Текст книги "И на небе есть Крест, или Ловушка для падающей звезды"

Уран, Нептун[5]5
  Уран – древнегреческий бог неба. Нептун в древнегреческой мифологии – покровитель морей.


[Закрыть]

Двое остальных участников рок-группы Льва Антоновича пока полностью устраивали. Леня был очень красивым, а Олег – очень умным, хотя качества эти и у того и у другого не находили никакого практического применения. Леня вот уже несколько лет был верен одной-единственной девушке, своей однокласснице, с которой он еще за одной партой сидел, а Олег в течение тех же нескольких лет пытался устроиться на высокооплачиваемую работу и с треском вылетал отовсюду ровно через месяц еще до окончания испытательного срока. Первый просто не хотел замечать, что на свете живут и другие женщины, второй не понимал, что на работу надо ходить с той регулярностью, с какой этого требует хозяин, а не когда хочется.

Леня повсюду таскал с собой девушку Лелю, а Олег – ноутбук, и Шантель пока терпел и то, и другое. На репетициях эти два предмета занимали пару соседних стульев, Леля бессмысленно улыбалась, ноутбук тихо гудел, зато Леня и Олег были абсолютно спокойны.

«Когда-нибудь…» – мстительно думал Шантель, но пока тоже одобрительно гудел и улыбался. Конечно, у него была мысль, что красавец-басист – это то, что нужно, и внимание фанаток надо в первую очередь привлечь к нему, но… При синих глазах и льняных кудрях Леня был такой жуткий зануда, что любить его могла разве только тихая Леля.

Шантель считал, что человек без какого-нибудь явного или тайного порока – все равно что неподошедшее тесто. Но в каждом что-нибудь да бродит, и со временем Леня… Однако было похоже, что в детстве мальчик не нарушил ни единого запрета, от него не приходилось прятать спички, напоминать, что домой надо возвращаться с наступлением темноты, что курить вредно, а от поцелуев может быть СПИД.

Олег же, напротив, целиком состоял из пороков, причем явных. Он везде опаздывал, забывал на плите включенный чайник, а в квартире, дверь которой намертво захлопнулась, – ключи. Он словно не знал, что поздно ночью нельзя сажать в машину одиноких пассажиров мужского пола, что женщины легкого поведения болеют дурными болезнями, если тебе вдруг не дали на рынке сдачу, то обязательно надо ее спросить, ну и тому подобное. Зато он столько знал о компьютерах, что Лев Антонович не решался говорить с парнем на эту тему, чтобы не выработать у себя комплекс неполноценности.

Тем не менее эти двое столь разных парней были лучшими друзьями. Коля дружил с Эдиком, а Леня был неразлейвода не только с Лелей, но и с Олегом. Казалось странным, что они не спят втроем. Видимо, мешала Ленина кристальная чистота, Олег уже в утробе матери был порочен. Шантель еще не решил, сделать из них крепких профессионалов или выгнать вон. Одного к Леле, другого к ноутбуку. Пока парни были ему нужны. В начале сентября группа должна отправиться в турне: покорять огромную страну. Только так можно добыть себе славу.

А пока все они дружно и упорно работали.

Венера[6]6
  Венера – богиня любви.


[Закрыть]

Первый альбом под названием «эНЛО. Игра воображения» был записан летом. Благодаря Фонарину группу в Москве уже неплохо знали, у нее появились поклонники, а в сентябре ее участники дали первое громкое интервью на телевидении, залпом пошли статьи в газетах, в глянце. Осень прошла в трудах праведных, поэтому наступления самой настоящей зимы никто и не заметил. Зависнув на несколько дней на телефоне и тряхнув старыми связями, Лев Антонович выбил группе роскошный тур по всей стране.

Но главной его победой было то, что Эдик ехать отказался. Он согласился бросить работу и повременить с учебой только при условии солидной материальной компенсации. Шантель, разумеется, отказал. Пока. Но этого хватило. Разговор закончился стандартной фразой: «А пошли бы вы все…» Лев Антонович спокойно дал Эдику хлопнуть дверью и удовлетворенно вздохнул. Что поделаешь: или – или.

– Почему? – спросил Коля.

– Лучшие друзья для того и существуют, чтобы в самый ответственный момент нас предать, – туманно ответил Шантель и мысленно потер руки: резиновый мячик был отброшен далеко-далеко.

Окончательно он успокоился, когда на вокзале осталась плачущая Леля, прижимающая к груди ноутбук. Или – или: такова жизнь.

Ехали поездом.

– А самолетом быстрее, – заикнулся было Олег. Расставание с ноутом далось ему тяжело. Шантель предвкушал, что скоро и Олег сделает свой выбор не в пользу музыки.

– И дороже. Вы еще ничего не заработали, – отрезал он. – Поэтому решать буду я.

– Это диктатура, – заметил клавишник и вопросительно посмотрел на остальных. Коля Краснов задумчиво разглядывал пейзаж за окном, поскольку в дороге его обычно посещало вдохновение, а Леня еще бурно переживал расставание с Лелей. Посему оба промолчали, и Олег пожал плечами: ну, как хотите.

Пока они ехали, Лев Антонович старался стать своим в доску для этих ребят. Чтобы это произошло, надо было первым делом попытаться их понять, но вскоре многоопытный продюсер с удивлением развел руками.

Это поколение двадцатилетних, на взгляд Льва Антоновича Шантеля, было слишком уж резвое. Им еще не клали мобильные телефоны прямо в колыбель, но они уже не считали эти гаджеты игрушками, а воспринимали их как предметы повседневной необходимости, вроде зубной пасты или шампуня. Они еще не начинали учить английский язык раньше русского, но зато второй оставляли уже в школе, а первым занимались долго и всерьез на различного рода платных курсах. Они раз и навсегда выбрали для себя пепси и не помнили телевидения без рекламы. Если бы та вдруг внезапно исчезла с экрана, они решили бы, что наступил конец света.

Вместо имен эти двадцатилетние пользовались прозвищами, а лучше сказать, кличками. Лев Антонович понял только, что Эскейп, крайняя кнопка на клавиатуре компьютера, обозначающая отмену какого-либо действия, стала прозвищем Олега потому, что он регулярно опаздывал на репетиции и выступления. Но почему Леню прозвали Вектором, Шантель понять оказался не в состоянии.

Лев Антонович чувствовал себя старым и ленивым по сравнению с этими ребятами и с ужасом ловил себя на мысли, что хочет растянуться на диване с бутылкой «Жигулевского» и послушать группу «АББА». Парни вряд ли его бы одобрили. Представители этого поколения считают себя самыми крутыми, не ощущая, как им на пятки наступает поколение тинейджеров, которое считает себя еще круче.

Но работа есть работа. Шантелю было ясно, что на группе можно заработать неплохие деньги, и он решил держать себя в руках, колесить по стране и раскручивать «Игру воображения» дальше. Мысленно он уже называл группу только так.

Если бы Лев Антонович знал заранее о последствиях, он бы объехал стороной не то что этот город, но даже область, где тот находился. Но, как говорится, знать бы, где упасть… Соломки Шантель не подстелил, поэтому плюхнулся в грязную жижу со всего маху и, как говорится, обо…ся.

А начиналось все прекрасно – красочные афиши, полностью распроданные билеты на оба концерта, которые предполагалось дать в районном центре, красивом городе со стотысячным населением. И гостиница оказалась вполне приличная, и публика понимающая, и деньги, обещанные за выступление, очень даже немалые. Была середина января, народ уже устал пить и праздновать, но к зрелищам еще не остыл. Лев Антонович удовлетворенно потирал руки. Даже то, что новый барабанщик никак не мог вписаться в коллектив, продюсера мало беспокоило. Ничего, стерпится – слюбится. Пока же «старички» обращались к новенькому уклончиво: «ты», без имени и без прозвища. Продюсера же, как случайно подслушал Шантель, меж собой называли Французом. Хоть так. Не Старпером и не Дедом.

– Петь будем под фонограмму, – предупредил Лев Антонович.

– Никогда, – отрезал Олег.

– Запросто, – пожал плечами Леня.

Эти двое никогда и ни в чем друг с другом не соглашались, поэтому оба посмотрели на Колю. Тот замялся:

– Мы могли бы и вживую…

– Город небольшой, публика непривередливая. Зачем глотку рвать, когда можно обойтись малой кровью? – похлопал его по плечу Лев Антонович. – Я тебя берегу, Коля. Цени.

Первый концерт прошел неплохо. Правда, под конец как следует разогревшиеся фанаты пытались прорваться на сцену, но полиция их удержала. Только одной девчонке удалось вскарабкаться на возвышение и броситься Коле на грудь. Она рыдала взахлеб, совала ему растрепанный букет и кричала громко:

– Я люблю тебя! Люблю! Ты слышишь?! Люблю!

Девчонку удалось унять, увести со сцены. Эпизоду Лев Антонович не придал значения и поздно вечером, когда ангелоподобное создание робко постучалось в дверь его люкса, даже не узнал ретивую фанатку.

– Ты кто? – удивленно спросил Шантель. – Кто тебя пустил?

– Тетя, – скромно потупило создание огромные голубые глаза.

– Какая еще тетя?

– Дежурная по этажу. Я ей помогаю прибираться, я знаю, где люкс.

– Ты так уверена, что я поселился в люксе? – усмехнулся Шантель.

– Не-а. Я думала, он.

– Послушай, детка, это несерьезно, – принялся отечески увещевать ее Лев Антонович. – Мы завтра уезжаем.

– А сегодня?

– Ну зачем он тебе? На один день? Он уедет, а ты останешься. И поверь, он сюда вряд ли вернется.

– Можно я войду?

«Зачем я это делаю?» – устало подумал Лев Антонович, посторонившись. Но в ней что-то было. Прежде всего удивительная способность добиваться своего. Шантель почувствовал это сразу. Девчонка принадлежала к породе людей, которые всегда получают то, что хотят. Конечно, она была очень хорошенькой, но хорошеньких девушек много, тем более в столь юном возрасте. А этой, на взгляд Льва Антоновича, и восемнадцати еще не стукнуло. Цветочек, подснежник. Но в этом ангелоподобном создании отчетливо прощупывался стальной стержень.

– Я только скажу ему, что я с него умираю.

– Как тебя зовут? – едва не рассмеялся Шантель.

– Фиса.

– Как-как?

– Анфиса. Фиса я.

– Фиса, я сейчас позову твою тетю и сдам ей тебя с рук на руки.

– Не сдадите. – Девушка распахнула голубые глазищи, и Лев Антонович почувствовал себя пожирателем детей.

– Это еще почему? Сдам. Пусть тебя мамка как следует отлупит.

– Она далеко, – фыркнула Фиса. – И у нее нас семеро.

– Как-как?

– Семеро детей. Я на концерт приехала. С деревни. Я его в телевизоре видела. Он мне сразу понравился. Умираю с него.

– Он очень устал, Фиса.

– А с вами можно посидеть?

– Со мной? Послушай, девочка, ты хотя бы представляешь, сколько мне лет?

– Лет пятьдесят, должно быть. Ну и что? Вы на папку моего похожи, – пожала плечами Фиса. – Чаю нальете?

Лев Антонович подумал было, что начать свою деятельность коварной соблазнительницы Фиса решила с него, но девчонка сидела тихо, голые коленки не показывала, глазками не стреляла. Она терпеливо ждала, прихлебывая чай маленькими глотками, слушала продюсера, которому, как выяснилось, именно такого молчаливого собеседника и не хватало. И дождалась. В дверь постучали:

– Лев Антонович, можно? – В люкс вошел Коля и замер на пороге, уставившись на Фису.

Искра проскочила между ними мгновенно, не почувствовать этого было невозможно.

– Ой! Здравствуйте! – тут же кошкой вспрыгнула с дивана Фиса. – А я тут с Лев Антонычем чай пью! У меня тут тетя.

Коля поискал глазами тетю.

– То есть не здесь, а там, в коридоре. Я за полотенцами пришла. А к вам можно зайти?

– За полотенцами? – глупо спросил Коля.

– А вы меня разве не узнали?

– …?

– Это я сегодня на сцену прорвалась! Вот. Я за вас чего хочешь сделаю!

– Я хотел насчет завтра, Лев Антонович. Насчет фонограммы. Может, стоит вживую?

Фиса приоткрыла рот.

– Так, – сказал Шантель. – Что ж ты стоишь, Коля? Девушка спрашивает, не надо ли поменять в вашем номере полотенца? – подмигнул он.

– Вообще-то…

– Обязательно надо. Чистое полотенце для артиста – предмет первой необходимости. Идите, дети, идите.

Вот так он сделал глупость. Примерно через полчаса к нему в номер постучался новый барабанщик:

– Лев Антонович, где бы мне переночевать?

– Переночевать?

– Там эта психическая. Все время делает мне намеки, что надо поискать койку на ночь в другом номере. И, насколько я успел понять, она так просто не уйдет. Ей явно лечиться надо.

– А что Коля?

– Да кто ж от такого розана откажется? К тому же говорю: психическая. Она же буром прет!

«Ничего, как-нибудь образуется», – привычно подумал Лев Антонович. Наутро он Колю не узнал. Тот словно проснулся, утратив разом свойственную ему меланхоличность и зарядив подсевшие батарейки.

– Представляете, я у нее первый мужчина! – взволнованно сказал он, оставшись с продюсером наедине.

– А так сразу и не скажешь, – Шантель пожевал губами.

– Да что вы! Она, она, она…

– Необыкновенная, я понял. Ничего, как-нибудь образуется.

Тогда еще Шантель в это верил.

Лев Антонович почувствовал тревогу, лишь когда Коля попросил его задержаться в этом городе еще на пару дней. «Да что ж там такое особенное?» – заволновался он. По его мнению, девчонка того не стоила. Отправив парней на репетицию, он решил проверить ее как следует. Позвал в свой номер, заказал обед на две персоны. Когда официант расставил все на столе, получил на чай и исчез, Лев Антонович наполнил шампанским два бокала.

– Ну, Фиса, давай выпьем за знакомство.

– Ну его. Не люблю я. Меня от спиртного в сон клонит.

– Небось и не куришь? – прищурился Шантель.

– Не-а.

– А как насчет наркотиков?

– Свят-свят-свят! – Фиса торопливо перекрестилась.

– А что ты любишь?

– Когда народу много. Я в Москву хочу.

– В Москву-у? – Лев Антонович понял, что это серьезно. – Так сразу в Москву, в столицу нашей родины? Кстати, сколько тебе лет?

– Шестнадцать. Скоро семнадцать.

– Учишься?

– Да. В одиннадцатом классе.

– Здесь, в этом городе?

– Нет, что вы! Я ж к тетке на каникулы приехала!

– Что ж ты тогда домой не едешь? Каникулы кончились, тебе учиться надо.

– А ну его. Скучно.

– Значит, тебе в этом году исполняется семнадцать. Окончишь школу, приезжай в Москву учиться.

– Я учиться не хочу.

– А что ты хочешь?

– Замуж.

– За-амуж?

– Учиться скучно. Я неспособная. Я хочу как в кино. Там все друг в друга влюбляются, разговаривают целыми днями, ходят по магазинам и никто не работает.

– Значит, мы в школу не ходим, целыми днями смотрим сериалы и мечтаем о неземной любви и о красивой жизни. А потом вешаемся на грудь первому встречному, про которого говорят, что у него большое будущее. Так?

– Вы умный. Хорошо говорите. Красиво. А с Колей у нас серьезно.

– Да у него таких в каждом городе…

– Это неправда. Я буду у него одна.

Она сказала это с такой уверенностью, что Лев Антонович пришел в ужас. Надо поскорее уезжать отсюда. Оторвать золотого мальчика от Фисы, иначе будет плохо. Вечером за ужином Коля спросил:

– Мы не могли бы остаться здесь еще на несколько дней?

– Запросто, – легко согласился Леня.

– Что здесь делать? – пожал плечами Олег.

– Коля, ты ставишь нас в неловкое положение, – попенял солисту Лев Антонович. – Нас ждут в других местах.

– А не могла бы она поехать с нами?

– Кто? – вздрогнул Шантель. – Фиса? Ей надо учиться. Она, между прочим, школу прогуливает. Не бери греха на душу, не сбивай ребенка с пути.

– Ну, тогда я никуда отсюда не поеду.

– Правильно, – кивнул Леня.

– С ума сошел! – вскочил Олег.

Новенький молчал, напряженно прислушиваясь к разговору.

– Ложитесь спать, – решительно сказал Лев Антонович. – Завтра что-нибудь решим.

«Надо срочно что-то делать», – подумал он и снова заказал обед с шампанским. Существует же некая несгораемая сумма, перед которой девчонка не в силах будет устоять. Семеро детей в семье, вещи переходят от одного к другому. А ей, должно быть, так хочется прогуляться по местному рынку с карманами, полными денег! В шестнадцать лет хочется хоть малости, прежде недоступной, это потом нужно все и сразу.

На этот раз Фиса шампанского выпила, хоть и чуть-чуть, в момент захмелела, разомлела, стала податливой, и, целуя ее размякшие сладкие губы, Лев Антонович думал: «Я никогда ее больше не увижу. Никогда… С этим надо кончать немедленно». И он перешел к решительным действиям…

…Когда Коля вернулся после репетиции, Фиса уже исчезла.

– Я вызвал ее тетю и попенял ей: девочке надо учиться. Тетя со мной согласилась. А поскольку Фиса несовершеннолетняя, то выбора у нее не было. Она просила передать тебе прощальный привет, – усмехнулся Лев Антонович. – Цветок и записку я выбросил.

– Вы-ы…

– Всегда можешь на меня рассчитывать. Ну, собираем вещи? Нас ждут.

На вокзале Коля Краснов все время оглядывался, и Леня понимающе трепал его по плечу:

– Понимаю, старик. Очень тебя понимаю. Любовь – это все, – с чувством сказал он.

«Ну и дурак!» – подумал Шантель. – Впрочем, им, дуракам, везет. Авось его Леля полностью оправдает его ожидания».

Когда перрон остался позади, Лев Антонович окончательно уверился, что все закончилось, и вскоре про Фису забыл. Гастроли прошли успешно, денег они заработали много, да и славой обросли, словно скелет упругими крепкими мышцами. Теперь можно эти мышцы как следует напрячь, дать им соответствующую нагрузку, и – вперед. Путь предстоял долгий.

Звонок в дверь раздался спустя два с лишним месяца, когда дело уже шло к самой настоящей весне. Коля отсыпался после выступления в ночном клубе, и Шантель на звонкую трель среагировал первым. Вскочил, сонно протирая глаза, долго возился с дверным замком, а когда наконец справился с ним, не сразу сообразил, что за девица стоит на пороге.

– Я беременна! – завизжала Фиса. А потом на всякий случай добавила: – Ой.

– От кого? – глупо спросил Шантель.

– Где он?

– Он?

– Отец моего ребенка!

– Спит. Не ори ты так, – поморщился Лев Антонович. – Сколько?

– Что – сколько?

– Не считая обратного билета, сколько денег ты хочешь?

– Вы что, не поняли? Я замуж! Замуж хочу!

– Кто там? – зевая, вышел из своей комнаты Коля. Прищурился, поскольку был без темных очков, потом восторженно выдохнул: – Фиса! Как я рад!

И началось! Лев Антонович даже предположить не мог, что Коля оставит ей свой адрес. Точнее его, Шантеля. Какая вселенская глупость! Фиса первым делом прошлась с Колей по магазинам и накупила себе кучу вещей. Шантель спотыкался о бесконечные пакеты и ругался плохими словами. А Фиса не знала ни минуты покоя. Она была из той же породы, что и Эдик, маленький барабанщик, из породы резиновых детских мячиков, которые скачут и скачут, без остановки и, даже не получая никакого дополнительного толчка, все равно продолжают бешено вращаться на одном месте.

Кстати, Эдик тоже объявился, и в это же время, и Фиса тут же нашла с ним общий язык. Еще бы! Шантель почувствовал, что пахнет жареным. Эти двое кого угодно могли свести с ума. Лев Антонович старался теперь как можно реже бывать в собственном доме, потому что Фиса щебетала без умолку, ведя с Колей бесконечные пустые разговоры:

– Ну почему меня так назвали? Почему? Анфиса! Ха!

– А как бы ты хотела?

– Красиво хотела. Вот одну девочку в нашем классе зовут Анжеликой. Красиво, да? А я бы хотела, чтобы меня назвали Инфантой.

– Фиса, это смешно.

– И вовсе не смешно! Если у нас будет мальчик, я назову его Шарлем. Или Эмилем.

– Фиса! Ты с ума сошла!

– И не спорь. Еще я хочу платье с длинным-предлинным шлейфом, чтоб метра три, нет, лучше четыре, белые перчатки до локтей, и чтобы на нашей свадьбе была куча знаменитостей. Правда, ты их позовешь?

– Фиса!

– Ну, правда, да? Правда? Я просто умираю с них. И все мои приедут! Тетя Паша, дядя Сева, Манька, соседка наша, Вовка из параллельного, я с ним целовалась в двенадцать лет. И пусть все лопнут. От зависти. А что ты мне подаришь?

– А что ты хочешь?

– Машину!

– У тебя же прав нет.

– Ну и пусть! Говорят, что сейчас все можно купить. Ты только скажешь ментам, что ты Коля Краснов, тебе сразу же все дадут.

– Но права нужны тебе.

– Подумаешь! Делов-то! Скажешь, что права нужны твоей жене…

…Когда однажды за полночь Лев Антонович крался в свою комнату, он услышал тихий шепот:

– Француз… Эй…

– Коля?

Золотой мальчик сидел на диване со стаканом в руке. И в нем было не шампанское. Похоже, виски. Шантель взялся за сердце:

– Ты что, пьешь?!

– Представляете, она хочет назвать мальчика Шарлем, – хихикнул Коля. По виду, он здорово набрался.

– А что? – Лев Антонович сел рядом с ним на диван. – Шарль Николаевич Краснов. По-моему, неплохо звучит.

– Смешно! А девочку Инфантой.

– Инфанта Николаевна? Остроумно.

– Что это, Лев Антонович? Что?

– Девочка из деревни. Слаще морковки ничего не видела. Этакая провинциальная Золушка, которая мечтает попасть в высший свет. Ей кажется, что чем непонятнее, тем красивее. Что красота происходит не от доступной всем простоты, а от недоступных наворотов. Это, Коля, гламур. Тот самый, который ты больше всего ненавидишь. Мало того, в ее случае – провинциальный гламур. Кофты с люрексом, духи с ароматом ванили и туфли на двадцатисантиметровой платформе в любое время суток.

– Это пройдет. Она еще ребенок.

– А вот тут ты ошибаешься. Фиса навсегда останется Фисой, будет ей шестнадцать лет или все сто. Есть такая порода женщин: неизлечимые дуры, – поморщился Шантель. – Потому что умные девочки слушаются старших и учатся на их ошибках, а дурочки не устают повторять собственные. Она, и повзрослев, по-прежнему будет покупать бархатные платья, чтобы ходить в них на рынок за картошкой, и джинсы с блестками для балов.

– Что плохого в джинсах с блестками? – вяло отмахнулся Коля. – Это модно.

– Это в первую очередь непрактично. Ты заметил, что она покупает исключительно дешевку? Все блестки при первой же стирке остаются в машинке и пачкают остальное белье. Скоро на всех твоих трусах будут эти чертовы блестки. И в супе будут блестки. Ты будешь пить виски с блестками, – кивнул Шантель на Колин стакан. – И так будет всегда. Избавься от нее.

– Что вы такое говорите?! Как?!

– Избавься. Пусть едет в свою деревню, к маме, к братьям, к сестрам. Пусть они всей оравой растят твоего ребенка, только подальше отсюда. Мы станем высылать им деньги. Много денег. Только не вздумай ее кому-нибудь показывать.

– Но ей только шестнадцать лет! Она несовершеннолетняя! И теперь беременна.

– Да, это проблема. Представляю, какая буча поднимется в газетах! Некстати все это.

– Она свадебное платье собралась покупать. И кольцо. Я должен купить ей кольцо.

– А жить? Где вы собираетесь жить?

– Лев Антонович…

– Ты представляешь, во что превратил мою жизнь? – тоскливо сказал Шантель. – Мне-то это все за что?

– Я люблю ее. Наверное.

– Ты все равно с ней разведешься. Только прежде кончишься как артист. Знаю, проходили. Я тоже был женат. На известной певице. И чем кончилось? Сначала она смотрит тебе в рот, соглашается с твоим мнением целиком и полностью, потом начинает иметь свое, потом считает его единственно правильным, а с твоим перестает считаться вообще, а каков конец? Под одной крышей живут два совершенно чужих человека, каждый при своем мнении.

– Фиса не певица.

– Она наверняка захочет ею стать. Поверь, я знаю женщин. Эдак через полгодика она начнет канючить. Захочет петь с тобой дуэтом, – усмехнулся Шантель.

– Нет!

– Коля, избавься от нее. Избавься. Подумай, как это сделать. А я спать хочу.

* * *

Но у Фисы оказалась железная хватка. Она предприняла на всех людей, от которых зависело ее будущее, такую энергичную атаку, что Льву Антоновичу пришлось уйти в глухую оборону. К тому же на репетициях вновь появился Эдик.

– Репертуар – дерьмо, – первым делом заявил он. – Фантики от конфет. Шантель хочет свести все к поп-року, а это отстой. Что ты делаешь, Коко!

– Вот и я говорю, – тут же вклинился в разговор Олег. – Надо переходить в виртуальную реальность. Создать себе рисованные псевдонимы, оживить их с помощью мультипликации и спрятаться за ними. Писать музыку и размещать ее в Инете. Но другую музыку. Мы вообще можем не давать вживую никаких концертов, только записывать диски. А то пашем, как слоны, пашем, никакой личной жизни. И вообще будущее за Инетом. А это все дерьмо, Эд прав.

– Ничего подобного, – тут же не согласился с ним Леня. – У человека любовь, как вы не понимаете? Он и поет про любовь.

– И скоро свадьба? – спросил Эдик.

– Дурак будет, если женится, – высказался Олег.

– Правильно сделает, – тряхнул льняными кудрями Леня.

– Фиса – классная девчонка, – заявил Эдик.

Лев Антонович так и ждал продолжения фразы: «…а от Француза надо избавиться». Но маленький барабанщик пока промолчал. Меж тем слухи поползли. Наконец отреагировал и Фонарин:

– Я слышал, с Колькой какая-то девчонка живет. Жаль.

– Почему? – вздрогнул Шантель.

– Жениться ему пора. Девушку хорошую хочу сосватать.

– Девушку? Коле? Какую девушку?

– Видишь ли, Лева, мы с Эвой решили разбежаться. Я должен как-то устроить ее судьбу. Сляпаю для нее передачку на ТВ, что-нибудь типа «Музыкального оборзения». То есть обозрения. Будет о музыке базарить. О певцах там всяких, о тусовках.

– Ева научилась говорить? – слегка оторопел Лев Антонович.

– Ну, читать-то она не разучилась! Напишут ей все, что положено, ты, Лева, не переживай, она повторит, девочка умная. Помогут, подскажут. Были бы деньги, а карманы под них отыщутся. Так вот я об Эве: женился бы на ней Колька, классная была бы парочка! Он при деле, да и она с приданым. А?

– Почему тебя так заботит ее судьба, не понимаю? Ну разбежались, ну денег дал бы. Очень любил – дай много.

– Это ты, Лева, жадный, потому и на баб тебе не везет. Настоящая любовь дорогого стоит, а ты все выгадываешь, все копеечничаешь. У меня же к девушке, можно сказать, чувство. Не могу же я ее оставить ни с чем?

– Так женись, раз чувство, – Лев Антонович слегка обиделся на данную ему Фонариным характеристику.

– Экий ты. Да не хочу я. Курит она много, а у меня от дыма голова болит. Я другую присмотрел, некурящую. Здоровье-то дороже любого чувства. А что ж Колька свою прячет?

– Есть причина.

– Ты смотри. У нас чужаков не любят.

Шантель прекрасно это понимал. Призрачную славу хорошо бы обменять на твердую валюту, а что может быть перспективнее, чем выгодный брак? Иначе слава угаснет, как спичка, а костра не зажжет. Во имя будущего надо опираться на родственные связи, а потому в брак вступать со своими, как-то завязанными в шоу-бизнесе. Так что выбор у Коли небольшой. Или Ева, или Фиса. Беда будет, если он по глупости уедет в деревню вслед за своей феей. Бросит все и уедет. Есть люди, которые делают такой выбор, хотя их и меньшинство.

Лев Антонович осознавал, почему Коля так прикипел к этой девчонке. Парень он простой, такой же, как и Фиса, тоже ведь родился в маленьком провинциальном городке, и поэтому чувствует в ней родственную душу. С Фисой Коле будет проще, чем с красивой, светской, но молчаливой Евой. Сам Коля говорил неохотно, взвешивая и обдумывая каждое слово, и с длинноногой блондинкой у них получался весьма странный диалог: мало слов, одни многозначительные паузы. А Фиса трещала без умолку, за двоих. Она гармонично Колю дополняла, и если бы не оказалась такой непроходимо глупой, все было бы неплохо.

Но вывести Фису в свет рядом с Колей? Это немыслимо!

Шантель теперь находился в постоянном напряжении. Излюбленная фраза «как-нибудь образуется» уже не вселяла в него уверенности. Как образуется-то? Как?