Ермошка. «Тебя, Ермолай, догонял; возьми меня в товарищи, я от хозяина ушел – ну его!» Поглядел на него Ермошка, подумал: «Парень простой, можно и от него попользоваться». «А деньги у тебя есть?» – «Есть, от хозяина двадцать рублей получил». – «Ну, пойдем».

В том селе, куда они пришли, на другой день ярмарка трехдневная начиналась. «Давай-ка, брат, вином торговать, – говорит товарищу Ермошка. – Самое прибыльное дело». «Ладно». Первый день они прогуляли весь – надо отдохнуть с дороги да осмотреться. Ермошкин товарищ на пять рублей разорился, да и из Ермошкиных двух с полтиной у него только пятак один остался. На другой день, как проснулись, говорит работник: «Ну, брат Ермолай, давай деньги наживать». «Ладно, – говорит Ермошка, – поди, купи водки двухведерный бочонок да стакан, потом сочтемся». Купил товарищ водки и расположились они с бочонком у дороги, при въезде в село – проезжающих сманивать. Сидят-сидят, – а еще рано, никого нет; Ермошке страх опохмелиться хочется. «Ну-ка, брат, – говорит, – выпьем для начала сами по стаканчику». – «Нет, Ермолай, так толку не будет: с этой водки будем деньги наживать». Ермошка нашарил в кармане пятак и говорит: «За деньги, так за деньги! Получай с меня пятак, давай стакан – вот и начало положим». Товарищ ему налил стакан за пятак, смотрит, как Ермошка пьет, и самому выпить захотелось. «Давай-ка и я стаканчик хвачу». «Нет, брат, – говорит Ермошка, – коли за деньги, так уж и ты плати». Товарищ заплатил Ермошке пятачок и выпил стаканчик. Еще раз – все за деньги – по стаканчику выпили. «Чудесное дело! – говорит Ермошка. – Так-то и выпьем хорошо и в барышах останемся. Ты прикинь-ка; почем нам этакий стаканчик обошелся. Больше двух копеек ни за что не стал. А мы по пятачку торгуем. Что ни стакан, то три копейки чистого барыша. Ну, только и ловкий ты, погляжу я на тебя, парень: какой стакан припас; с виду будто и большой, а входит в него – и на глоток мало, ишь дно толстое какое! Что с тобой делать, видно надо кошель облегчить. Налей-ка еще стакан за пятак». Отдал товарищу пятак, который от него сейчас получил, выпил. Товарищ ему пятак вернул, выпил тоже.

И таким манером прогуляли они до самой ночи. Пьют и, по чести, деньги за всякий стакан друг другу платят. Ермошкин товарищ так в торговлю вошел, что с каждого стакана барыш считает; насчитал в первый день семь с полтиной чистого. «Завтра, – говорит, – проверим выручку, а теперь не могу… Спать давай».

Шли мимо них какие-то гуляки. Смотрят: около бочонка двое храпят и стаканчик на бочонке. Они подсели, бочонок дочиста опорожнили да вместо спасибо еще и хозяев обшарили. Тут Ермошкину пятачку и конец пришел. С товарища его сапоги новые сняли, последние пять рублей у него унесли, а самого, на смех, поперек дороги положили.

Под утро ехал дорогою мужик. Увидал, что лежит человек, слез с телеги и давай его будить: «Эй, слышь, вставай!» – «Да еще рано». – «Чего рано, вставай!» – «Ну тебя, убирайся, не приставай». – «Да прими хоть ноги-то, дай проехать». Глянул Ермошкин товарищ на свои ноги, видит, что они босые, и говорит: «Поезжай, коли хочешь; это не мои ноги, мои – в сапогах». И заснул опять. Делать нечего: схватил его мужик за ногу, спихнул в канаву и проехал.

Уж за полдень проснулся работник. Очухался, глядь, – что за оказия: ни сапог на ногах, ни денег в кармане, ни товара

...

конец ознакомительного фрагмента