Текст книги "Главная война Средневековья. Леопард против лилии"

На рубеже 70–80-х гг. XIII в. было заключено несколько соглашений, которые внешне урегулировали наиболее острые противоречия на юго-западе Европы, но, по существу, свидетельствовали только об отсрочке неизбежных будущих столкновений. В 1279 г. короли Англии и Франции подписали в Амьене договор, который предусматривал более последовательное выполнение Парижского мира 1259 г. Как показало недалекое будущее, он практически ничего не изменил в сложной обстановке на юго-западе. В 1281 г. был заключен мир между Францией и Кастилией. Однако это еще не означало, что Англия выбыла из игры и полностью уступила Кастилию французскому влиянию (в Наварре ситуация сложилась именно таким образом). С самого начала франко-кастильских столкновений (1276) Англия периодически возникала на политическом и дипломатическом горизонте. В 1278 г. дочь Альфонса X посетила Лондон, в том же году Эдуард I приказал своим наместникам в Гаскони разрешить изготовить в Байонне оружие и корабли по заказу кастильского короля. Представители английского двора внимательно наблюдали за ходом франко-кастильских переговоров в Париже в 1279 г. и писали специальные донесения королю. Эдуард I настойчиво предлагал свое посредничество в заключении франко-кастильского мира и Байонну как место переговоров. Филипп III уклонялся от этого явно нежелательного варианта, прикрываясь более авторитетным посредничеством римского папы. Все это говорило о том, что профранцузская ориентация Кастилии в 70-х гг. еще вовсе не была окончательно предопределена.

Несмотря на когда-то решительно разделявший их вопрос о Гаскони, Англия и Кастилия еще могли сблизить свои позиции. Английская монархия стремилась к этому из-за соседства Кастилии с юго-западными землями и утраты поддержки Наварры, а у Кастилии могли быть основания для переориентации из-за сохранения противоречий с Наваррой, практически перешедшей под власть Франции. В 1231 г. (год заключения франко-кастильского мира) Альфонс X и король Арагона Педро III достигли договоренности о совместном завоевании Наварры. Это, естественно, затрудняло дальнейшее сближение Кастилии с Францией в случае претворения плана в жизнь. Но позиция Арагона тоже не была пока достаточно определенной. Растущие интересы арагонских правителей в Средиземноморье сталкивали их с французской монархией, которая поддерживала борьбу Карла Анжуйского за сицилийскую корону и способствовала утверждению Анжуйской династии и, следовательно, – французского влияния – в Южной Италии и на Сицилии. Как потенциальный противник Франции, Арагон не мог не оказаться в зоне политического внимания английской монархии. Не вполне еще определившиеся отношения между Англией и Кастилией, видимо, объясняют осторожный характер дипломатических шагов, предпринимавшихся Эдуардом I и королями Арагона. В течение 70-х гг. было обсуждено несколько вариантов династических союзов, в 1282 г. наконец состоялся брак между дочерью Эдуарда I и сыном Педро III. Развернувшиеся в это время международные события подтолкнули Арагон, как и Кастилию, к выбору более определенной позиции.

Так, вслед за Шотландией и Фландрией, которые ощутили потребность в международной поддержке еще во второй половине XII в., на втором этапе англо-французского противостояния в него более прочно вовлекались страны Пиренейского полуострова. В середине XIII – первой трети XIV в. их участие в борьбе Англии и Франции все более тесно увязывалось с проблемами установления стабильных границ и борьбы за лидерство в пределах полуострова, что и привело к определению позиции вплоть до возникновения межгосударственных союзов в течение 80–90-х гг.

Конец XIII в. стал временем обострения англо-французских противоречий. Основным фокусом борьбы оставалась гасконская проблема. К ней стягивались наметившиеся в прошлом столкновения интересов на почве Фландрии и Шотландии, борьбы за влияние в странах Пиренейского полуострова. В течение 80-х – начала 90-х гг. администрация английского короля уделяла большое внимание наведению порядка в Гаскони, налаживанию отношений с феодалами и богатыми городами, не забывая при этом, естественно, о главной задаче – обеспечении максимальных поступлений в королевскую казну. Как показали события конца XIII – начала XIV в., Англия немало преуспела в этом, добившись по меньшей мере лояльности большинства населения среди тех социальных слоев, от которых больше всего зависела прочность английской власти. Однако трудности в решении задачи «закрепления» Гаскони за английским королевством были очень велики. Они вытекали прежде всего из того, что крепнущая королевская власть Франции просто не могла примириться с существованием такого опасного «подданного», как английский король. Даже в ранге вассала он представлял несомненную угрозу королевскому сюзеренитету. Кроме того, усиление королевской власти в Англии при Эдуарде I и особенно его экспансионистская политика в Уэльсе и Шотландии не могли не вызвать опасений возрождения идеи восстановления владений анжуйского дома в прежних огромных пределах. Все это побуждало французскую корону в условиях официального мира с Англией и урегулирования связанных с Гасконью проблем продолжать максимально содействовать обострению противоречий на юго-западе. В течение 80-х – начала 90-х гг. право апелляции гасконских подданных Англии к французскому королю превратилось в серьезное орудие подрыва английской власти в герцогстве. Дело в том, что за прошедшие со времени Парижского мира два десятилетия стало вполне очевидно, что суд короля Франции всегда решает дело против английского короля и его администрации, а значит, в пользу любого недовольного. Об этом наиболее убедительно говорит интересный источник – приговоры королевского суда Франции за 1254–1318 гг. Все дела, касающиеся Гаскони, были за этот период решены против интересов английской короны. В 1282 г. Филипп III как верховный сюзерен герцогства Аквитанского запретил гасконским феодалам помогать Эдуарду I в войне в Уэльсе.

Постоянное французское вмешательство в гасконские дела болезненно воспринималось английской администрацией и самим королем. В 80-х гг. представители английской власти начали преследовать тех, кто обращался с жалобами в Париж. В ответ французский король издал специальное распоряжение, в котором запрещал преследовать апеллянтов из Гаскони. Данные источников за следующие годы показывают, что этот запрет не оказал реального влияния на ситуацию на юго-западе. Преследования недовольных продолжались, угрозами и конфискациями английская администрация иногда добивалась отказа от уже представленных в Париж жалоб. К концу 80-х гг. реакция английской короны на вмешательство Франции в гасконские дела достигла предельной остроты. В письмах Эдуарда I обращение коммуны Бордо (главного центра английской Гаскони) в курию Филиппа IV в 1290 г. приравнивалось к «восстанию». Дело определенно шло к новому военному конфликту на юго-западе.

Сменивший в середине 80-х гг. Филиппа III новый французский король Филипп IV Красивый (1285–1314) активно проводил политику укрепления центральной власти и расширения королевского домена. Очередная попытка покончить с континентальными владениями Англии логически вытекала из его общей внутриполитической линии. Эдуард I, который в течение 70–80-х гг. проявил себя как покоритель Уэльса и законодатель, должен был ощущать растущую угрозу сохранению английской власти в последнем континентальном владении и опасную для своего авторитета жесткую политическую линию французской монархии на превращение английского короля в «реального вассала» Франции на юго-западе. Немало сделав для улучшения финансово-экономического использования Гаскони Англией, Эдуард I готовился к бою за нее.

Вопрос о новом конфликте на юго-западе был предрешен начиная с 1286 г., когда Филипп IV в свойственной ему твердой манере лидера и хозяина положения потребовал, чтобы английский король в связи с восшествием на престол нового короля Франции принес ему оммаж. В письме французского короля подчеркивалось, что никакие отсрочки невозможны и что «оммаж должен быть тесным, в то время как он был принесен (Филиппу III. – Н. Б.) лишь в общей форме»[48]48
  Let. de rois. T. I. P. 342–344.


[Закрыть]. Эдуард I уклонился от личного выполнения этого требования, дав тем самым понять, что английский король (он же герцог Аквитанский) был и остается самым непокорным вассалом французской короны.

Готовясь к предстоящему столкновению в борьбе за юго-западные земли Франции, обе стороны обратились к поискам международной поддержки. К этому вела логика развития англо-французских противоречий в предшествующую эпоху. В изменившихся исторических условиях в Западной Европе сложились уже не просто личные унии государей, а межгосударственные союзы. Первым оформился союз между Францией и Кастилией (1288), который не имел столь давних и глубоких корней, как, например, франко-шотландский или как сближение Англии и Фландрии. Тем не менее именно между этими странами был заключен союзный договор с определенными военно-политическими обязательствами, а не просто провозглашением «дружбы», как это было в прежние времена. Причин резкого ускорения наметившегося в 70-х гг. сближения Франции и Кастилии было несколько. В течение 70–80-х гг. укреплялись военно-политические связи между двумя королевствами. Военная служба кастильских рыцарей в пользу французской короны по договору за денежную плату стала обычным и распространенным явлением. Договор 1281 г. способствовал закреплению этой практики и усилению дипломатических контактов. Но главным поводом к этому стало, по-видимому, резкое ухудшение отношений между Францией и Арагоном после антифранцузского восстания 1282 г. на Сицилии («Сицилийская вечерня»).

Папа Мартин IV продолжал установившуюся со времени Людовика IX линию относительно стабильной поддержки Франции римской курией на международной арене. В расчете на дальнейшую помощь французской монархии в борьбе с германскими императорами папа решительно поддержал Анжуйскую династию, которая в свое время с помощью этой же поддержки пришла к власти в Южной Италии и Сицилии. Призванный сицилийским парламентом король Арагона Педро III был объявлен низложенным, против него организован «крестовый поход», который возглавил французский король Филипп III. Для Кастилии определился «враг ее врага», поскольку политическое соперничество с Арагоном все более занимало внимание кастильской короны. Убедительная победа Арагона, явно превращавшегося в крупную средиземноморскую державу, угрожала его дальнейшим усилением. Это не могло не беспокоить кастильскую монархию, которая реально претендовала на роль пиренейского лидера. Объединение с последовательным противником Арагона, каким стала в это время Франция, было политически очень ценно для Кастилии. Договор о союзе между королем Франции Филиппом IV и королем Кастилии Санчо IV был заключен 13 июля 1288 г. во время франко-арагонской войны за влияние в Средиземноморье и был откровенно направлен против Арагона. Стороны принимали на себя взаимные обязательства оказания военной помощи против Арагона. Кроме того, еще раз подтверждалось урегулирование франко-кастильских противоречий на почве династических прав Бланш д’Артуа и ее детей. Казалось, все это никак не было связано с англо-французскими противоречиями. Действительно, побудительные мотивы заключения Лионского договора 1288 г. не вытекали непосредственно из давнего соперничества Англии и Франции, но безусловно имели с ним связь. Подготовка франко-кастильского договора вызвала в Англии пристальный интерес и очевидное беспокойство. Уполномоченные английского короля в Париже сообщали о ходе переговоров между Францией и Кастилией, пытались добиться для Эдуарда I хотя бы роли посредника, докладывали о настроениях кастильских послов в отношении Англии.

Факт возникновения франко-кастильского союза оказал серьезное влияние на расстановку политических сил в предстоящей борьбе двух сильнейших монархий Западной Европы, подтолкнул их к дальнейшему поиску союзников, активизировал дипломатическую деятельность Англии за Пиренеями. И что особенно существенно, появление антианглийской направленности в союзе Франции и Кастилии оказалось вопросом сравнительно короткого времени. Она прозвучала уже в 1294 г. – на пороге англо-французской войны в Гаскони. Филипп IV и Санчо IV договорились о том, что в случае войны Франции «против байоннцев, гасконцев или других сторонников английского короля в Аквитании в ближайшие десять лет король Кастилии окажет ему помощь, предоставив в течение трех месяцев тысячу вооруженных всадников»[49]49
  Daumet. Memoire. P. 207–213.


[Закрыть].

Таким образом, политические весы на Пиренейском полуострове определенно склонялись в сторону преобладания влияния Франции. Наварра и Кастилия оказались на ее стороне. Территориальная близость пиренейских стран к Франции была, безусловно, серьезным аргументом в пользу их ориентации на сближение с Капетингами. Что же касается английской Гаскони, то события почти целого столетия (начиная с войн Филиппа II Августа в самом начале XIII в.) как будто бы свидетельствовали о том, что Англия рано или поздно должна будет отказаться от своего последнего континентального владения. Однако для Англии не все еще было потеряно. Во-первых, франко-кастильский союз не был реализован во время «крестового похода» против Педро III. Арагонская дипломатия, видимо, приложила какие-то усилия к тому, чтобы Альфонс X, а затем Санчо IV Храбрый воздержались от непосредственного участия в борьбе Франции против усиления Арагона в Средиземноморье. Во-вторых, Англии удалось в течение 80-х гг. укрепить династические связи с арагонским правящим домом (брак дочери Эдуарда I и короля Арагона) и добиться того, что Арагон по крайней мере теоретически считался союзником английской монархии. Судя по известным источникам, между Англией и Арагоном не было союзного договора, подобного франко-кастильскому. Их союз имел лишь традиционную династическую основу, что во второй половине XIII в. становилось уже анахронизмом, но все же свидетельствовало о наличии у английской монархии некоторых возможностей для политических маневров за Пиренеями. К тому же эти контакты не остались чисто декларативными. Во время франко-арагонской войны 1283–1302 гг. Педро III поддерживал связь с английским королем и его сенешалом в Гаскони. Послы арагонского короля получали из Гаскони ценные сведения о передвижении французской армии, англичане участвовали в мирных переговорах между Францией и Арагоном. На заключение официальной договоренности о союзе с Арагоном Эдуард I тем не менее не пошел, хотя такое предложение Англия, видимо, получила. В письме английского короля королеве Арагона о династических планах, датируемом 1283 г., «между прочим» сообщалось, что английские войска не могут выступать против короля Франции в связи с принесенной ему Эдуардом I клятвой верности: «Это нарушило бы наш долг». Из этого явствует, что в 1283 г. Англия не была готова к войне с Филиппом IV, но желала бы сохранять политические контакты за Пиренеями в расчете на будущее.

Английская корона не оставляла также надежды на переориентацию Кастилии. Опираясь на родственные связи, Эдуард I пытался под любым предлогом вмешаться в кастильские дела (предлагал свою помощь в борьбе короля с внутренней оппозицией, предоставлял небольшие отряды из Гаскони для этой цели и т. п.). Английские предложения союза были выдвинуты буквально перед самой англо-французской войной в Гаскони и не встретили поддержки. Наступило время относительно прочных межгосударственных союзов, вырастающих из глубоких внутренних потребностей и обусловленной этим общности целей. Поспешные личные договоренности между правителями для конкретной, сиюминутной цели (чаще всего войны) отходили в прошлое.

В целом дела у Англии на западноевропейской сцене обстояли хуже, чем у Франции. Времена бесспорного могущества английской монархии, претендовавшей на лидерство в Европе, давно прошли. В течение XIII в. Англия постепенно превращалась в островное государство, ее политические интересы мало сопрягались с проблемами, которые решали другие западноевропейские страны. Франция же за это время превратилась в сильную монархию, которая, в отличие, например, от первых Плантагенетов, практически не осуществляла экспансионистской политики и пока не создавала угрозы установления своей гегемонии в Европе. Традиционная же экспансия английской короны сосредоточилась в XIII в. на Британских островах. Ирландия и Уэльс непрерывно находились в поле зрения Эдуарда I; немало сил и средств было отдано подавлению их сопротивления и организации экономической эксплуатации. Возрастающее внимание во второй половине XIII в. уделялось Шотландии. После периода политического давления, достаточно ощутимого, но оставлявшего Шотландии надежду на сохранение независимости, английская монархия перешла к решительным действиям. Это окончательно подготовило почву для оформления давно назревшего франко-шотландского союза. Эдуард I воспользовался междуцарствием в Шотландии после смерти в 1286 г. короля Александра III. Сначала шотландцам был навязан договор в Биргхэме, по которому малолетняя наследница шотландского короля Маргарэт должна была стать женой наследника Эдуарда I. Это был верный и вполне традиционный путь к политическому подчинению Шотландии с помощью династического метода. После внезапной смерти Маргарэт в конце того же года английский король оказал на Шотландию грубое военно-политическое давление, и под угрозой английского вторжения шотландские бароны – «охранители трона» – были вынуждены признать право Эдуарда I на управление Шотландией в качестве ее сюзерена. Затем, воспользовавшись борьбой феодальных группировок в Шотландии, английский король вмешался в так называемое «Великое дело» – избрание преемника шотландской короны – и добился в 1292 г. утверждения своего ставленника Джона Бэлиола. Шотландия, которой на протяжении уже не одного столетия удавалось в нелегкой борьбе сохранять свою независимость, оказалась на грани ее утраты. В этих условиях, опираясь на прежний опыт сближения с Францией в антианглийской борьбе, шотландские придворные круги обратились к своему единственному потенциальному союзнику. В обстановке назревания англо-французского конфликта это полностью совпало с интересами французской монархии и привело в 1295 г. к оформлению союза между Францией и Шотландией.

Договор между Францией и Шотландией был подписан в то время, когда в Гаскони уже начался давно назревший англо-французский конфликт (война 1294–1303 гг.). Документ носил откровенно антианглийский характер и предусматривал взаимные обязательства сторон в совместной борьбе против Англии[50]50
  Foedera. V. I. Pars III. P. 152–153.


[Закрыть]. Его основное военное условие заключалось в обеспечении вой-ны на два фронта. Шотландские войска были обязаны «при необходимости как по суше, так и по морю прибыть в Англию». В случае англо-французской войны шотландский король «обещал объявить войну королю Англии и как можно сильнее и болезненнее опустошать земли Английского королевства». Франция же должна была «прочно стоять на стороне шотландского короля, оказав ему помощь путем захвата других частей Английского королевства, с тем чтобы тех, кто придет в Шотландию (т. е. английские войска. – Н. Б.), переслали в другое место». В качестве политического условия союза оговаривалось участие Франции в любых англо-шотландских мирных договорах.

Подписание такого документа в условиях англо-французского вооруженного конфликта в Гаскони было со стороны Шотландии фактическим объявлением войны Англии. Таким образом, английская монархия оказалась перед опасностью борьбы на два фронта. Эта угроза реализовалась уже в 1296 г., когда в Шотландии развернулась антианглийская война за независимость (1296–1328), в то время как в Гаскони с переменным успехом продолжались англо-французские военные действия.

Стремясь ликвидировать наметившийся перевес сил в пользу Франции, английская корона также обратилась к активным поискам союзников. Были использованы большие денежные средства и различные формы политического нажима, чтобы привлечь на сторону Англии графа Фландрского. Помимо естественного стремления найти противовес франко-шотландскому союзу усиление интереса к Фландрии имело причины стратегического характера. После потери Нормандии графство Фландрское было самым удобным плацдармом для удара по Франции с севера. К концу XIII в. сложились экономические и политические предпосылки для реализации союза между Англией и Фландрией. Английская шерсть и английские корабли стали непременным условием развития сукноделия – ведущей отрасли фландрского ремесла, основы экономики Фландрии. Главные центры сукноделия переместились с юга Нидерландов во фландрские города Ипр, Гент, Брюгге, неразрывно связанные с объединением купцов – так называемой «Лондонской ганзой». Его члены получали важные привилегии от английского короля. В течение XIII в. эти богатые и независимые города начали играть видную роль в жизни графства. Это создавало прочный фундамент для сближения с Англией. В течение второй половины XIII в. торгово-экономические вопросы занимали видное место в отношениях Англии и Фландрии.

Основной политической предпосылкой союза Фландрии с английской короной было нараставшее в течение XIII в. французское давление на эту область. Особенно грубым и угрожающим относительной независимости Фландрии оно сделалось при Филиппе IV в 80-х гг. XIV в. Умело играя на растущих противоречиях между графом Фландрским и горожанами, используя права сюзерена, Филипп IV явно приближал превращение Фландрии в часть своего домена. Эдуард I, также отличавшийся способностями политика и дипломата, противопоставил французской угрозе горячую готовность к сближению с графом Фландр-ским Ги Дампьером: предоставлял ему займы, делал невиданные по щедрости подарки, поддерживал на дипломатическом поприще. Имело значение и то, что английский король с помощью династических связей и денег постепенно расширял число своих сторонников среди других нидерландских сеньоров (в Брабанте, Гельдерне, Нассау и др.). И все же к началу англо-французского вооруженного конфликта в Гаскони граф Фландрский еще не решился на очередное выступление против своего сюзерена. Это произошло уже во время гасконской войны, и толчком к последнему, решающему шагу стало именно сближение с Англией.

Проект династического союза между фландрским домом Дампьеров и Плантагенетами и переговоры графа с Эдуардом I, в которых Ги Дампьер выражал сочувствие английскому королю, притесняемому Францией в Гаскони, побудили Филиппа IV нанести Фландрии очередной удар. В 1297 г. он предал Ги Дампьера суду парижского парламента как непокорного вассала. Суд принял решение о конфискации графства. Граф Фландрский немедленно заключил договор о союзе с Англией против Франции и направил вызов своему сюзерену Филиппу IV. Это означало объявление войны. Как и ровно сто лет назад, в 1197 г., Англия и графство Фландрское объединились в антифранцузской борьбе. Интересно отметить, что в договоре 1297 г. и поведении Ги Дампьера отчетливо проявилось давнишнее тяготение Фландрии к политической самостоятельности. В тексте соглашения с Англией звучит не только обещание помощи в войне против французской монархии, но и разрыв древних вассальных связей «из-за многих несправедливостей». Граф объявляет, что отказывается от своей вассальной клятвы «навсегда». Все это тесно смыкалось с положением Шотландии, которая также отказывалась от навязанного ей вассалитета. Только сюзереном была Англия, а Шотландия, естественно, опиралась на ее соперницу – Францию. Эта «зеркальность» ситуации при расстановке сил между наиболее активными и давними участниками англо-французской борьбы отражала глубокую закономерность их вовлечения в круг противоречий двух ведущих монархий и системный характер событий вокруг столкновения Англии и Франции.

Традиционная практика «покупки» союзников тем не менее не могла сразу отойти в прошлое. И Англия, и Франция отдали ей дань в связи с конфликтом 1294–1303 гг. в Гаскони. Однако результаты ее применения блестяще подтвердили, что времена изменились, и усложнившаяся международная жизнь требовала создания подлинно межгосударственных союзов, основанных на серьезной общности интересов. Об этом красноречиво говорила полная бездеятельность ряда «купленных» Англией союзников в Нидерландах, бесплодность дорогостоящей борьбы за поддержку германского императора. Таким же недейственным оказался союз, заключенный Филиппом IV с королем Норвегии Эриком II. За обещанную и частично уплаченную Францией крупную сумму Норвегия должна была оказать ей большую помощь в усилении флота и войне на море. Однако все условия договора остались нереализованными.

Реально приняли участие в борьбе Англии и Франции на рубеже XIII–XIV вв. лишь те союзники, которые включились в нее на основе вполне назревших проблем своего внутреннего развития. Пока это были только Шотландия и графство Фландрское. Англо-французский конфликт 1294–1303 гг. обычно рассматривается как локальное столкновение в Гаскони, которое к тому же развивалось не столько на военной, сколько на дипломатической основе. Если ограничить внимание только событиями на юго-западе, то может сложиться именно такое впечатление. В 1294 г., воспользовавшись жалобой нормандских моряков на пиратские действия англо-гасконского флота, Филипп IV вызвал английского короля на суд парижского парламента как вассала-ответчика. Эдуард I уклонился от выполнения унизительной миссии и прислал вместо себя брата Эдмунда. Суд принял решение о конфискации Гаскони у английского короля как у непокорного вассала. В ответ Эдуард I объявил всей Европе, что он жертва невыполнения Францией Парижского договора 1259 г. и пострадавшая сторона. Таково было фактическое начало давно назревшего англо-французского конфликта, центром которого в XIII в. стал юго-запад Франции, но существо которого не сводилось к этой проблеме.

Военные действия в Гаскони действительно были недолгими и небогатыми яркими событиями. Собранное наспех английское войско состояло в основном из должников короны и прощенных преступников, которых гасконская война привлекала лишь как способ оправдания и поправки денежных дел. Армия Филиппа IV быстро нанесла ему поражение, и уже с 1297 г. начались переговоры о перемирии и урегулировании гасконских дел. Однако вплоть до 1303 г. мирный договор не был заключен, и Франции так и не удалось развить свой военный успех. Причина заключалась в том, что масштабы конфликта фактически вышли далеко за пределы Гаскони. События 1294–1303 гг. можно считать локальным конфликтом Англии и Франции на юго-западе лишь формально. По существу же, они охватили также Шотландию и Фландрию. Пользуясь обострением англо-французских противоречий в Гаскони и опираясь на союзные договоры, они попытались решить свои жизненно важные проблемы: избавиться от сюзеренитета Англии (Шотландия) и Франции (Фландрия). Силы, которые постепенно сосредоточивались на полюсах противоречия между двумя ведущими монархиями региона, впервые так отчетливо и синхронно продемонстрировали неразрывную связь своих внутренних проблем с англо-французским противоборством.

В Шотландии началась война за независимость (1296–1328). Крупнейшее историческое событие внутренней истории северного соседа Англии, она на первых порах была также одной из граней нового обострения давних англо-французских противоречий. То, что внимание и силы английской монархии были отвлечены событиями в Гаскони, позволило шотландцам объявить об отказе от оммажа английскому королю и выступить, рассчитывая на успех. Расчет в большой степени подкреплялся наличием у Шотландии сильного и заинтересованного в ней союзника. Удар, нанесенный Шотландией на севере, был не только началом войны за независимость, но и выполнением условия франко-шотландского договора 1295 г. В ответ шотландцы рассчитывали на помощь Франции, которая им действительно скоро понадобилась. После первого поражения Шотландии в 1296 г. Филипп IV оказал ей дипломатическую поддержку. Когда в 1297 г. война за независимость разгорелась с новой силой (восстание под руководством Уоллеса), Франция реально помогла тем, что активизировала свои действия на юго-западе и нанесла там поражение английскому войску. В 1300 г. Филипп IV содействовал заключению англо-шотландского перемирия, крайне необходимого Шотландии. Таким образом, с 1296 по 1300 г. Шотландия вынудила Эдуарда I воевать на два фронта – в юго-западной Франции и на северной границе Англии.

Но и Франции пришлось вести войну в двух довольно отдаленных точках – на юго-западной границе в Гаскони и на северо-восточной – во Фландрии. Здесь военные действия развернулись в 1297 г. Филипп IV двинул против Фландрии значительные силы. Английская помощь фландрскому графу была несвоевременной и недостаточной. Это ни в коей мере не означало, что английская монархия вдруг утратила интерес к такому ценному союзнику. Сказалась сложная внутренняя ситуация в Англии, где в 1297 г. разразился серьезный политический кризис. Страна вновь была близка к гражданской войне. Среди причин недовольства политикой Эдуарда I в Англии главными были гасконская война и поход во Фландрию. Последний представлялся особенно бессмысленным, поскольку его связь с англо-французским соперничеством не лежала на поверхности. В результате в петиции, составленной от имени «всей общины» Англии, английские феодалы отказывались воевать во Фландрии, где никогда не служили их предки. Вместе с тем комплекс неудач Эдуарда I (в Гаскони, Шотландии и Фландрии) создавал почву для усиления оппозиции. Как и на первом этапе истории англо-французских противоречий, внутренний политический кризис и международные проблемы находились в тесном взаимодействии.

В 1300 г. французский король фактически аннексировал Фландрию, превратив ее в часть своего домена. Создавалось впечатление, что Франция стоит на пороге полного триумфа: присоединение Фландрии и казавшееся уже реальным возвращение Аквитании должны были дать решительный толчок усилению позиций королевской власти. Однако события первых лет XIV в. показали, что обе проблемы далеки от решения. Установление французской власти во Фландрии сопровождалось введением тяжелого налогообложения. Это вызвало во Фландрии широкое антифранцузское движение. Франции пришлось вести войну, не похожую на прежнюю борьбу против графов Фландрских. Отличавшееся глубокой этнической самобытностью население Фландрии отстаивало свою независимость. Поражение в такой войне было неизбежным. 11 июля 1302 г. пешее ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу при Куртре[51]51
  Сражение при Куртре вошло в историю под названием «Битва шпор»: на поле боя победителями было найдено несколько сот золотых шпор.


[Закрыть]. Французские войска были вынуждены покинуть Фландрию. Одна серьезная военно-политическая неудача повлекла за собой другую: Франции срочно понадобился мир в Гаскони, хотя победы там она еще не добилась. К тому же Филипп IV вступил в острый конфликт с папой Бонифацием VIII, что лишило французскую монархию традиционно благоприятной позиции папства при выработке условий мира. Единственной, но важной опорой Франции оставалась Шотландия. Филипп IV откровенно подстрекал ее к нанесению Англии максимально ощутимых ударов в период англо-французских переговоров, чтобы сделать Эдуарда I более сговорчивым. В моменты временного перемирия с Англией он добивался включения Шотландии в число участников договоров. В мае 1303 г. в Париже был заключен мир между Англией и Францией. В Гаскони сохранялся статус-кво, который безусловно гораздо больше удовлетворял Англию. В том же году при участии Филиппа IV было подписано англо-шотландское перемирие. В отличие от ситуации 20-х гг. XIII в. французская монархия не бросила своего союзника на произвол судьбы: Шотландия еще очень нужна была ей в будущем.