Текст книги "Ожерелье казненной королевы"

Ювелиры хотели было предложить ожерелье молодой королеве Марии-Антуанетте, но финансы Франции находятся в расстройстве, и королева не решилась просить у Людовика XVI такую баснословную сумму на новое украшение.

И если в этой ситуации на сцене появится кардинал де Роган, представитель одной из старейших и самых влиятельных дворянских семей Франции, который предложит выступить посредником между ювелирами и королевой, то, разумеется, ювелиры, которые уже отчаялись продать ожерелье, ухватятся за эту возможность…

Я проснулась глубокой ночью. Долго не могла понять, где я, пока не сообразила, что заснула прямо на диване за чтением найденной тетрадки. И снились мне дамы с напудренными волосами, мужчины в париках и в расшитых золотом камзолах, богато убранные покои и золоченые кареты с запряженными цугом лошадьми.

Печка прогорела, но в комнате было относительно тепло. Я завернулась поплотнее в одеяло и заснула до утра, положив тетрадку под подушку.

Утром батареи были теплыми. Я с благодарностью погладила печку по красивому выпуклому боку – все же она помогла мне пережить эту ночь – и решила продолжить поиски работы. Денег оставалось совсем мало, скоро даже на самую скромную еду не хватит.

Новый, находящийся в стадии организации телевизионный канал находился у черта на куличках. Нужно было долго ехать на метро до конечной станции, а там еще на маршрутке минут двадцать. Ужасно не хотелось ехать, да еще наудачу, без предварительной договоренности, почти без надежды на успех. При моей невезучести наверняка проезжу зря. Но я решила не поддаваться унынию и лени, а действовать как лягушка из басни.

В школе учительница нам без конца приводила пример, как две лягушки упали в сметану. Одна смирилась со своей участью, опустила лапки и пошла на дно, а вторая до того добрыкалась, что сбила из сметаны твердое масло и вылезла наружу. Так что если у меня плохо с умом, то попытаемся взять упорством.

Итак, перед тем, как выскочить из дома, я оглядела комнату. При дневном свете она выглядела неопрятной. Щепки на полу, скомканное одеяло на диване, разоренная печка…

На столе лежала жестяная коробка с надписью «Ландрин». Теперь я узнала и это слово, и картинку на крышке. В заново отделанном Елисеевском магазине висел плакат, срисованный со старинного. «Ландрин» – это были такие леденцы. Я наскоро прибралась в комнате, коробку убрала в тайник и закрыла его, а тетрадку прихватила с собой, чтобы было что почитать в метро.

Я прокляла все на свете, пока искала этот несчастный телевизионный канал.

Офис располагался в самом обычном девятиэтажном жилом доме, на первом этаже. Раньше там была мастерская по ремонту обу-ви, не то парикмахерская, не то детская танцевальная студия, теперь же возле двери стоял расторопный мужичок в рабочем комбинезоне бывшего синего цвета и прибивал вывеску. Прибивал криво, о чем я не преминула ему сообщить, проходя мимо.

– Ничего, это ненадолго, – не обиделся он, – скоро в отдельное здание переедем.

Я обрадовалась и проскочила в дверь. Но дальше дело застопорилось, потому что обжора Танька Бочкина даже не сказала мне, к кому можно обратиться. Не стоять же посреди помещения и орать: «Люди! Возьмите меня на работу!»

Запросто выгонят.

И тут открылась дальняя дверь и вышел кто-то очень знакомый. Он говорил еще что-то туда, в комнату, потом выразительно махнул рукой, повернулся.

– Вася! – Я даже рассмеялась от радости. – Вася Семужкин!

Вася – это было нечто очень хорошее из моей прошлой жизни, когда я работала на крупном телеканале в популярном ток-шоу, имела мужа и свою собственную квартиру. Жизнь тогда казалось мне лестницей с очень пологими и редкими ступеньками.

Вот я поднимаюсь на маленькую, почти незаметную ступенечку – это на работе повысили. Потом мы с Генкой подкопим денег, возьмем в банке кредит и обменяем мою крошечную однушку на квартиру побольше. Это еще одна ступенечка. И так далее. В общем, не жизнь, а мечта идиотки.

Ну, про идиотку вы уже слышали, и не раз.

Вася Семужкин пришел к нам на шоу в качестве участника.

Все знают, что ток-шоу – передача постановочная, только наивные бабушки верят, что участники шоу обычные люди и пришли они по объявлению с улицы. На самом деле их набирают по базе данных среди безработных актеров.

Главное – чтобы не засветились они в разных передачах. Человека с улицы не возьмут – можно так нарваться… Псих какой-нибудь попадется или дубина стоеросовая, растеряется, будет мямлить, бубнить или наоборот – устроит на записи истерику… Профессиональный же актер перед камерой не теряется, держится свободно и естественно, опять же сыграет все, что нужно. Истории все выдуманы сценаристом. В общем, так гораздо проще. И интереснее.

В нашем шоу «Выбери меня» все было такое же. Выбирали друг друга участники строго по указке, в соответствии со сценарием, затем произносили заранее подготовленный текст. Психолог, ведущий – все говорили как положено, никакой отсебятины. Гости шоу тоже комментировали происходящее в нужном ключе. Но вот в случае с Васей все было по-настоящему.

Одна редакторша тогда упросила меня взять в передачу свою сестренку двоюродную. Дескать, девчонка приехала издалека, из провинции, ей интересно, на всю жизнь это событие запомнит. Ну мне что, жалко, что ли? Девчонка совсем молоденькая, глаза огромные. Витя, оператор, сказал, что в кадре она хорошо смотреться будет – цветочек такой невинный.

Раз в жизни угадал наш психолог!

Вася потом мне сам рассказывал, что как поглядел он на эту Машеньку, так и упал на месте. Мысленно, конечно, потому что он театральный институт закончил, умеет себя в руках держать. Так они с тех пор вместе. Мы пару раз сталкивались – на работе, на тусовках, он меня даже шампанским поил, говорил, что, если бы я его Машу в шоу не взяла, они бы никогда не встретились.

Сейчас Вася вгляделся в меня и прямо расцвел:

– Жанка, ты что тут делаешь?

– Да я вот… – я вдруг смутилась, – понимаешь…

Какой-то бородатый мужик позвал Васю из другой двери. Вася оглядел меня с ног до головы и нахмурился.

– Надо поговорить? – спросил он. – У тебя неприятности?

– Вообще-то да, – честно сказала я, сильно расстроившись. Уж если Вася с одного взгляда понял, что у меня все плохо, то кто меня возьмет на работу?

– Семужкин! – крикнули раздраженно.

– Слушай, тут такой дурдом, поговорить не дадут! – тихо сказал Вася, подойдя ко мне. – Ты подожди меня в кафе через дорогу. Я минут через сорок буду!

Я послушно пошла к выходу.

Кафе оказалось самой настоящей забегаловкой с липкими пластиковыми столами и грубыми бумажными салфетками, меня отчасти примирили с этим только цены. Девица за стойкой откровенно скучала, потому что те, кто ленится завтракать дома, уже выпили у нее свой утренний кофе с булочкой, а время обеда еще не наступило. Несмотря на не слишком аппетитные запахи, я почувствовала, что если не съем хоть что-то, то просто упаду на месте.

Девушка предложила мне горячий бутерброд и кофе. Она долго возилась с кофемашиной, наконец принесла заказ.

Бутерброд состоял в основном из булки. Расплавленный сыр был резиновый, колбасу внутри я отыскала с трудом, и то потому, что у меня зрение хорошее. Но нет худа без добра, я сумею растянуть этот долгоиграющий бутерброд на сорок минут. Кофе против ожидания оказался крепким, с хорошей пенкой.

После еды настроение улучшилось. Я убедила себя, что встреча с Васей – это хороший знак, Вася обязательно мне поможет. Я проторчала в кафе почти час, девица за стойкой поглядывала на меня с легким недовольством.

– Слушай, – не выдержала я, – думаешь, мне самой тут нравится? Я человека жду!

– Да жди, мне-то что… – отмахнулась она. – Думаешь, придет?

В глазах у нее было сомнение.

Я снова расстроилась – вот, даже эта незнакомая девица тоже определила, что у меня неприятности. Тут в дверь заглянул озабоченный Вася.

– Жанка! – позвал он. – Едем скорее, я опаздываю! В машине поговорим!

Я бросила на стол деньги и поскакала бодрым козликом, победоносно оглянувшись на барменшу: вот, пришел же!

– Как живешь? – спросила я Васю, чтобы не начинать беседу со своих проблем.

– Ой! – крикнул он. – Замотался совсем! Прикинь, у меня Машка беременная, близнецов ждем!

– Да что ты? Поздравляю!

– Ой, не надо, все потом! – замахал Вася руками. – В общем, денег нужно немерено, так что верчусь как белка в колесе! Вот, сюда обе-щают ведущим взять, тогда бы мы поправили свои дела, но это пока неточно…

– Здорово! – Я была искренне рада за Васю, такому хорошему человеку должно было повезти.

– Что я все о себе! – Он притормозил на перекрестке и повернулся ко мне. – Жанка, ты-то как вообще? Я слышал, вроде ты с того канала уволилась? Да и шоу ваше закрывают… А кто-то говорил, что ты в Штаты уехала к мужу… Врали, выходит?

– Уехала и приехала, – вздохнула я, – в общем, мужа у меня больше нет, теперь срочно нужна работа.

Вася все понял правильно.

– Не горюй! – сказал он. – Характер у тебя хороший, перышки почистишь – найдешь мужика!

– Мне бы работу для начала найти, – напомнила я.

– Так… – Вася подумал немного. – Здесь пока все неясно. Планы у них большие, но когда еще раскрутятся…

– А кто хозяин канала?

– Да у них там все непонятно. Ладно, я людей поспрашиваю. Тебе срочно?

– Срочно, – взмолилась я. – Вася, мне хоть временно куда-нибудь! На любую работу согласна!

– Найдем! – уверенно пообещал он. – Сейчас я на съемки опаздываю, завтра с тобой свяжусь! Телефон прежний?

Вася высадил меня недалеко от моего, с позволения сказать, дома, точнее временного пристанища, отмахнулся от изъявлений благодарности и уехал.

Я проводила его машину грустным взглядом и подумала, что все-таки сделала в жизни хоть что-то хорошее: познакомила двух славных людей…

Тут я почувствовала, что на улице холодно, особенно мерзнут руки, и полезла в карман за перчатками…

Перчаток не было ни в кармане, ни в сумке. Их вообще не было. Дорогие, почти новые перчатки, я их купила перед самым отъездом в Америку. Еще в те безнадежно далекие времена, когда я могла покупать хорошие, дорогие вещи.

Я попыталась вспомнить, куда их могла деть. Если оставила у Васи в машине – это полбеды, Вася их найдет и отдаст…

Но тут я восстановила в памяти последний час – и вспомнила, что дело обстоит куда хуже.

Выйдя с телеканала, я надела перчатки, это я точно помню. Потом… потом зашла в кафе, сняла их и сунула… куда же я их сунула?

Я наморщила лоб, припоминая.

Не в сумку, нет, я сунула их в пакет, в котором лежала та старая тетрадка в черном коленкоровом переплете, тетрадка из тайника.

Вот черт! Пакета-то у меня и не было.

Ну конечно, когда Вася позвал меня, я вскочила как ошпаренная, схватила сумку и побежала к выходу, а пакет забыла на стуле.

Значит, и тетрадка, и перчатки остались в том кафе. Так что о них можно забыть.

Ну тетрадка – ладно, интересно, конечно, что там дальше случилось, но у меня есть более серьезные проблемы. А вот перчатки… без перчаток я замерзну, еще месяц точно будут стоять холода. А на новые у меня денег нет…

Я почувствовала настоящее отчаяние.

Ну что я за человек? Все забываю, все теряю, все у меня валится из рук! Немудрено, что меня никто и в грош не ставит, об меня все подряд вытирают ноги, начиная с собственного мужа и кончая мелкими телевизионными начальниками. Честно говоря, я ничего другого и не заслуживаю!

На меня накатила такая темная тоска, что в пору разрыдаться… но как раз плакать-то я и не умею.

Руки совсем замерзли, и я поплелась домой… то есть в эту жуткую берлогу, которая стала моим единственным пристанищем. Там, по крайней мере, можно протопить печку и согреться. А может, сегодня не будут отключать отопление?

Я вошла в подъезд, разминулась со смуглым гастарбайтером, который скользнул по мне взглядом, как по неодушевленному предмету, поднялась на второй этаж и вставила ключ в дверь.

Ключ долго не поворачивался, как будто он вообще не подходил к замку. Я уже решила, что в довершение всех моих несчастий перепутала ключи и теперь не смогу попасть домой, но тут замок наконец щелкнул, и дверь открылась.

В коридоре было почти темно, но из-под моей двери выбивалась узкая полоска света.

Что за дела? Я что, уходя, забыла закрыть дверь? Или мой странный сосед Федя Чемоданов залез ко мне в комнату? Что ему там делать? Красть у меня совершенно нечего, к тому же Федя при желании мог сделать это гораздо раньше.

В два шага я прошла по коридору, толкнула дверь, вошла в свою комнату.

Комната была залита странным призрачным бледно-голубым светом, и в этом свете я увидела возле печки какую-то нелепую фантастическую фигуру – в черном облегающем комбинезоне, с пятном бледно-голубого света вместо лица…

И тут в моей голове словно взорвалась бомба, и на меня обрушилась темнота.

Я пришла в себя от пронизывающего холода. И еще от странной тянущей боли в руках и ногах. Я попыталась пошевелить ими – и не смогла. Дернулась посильнее – и почувствовала резкую боль в запястьях и щиколотках.

Только после этого я смогла приоткрыть глаза и с удивлением поняла, что сижу посреди своей комнаты на стуле, со связанными руками и ногами. Руки были стянуты за спиной, ноги привязаны к ножкам стула.

В комнате, как и прежде, царила странная голубоватая полутьма, в которой перемещались две черные фигуры. Одна из этих фигур направилась ко мне, и я инстинктивно закрыла глаза.

– Кажется, она приходит в себя, – проговорил женский голос, показавшийся мне смутно знакомым. – Нужно поторопиться… Ну что там у тебя?

– Сейчас… – отозвался мужской голос. – Кажется, пошло…

Раздался треск.

Я открыла глаза. К счастью, женщина отошла от меня, присоединившись к своему напарнику. Они стояли возле печки, тайник был открыт, и мужчина держал в руках старинную жестяную коробку из-под леденцов.

Теперь я смогла разглядеть их.

Их было двое – как я уже поняла, мужчина и женщина. Они были в одинаковых черных комбинезонах, на голове у обоих закреплены фонарики. Именно эти фонарики наполняли комнату мертвенным голубоватым светом. А оттого, что фонарики ярко светили прямо над лицами незнакомцев, разглядеть эти лица было невозможно, они превращались просто в тускло светящиеся овальные пятна, словно передо мной были не люди, а фантастические безликие существа, порождения ночного кошмара.

– Она пустая, – проговорил мужчина разочарованно.

– Не может быть, – процедила женщина. – Где же оно?

Она вырвала жестянку из рук напарника, открыла ее и выругалась.

– Нас кто-то опередил, – произнес мужчина.

– Не может быть! – повторила женщина, тряся жестянку, как будто надеясь там что-то найти. – Не может быть! Учитель никогда не ошибается, а он сказал, что оно…

Вдруг она замолчала и повернулась ко мне. Я закрыла глаза, словно это могло меня защитить.

– Может быть, это она… – начала женщина, но сама себе возразила: – Да нет, ерунда… она круглая дура…

Вот ведь как странно устроен человек! Я сама последние дни постоянно называю себя дурой, да еще и похуже, но когда меня обозвала какая-то посторонняя баба, я почувствовала обиду и злость. И даже хотела выпалить: «Сама дура!» – но, к счастью, вовремя прикусила язык, сообразив, что ни к чему хорошему это не приведет.

А эта зараза продолжала говорить, точнее – размышлять вслух:

– Когда она придет в себя, надо ее как следует допросить. Может, она все же что-то знает.

– Да откуда… – отозвался мужчина.

Он еще что-то хотел сказать, но не успел.

На пороге комнаты возникла еще одна фигура. У нее тоже не имелось лица, вместо него была маска с прорезями для глаз. Эта новая фигура перемещалась мягкими неуловимыми движениями. Низко пригнувшись, она метнулась к первым двум. Женщина, которая стояла ближе, вскинула руку, в которой был темный продолговатый предмет. Раздался негромкий хлопок, что-то вспыхнуло, но фигура стремительно пригнулась, схватила женщину за руку, резко дернула…

В это мгновение напарник женщины схватил подвернувшийся под руку стул, попытался ударить им незнакомца, но тот опередил его, стул отлетел… и попал мне в голову.

От этого удара я снова потеряла сознание.

И снова пришла в себя от холода.

На этот раз в комнате было светло и я лежала на своем диванчике. Возле меня суетился Федя Чемоданов. В руке у него был тазик с водой, он окунул в него тряпку, отжал ее и положил мне на лоб. Холодная вода потекла по лицу, затекла за воротник…

– Холодно же! – пробормотала я и попыталась подняться. У меня ничего не получилось.

– Лежи-лежи! – прикрикнул на меня Федя. – Может, у тебя это… землетрясение мозга.

– Сотрясение, – машинально поправила я.

– О, соображаешь! – обрадовался он. – Может, и ничего… Вот сколько тут пальцев?

Он выставил передо мной три пальца, и я с удивлением заметила, что руки у него чистые и ногти аккуратно пострижены. Что, в общем, нехарактерно для полубомжа вроде Феди.

– Десять, – проворчала я недовольно и все же села. – Что здесь произошло?

– Вообще-то, это я у тебя хотел спросить, – пробормотал Федор. – Прихожу домой, а у тебя дверь открыта, и ты лежишь на полу посреди комнаты… и тут такой разгром…

Я огляделась.

В комнате и правда был настоящий разгром: мебель опрокинута, один стул сломан, тот бок печки, где находился тайник, раскурочен, и проем тайника зияет, как беззубый рот.

– Говорил я тебе – не пускай никого в квартиру! – наставительно произнес Федя. – Ну сколько можно повторять!

– Я и не пускала, – мрачно возразила я. – Когда я пришла, они уже были в комнате…

– Они? – переспросил Федя недоверчиво. – Ты их разглядела?

– Их было двое, – вспомнила я. – Вроде бы мужчина и женщина, но я не вполне уверена, в комнате было темно, а они в таких черных комбинезонах и с фонариками на голове.

– Ух ты! – восхитился Федор.

– Ага, а потом появился еще один, в маске с прорезями, и они начали драться, а потом женщина выстрелила, и больше я ничего не помню…

Почему-то я решила не рассказывать ему про тайник в печке и про то, что они нашли жестянку из-под леденцов. То есть понятно, почему я так решила: может, немножко поумнела и поняла, что незачем все выбалтывать малознакомым людям.

– Выстрелила? – переспросил Федор.

В голосе его явно звучало недоверие.

– Да, из пистолета с глушителем! – оживилась я, вспомнив негромкий хлопок и вспышку.

– Знаешь что, соседка, – Федор пристально уставился на меня, – ты либо смотрела слишком много всяких фильмов приключенческих, либо у тебя все же землетрясение мозга…

Он хмыкнул, подмигнул левым глазом и продолжил:

– Ну, или сотрясение, если тебе так больше нравится. Надо же – какие-то хмыри в комбинезонах и масках, пистолет с глушителем… Нет, соседка, такое только в кино бывает, в жизни все гораздо проще! Думаю, залезли к тебе обыкновенные домушники. А тут ты появилась, они тебя оглушили и смылись. А все остальное тебе просто померещилось…

– Очень странно… – протянула я. – И что, интересно, им здесь понадобилось? Сам знаешь, брать у меня нечего.

– Я-то знаю, – возразил Федор, – а они могли не знать. Может, они обходят такие полузаброшенные дома и ищут – не оставили ли хозяева что-нибудь ценное.

– Ну не знаю… – Я спустила ноги с дивана, попыталась встать. Голова, правда, кружилась, но в общем я чувствовала себя лучше, чем можно было ожидать.

– Ты лежи! – переполошился Федор. – Вроде бы ты легко отделалась, но отдохнуть все равно надо. Я тебе сейчас чаю принесу… чай тебе сейчас точно не повредит…

Он вышел из комнаты, а я огляделась и задумалась.

Может быть, мне действительно привиделось все это таинственное представление – люди в комбинезонах, драка, выстрел из пистолета с глушителем? Уж больно это похоже на сцену из какого-нибудь американского триллера…

С другой стороны, вот же – бок печки разломан, дыра зияет, тайник открыт…

Я встала, чтобы посмотреть поближе, подошла к печке, внимательно пригляделась.

И тут увидела в стене рядом с печкой аккуратную круглую дырочку с опаленными краями. Из чистого любопытства я нашла гвоздь и пошуровала им в этой дырочке.

И выковыряла из нее смятую, деформированную пулю.

Значит, ничего мне не привиделось. Была эта странная потасовка в темноте, были эти люди с пятнами вместо лиц и выстрел из пистолета с глушителем…

Что вообще происходит? Ко всем моим неприятностям не хватало мне еще криминальных разборок!

В голове назойливо звенели сотни комаров, как будто я в июне месяце нахожусь вечером возле озера. И сквозь эту музыку пробивалась одна здравая мысль: все это неспроста. Никакие это не грабители, станут они являться в черных комбинезонах с фонариками и стрелять из пистолета! Эти люди пробрались ко мне в комнату с определенной целью. Им было нужно что-то конкретное.

Я потрясла головой и сообразила, что именно. Ведь они пытались открыть тайник в печке. У меня это получилось совершенно случайно, а у них – нет, тогда тот мужик просто расковырял кирпичи, изразцы разбил, вон осколки валяются. В общем, тайник они открыли, нашли там пустую коробку из-под леденцов и очень расстроились. Хотели меня допросить с пристрастием. И судя по тому, как больно они меня связали, допрос был бы очень качественный. Серьезные люди эти двое, особенно женщина.

Тут я сообразила, что та тетка в пальто с пушистым воротником, что приходила ко мне вчера, имеет к происшедшему самое прямое отношение. Тех было двое – и этих двое. Вчера они думали прийти нахально, но тут Федя вовремя вмешался с топором.

Вот, кстати, насчет Феди. Где он, интересно, шлялся, когда эти двое в квартиру вошли? То дома сидит, как сыч, из комнаты не выходит, то его днем с огнем не сыщешь! Ведь шум какой эти двое устроили, когда печку ломали! И потом, когда дрались… Если бы он дома был, непременно услышал бы!

Так или иначе, этим людям не дали меня допросить. Вмешался кто-то незнакомый и выгнал их из квартиры. Почему же этот герой не вырубил их и не вызвал полицию? Ну мало ли какие могут быть у человека причины не поднимать шума. Тем более я сама здесь на птичьих правах, ни к чему мне внимание полиции…

Еще вопрос: что же эти двое так упорно ищут? В коробке из-под леденцов я обнаружила только старую тетрадку с записями. Не скрою, читать их было интересно, прямо как роман исторический, но ни за что не поверю, что из-за этой тетрадки такой сыр-бор! Значит, в тайнике было что-то ценное. Но теперь его там нет, мало ли кто мог взять, прошло-то лет сто, не меньше. Но эти двое ни за что не поверят, что я ничего не знаю. Вот навязались на мою голову!

Кстати, я вспомнила и ту тетку, которая подошла ко мне в кафе и представилась старой подругой моей матери. Я поймала ее на вранье и не поехала с ней. Но что ей на самом деле было от меня нужно? Хотела куда-то заманить? Не была ли она тоже связана с той подозрительной парочкой? Может, она хотела где-то меня продержать, чтобы у тех двоих было время порыться в моей комнате?

Мои безрадостные мысли были прерваны приходом Феди. Он открыл дверь ногой, потому что руки были заняты большой разделочной доской. На ней, как на подносе, стояла чашка с чаем, лежали пакет овсяного печенья и – на бумажной салфетке! – большое красное яблоко.

– Кушать подано! – возвестил Федя голосом заправского мажордома. Или камердинера, не знаю, чем они различаются.

– Феденька! – умилилась я. – Что бы я без тебя делала! Просто не представляю!

После чая в голове перестали роиться комары и мошки. Федя был настолько любезен, что помог мне прибраться в комнате и ушел наконец к себе.

Утром я спала долго, никто меня не тревожил. Во сне показалось, что звонит мобильник, я вскочила резко, так что голова отозвалась чугунной болью. Мобильник не звонил, никому не было до меня никакого дела. К тому же кончились на нем деньги, нужно срочно заплатить хоть сколько-нибудь, потому что без связи я остаться не могу, Вася будет звонить, раз обещал.

Выйдя на улицу, я опасливо поглядела по сторонам. Никто за мной не бежал, никто меня не преследовал. Сегодня дул резкий пронизывающий ветер, и руки без перчаток сразу замерзли. Делать нечего, придется ехать в то самое кафе искать перчатки. Маловероятно, что найду, но попробовать стоит.

Снова ехала я в несусветную даль сначала на метро, потом в набитом автобусе. Кафе было открыто, и давешняя девица все так же скучала за стойкой.

– О, привет! – она обрадовалась мне, как родной, и вытащила откуда-то снизу мой пакет.

– Вот уж спасибо! – с чувством поблагодарила я. – У меня и так все плохо, так эта мелкая пакость просто из колеи выбила! Знаешь, как это бывает…

Неудобно было сразу сбежать, получив свое, так что на последние деньги я заказала кофе и песочное пирожное. Тут в кафе вошли две девчонки. Пока они долго и с удовольствием выбирали мороженое, я отошла к дальнему столику.

Пирожное вкусом напоминало сухую штукатурку, зато кофе был отличный.

Я посидела немного за столиком. Не хотелось уходить, теперь кафе не казалось мне таким ужасным.

Я предусмотрительно убрала перчатки в карман и от нечего делать пролистала тетрадку. Зря я, наверно, таскаю ее с собой: бумага старая, пожелтевшая, переплет потрепанный, кажется, что тетрадка сейчас распадется на отдельные листочки. Еще бы, много лет лежала себе в тайнике, в тишине и покое, а тут сырость, дневной свет, механические воздействия…

Вот, уже обложка отваливается. Я развернула тетрадку и заглянула под обложку. Показалось, что там что-то есть.

Я осторожно потрясла тетрадку, и из-под ее обложки выпал картонный прямоугольник.

Это была самая обыкновенная открытка.

То есть, конечно, не самая обыкновенная, не такая, какие дарят сейчас на дни рождения, на Восьмое марта, День святого Валентина и прочие популярные праздники – со всякими уморительными щенками в очках, котятами в чепчиках и прочей белибердой, и не такая, какие лежали в комоде у моей мамы, – с букетами ландышей или гвоздик или с видами кремлевских башен.

Нет, эта открытка была старинная, дореволюционная, с изображением молодой дамы в пудреном паричке и роскошном платье с кринолином из переливчатого бледно-голубого шелка, расшитого блестящими камушками.

На шее у этой дамы было поразительное ожерелье, сверкающее множеством бриллиантов, посредине красовался овальный камень необыкновенной величины. В общем, красота немыслимая, сказочная.

Беда только в том, что я давно уже выросла, вышла из того возраста, когда девочки часами рассматривают картинки с принцессами и выменивают их друг у друга. Меня это и вообще мало волнует, а сейчас положение настолько паршивое, что вовсе не до принцесс.

Я машинально сунула открытку обратно, под обложку тетрадки, и собралась уже уходить, но тут зазвонил телефон.

Я схватила трубку.

Звонил Вася.

– Привет, – проговорил он вполголоса, каким-то странным тоном. – Ты как – не суеверная?

– Что? – переспросила я. – Ты чего так тихо говоришь?

– Да я на съемочной площадке! – прошипел он. – Извините, Михал Михалыч… да, я сейчас выйду!

В трубке что-то стукнуло, хлопнуло, и Вася заговорил нормальным голосом:

– Извини, я тут на съемках одного сериала…

– Везет же некоторым! – фыркнула я.

– Так ты не суеверная? – повторил Вася свой странный вопрос.

– Вроде бы нет, – ответила я после непродолжительного раздумья. – А в чем дело?

– Да тут, понимаешь, труп сыграть нужно, женский, само собой, а все актрисы отказываются…

Он хмыкнул, словно ему было неловко продолжать, но все же закончил свою мысль:

– Ты же знаешь, есть у актеров такое суеверие: сыграешь труп – и с тобой самим может что-нибудь случиться. А ты, кстати, на ту актрису немножко похожа, чей труп нужно сыграть. Так ты как – не против? Или мне другого кого искать?

– Да мне все по фигу, лишь бы деньги заплатили! – ответила я с напускной лихостью. – Я сейчас в таком положении, что не могу позволить себе никаких суеверий!

И это была чистая правда, потому что в кошельке у меня осталось триста двадцать рублей с мелочью. И все.

– Ну тогда приезжай прямо сейчас на станцию метро «Черная речка», там тебя встретит Андромеда, – обрадованно сказал Вася. – Она тебя и привезет к нам…

– Кто? – переспросила я удивленно.

– Андромеда, помощник режиссера. Ты ее сразу узнаешь, у нее такая прическа и все остальное…

Я оставила все деньги барменше из кафе в качестве чаевых и помчалась к метро.

Вагон мне попался свободный, я села и от нечего делать открыла черную тетрадь.

Карета остановилась перед неприметной калиткой в задней стене парка. Дверца открылась, внутрь заглянул высокий мужчина в черном плаще и черной шелковой полумаске.

– Прошу вас, Ваше Преосвященство! – проговорил незнакомец вполголоса, протягивая кардиналу руку. – Дальше придется идти пешком.

– Кто вы? – спросил кардинал, вглядываясь в черты мужчины в черном.

– Я друг, – ответил тот. – Меня прислала графиня де Ламотт.

Услышав знакомое имя, кардинал опасливо огляделся, оперся на руку незнакомца, выбрался из кареты и последовал за ним в парк.

Насколько можно было судить, они находились неподалеку от Большого Трианона. Именно здесь чаще всего проводила время королева. Здесь она устроила подобие крестьянской фермы, где развлекалась, изображая простую пастушку. На этой ферме для нее содержали овечек, тщательно вымытых в лавандовой воде и надушенных любимыми духами королевы.

– Прошу вас проследовать сюда, Ваше Преосвященство! – Провожатый указал кардиналу на узкую дорожку, которая вела между рядами аккуратно подстриженных кустов к маленькой мраморной ротонде.

Кардинал медленно пошел по этой дорожке – и вдруг его сердце забилось, как у восемнадцатилетнего юнца.

На пороге ротонды появилась женская фигура в черной шелковой накидке.

Хотя опущенный капюшон не позволял разглядеть лицо, кардинал узнал эту стройную фигуру, эту величественную и в то же время грациозную походку, ничуть не изменившуюся со времени их первой встречи…

Это было двадцать лет назад. Тогда он, еще совсем юный прелат, вместо своего заболевшего дяди встретил будущую королеву в Страсбурге, на пути в Версаль, где ее ожидал венценосный жених. Он помнил все, как будто это было только вчера.

Лакей в золоченой ливрее распахнул дверцу кареты, и Мария-Антуанетта, спустившись по обитым красным бархатом ступенькам, двинулась навстречу самым знатным людям Эльзаса, которые пришли на площадь, чтобы приветствовать свою будущую королеву. Молодой де Роган, прелат и племянник епископа, стоял впереди этой небольшой группы. Ему выпала честь говорить с юной австрийской принцессой от лица всех своих соотечественников. Но он увидел ее нежное лицо, голубые, как васильки, глаза, рассыпанные по плечам золотые волосы, тонкую талию – и потерял дар речи.

– Что с вами? – проговорил вполголоса барон де Рэ, стоявший за спиной молодого прелата. – Вам дурно?

– Все в порядке, барон! – отозвался тот и пошел навстречу своей судьбе.