Текст книги "В деле только девушки"

– Ты что, совсем сдурела? – прошипел мужчина. – Только мента нам не хватало!

– Сам сдурел, – огрызнулась женщина, – нечего мне угрожать!

Постовой приблизился к машине, наклонился и проговорил в окошко:

– Старший сержант Конопелькин. Что у вас случилось?

– Ничего не случилось, все в порядке, начальник. – Мужчина изобразил на лице подобие широкой улыбки.

– Не тебя спрашиваю!

– Все в порядке, – подтвердила женщина, вымученно улыбнувшись.

– А если все в порядке, зачем сигналите? Что же вы, гражданочка, не знаете, что подача звуковых сигналов в городе запрещена во всех случаях, за исключением аварийных?

– Знаю, – виновато проговорила женщина, – нечаянно кнопку задела. Сколько я вам должна?

– Ладно, ничего не должны, – расщедрился старший сержант, выпрямляясь. – В следующий раз будьте осторожнее.

Едва дождавшись, когда отойдет полицейский, мужчина вполголоса проговорил:

– Совсем окосела! Сейчас бы этот мент документы потребовал, и горели бы мы тогда синим пламенем.

– А нечего было угрожать!

Мужчина резко выдохнул сквозь сжатые зубы, издав звук наподобие змеиного шипения, и взял себя в руки.

– Ладно, открывай багажник, я к тебе переложу то, о чем договаривались.

– Не надо! – испуганно ответила женщина. – После того, что случилось, я ничего не хочу брать!..

– Ну уж нет! Хочешь, чтобы меня с этим барахлом замели и повесили на меня того покойничка? Не выйдет! Ты из меня лоха-то не делай, не на такого напала! Я профессионал!

Он выбрался из «Хонды», подошел к своей неприметной «пятерке», покосился на гаишника и, убедившись, что тот занят собственными делами, открыл багажник и достал из него какой-то объемистый тюк. Поскольку женщина сидела на прежнем месте и не думала открывать багажник своей машины, «профессионал» забросил тюк к ней в салон под заднее сиденье. Потом он снова сел в красную «Хонду» и удовлетворенно потер руки:

– Вот так-то. Как договаривались, так и сделаем, и нечего тут понты кидать! Теперь гони оставшиеся деньги, и разбежимся, как тараканы после дихлофоса. Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь!

Женщина что-то недовольно проворчала себе под нос, но не решилась спорить. Она вытащила из бардачка конверт и протянула его своему соседу. Тот довольно ухмыльнулся и сказал напоследок:

– Стоило бы с тебя дополнительную капусту срубить, так сказать, штраф за лишний риск и непредвиденные обстоятельства, но так уж и быть, уговор дороже денег. На сколько договорились, столько и возьму. Потому что я, понимаешь, профессионал, а не лох какой-нибудь.

С этими словами он пересел в свою «пятерку» и поспешно отъехал от тротуара.

Женщина еще долго сидела, думая, как поступить в изменившихся обстоятельствах. Все шло совсем не так, как было задумано. Она достала пачку сигарет. Руки так тряслись, что закурить удалось с трудом, с третьей или четвертой попытки. Ей показалось, что старший сержант Конопелькин начинает подозрительно на нее коситься. Нужно было уезжать и обдумать ситуацию в более удобном месте.

Она повернула ключ в замке зажигания, выжала сцепление и выехала на дорогу. Руки на руле дрожали мелкой дрожью. Женщина несколько раз глубоко вдохнула, стараясь справиться с беспокойством. Обгоняя ее, мужчина за рулем синей «Тойоты» покрутил пальцем у виска. Оказывается, она ехала с включенным сигналом поворота. Нет, в таком состоянии находиться за рулем нельзя, нужно оставить машину где-нибудь в безопасном месте и добираться домой на частнике. Правда, у нее в машине опасный груз…

Она не успела додумать эту мысль до конца, потому что не заметила сигнал светофора и выехала на перекресток на красный свет. Опомнилась она только тогда, когда увидела прямо перед своей машиной новый серебристый «Ягуар». В считаные секунды промелькнула мысль, сколько стоит эта шикарная машина и какие неприятности ее ждут, если не удастся избежать столкновения. Руки сами вывернули руль до предела, отвратительно заскрипели тормоза, и «Хонда» резко свернула в сторону. «Ягуар» благополучно промчался мимо, а темно-красная машина, совершив немыслимый разворот, выскочила на тротуар и влетела капотом в стену. Раздался скрежет рвущегося металла, потом зазвенело стекло, и наступила оглушительная тишина.

Капот красной «Хонды» сложился как гармошка. На тротуар посыпались стекла. Женщина ударилась грудью о руль, от удара на мгновение перехватило дыхание, но она успела понять, что жива.

В окружившей ее глухой, как вата, тишине раздавался только какой-то раздражающий звук. Наконец она поняла, что сама нажимает на кнопку сигнала. Отпустила ее – и стало еще тише. Почему-то она вспомнила, как мужчины разговаривали при ней о машинах, о том, что современные модели создаются так, чтобы при ударе автомобиль разбивался вдребезги, но человек оставался цел. В таких машинах корпус отливают из специальных, довольно мягких сплавов, а еще используют особые конструкции, разрушающиеся при сильном ударе.

Именно это сейчас и произошло. Красная «Хонда» разбилась в лепешку, сохранив жизнь хозяйке. Кажется, женщина вообще не пострадала. Она толкнула дверь, выбралась из машины и побрела по тротуару, спотыкаясь и неуверенно переставляя ноги. Свернула за угол, подняла руку. Видимо, ее вид оставлял желать лучшего, потому что остановился только третий или четвертый водитель.

О тюке, оставленном в салоне разбитой «Хонды», она даже не вспомнила.

– Так я и знала, – обреченно сказала Катя, – так я и думала…

– Что ты думала? – напустилась на нее Жанна. – Ты вообще никогда ни о чем не думаешь, а витаешь в облаках! А когда что-то случается, ты сразу же начинаешь трястись и реветь, как будто это что-то изменит!

Ирина протянула Кате свой носовой платок и подумала, что Жанна, конечно, права: Катька совершенно расклеилась. После разговора с грозной капитаншей Матросовой они прошли в выставочный зал и с грустью обозрели оставшиеся четыре работы. При виде зияющих пустот на месте остальных Катерина снова впала в отчаяние, а у секретарши директора галереи, как назло, закончился валокордин. И корвалол тоже весь вышел. И капли Зеленина. А настойки пустырника у нее и не было никогда. Девица предлагала какие-то транквилизаторы, но Жанна решительно отказалась, потому что неизвестно, как Катин изможденный стрессом организм отреагирует на незнакомое лекарство.

Жанна нервничала и поминутно смотрела на часы, но, увы, уехать прямо сейчас было никак нельзя – кто-то же должен отвезти несчастную Катерину домой. Ирина в который раз возблагодарила небеса, что она человек свободной профессии. Нет над ней никакого начальства, не нужно ни у кого отпрашиваться. Давать отчет она тоже никому не обязана, поэтому может помочь подруге и не смотреть каждую минуту на часы.

Хотя, конечно, Жанка права, Катерина принимает все слишком близко к сердцу. Что такого ужасного случилось, если разобраться? Да, украли работы, так, может, еще найдут. Хотя это как раз вряд ли. Но и это не самое страшное, могло быть хуже. Ведь не убили же! Ой, нет, как раз убили, но совершенно незнакомого типа, подруги его и знать не знают, так что нечего попусту расстраиваться.

Все это Ирина пыталась втолковать Кате еще там, в галерее «Арт Нуво». Она призывала ее успокоиться и взять себя в руки. Куда там! Оскорбленная Катерина вошла во вкус и рыдала истерически. Она всхлипывала, причитала, кричала, что жизнь ее кончена и ничего уже не будет в ней хорошего.

Жанна свирепела, Ирина растерялась, а администратор галереи Лева Гусь находчиво предложил вызвать «Скорую». Катька испугалась, что упекут не в простую больницу, а в психушку, и на время прекратила истерику. Подруги мигом утрамбовали ее в Жаннину машину и повезли домой. И хоть сама Жанна страшно торопилась, нечего и думать было добираться до дома общественным транспортом. Катьку просто не пустили бы в таком виде в метро – вся зареванная, морда распухла, волосы разноцветные. По дороге, однако, Катерина начала так икать и стучать зубами, что Ирина уговорила Жанну остановиться.

– Ей нужно выпить, – решительно сказала Ирина. – Чего-нибудь покрепче. Коньяк подойдет. Или водка.

– Водку нельзя, она обязательно закуски запросит, – отмела предложение Жанна, – а мне некогда. Заскочим в этот бар, там только спиртное подают. Орешки и соломка не в счет.

Подруги выбрали самый дальний столик в углу и влили в Катерину полстакана коньяка. Бедняга хлопала глазами и удивленно вертела головой.

– Девочки, а как мы здесь очутились? Какое приятное местечко!..

Откровенно говоря, заведение было так себе, средней руки. Небольшая полутемная комната, простые деревянные столики, кое-где расставлены искусственные растения в кадках, на стенах декоративные панно из кусочков кожи. Даже на непрофессиональный Иринин взгляд видно было, что панно выполнены весьма халтурно. Катерина же, окинув глазами зал, снова загрустила.

Жанна курила и сердито глядела на Катьку. Ирина придвинула страдалице тарелочку с жареными орешками, и Катя ненадолго отвлеклась.

– Что теперь делать? – вздохнула она. – Девочки, все-таки я ужасно невезучая. Только подвернулся случай выставить свои работы, как их сразу украли!

– Наоборот, это тебе на руку, – начала было Жанна, но Катька резко ее перебила:

– Слушай, что ты понимаешь в искусстве? Мне неважно, что обо мне напишут журналисты, мне важно, чтобы мои работы увидело как можно больше людей! А работ-то нет! И так жалко, как будто детей потеряла…

Ирина с Жанной переглянулись. Да, это Катька хватила. Детей у нее нет, и вряд ли уже теперь будут. Ясно, что всю нежность и заботу Катька вложила в свои панно, но все же нельзя так говорить. Они-то знают, у них дети есть, у Ирины вон даже двое. Хотя сын вот уже несколько лет учится за границей и домой даже на каникулы не приезжает, а дочка выросла, школу оканчивает и скоро тоже научится обходиться без мамы.

– Катька, – решительно начала Ирина, – ты чего-то недоговариваешь. Рассказывай, с чего это тебя так разобрало. Мало ли у тебя в жизни было неприятностей, но никогда я тебя такой расстроенной не видела.

Катя повела глазами и с грустью поглядела на пустую тарелку из-под орехов. Потом высморкалась в бумажную салфетку и опустила глаза, как будто увидела на столешнице что-то очень интересное.

– Катерина! – прикрикнула Жанна. – Не тяни!

– Да, Жанночка, – вспомнила Катя, – я все собираюсь тебе сказать… Когда я была в салоне красоты…

– Не уводи в сторону! – Жанна повысила голос. – Мне твои увертки уже надоели!..

– Это Люсьен, – прошептала Катя, не поднимая глаз.

– Что – Люсьен? – как всегда, дуэтом спросили подруги. – Что с ним?

– С ним ничего, – щеки у Кати стали пунцовыми, – это со мной…

– Та-ак, – зловеще протянула Жанна, – приехали.

– Понимаете, девочки, – Катя прижала руки к сердцу и оторвала наконец взгляд от столешницы, – когда я сижу с ним рядом, со мной творится что-то невообразимое! От него исходят какие-то странные флюиды. Просто животный магнетизм! И ты, Жанночка, так бы не хмыкала, если бы познакомилась с ним поближе. Он такой… такой…

– Все ясно, – вздохнула Жанна. – Эта дуреха влюбилась в своего африканца. Глупее ничего не могла придумать?

– Сердцу не прикажешь, – пригорюнилась Катя.

– Слушай, а как же твой муж-профессор? – не выдержала Ирина. – Не ты ли вечно твердила, как ты его обожаешь? Не ты ли все уши нам прожужжала о том, как должна себя вести замужняя женщина, и приводила в пример себя?

– Где он, мой муж? – завопила Катерина так громко, что даже сонный бармен покосился в их сторону. – Когда он вернется из своей Африки? Может быть, он меня уже забыл!

Катькин муж профессор Кряквин последние полгода кочевал по пустыням и саванне черного материка. Вестей от него не было никаких.

– Между прочим, я с мужем жила меньше, чем без него, – заявила Катерина, – так что вполне могу считать себя свободной.

Даже Жанна не нашлась что ответить на такое заявление. Но смолчать все равно не смогла.

– Да зачем тебе нужен этот африканский дипломат? – спросила она. – Что, на нем свет клином сошелся?

– Так я поэтому и расстраиваюсь, – вздохнула Катя, – что теперь у меня с ним ничего не получится. Потому что работы украли.

– То есть ты хочешь сказать, что этот самый Люсьен или как его там интересовался тобой только из-за этих панно? – догадалась Ирина.

– Ага, вот вы меня по уши деревянной считаете, Жанна так прямо и говорит. А ты, Ирка, хоть и молчишь, но я же вижу, как ты на меня смотришь…

– Да ладно тебе, – устыдилась Ирина.

– Погоди ты! – прервала ее Жанна. – Что там о работах твоих было, говори быстро!

– Вот я же и пытаюсь вам сказать, что я не полная дура и не стала обольщаться насчет Люсьена. Конечно, жаль, что он на меня не запал, только все о панно спрашивал, хотел купить.

– А ты?

– А я отговаривалась, что, пока выставка не закончится, я не могу ничего продавать. Особенно он этим большим панно интересовался, где две звезды и лошади. А я именно эту работу продать ни в коем случае не могу, потому что…

– Катерина, не мямли! – вскричали Ирина с Жанной.

– Я хотела ее себе оставить. А вообще-то эти камни, которые звезды, я без спроса взяла у Валека. Как же я могу продать панно, если Валек не велел ничего трогать из его вещей?

– А тогда зачем же ты… – начала было Жанна, но Ирина остановила ее, потому что и так все было ясно. Катерина, терзаемая муками творчества, забыла обо всех запретах.

– А что ж ты нам раньше об этом не сказала? – пошла в наступление Ирина. – Морочила голову: мясо зебу, кус-кус какой-то, маниока с тапиокой…

– А я когда рядом с Люсьеном нахожусь, голова вообще отказывает, – призналась Катерина. – Совершенно ни о чем думать не могу, так он на меня действует. Я только его голос слушаю и в глаза смотрю, черные и глубокие, как африканская ночь…

– Все ясно, – отрубила Жанна, – твои тряпочки спер африканский атташе. Уж очень ему приспичило получить панно. Может, у них там обычай такой: если чего-то хочется, нужно это получить любой ценой. Твой Люсьен – самый настоящий ворюга. Да еще и убийца к тому же!

– Не смей так о нем говорить! – вскричала Катя и стукнула Жанну по руке. – Ты ведь его совсем не знаешь! Он благородный, он очень знатного происхождения, если хочешь знать!

Она схватила пустое блюдечко из-под орешков и от полноты чувств стала размахивать им. Скользкое блюдечко выпало и разбилось. Бармен вытянул шею, но Ирина успокаивающе махнула рукой, мол, уладим все, не волнуйтесь.

– Ты что, сдурела совсем? – набросилась она на Катьку. – Как ты себя ведешь в общественном месте? Хочешь, чтобы нас в кутузку забрали за дебош? Вот капитан Матросова обрадуется!

– А чего она, – надулась Катька, – о Люсьене такое говорит?..

– Что хочу, то и говорю! – вспыхнула Жанна. – И между прочим, все совершенно правильно! Этот твой атташе какой-то подозрительный, он мне еще вчера не понравился. И вообще, больше думать не на кого. Кому еще могли твои панно понадобиться? Это уж я так сказала капитанше этой, что они десять тысяч баксов стоят, а на самом деле…

– А на самом деле?.. – зловеще просипела Катя, и Ирина поняла, что сейчас разразится гроза.

Как творческая личность, она Катьку в общем-то понимала. Если бы кто-то походя и так неуважительно отозвался о ее романах, она бы тоже обиделась. Жанна же совершенно не представляла себе, что можно и чего нельзя говорить творческим людям, которые, как известно, очень обидчивы.

– Значит, по-твоему, я занимаюсь ерундой и ничего не стою? А интересно, сколько ты сама стоишь без своей нотариальной конторы? Подумаешь, завещания она умеет составлять! Скажите, какое достойное занятие! У меня, значит, нет ни таланта, ни вкуса! А ты думаешь, что тебя очень украшает весь этот серебряный лом, который ты вешаешь на себя и который звенит при ходьбе, как китайская погремушка?

Жанна онемела, а Ирина низко наклонила голову, чтобы скрыть улыбку. Катерина попала в самую точку. У Жанки и вправду было странное пристрастие к серебряным украшениям. Она могла бы позволить себе носить бриллианты, а вместо этого надевала чудовищных размеров серебряные серьги и мониста. Однако не следовало спускать Катьке, этак она совсем распояшется.

– Послушай, это уж слишком! – строго сказала Ирина. – Мы вовсе не критикуем твой вкус. А ты сразу переходишь на личности, так нельзя.

– А ты вообще молчи! – отрезала Катька. – Уж ты-то у нас всегда безупречна! И от этой своей безупречности скучна, как двухкамерный холодильник белорусского производства!

– Почему белорусского? – удивилась Жанна, из чего Ирина сделала вывод, что сравнение с холодильником ее не возмутило. – Хоть бы «Электролюкс» или «Бош» какой-нибудь…

– Вот что, – Ирина решительно встала с места, – я вижу, что ты, Катерина, полностью оправилась и сама способна разобраться со своими неприятностями. А мне, знаешь, недосуг с тобой ругаться, дел много.

– Люсьену привет, – поддержала ее Жанна. – Если, конечно, он захочет теперь с тобой знаться.

– И пожалуйста, уходите, бросайте меня, – упрямо сказала Катька, хотя губы ее дрожали.

Подруги прошли мимо бармена, и Жанна бросила деньги на стойку. У дверей Ирина почувствовала беспокойство. Они сами завезли Катьку в этот бар и напоили коньяком. Она и так в нервном состоянии, да еще выпивши. Как бы не натворила бед.

– Жанка, может, вернемся? – пробормотала Ирина.

– Ни за что! – заявила темпераментная подруга. – Пускай этой неблагодарной скотине ее атташе помогает.

– Мне почему-то кажется, что он еще появится, – согласилась Ирина.

И как в воду глядела. Подруги вышли из бара и направились к Жанниной машине, которая стояла чуть поодаль. На пути им попались двое весьма колоритных молодых людей. Один был высокий и широкоплечий африканец, пусть и не такой черный, как Катькин Люсьен, скорее цвета пористого шоколада. Второй пониже ростом, поплотнее и посветлее, хотя черты его лица тоже, несомненно, указывали на африканские корни.

Подруги встревоженно поглядели друг на дружку.

– Кажется, этого высокого я видела вчера на выставке, – протянула Жанна. – Хотя так сразу не узнаешь.

Двое вошли в бар, Ирина потянула Жанну следом. К счастью, окна бара не были занавешены. Подруги увидели, как двое вошедших прямиком направились к Катиному столику, и тот, что посветлее, сказал несколько слов. Высокий взял Катино пальто и накинул ей на плечи.

– Что он от нее хочет? – встрепенулась Ирина.

Катя поднялась и пошатнулась, высокий тут же подхватил ее под руку. Бедняга помотала головой и оглянулась. Тот, что поменьше, подал ей сумочку и спросил о чем-то бармена, который наблюдал за событиями с большим интересом. Бармен сначала энергично замотал головой, но Катин сопровождающий наклонился к стойке и сунул ему купюру. Надо полагать, немалую, потому что на лице этого прожженного типа заиграла плотоядная улыбка и он мотнул головой куда-то вбок. Двое мигом подхватили Катерину под руки и чуть ли не на весу поволокли мимо стойки бара в угол. Там они скрылись за коричневой занавеской.

– Это похищение! – взвизгнула Ирина. – Они Катьку украли!

Жанна уже тянула на себя тяжелую дверь бара. Они пролетели между столиками, рванули в угол, но тут перед ними встал бармен.

– Вы куда это, девочки? – Он раскинул руки, вроде бы в шутку стараясь их поймать. Глаза смотрели колюче, хотя губы улыбались.

– Скотина! – крикнула Жанна, а Ирина молча пнула наглого бармена каблуком под коленку.

Тот охнул, но проход не освободил. Тогда Жанна опрокинула на мерзкого мужика странное искусственное растение – помесь фикуса и пальмы. Бармен упал от неожиданности, Жанна с разбегу перепрыгнула через него и через пальму. Когда то же самое попыталась сделать Ирина, бармен очухался и схватил ее за полу плаща. Ирина завизжала и стукнула его сумочкой по голове.

Жанна уже скрылась за занавеской. Там имелся небольшой затрапезный коридорчик, который заканчивался железной дверью с облупленной краской. Дверь закрывалась изнутри на огромный крюк, сейчас же была распахнута настежь. Ирина с Жанной выскочили во двор, но он был пуст. Пролетели двор со скоростью ракеты и, только выглянув из подворотни, увидели отъезжающую машину. На заднем сиденье мелькнула Катерина рядом с чернокожим типом.

– Катька! – закричала Ирина.

Подруга обернулась и слабо помахала им рукой.

– Мерзавцы, – кипятилась Ирина, – они увезли ее силой!

– Хм, не знаю, – Жанна перевела дух, – кажется, она не слишком сопротивлялась. Могла бы закричать, а она еще ручкой нам сделала. Вот кто настоящий мерзавец, так это бармен.

Бармен оказался легок на помине. Он выскочил из-за железной двери и направился к подругам широкими шагами. Лицо его выражало нечто весьма недружелюбное.

– Линяем отсюда быстро! – крикнула Жанна и припустила по переулку.

Они обогнули дом и нашли Жаннину машину.

– Ужас какой! – выдохнула Ирина, когда злосчастный бар остался далеко позади. – Что теперь делать?

– Лично я еду на работу, – процедила Жанна. – Тебя где высадить?

– Что-то я за Катьку беспокоюсь, – призналась Ирина после паузы. – Как бы эти африканцы ей чего плохого не сделали. Интересно, в какой части Африки находится этот Кот-де-Леон?

– Да какая разница, – отмахнулась Жанна.

– А вот большая. Потому что если он рядом с Центральноафриканской Республикой, то это плохо. У них там еще в XX веке был император Бокасса, который людей ел. Я читала, что он даже одного профессора математики съел. Думал, наверное, что поумнеет.

– От нашей Катьки вряд ли кто-нибудь поумнеет, – улыбнулась Жанна, – даже если съест ее целиком.

– Ты с ума сошла! – испугалась Ирина. – Не шути так.

– Ты сама, дорогая, рехнулась, – спокойно ответила Жанна. – Вот с чего ты взяла, что Катьку кто-то собирается есть? Мы же не в Африке.

– Ты сама говорила, что они непредсказуемые.

– Это я нарочно Катьку дразнила.

– Все равно мне как-то неуютно, – призналась Ирина. – Имей в виду: если к вечеру Катерина не объявится, я звоню капитану Матросовой и все ей рассказываю. Пускай полиция Катьку спасает.

На том и расстались.

Все произошло так быстро, что Катя не успела даже пикнуть. Только что она сидела одна за столиком, страшно сердитая, и вот она уже в машине, а рядом кто-то огромный и темнокожий. Машина резко рванула с места, Катю вжало в сиденье, сзади раздавались чьи-то крики.

– Куда мы едем? – робко спросила она.

Ответом ей было молчание. Она скосила глаза на своего соседа, коричневого и невозмутимого. Он был очень сильным, это Катя поняла сразу. Кажется, она видела его вчера рядом с африканским атташе.

– Вы везете меня к Люсьену? – оживилась Катя, но сосед молчал, как каменный.

Она пошевелилась и попыталась придвинуться к дверце. Сосед шевельнул бровью, и Катя испуганно дернулась назад.

Куда они ее везут? Отчего не сказали сразу, для чего она им нужна? Вчера Люсьен был с ней очень вежлив, но ведь она сама сказала подругам, что теперь он не станет ею интересоваться, поскольку у нее нет больше этого замечательного панно. А вдруг он подумал, что она его обманула? Вдруг он захочет мстить? Она понятия не имеет, как у них в Африке полагается реагировать на оскорбление. Возможно, она, сама того не желая, нанесла вспыльчивому атташе смертельную обиду. И теперь он считает ее своим врагом, оттого и послал за ней своих головорезов.

Катерина отстраненно отметила, что сегодня при мысли о Люсьене сердце ее не замирает сладко, по телу не разливается томительное тепло и не хочется плакать легкими светлыми слезами. Плакать хотелось, точнее, не плакать, а реветь от ужаса. Любовь к африканцу куда-то подевалась.

Машина долго ехала по улицам, от страха Катя совершенно перестала ориентироваться. Наконец они остановились перед высокими железными воротами. Водитель посигналил, ворота открылись, и Катя впала в панику. Ей показалось, что за этими воротами ее ждет ужасная смерть. Не зря ее муж, профессор африканистики, рассказывал ей о людоедах. А вдруг их кодекс мести требует немедленного съедения врага? Впрочем, нет, успокаивала себя Катя, для торжественного поедания врага, кажется, нужно много места, большой котел и долгие пляски под барабан. Где они возьмут все это в России?

От сердца малость отлегло. Машина тем временем въехала во двор и остановилась. Катин сосед вышел и открыл перед ней дверцу. Несчастная поняла, что спасения нет. Просторный двор наводил на страшные мысли. Здесь, за высоким забором, они спокойно могут разложить костер и петь свои обеденные песни, пока из Катерины будет готовиться шашлык.

– Сейчас же отпустите! – истошно завопила Катерина. – Отпустите меня немедленно, а то я просто не знаю, что будет! Я буду на вас… Я буду жаловаться в… – она не смогла придумать, куда можно жаловаться в такой необычайной ситуации, и поэтому ненадолго замолчала.

Впрочем, похитители не обращали на ее вопли никакого внимания. Они втащили Катю в какую-то огромную комнату и застыли в дверях, слегка склонив головы.

Несчастная жертва похищения перевела дыхание, чтобы собраться с силами и снова завизжать, но задержала дыхание на секунду и огляделась. То, что она увидела, было так удивительно, что она немедленно забыла о своих намерениях.

Комната, в которой она оказалась, была вообще не комнатой, а огромным залом с высоченным потолком и многочисленными колоннами. Колонны уходили вверх, как роща стройных пальм, и так же, как пальмы, разветвлялись в высоте, а все ветви вместе поддерживали легкий узорчатый потолок. Помимо колонн, были в этом зале и настоящие пальмы в огромных кадках, тоже едва не достававшие ветвями до потолка, и какие-то другие, незнакомые Кате экзотические растения, усыпанные очень яркими цветами. От этих цветов или от каких-то специальных курильниц исходил сладковатый, слегка дурманящий аромат, от которого у Кати закружилась голова. Пол в зале был выложен многоцветной мозаикой и местами покрыт пушистым ковром. Между колоннами стояли низкие диванчики и глубокие кресла.

В одном из кресел сидел человек. Поскольку кресло стояло боком ко входу и было очень глубоким, Катя не сразу смогла его разглядеть. Только когда ее похитители, почтительно склонившись, проговорили что-то на незнакомом гортанном языке, человек приподнялся и повернулся к двери.

Катя изумленно ахнула.

Это был Люсьен, атташе Республики Кот-де-Леон, тот самый лощеный чернокожий джентльмен, с которым она познакомилась на собственной выставке, а потом провела чудесный вечер в ресторане. Но теперь он выглядел совершенно иначе.

На Люсьене был длинный бордовый шелковый халат, подпоясанный золотым жгутом с кистями на концах. За этот пояс был заткнут кинжал в богато инкрустированных ножнах. На голове атташе красовался парчовый тюрбан с воткнутым в него небольшим изумрудно-зеленым пером.

И как будто этого было недостаточно, у ног экзотического красавца лежала, томно потягиваясь, огромная пантера, покрытая угольно-черной шелковистой шерстью. Под черной шкурой пантеры перекатывались могучие мускулы.

Катины похитители снова что-то почтительно проговорили, и атташе довольно сурово ответил им на том же незнакомом языке. Похитители поклонились и безмолвно исчезли.

Катя гордо выпрямилась, бросила неодобрительный взгляд на Люсьена и опасливый – на его пантеру и самым решительным тоном заявила по-французски:

– Вы считаете приличным такое средневековое отношение к женщине?

– Средневековое? – удивленно переспросил Люсьен на вполне приличном русском. – Почему мое отношение кажется вам средневековым?

– Ах, вот как! Вы еще и по-русски умеете говорить!

– Почему это вас удивляет? Мне кажется логичным, что дипломат знает язык той страны, в которой аккредитован.

– Но во время нашей первой встречи вы не признались, что владеете русским языком!

– Вы тоже не были со мной до конца искренни. – Атташе криво усмехнулся. – В конце концов, у каждого из нас могут быть свои маленькие тайны.

«Да уж, – подумала Катерина, – представляю себе эти маленькие тайны большого Люсьена! Его прихвостни затаскивают во дворец приглянувшихся ему женщин, и он вытворяет с ними все, что хочет, прикрываясь дипломатической неприкосновенностью. И хорошо еще, если после этого отпускает живыми. А что, был же в Африке президент Бокасса, который потом провозгласил себя императором, так он, говорят, съел великое множество людей. Кстати, это самый простой способ избавиться от трупа… Но мы ведь все-таки не в Африке!»

– Мы ведь все-таки не в Африке, – произнесла она вслух дрожащим от страха голосом. – Меня будут искать! Меня уже ищут!..

– Да что вы себе вообразили? – спросил Люсьен, удивленно подняв брови. – Я вовсе не собираюсь вас удерживать силой. Я только хочу еще раз с вами поговорить, а потом идите, куда вам будет угодно.

«Представляю себе, – подумала снова Катя, – он отпустит меня, а по дороге к выходу я провалюсь в какую-нибудь специальную ловушку и окажусь в подземелье вместе с голодными тиграми. Или просто прикажет своей пантере растерзать меня. Ужас какой!»

– Ужас какой! – Последние слова она снова произнесла вслух.

– Что ужас? – насмешливо переспросил атташе. – Вы говорите о пантере? Это Багира, я забыл вас представить друг другу. Или вам кажется ужасным, что я готов вас отпустить? Но если вы не хотите уходить, я с удовольствием могу предложить вам кров.

– Ну уж нет! – Катя передернула плечами. – Ужас – это о вашем жилище. Какая немыслимая пошлость! Ваша комната обставлена, как гарем султана из какого-нибудь третьесортного голливудского фильма. Или как дешевый бордель на Ближнем Востоке.

– Вы были в дешевых восточных борделях? – насмешливо переспросил Люсьен.

– Да перестаньте издеваться, несносный вы человек! – в сердцах воскликнула Катя.

– Итак, кажется, я чего-то добился: вы перестали меня бояться. Садитесь, я хочу с вами поговорить, – атташе указал ей на глубокое кресло, обтянутое светло-золотистой кожей, и сам сел напротив.

Пантера зевнула, продемонстрировав великолепные клыки, и улеглась у его ног.

– Неужели вы не могли придумать более цивилизованного способа пригласить меня, – недовольно проговорила Катя, усаживаясь в кресло и с любопытством оглядываясь.

– Цивилизованного? Нет, не мог, – Люсьен состроил уморительную гримасу, – я ведь людоед и дикарь. Признайтесь, вы именно так обо мне думаете?

– С чего вы взяли? – Катя изобразила искреннее возмущение.

При этом она заметно покраснела, потому что именно так только что о нем и подумала, буквально этими словами. Он мысли ее читает, что ли?

– Ничего подобного я о вас не думала, – пробормотала она, с трудом преодолев смущение.

– Не верю! – Атташе состроил еще одну гримасу.

«Тоже мне, Станиславский нашелся, – проворчала Катя в мыслях. – Это он на репетициях кричал своим актерам: «Верю!», «Не верю!»

Но вслух она сказала совсем другое:

– Кажется, я вам не давала повода для недоверия.