Текст книги "Орешек для трёх Золушек"

– Сколько?! Ты, матушка, с ума сошла! Пятьдесят лет – это не возраст! – Софья Леопольдовна возмущенно запыхтела. Ольга Евгеньевна только вздохнула:

– А я тоже считаю, что нам уже много лет…

– Это потому что ты на голове свой пучок дурацкий носишь!

– При чем тут пучок?! – изумилась Вяземская.

– Да при том, что человек не имеет права себя старить! Ни одеждой, ни походкой, ни отношением к жизни. А твой кукиш в виде блина – это все сразу: и прическа, и отношение к жизни.

– И походка, еще скажи! – Лопахина фыркнула.

– А если хочешь, и походка. С другой головой и ходят по-другому.

– Девочки, оставьте в покое мой пучок. Софа, обещаю, я отрежу волосы и сделаю короткую модную стрижку. Но… потом…

– Когда? – Софья Леопольдовна готова была вцепиться в нее, как клещ.

– Потом… Сначала мне нужно привыкнуть, что жизнь изменится… Дома все эти разговоры, но не явные, а за моей спиной, и няню будут смотреть без меня, дабы я не расстроилась. Дураки, не понимают, что я уже расстроилась, мне уже плохо. Ох, я даже не хочу возвращаться домой. И деться некуда.

– Не выдумывай. Хотя… я ведь тоже понимаю, что мне нет места там, рядом с молодыми… Я готова остаться здесь и жить в нашей крохотной, заставленной вещами квартире. Но там даже ногу некуда поставить…

Вяземская только вздохнула. Сетования подруги казались ей надуманными. Велика беда, зять, с которым общий язык найти сложно… Но как только Ольга Евгеньевна произнесла про себя слово «зять», она тут же поняла, что проблемы всех троих не только в конфликте с окружающими. Дело в другом. В том, что некоторые назовут жизненными ошибками или стечением обстоятельств, а на самом деле это их собственная боязнь, их страх перед будущим и неумение сделать решительный шаг. Словно читая ее мысли, поднялась Лопахина и произнесла:

– Все, больше не могу. Да, не могу с ним жить!

Вяземская и Кнор замерли на месте.

– Господи, давай без трагедий, Зиночка! Все будет нормально, ну, подумаешь, чего не случается в семейной жизни. Еще внуков будете воспитывать, – Софья Леопольдовна осеклась, бросив взгляд на зареванную Вяземскую.

– Господи, да не про это я! Если я с ним не развелась раньше, потому что жалела и себя, и его, потому что надеялась, то сейчас у меня нет времени на все эти тяжбы и хлопоты. Я просто хочу пожить одна. Без него, без семьи! Все! Я тяну эту лямку с девяностых годов. Хватит, все они люди взрослые, без меня проживут!

– Ты о чем?

– Девочки, давайте сбежим куда-нибудь! Все равно куда! Ну хоть на некоторое время!

– Куда мы сбежим? – недоуменно подняла плечи Кнор. – Это раньше сбегали на курорты. Во времена Антона Павловича Чехова. А сейчас?! О чем ты говоришь?!

– Я знаю, что говорю. Только слова не очень верные подбираю, – огрызнулась Лопахина. – Вот, например, давайте снимем дом один на троих! И попробуем пожить в нем. Немного. Насколько хватит сил и терпения. Мы поставим себе цель жить так, как мечталось в молодости. Ну, я имею в виду вещи возможные. Реальные.

– Ты с ума сошла! – покачала головой Вяземская. – Куда мы пойдем?! Как это будет выглядеть? А как родным объясним?

– Так и объясним: «Достали вы нас! Мы на год-другой самостоятельные стали», – воинственно заявила Софья Леопольдовна. – Заодно пусть и они от нас отдохнут. Зина, я – за! Я готова! Леля! Решайся!

Вяземская в растерянности смотрела на подруг. Она даже представить себе не могла, что уедет хоть на день из дома. От дочери, от того самого зятя, который «отодвигал» ее от воспитательного и педагогического процессов. И самое главное, она и помыслить боялась о том, что может хоть на какое-то время покинуть внучек. Нет, она не хочет никуда ехать. Ведь только она исчезнет, ее место займут. В сердцах маленьких девочек поселится другая, чужая женщина и станет родной, близкой. Это в лучшем случае! А если она будет плохо обращаться с ними? И никто не проследит, никто не заметит этого – родители вечно заняты. Нет, Ольга Евгеньевна не хотела никуда уезжать, хоть и все перемены, которые надвигались, разрывали ее душу.

– Я – не могу! Я просто не могу себе этого позволить! Вы представляете, к нам в дом придет посторонний человек, как я оставлю без присмотра девочек?!

– Господи! Леля! Дай же дочери и зятю отдохнуть от тебя! Пойми, они ведь тоже устали от твоей деятельности. Они имеют право на свои желания, свои планы. Не спорю, могли бы сначала с тобой поговорить, но, в конце концов, они – родители твоих внучек, им решать. Что же ты вцепилась в этот свой статус «воспитательницы наследников»?! Леля, подумай сама, когда еще тебе удастся пожить вот так: одной, в полной свободе, наедине со своими желаниями. Слушай, надо дать себе отдых, надо хоть раз в жизни совершить что-то, что совсем не укладывается в привычные рамки.

– А ты? Ты что, не будешь переживать за Аню? Она сама просила тебя не переезжать…

– Буду переживать, но ничего не поделаешь, я приняла решение. Мне, по сути, возвращаться некуда, – Софья Леопольдовна улыбнулась и, обращаясь к Лопахиной, произнесла: – Зина, ты просто гений! Как славно, что тебе в голову пришла эта идея.

– Я – не гений, просто надо что-то делать с нашими жизнями.

– Девочки, а… Ну, надо же посчитать, во сколько нам все обойдется? Для этого деньги нужны! – деликатная Вяземская старалась охладить пыл подруг.

– Втроем осилим. Я уверена, – отрубила Лопахина. – Завтра же я начну собирать информацию, что, где сдается и сколько это стоит. Потом мы будем смотреть – только надо быстро реагировать, хорошие варианты долго не ждут. Вы готовы?!

– Готовы, готовы! Что ты спрашиваешь! – Софья Леопольдовна решительно махнула рукой.

– Я даже не знаю! – Ольга Евгеньевна покачала головой. – И как об этом сказать Лене?

– Так и сказать. Ты имеешь право на собственную жизнь?

– Имею. Наверное. – Ольга Евгеньевна даже подумать не могла, как она заведет разговор об отъезде и вообще об этой идее.

– Девочки, решено. Давайте по-деловому подойдем к этому вопросу, а потому поставим сроки. На поиски отведем недели две. На переезд – три дня.

– Почему так мало? – удивилась Вяземская.

– Потому что запал нужно сохранить. А то все в разговорах и обсуждениях потонет. Ну, думаю, близким скажем, как только найдем дом и отдадим предоплату. Кстати, о деньгах. Если у кого-то проблемы, не волнуйтесь. Я могу на первое время одолжить. У меня на закупку отложено, но что-то пока ничего подходящего не нашла.

– Все будет зависеть от аренды. Но, конечно, и другие траты посчитать надо.

– Тогда сбор через два дня. Я прикину расходы, проживание и все остальное. Вот и обсудим.

– Отлично. Решили. А теперь я могу с чистой совестью взять второй кусок торта. Он у тебя замечательный. – Софья Леопольдовна улыбнулась и добавила, глядя на Вяземскую: – Леля, у нас начинается новая жизнь. Это, черт возьми, так приятно.

Летний вечер выдался дождливый и ветреный. Прохожих на улицах не было. Глядя на бесконечные лужи, сорванные с веток листья и мокрые фасады, мечталось о теплом пледе, горячем чае и символе уюта – камине. Вяземская, промокшая и уже деликатно проклинавшая в душе их затею, приехала первой. Она вцепилась обеими руками в большую чашку какао, которую ей принесла официантка, и стала обдумывать речь. «Ситуация не проста, что и говорить. Скажу, денег нет – Лопахина предложит. Скажу, внучки не отпускают – Кнор засмеет, да еще выведет на чистую воду. Она обожает уличать. Ну, можно сказать, плохо себя чувствую, хочу подлечиться, буду ходить на процедуры. Или что в санаторий должна поехать. Точно!» – как только она все это подумала, сзади раздался бодрый голос Софьи Леопольдовны:

– Ну, я уже предвкушаю, как встретят эту новость мои! Ничего, ничего, давно надо было что-то такое предпринять. Но, понимаешь, я хоть и решительная дама, это все знают, а в одиночку все же как-то страшно. А тут… Тут все просто… Да?

– Да, – растерявшись, согласилась Вяземская.

– Ну, очень хорошо, что наконец решилась. А то сама понимаешь, все время держаться за кого-то, даже пусть это и близкие родственники, не очень дальновидно.

Вяземская еще больше растерялась – она поняла, что все, придуманное до этого, как-то стало очень неубедительным. В санаторий можно и позже поехать, жить они, судя по всему, собираются за городом, а там самое место о здоровье заботиться.

– Извините, опоздала, аврал на работе. – Лопахина ворвалась в кафе, позвякивая ключами от машины. Заказав себе кофе, она достала из сумки толстую тетрадь, раскрыла ее и произнесла: – Ничего такого сверхъестественного – траты небольшие, а при разумном ведении единого хозяйства просто мизерные. Мы точно справимся.

– Отлично, и во что нам это дело обойдется?

– Так, аренда дома будет стоить около шестидесяти тысяч в месяц. Но можно найти за меньшие деньги, только чуть подальше от Москвы. На продукты нам надо в общий котел около тридцати тысяч.

– В месяц?

– Ну да. Понятно, что это минимум. Но мы должны рассчитывать на себя и быть готовыми к трудностям.

– Надо учесть, что бакалея закупается не так часто, – задумчиво произнесла Кнор.

– Но и стоит не так дорого.

– Верно, и тем не менее. Получается, что с нас, слава богу, здоровых женщин, в месяц требуется тридцать тысяч обязательных расходов. Все остальное по желанию и ситуации.

– Осилим. Мы же работаем. Леля, что скажешь?

– Да, думаю, да, – Вяземская растеряла кураж, с которым шла на встречу. Она уже поняла, что не откажется от затеи, хотя на душе по-прежнему было беспокойно.

– Ну, теперь давайте обсудим, что нам еще понадобится в хозяйстве и чего может не быть в доме. Это на тот случай, если появятся незапланированные траты.

– Например, пылесос… – тихо подала голос Вяземская.

Глава четвертая

Ощущение собственной тайны дает силу. Ольга Евгеньевна это поняла тотчас, как только стало ясно, что обратного пути нет. Ну, посудите сами, подруги на нее рассчитывают – если она передумает, то подведет их. Финансовая составляющая оказалась мощной цементирующей силой. «Надо было раньше решать. А теперь нехорошо, если я пойду на попятную. Девочкам придется платить больше…» – подумала Ольга Евгеньевна за завтраком и вдруг сразу же почувствовала превосходство над зятем, который деликатно, но немного ехидно рассуждал о деформации детской психики в условиях большого коллектива. «Ах ты боже мой! – про себя воскликнула Ольга Евгеньевна. – Не иначе дипломированный психолог передо мной сидит! И откуда только берется этот апломб. Даже я с позиции своего возраста так не позволяю себе рассуждать! Ну, ничего. Это все теория, а практика будет тогда, когда у вас появится няня!» Вяземская вдруг неожиданно решила, что, если они с подругами найдут дом раньше, чем сыщется няня, она все равно уедет. «Ничего страшного, выйдут из положения. Мои дочь и зять очень умные, с передовыми взглядами, и все им по плечу». Ольга Евгеньевна сама удивилась своей решимости и в каком-то смысле даже вредности.

– Мама, что ты задумалась? – Лена чутко уловила смену материнского настроения.

– Я? – очнулась от мыслей Вяземская. – Нет, не задумалась… Я… Я кофе пью.

– Мама, – смущенно заговорила дочь, – мы очень переживаем из-за того, что придется пригласить профессиональную няню.

– Лена, а какой вуз выпускает этих дипломированных специалистов. – Ольга Евгеньевна поддела ножом кусочек сыра и простодушно посмотрела на зятя.

– Ну, ты же понимаешь, это скорее фигуральное выражение. Оно означает, что человек профессионально присматривает за детьми.

– То есть вы хотите сказать, что все дело в оплате труда? – Ольга Евгеньевна осознавала, что занимается демагогией, но ей хотелось, чтобы и дочь, и зять обязательно вспомнили этот разговор, когда настанет тот самый час «икс» и она объявит о своем отъезде.

– Нет, оплата производится, потому что человек профессионально занимается детьми. – Зять был все так же снисходителен. Теперь, когда родители близнецов довели свое решение до сведения бабушки, они почувствовали, что их руки развязаны. Отпала необходимость деликатничать, боясь расстроить Ольгу Евгеньевну.

– Понятно, понятно. Может, вы и правы, – улыбнулась она. А дочь обрадованно, но недоверчиво улыбнулась.

– Хорошо, что ты не обижаешься на нас.

– Ни в коем случае, – ответила Ольга Евгеньевна и встала из-за стола. – Ну а пока – я с девочками на прогулку.

В детской, где шум от радости доходил до самых высоких децибел, у нее сжалось сердце – самый милый, самый радостный период ее жизни в качестве бабушки подходил к концу. Дальше будут другие люди, чужое влияние, потом друзья и подруги. И только где-то рядом с этим всем останется она, бабушка, рассказывающая сказки на итальянском языке и называющая внучек «синьоринами».

Софья Леопольдовна позвонила в Германию дочери.

– Аня, я задержусь в Москве.

– Что-то случилось? – забеспокоились там, в центре Вестфалии.

– С чего ты взяла? – отрезала Софья Леопольдовна. – Ничего не случилось! Я хочу побыть здесь, с подругами. Аня, ты без меня не справишься с домашним хозяйством?!

– Справлюсь. – Голос Ани звучал тихо. Она всегда была немного «потухшая».

– Аня, громче, ты, как лягушка в зимнем пруду – ни голоса, ни прыти.

– Мама, я поняла, ты приедешь позже. Хорошо. – Голос на том конце провода чуть ожил, но разница все же была незначительная.

– Аня, если что – звони!

– Хорошо. – Голос совсем пропал в международном пространстве.

«Господи! Да в кого она такая?! Ни за себя постоять, ни инициативы проявить! Понятно, почему я должна быть рядом – ей нужна опора, как слабому вьюнку. Вокруг Хайнриха «оплелась», вокруг меня. Ну, ничего, надо когда-то и самостоятельную жизнь начинать», – подумала Софья Леопольдовна, отключила телефон и стала разбирать вещи, которые складировались в их квартире. Она, человек практичный, тут же сообразила, что половину предметов покупать не придется. Когда они с дочерью уезжали в Германию, множество вещей было сложено здесь, в этой квартире. Так, на всякий случай. И теперь, точно зная, что затея с арендой дома удастся, она, не теряя время, принялась откладывать то, что может сгодиться в новой жизни. «Ну вот, только кастрюль пять штук!» – удовлетворенно отметила Софья Леопольдовна, открыв первую попавшуюся коробку.

Труднее всего пришлось Зинаиде Алексеевне Лопахиной. Ей предстояло покинуть место, в которое было вложено не только огромное количество денег и сил, ей предстояло покинуть место, с которым она связывала свое будущее. И именно это обстоятельство оказалось тем «кирпичом», который тянул ее на дно. «Ведь они за огородом смотреть не будут. И кусты не обрежут. И огород не перекопают. Даже если я напомню. А приезжать сюда и заниматься всем этим? Ну, тогда вообще лучше ничего не начинать. Только нервы себе измотаешь! Значит… – Лопахина вздыхала и делала вывод, что если уж решила уезжать, то надо это делать. С концами, без всяких набегов в родной дом. – Вот только кое-что лучше убрать – поколотят, разобьют! Да, от греха подальше уберу в коробки и сложу в гараж!» – решила она, и в то время как Софья Леопольдовна коробки распаковывала, Зинаида Алексеевна, наоборот, собирала.

Работа в кондитерском цеху двигалась, но как-то вяло. Во-первых, не было срочных заказов, а с привычным объемом пирожных и кексов сотрудники справлялись влегкую. Во-вторых, глава фирмы уже третий день безвылазно сидела в своем кабинете. Что там происходило, никто не знал, поскольку оттуда не доносилось ни звука. Пока коллектив пользовался неожиданно свалившимся свободным временем и отсутствием хозяйского глаза, Лопахина занималась поиском дома. Именно это с утра и до вечера делала она в своем кабинете, вооружившись компьютером, картой Подмосковья, разноцветными маркерами и большими листами бумаги. Так удобно было отмечать особенности того или иного варианта. Как полководец, она чертила красным направления, обозначала маршруты следования транспорта, большими цифрами фиксировала время. Конечно, можно было обойтись без этакой театральности, но Лопахиной нравилось придавать действиям значимость. К исходу четвертого дня поисков наметилась недурная перспектива в виде трех вариантов. Первый дом о трех этажах находился в районе Новоподрезково, недалеко от Химок. Судя по описанию, которое, кстати, соответствовало фотографиям, это были стандартные шесть соток и утепленная стандартная дача. Степень морозоустойчивости летом проверить затруднительно, но Лопахина, съевшая на строительстве своего дома пуд не только соли, но и стрихнина, на глаз могла определить, насколько тепло окажется в доме. Что было привлекательным в этом варианте, так это цена – чуть больше пятидесяти тысяч рублей с возможностью торга. Близость больших супермаркетов – экономия на продуктах. И… Ну, в общем, и все. Дом стоял на территории садоводческого товарищества, и, как оживленно там было зимой, тоже понять сложно. «Ну, мы три тетки, конечно, справимся. Нападение отобьем, если что, но все-таки хочется цивилизации. Общества, скажем так», – подумала Лопахина и вписала этот дом пунктом номер один.

Второй дом был богатый. Кирпич, также три этажа, но на всех балконы. Еще была крытая веранда, летняя кухня и баня. На участке росли плодовые деревья, смородина, малина. Все, по утверждению дающих объявление, цвело и плодоносило. Лопахина обратила внимание на описание обстановки – мебель дорогая, обстановка «приличная». Так и было написано. Цена за дом – шестьдесят пять тысяч. «Пять заложено на скидку», – опытным глазом определила Зинаида Алексеевна. В этом варианте был один недостаток – южное, киевское, направление и достаточно далеко от Москвы. Лопахина прикинула, что на работу ей придется добираться около двух, а то и больше часов – пробки никто не отменял. Но этот вариант тоже отметила.

Описание третьего дома было невразумительным – почему-то указывалось количество окон, крыша из черепицы и крыльцо без ступенек. Лопахина посмотрела фотографии и увидела небольшой дом в два этажа, скорее широкий, чем высокий. Он как бы раздался вширь. «Не дом, а буханка хлеба!» – подумала Лопахина, потом рассмотрела небольшой аккуратный участочек и внесла этот вариант под номером три.

Еще день у нее ушел на переговоры с хозяевами.

– Софа, завтра едем смотреть один дом, постараемся в этот же день увидеть и остальные. Чтобы не затягивать! Времени у нас мало. Да и люди ждать не будут, им тоже быстрее деньги получить хочется.

– Что ты мне говоришь, Вяземской звони!

– И верно, – согласилась Лопахина и набрала телефон Ольги Евгеньевны.

– Леля, завтра поедем смотреть варианты. Не опаздывай, встречаемся у метро. – Лопахина напряглась, ожидая услышать неуверенное бормотание и какие-нибудь отговорки. Но ее удивило бодрое: «Буду! Обязательно буду!» «Ого! Допекли нашу Лельку, не иначе!» – отметила про себя Лопахина.

На следующий день у метро ее ждала живописная группа из двух человек. Вяземская олицетворяла собой «уходящую натуру» романтических времен. Вся в белом, длинном, широком, в шляпке и с зонтом от солнца, она напоминала героиню пьесы Горького «Дачники». Лопахина хотела было засмеяться, но вовремя увидела предостерегающее лицо Софьи Леопольдовны. «Не вздумай! Будут слезы!» – казалось, говорил ее взгляд. Сама же Софья имела вид засушенно-европейской дамы, которым несть числа на просторах Александерплац. Ее круглые очки сверкали на солнце воинственно, как оптические прицелы киллеров. Только Лопахина в своей джинсовой юбке, старой футболке и кроссовках выглядела обычно и безыскусно.

– Девушки, могу обрадовать. Все варианты смотрим сегодня. Я употребила все свое умение договариваться, и хозяева согласились нас ждать хоть до двух ночи.

– Я только за, – одобрила изменения в графике работ Софья Леопольдовна.

– Ну, конечно, если надо, – пискнула Вяземская и аристократическим жестом подобрала свои длинные белые юбки.

– Начинаем с самого близкого – с Новоподрезково.

– С дачи? – Софья Леопольдовна достала блокнотик и что-то туда записала.

– Что значит – дача? – забеспокоилась Вяземская. – Там зимой жить невозможно! Может, мы не будем смотреть этот вариант?

– Леля, в Переделкине сплошь дачи, а живут там и зимой. Между прочим, писатели. Они не капризничают, в отличие от тебя, – ехидно сказала Кнор. Теперь, когда уже все сидели в машине и Вяземская сбежать не могла, Софья Леопольдовна позволила себе иронию.

– Софа, если что-то делать, так с умом, – неожиданно остро отреагировала Ольга Евгеньевна.

– Не ссорьтесь, – Лопахина лавировала среди потока, – никто не знает, что там будет на самом деле. Меня предупредили, что голову на этих сайтах морочат только так.

– А что, здесь нет службы, которая помогает в таком деле? Вот в Германии…

– Софа, у нас полно риелторов, больше, чем самих объектов. Но им надо платить. Вот и посчитай – прежде чем въехать, мы заплатим аренду за два месяца и комиссию агенту. По-моему, лучше самим попытаться что-то найти, а сэкономленные деньги потратить на себя.

– Вот-вот… – подхватила Вяземская, – ты, Софа, не в Германии. Ты теперь будешь здесь жить, и вообще нельзя сравнивать.

Зинаида Алексеевна про себя улыбнулась – уже становилось очевидным, что разница в темпераменте, в характерах добавит перца в будущем совместном проживании. «Нормально, даже интересно!» – подумала Лопахина, нажала на газ, пролетела два перекрестка и повернула налево. Как в волшебной сказке, сменилась картинка за окном автомобиля, запахло вдруг зеленью, землей и колодезной водой. Послышались крики птиц.

– Господи, где это мы? – изумилась Софья Леопольдовна.

– В Новоподрезкове. Рядом Химки. И Москва. Ты что, никогда здесь не была? – удивилась Лопахина.

– Не помню. Но какой контраст!

– Да, а ведь мы просто свернули чуть в сторону.

– Если домик приличный, то можно вполне здесь обосноваться.

– А мне не нравится вот это, – Вяземская указала на лужи, которые плескались вдоль обочины дороги.

– Почему?

– Откуда здесь вода? Низина? Овраг? Близко подземные воды? Или здесь такая канализация и сливы? – Ольга Евгеньевна вдруг обнаружила неожиданные познания в геодезии.

– Так, девочки, мы приехали! Прошу сохранять спокойствие. Сначала все смотрим, ничего не обещаем, выходим за ворота и только потом совещаемся. – Лопахина притормозила у высокого деревянного забора, потом справилась со своими записями.

– Забор хороший, Лельку нашу не украдут, – не удержалась Софья Леопольдовна.

– Почему именно меня должны красть?! – насупилась Вяземская.

– Ты такая нежная, загадочная.

– А тебя не украдут?

– Ты можешь представить того, кто посмеет это сделать? – рассмеялась Софья Леопольдовна.

– Нет, – честно ответила Ольга Евгеньевна.

– То-то же.

– Простите, добрый день! Мы по объявлению, дом приехали посмотреть! – прокричала через калитку Лопахина и сделала угрожающий знак подругам.

– Да, да, сейчас! – послышался веселый женский голос.

Их впустила приятная женщина лет пятидесяти, одетая в широкий спортивный костюм, в руках у нее были резиновые перчатки.

– Извините, я тут на грядках копаюсь. Сейчас мужа позову, он покажет вам все.

– Этот дом? – Кнор указала на небольшую дачку с круглым мансардным окном.

– Да, совершенно верно.

– Было написано, что три этажа.

– Ну, и есть три этажа. Вот оконце, на самом верху, – это и есть третий этаж. Там одна комната и маленькая умывальня.

– Что такое умывальня?

– Это комнатка с рукомойником. А туалет внизу, на втором этаже.

– Понятно. А сколько всего комнат?

– Три спальни. Внизу кухня и гостиная. Ну, можно сказать, что гостиная. И еще у нас прекрасный участок. Он небольшой, но удобный: и яблони растут, и кусты смородины. Есть где позагорать. Кстати, мы живем по соседству. Мешать вам не будем, но если что понадобится – всегда поможем.

– Это замечательно! – вежливо отозвалась Вяземская.

– А кто из вас снимать дом будет? – Хозяйка с любопытством переводила взгляд с одной гостьи на другую.

– Мы все и будем, – улыбаясь, ответила Лопахина.

– Это как? – удивилась хозяйка.

– Так. У меня дома ремонт, у Ольги Евгеньевны – обмен. А вот Софья Леопольдовна вообще приехала из Германии и ждет, когда ей освободят квартиру. Дружим мы давно, и вот жилищные затруднения заставили нас пойти на такой шаг. Сами понимаете, втроем платить легче. Да и остальных расходов меньше.

– Ох, как вы здорово придумали! А нам тоже хорошо – женщины всегда аккуратнее мужчин и спокойнее семей с детьми. Шума не будет.

– Да, мы жильцы надежные и степенные, – важно сказала Кнор.

– Если не возражаете, мы все-таки осмотрим дом? – Лопахина вежливо улыбнулась и двинулась в сторону крыльца.

– Ой, конечно! Витя, Витя, приехали дом посмотреть!

Витя появился из-за кустов малины. В руках у него был секатор и детское яркое ведро.

– Я здесь! – приятным баритоном отозвался Витя.

– Витя, покажи гостям дом. Я вся в земле. А переодеваться долго, люди спешат.

– Конечно. – Готовность, с которой Витя тут же бросил на землю секатор и ведро, свидетельствовала о том, что особого удовольствия от ухода за малиной он не получал.

– Так сколько все-таки здесь комнат? – послышалось вскоре из дома. Софья Леопольдовна целиком завладела вниманием хозяина, и вопросы летели один за другим.

– Теплый дом, очень теплый. Комнат три. Одна на третьем этаже. Я сам очень любил эту комнату. Бывало, заберешься наверх, большую чашку чая с мятным листом, книжку хорошую с собой возьмешь. Лампочка маленькая горит, комары в стекло бьются, за окном в темноте синь летняя, а ты читаешь, читаешь…

– И что же вы любите читать? – неожиданно поинтересовалась Софья Леопольдовна.

– Я? – Витя на мгновение замолчал, а потом произнес: – Я всегда любил хорошие, умные книжки. Например, Фейхтвангера.

– О! Да, писатель интересный. Я его «Безобразную герцогиню Маульташ» читала еще подростком, потом перечитывала. Человеческая трагедия в исторических декорациях.

– Совершенно верно. Но, согласитесь, этот самый антураж добавляет шарма. Я бы даже сказал, усугубляет драматизм!

– Согласна, согласна. Я вот любила Томаса Манна. Но с возрастом эта любовь несколько поутихла. Может, становясь старше, начинаешь критически относиться к тому, что в молодости воспринимал безоговорочно и с пиететом.

– Ну что вы! О каком возрасте вы говорите. – Хозяин дома галантно улыбнулся, а Софья Леопольдовна вдруг обнаружила, что небольшая рыжеватая борода делает этого самого Витю крайне привлекательным. Придает ему очарование некогда модных интеллектуалов с гитарами.

– А вы, случайно, не поете бардовские песни? – кокетливо сняв очки и как-то по-детски наморщив маленький носик, осведомилась Кнор.

Витя замялся, а потом явно соврал:

– Ну, да, было дело! Как угадали?! Вы очень наблюдательны.

– Типаж, у вас определенный типаж, – снисходительно пояснила Софья Леопольдовна.

Пока велся этот разговор, Лопахина в сопровождении Вяземской осмотрела дом и пришла к выводу, что он очень удобный, теплый и места для них троих здесь хватит с лихвой. Ко всем удобствам, которые они увидели, добавился огромный шкаф-купе, который был встроен на первом этаже.

– Леля, – обратилась Лопахина к подруге, – ты смотри, комнаты небольшие. Но проблема с одеждой, обувью и прочими вещами решается легко – сюда все поместится. И я успела заметить, что участок небольшой, но аккуратный.

– Да, но где живут хозяева? Это очень важно. Я не хочу, чтобы за мной следили все сутки напролет. А еще не хочу вступать в вежливые беседы каждый день. Мне хочется выйти из дома, сесть на скамеечку и помолчать, не изображать радость, а сохранить на лице ту мину, с которой я встала с постели.

– Я поняла, что хозяева живут рядом, через забор. Мы будем соседями. Но ты права, надо все уточнить. Софа там заговорила этого Витю, пойдем к хозяйке во двор.

Но в сад они вышли все вместе. Сначала по ступенькам спустились Вяземская и Лопахина, а потом вышли Софья Леопольдовна и Витя.

– Понимаете, опыт человечества говорит об обратном. А писатели любят придумывать, любят все шиворот-навыворот перевернуть и выдать это за реальную жизнь. Но на самом деле все ведь обстоит иначе… И мы с вами это знаем, мы практики, мы живем здесь и сейчас! – Витя заливался соловьем, Софья Леопольдовна внимала ему. Она подалась всем своим худощавым корпусом к этому крупному сильному мужчине, она смотрела на него снизу вверх, и в этом взгляде читался неподдельный интерес.

– Я с вами не согласна. Но это долгий и очень подробный спор. Он требует времени и страсти. О таких вещах разговаривать равнодушно нельзя, – проговорила она, не обращая внимания на всех, кто собрался в саду обсудить детали возможной сделки.

– Простите, так сколько же все-таки будет стоить аренда в месяц? Может, мы договоримся о скидке? – Лопахина приготовилась достать из сумки задаток. Она точно знала, что вид наличных денег делает торг продуктивным.

Хозяйка в спортивном костюме и резиновых перчатках разогнула плотный стан, оторвалась от грядок, смерила взглядом мужа Витю, совершенно поглощенного разговором с Софьей Леопольдовной, внимательно посмотрела на Кнор, которая теперь стояла, кокетливо закутавшись в широкий тонкий палантин, и что-то чертила носком изящных серебристых мокасин. Стан Софьи Леопольдовны был изогнут, даже, можно сказать, изломан, и в этом изломе чувствовалась утонченность. Хозяйка нарочито грубо стряхнула землю с резиновых перчаток и ответила:

– А мы не сдаем ничего. Передумали. – Она повернулась ко всем спиной, наклонилась над грядкой и произнесла: – Виктор, малину доведи до ума. Опять за тобой переделывать все надо.

– Нет, что это за люди здесь?! – возмущалась Кнор, сидя в машине. В ее голосе слышалась вина.

– Софа, помолчи. Нечего с чужими мужьями шашни интеллектуальные заводить! Ты сюда приехала дом снимать, а не о философии и литературе беседовать! – Лопахина хоть и разозлилась, но от улыбки все равно не удержалась.

– Да я же ничего такого….

– Ну да, ну да, – Вяземская покачала головой с преувеличенным осуждением.

Лопахина молчала. Она прикидывала упущенную выгоду, гадая, на какую бы скидку согласились хозяева, если бы сделка состоялась. «Черт его знает, как во втором месте себя вести. Как торговаться?!» – думала Лопахина.

Доехали они быстро – Киевское шоссе было свободно. Отыскав указатель «дер. Толстопальцево», Лопахина свернула на обочину и сверилась с картой.

– Третий поворот и упремся в голубые ворота, – наконец сказала она, разобравшись с картой и собственными записями.

– Фи, голубые ворота! – покачала головой Кнор. – Голубые ворота – это дурной тон. Дешево.

– Софа, помолчи. Пожалуйста. – Вяземская бросила на подругу суровый взгляд. – Не дай бог, что-то испортишь.

– Ничего я не испорчу. За голубыми воротами живут куркули. Приличные люди выбирают цвета близкие к естественным: коричневый, охра и прочее.