Текст книги "Искра в сердце"

Наталья Лайдинен
Искра в сердце

© Лайдинен Н. В., 2020

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020

Дорогой читатель!

Рано или поздно все мы пытаемся найти свои корни, распознать предназначение и определить главное направление дороги жизни. Это очень глубокий внутренний процесс, связанный с осмыслением человеческого одиночества и вселенского родства, единства и взаимосвязанности времен и судеб, обретением уникального места во вселенной и исполнением предназначенной миссии.

Я не сразу нашла ответы на свои вопросы. В поисках исколесила полмира, увлекалась, обманывалась, совершила немало ошибок, но однажды со всей очевидностью поняла, что без принятия божественного начала человека и окружающего мира просто не смогу двигаться дальше. Информация и помощь стали приходить, когда я созрела их принять. Появились люди, рассказывающие о еврейской традиции и истории, я приникла к Торе – мудрому источнику знаний. В 2004 году началось мое сотрудничество с международным еврейским журналом «Алеф», именно оно неожиданно переросло в настоящую школу жизни. Главный редактор издания Лариса Токарь сразу поверила в то, что я смогу освоить незнакомые для меня темы, стала поручать интересные и ответственные задания, требующие дополнительной подготовки. Благодаря журналистской работе, я познакомилась со многими настоящими героями нашего времени, которые стали наставниками и друзьями, как легендарный поэт и врач Ион Деген. Под руководством талантливого педагога Софьи Тутельман я занималась ивритом, погрузилась в культуру и историю еврейского народа, сердцем пережила его трагедии и радости.

Настоящим потрясением стали поездки в Израиль. После первого посещения Иерусалима я почувствовала, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Душа словно открыла для себя утраченную часть, воссоединилась с древним истоком – и смогла выразить чувства языком поэзии, одновременно простым и молитвенным. Большую роль сыграли встречи, состоявшиеся на земле Израиля. Я ощутила за своей спиной поколения предков, которые поддерживают и взыскивают, услышала их пронзительные голоса. Еврейская тема стала призмой совсем иного преломления событий и ситуаций, раздвинула грани восприятия реальности, помогла принять абсолютную ценность человеческой жизни.

Заметное влияние на мое становление и развитие оказало сотрудничество с Городской еврейской общиной родного Петрозаводска. Там состоялось немало памятных встреч, в библиотечке газеты «Общинный вестник» издавались сборники моих журналистских материалов, подборки стихов. Руководитель общины Дмитрий Цвибель стал настоящим другом и соратником. Карелия неразрывно связана для меня с еврейской темой, именно там – родительский дом, корни моего взросления и возвращения. Зерна, брошенные в раннем детстве и отрочестве, проросли гораздо позже, соединяя жизненные пути, меняя судьбы. Звучание струн арфы царя Давида и кантеле северных рунопевцев соединились в моем сердце, просветляя и вдохновляя.

Знакомство с еврейской традицией совершенно по-иному развернуло понимание явлений древности и современности, позволило извлечь из них серьезные уроки. В наше хаотичное время полного смещения ценностных ориентиров, понятий и представлений, остро необходимо вернуться к простоте заповедей, данных Всесильным человеку, провести четкие границы между черным и белым, ложью и правдой, принять неотвратимость высшего суда и восстановления справедливости. Понимание ежесекундного присутствия Создателя в жизни позволяет совершенно иначе принимать решения, действовать, развиваться. Конца мира не будет, поскольку заключен Завет, но испытаний и искуплений за совершенные деяния никто не отменял – и каждый непременно примет свою чашу. В наших силах сделать все возможное для исправления, улучшения себя – и мира вокруг нас. Люди, объединенные общим корнем, не враждуют, а ищут возможности для мирных договоренностей, помогают друг другу в печалях и радостях.

В еврейской картине мира творчество – естественный процесс бытия, но каждый человек ответственен за то, что он создает. К сожалению, порой произведения искусства несут в себе сильнейший разрушительный заряд, искушают и вводят в заблуждение читателей, что сказывается и на судьбах их авторов. Еврейская тема в моей жизни – это новое измерение ответственности, свободы и рабства, исконной божественности человеческой природы, естественности любви, созидания, милосердия. В стихотворениях я стала уделять больше внимания осмыслению многообразных явлений мира, взаимосвязей человека и Творца, поиску целительного начала в каждом мгновении бытия. Тематические и пространственные рамки моей поэзии изменились, раздвинулись: оставаясь поэтом русской культуры и традиции, я приняла еврейскую часть своей души, и она обогатила творчество новыми для меня образами и сюжетами.

Сборник «Искра в сердце» вырос из самых разных эмоций, размышлений и впечатлений. Часть стихотворений написана в Израиле, связь с которым я ощущаю постоянно, другие рождались в Москве или на моей «малой родине» – в Карелии, в далеких странах, где я путешествовала. Поездки помогли мне осознать глубинное единство мира, исконный божественный исток человечества, сопережить историю рассеяния и изгнания, ощутить бесконечный творческий процесс бытия.

Я искренне надеюсь, что эта книга вызовет отклик у тех, кто уже нашел или только ищет свое место в жизни, поможет задуматься о важных для всех нас темах и двинуться дальше – по своему пути, в согласии с волей Творца. Мы все можем вырасти и подняться, прозреть, искупить ошибки, – важно только почувствовать ежесекундную близость Бога, довериться течению жизни, разбудить небесную искру в сердце.

Ваша Наталья Лайдинен

Дорога к Иерусалиму

«Мою праматерь звали Ева…»

 
Мою праматерь звали Ева.
…Как голубеет неба синь!
Росло до неба жизни древо,
Святыня – в тишине пустынь.
 
 
А мы шагали сквозь расстрелы,
Лежали мертвые во рву:
Евреи, финны и карелы,
Познавшие свою судьбу.
 
 
Теперь нас окликают братья.
За миллионом голосов
Стоят невидимые рати,
Хранители земных часов.
 
 
А правнуки – живая поросль.
– Я прошлое казнить не дам!
Свободна кровь, и вьется волос,
А прадеда зовут Адам.
 

«Я не знала тогда, и сегодня узнаю ли…»

 
Я не знала тогда, и сегодня узнаю ли,
Отчего до сих пор я рыдаю навзрыд,
Если вспомнится мне, что я снова
в Израиле…
Отчего же душа так щемит, так болит?
 
 
Время нас обращает кругами, орбитами,
К нашим умершим предкам, к чужим городам.
Моя давняя страсть и надежда забытая,
Я тебе поклонюсь, я тебя не предам.
 
 
Мы с тобою родня, может, книжная, кровная,
Не имеет значенья, все мы сыновья
Или дочери в прошлом покинутой родины…
Возвращаемся к небу – из небытия.
 
 
Мы прошли испытанья, но плен и рассеянье
Не сломили: народ наш нельзя истребить!
Мы приходим назад за божественным семенем
Через все переломы и козни судьбы.
 
 
Я живу или сплю – все Израиль мерещится,
Мы с тобою вдвоем, наша песня звенит.
Я вернулась к корням, я счастливая женщина…
Отчего ж до сих пор я рыдаю навзрыд?
 

«За тихим голосом последуй…»

 
За тихим голосом последуй,
Земные связи обнаружь:
Судьба рассеяна по свету
В десятках миллионов душ.
 
 
У каждой путь ошибок длинный,
Подъема трудная глава,
Но все идут в исток единый,
К признанью высоты родства.
 

«Мы помним время разрушений…»

 
Мы помним время разрушений,
Судов мирских и черной лжи.
От страшных жертвоприношений
Земля уставшая дрожит.
 
 
В картине мира искаженной
Сложился образ: все верней
Идет народ преображенный
К признанию своих корней.
 
 
Есть в каждой жизни свой Египет,
Кровавые приметы вех,
Беспамятство, блужданье, гибель…
И путь из рабства, шаг наверх!
 
 
Нас всех Господь сегодня сводит,
Рассеянных на сотни лет,
Чтобы вернуться вновь к свободе
И счастью, что хранит Завет.
 

«Я на звезды гляжу, холодея…»

 
Я на звезды гляжу, холодея
В одиночестве жизни седом.
– Иудея моя, Иудея!
Расскажи хоть сейчас, где наш дом.
 
 
Отчего бородатые предки,
Чьи молитвы тревожно звучат,
Шелестят в моем сердце, как ветки,
Продолжаются в судьбах внучат.
 
 
Отчего я встаю на колени,
Точно в спину внезапный удар,
Если слышу печальное пенье,
И в душе моей плачет шофар.
 
 
Отчего я брожу пилигримом,
Повторяя чужие пути,
Вспоминая еврейское имя,
Не мечтая покой обрести.
 
 
Отчего возле рек Вавилона
Я молчу и слезы не сушу.
Возвращает к высотам Сиона
Пролетевшего времени шум.
 
 
– Иудея моя, Иудея!
Как же мы заблудиться могли,
Чтоб в столетьях блуждать, сиротея,
В вечном поиске нашей земли.
 

«Растерянного, расстрелянного…»

 
Растерянного, расстрелянного
Племени – дочь нашлась!
Память народа в темени —
Звонкая звуковязь!
 
 
Иссушенного, обрушенного
Прошлого – не простить.
Время работать с душами,
Силой идти в ростки.
 

«Раскаяньем последний снят заслон…»

 
Раскаяньем последний снят заслон:
Стою в твоей распахнутой ладони!
Взошла к любви, вернулась на Сион…
Зажглась звезда в высоком небосклоне.
 
 
Она теперь всегда над головой,
Указывает путь среди скитаний.
Еврейской болью многовековой
Пронизанная, я слезами таю.
 
 
Скажи теперь, измученный в борьбе,
Как перед дальним миром оправдаться?
Я от рожденья помню о тебе,
По миллиметру выходя из рабства.
 
 
Чужие сны и тяжкий плен оков
Рассыпались. Свиданье неохватно.
– Сион, я плачу! Сколько сил и слов,
Чтобы проделать долгий путь обратно.
 

«Мне, отлученной от родни и рая…»

 
Мне, отлученной от родни и рая,
Встающей трудно на обратный путь,
Позволь взглянуть в твои глаза, Израиль,
Из рук твоих живой воды хлебнуть,
 
 
Чтобы в холодной темноте изгнанья
Я знала точно: у души есть дом!
И бесконечность нашего свиданья
Сияла в сердце огненным щитом.
 

«Замысел, мука ли, милость…»

 
Замысел, мука ли, милость,
Только завещано: длись!
Десять колен растворились,
Десять колен разошлись.
Кружит нелегкое время
По миру манну-метель,
Всюду развеяно семя
Страсти твоей, Исраэль!
Сколько нас бродит по свету,
Пасынков с искрой в сердцах?
Все мы внебрачные дети
В поисках Бога Отца.
В примесях крови мятутся
Мудрость, и память, и плен…
Заново где-то сойдутся
Вечных двенадцать колен!
 

«От всех дорог широких в Рим…»

 
От всех дорог широких в Рим
Меня отвел Господь,
Опять иду в Иерусалим —
Судьбы не обороть!
 
 
Пусть горек мне мирской соблазн,
И сладок черствый хлеб,
Пусть спотыкаюсь много раз,
Оболган, изгнан, слеп,
 
 
Над сонмом капищ, алтарей,
Кумирен и арен
Горит моя звезда морей,
И свет ее смирен.
 
 
Я слышу арфы перезвон,
Друзей ушедших клич,
Есть цель одна в чаду времен —
Душой Тебя постичь.
 

«Ты далек, только очень близко…»

 
Ты далек, только очень близко
Я – стремительна и упряма.
О тебе напишу записку
И оставлю – под камнем Храма,
 
 
Что был дважды уже разрушен.
Но восстанет опять – так скоро!
Здесь сольются в молитве души,
Возрождая священный город.
 
 
За любовь не дано награды,
Близость – долгая сердца мицва.
Я в разлуке с тобою рядом.
Слез дожди очищают лица.
 
 
Лбом – врываюсь в седую древность.
Сны галута и боли – мимо.
Наше счастье, свобода, верность —
В серых стенах Иерусалима.
 

«Сквозь отреченья, чужую зиму…»

 
Сквозь отреченья, чужую зиму,
Ошибок и заблуждений петли
Одна дорога – к Иерусалиму!
Горят в душе маяки столетий.
 
 
Пускай другие помочь не могут:
Пески и воды сковали царства.
Одна дорога – к тебе и к Богу
Через проклятия и мытарства.
 

«Над безмолвной землей израильской…»

 
Над безмолвной землей израильской
Звезды сыплются, хороводятся:
То ли души дружины ангельской,
То ли искры иного воинства.
 
 
Небеса разошлись над Негевом
В безграничности сопричастия.
Ловит время незримым неводом
Всех, кто в камни не превращается.
 
 
Эта ночь – как судьбы знамение,
Перемены приходят главные.
За молчание и терпение —
Обнимают родные, равные.
 

«Избавь меня от чужих имен…»

 
Избавь меня от чужих имен,
Отступников, голосящих ночами.
В зените жизни, как в самом начале,
Твой зов отчаянием заглушен.
 
 
Душа в метельном плену костра,
Разящих рифм разрывают вихри.
И если есть для поэта выход —
Он лишь в тени Твоего шатра.
 

«Все мы ищем свой путь и забытый исток…»

 
Все мы ищем свой путь и забытый исток,
Плоть от духа неотделима.
Как прабабка моя, я надену платок
И пойду по Иерусалиму.
 
 
Он стоит на холмах, город мой золотой.
Из холодного плена исхода
Я вернулась назад, я вернулась домой,
К свету Бога и силе народа.
 
 
Шли сюда через казни и концлагеря,
Тесноту поездов и паромов,
И спасала евреев, хранила Земля
От смертей и от новых погромов.
 
 
Память предков – высокий мучительный суд.
И когда-нибудь дети и внуки,
Пережив испытанья, в Израиль придут,
Чтоб сложить здесь молитвенно руки,
 
 
Встать у Храма, всю мудрость и горечь принять.
На чужбине тоска нестерпима!
В поколеньях пылает на сердце печать:
Трудный путь до Иерусалима.
 

«Мы связаны путем одним…»

 
Мы связаны путем одним.
Сквозь боль и мрак, сквозь дождь и дым
Идем назад – в Иерусалим.
 
 
Из дальних стран и областей,
Скитаний, скорби и страстей
Господь зовет своих детей.
 
 
Для всех заблудших и слепых
В дороге знаки и столбы —
Принятие своей судьбы.
 
 
Нам крыша храма – небосвод.
Звезда высокая ведет,
Вновь собирается народ.
 
 
Через страданья темных лет
Сияет возвращенный свет, —
Так исполняется Завет.
 
 
В разлуке долгой уцелев,
Призванье различив во мгле,
Мы все идем к Святой Земле.
 

«Творчество превозмогает страх…»

Арье Перелю

 
Творчество превозмогает страх
Смерти в одиночестве холодном.
Лица, промелькнувшие во снах,
Отсветом ложатся на полотна.
 
 
Восстает его Иерусалим
В обликах неведомых прохожих,
Обретая силу, вместе с ним
К жизни возвращается художник.
 
 
На земле он был – веселый гость,
Песнями завершена седмица,
Через души проходя насквозь,
Будет сам теперь кому-то сниться.
 

«Мгновенье затишья творчества…»

 
Мгновенье затишья творчества,
Вдруг все вдохновенье замерло.
Но Храма бессмертно зодчество,
И мир создается заново.
 
 
Любовью твоей наполнена,
Смотрю, как повсюду светится
Твой город, рожденный подлинно
Над звездами и над месяцем.
 

Хлеб изгнанья

«Для рассеянных в изгнанье…»

 
Для рассеянных в изгнанье —
Путь надежды в оправданье.
Память предков, божья милость,
Что бы дальше ни случилось,
Мы любимы и хранимы —
С нами свет Иерусалима.
Что еще познать придется —
Пламень сердца, силу солнца…
Щит – высокая десница,
А разлука просто снится.
 

«Под сенью старого Толедо…»

 
Под сенью старого Толедо,
Откуда мы давно пришли,
Слышна молитва меламеда,
Повозки тянутся в пыли.
 
 
Из разоренной синагоги
Еще несется женский плач…
Как мы печальны и убоги
В плену разлук и неудач.
 
 
Храня ключи, как талисманы,
Теряли память на пути.
В чужие языки и страны
Пришлось мучительно врасти.
 
 
Но, может, разогнутся спины,
И через сотни долгих лет
Певуче зазвучит ладино
Там, где молился меламед.
 

«Опять дорога змеится…»

 
Опять дорога змеится,
Туман нисходит вечерний,
Уносит дальше возница…
Судьба – лишь смена кочевий.
 
 
Горька цикута скитаний:
С холмов родной Палестины —
В костры испанских рыданий,
Тьму африканской равнины.
 
 
Летит на юг и на север,
Как будто жаждет забвенья,
Чужое горькое семя,
Чтоб прорасти – в поколенья,
 
 
Любить, гореть и метаться,
Не обретая покоя,
В креольском огненном танце,
Соленой ласке прибоя.
 
 
Случайны встречи, жилища,
Звучат несладко наречья.
Чего столетьями ищем?
Изгнанья путь бесконечен.
 
 
И в каждом новом рожденье
Горящим солнцем гонимы.
И день, и ночь – сновиденье:
Восходим к Иерусалиму!
 

«Над Марокко летят отголоски…»

 
Над Марокко летят отголоски —
В каждом камне застыла гроза,
Копья молний вошли в перекрестки,
Чтобы чуждые силы связать.
 
 
Повествует бродячее эхо
В марсианских пустотах пород,
Как земля расступалась прорехой,
Цепь хребтов поднималась из вод.
 
 
Время скрылось за синие ставни,
Преломилось лучом в серебре,
Грезит век полумесяцем давним,
Изразцами на алтаре.
 
 
Люди здесь простодушны и прямы,
Немудреный очаг берегут,
И выходят из глины Адамы
На скрипучем гончарном кругу.
 

«Под взыскательным жребием рока…»

 
Под взыскательным жребием рока —
Трудных жизней круговорот.
Перемешаны краски Марокко
Между черных и белых широт.
 
 
Здесь народов скрестились дороги,
И берберская глушь приняла
Беглецов и скитальцев убогих —
Внуки Хама не ведали зла.
 
 
Сохраняя потомков завета,
Мудрость их обретали взамен
В синагогах, на минаретах,
В крепостях – за периметром стен.
 
 
Бубна плач, перестук барабанов,
Андалузская скорбь скрипачей —
Все сошлись под шатрами барханов,
В глубине африканских ночей.
 

«От Грузии повеет теплой грустью…»

 
От Грузии повеет теплой грустью
И близостью! Вершины гор парят,
Нисходит ночь, кадит туманом густо,
По морю звезды бродят наугад.
 
 
Во тьме сияет золото Колхиды —
Природы изобильное руно,
Прощаются печали и обиды,
Жить на земле в любви заведено.
 
 
Сок виноградный закипает в лозах,
Певуча кровь Давида и Тамар…
И рвется к небу восхищенья возглас —
Благословенье за бесценный дар.
 

«Звезды рассыпаются метелью…»

 
Звезды рассыпаются метелью,
Серебрят узорами окно,
Над земной прохладной колыбелью
Им блуждать и помнить суждено.
 
 
От ветров февральских не укрыться,
Брезжит в сердце искорка огня —
Зерна жизни солнечные птицы
От ненастий крыльями хранят.
 
 
В час весенний тишину рассеет
Звонких льдин блаженный антифон…
Свяжет воды посох Моисеев,
Вознесет молитву Аарон,
 
 
Великаном пробудится север,
Псалмопевцы встанут из земли,
И листва зашелестит на древе,
Что в снегах от бед уберегли.
 

«Открыла дверь – и крылья отстегнула…»

 
Открыла дверь – и крылья отстегнула,
Покой и радость: молчаливый дом!
Пространство жизни, мир стола и стула…
В чужих хоромах дышится с трудом.
 
 
Я здесь хозяйка, женщина, богиня,
Извилист путь к родному очагу.
Теперь печаль туманом синим сгинет:
В любой момент прислушаться могу
 
 
К спокойному теченью судеб, мыслей,
Сложить слова в неторопливый ряд.
Над книгами так замирает мистик —
Сквозь время души плачут, говорят.
 
 
…Из Кордовы когда-то наши предки
Бежали в ночь, молились об одном:
Не дай сломаться плодоносной ветке,
Пусть у потомков будет новый дом.
 

«Он чинит время в старом Амстердаме…»

 
Он чинит время в старом Амстердаме,
Вращаются века, созвездья, стрелки.
Блуждают лица в потемневшей раме,
Кругом повторы, двойники, подделки.
 
 
Волнуется вода, дрожит в каналах,
Плывут по ней то облака, то льдины.
Ему всегда чужой эпохи мало,
И окликом в ушах звучит ладино.
 
 
Опять бредут в пыли дорожной предки
От ужаса, беды непоправимой.
Им в ноздри бьет изгнанья запах едкий,
Кочевья, одиночества и дыма.
 
 
А для потомков жребий уготован
Забвения, предательства, скитаний,
Скорбей и ласки родины суровой,
Которая надолго домом станет.
 
 
Колдует он над хрупким циферблатом,
Горит в костре заката мастерская.
А память все зовет, влечет обратно
И никогда его не отпускает.
 
 
Он чинит время в старом Амстердаме,
Рождаются, уходят с миром люди.
Поют и плачут о далеком Храме,
И молятся, не ведая, что будет.
 

«Кто говорит, что этот мир изучен…»

 
Кто говорит, что этот мир изучен,
Тот ничего о нем не понимает,
А между тем, судьба дает нам случай
Постичь, что жизнь – не линия прямая,
 
 
И под иным углом увидеть Землю,
Принять творенья вечного основы,
Тогда разумность выбора созреет,
Грядущий день одарит счастьем новым.
 
 
Найди свой путь, открой любви границы,
Чтобы в душе вселенная звучала,
С одним желаньем – сердцем устремиться
К познанью бесконечного начала.
 

«С волнением воспоминанья…»

 
С волнением воспоминанья,
Покинув рабство, вольным став,
Отведай черствый хлеб изгнанья,
Соленость слез и горечь трав.
 
 
Вкус многотрудного исхода
Из сытости небытия,
Где в людях умерла свобода,
Отвергнута любовь моя;
 
 
Кто знает, сколько лет в пустыне
По собственным следам блуждать?
Пусть вера в сердце не остынет
И станет путь как благодать.
 
 
Иди за мной в лучах надежды —
Спасенья знаки впереди,
Не будет мир таким, как прежде,
Кругом поют: Господь един!..
 
 
Прими лишенья и страданья
Как искупление стыда,
А долгожданность оправданья —
Решенье высшего суда.
 

«В предчувствье великих событий….»

 
В предчувствье великих событий,
Под синим шатром небосвода,
Не спите, евреи, не спите,
На дымных дорогах исхода.
 
 
Зажгите светильники срочно,
Молитесь душой неустанно,
А вдруг наступающей ночью
Откроется высшая тайна?
 
 
Пусть зов милосердный услышат,
Все те, кто открыться готовы,
Сойдет, как спасение, свыше,
Создателя мудрое слово,
 
 
Его вы даруете детям,
Связав бесконечные нити…
На нашей тревожной планете
Ищите друг друга, любите.
 

«Менора – пробужденье рода…»

 
Менора – пробужденье рода,
Она опять горит в семье.
Лучи нисходят с небосвода,
С душой сливаются моей.
 
 
Так, завершив круги исканий,
К истокам нас вернул исход:
Свет покаяний, оправданий, —
Любовь, которая спасет.
 

«Там, где холмы сошлись в дозоре грозном…»

 
Там, где холмы сошлись в дозоре грозном
Среди бескрайней тишины песков,
Сухой венец иерихонской розы:
Колючий узел – вместо лепестков.
 
 
Но если дождь сорвется градом капель,
В бесплодный грунт ударят семена!
Упрямый шар через пустыни катит,
Так жажда жить – жестока и сильна.
 
 
Не украшенье праздничного сада —
Звезда ветров, гнездо уснувших змей!
Скиталец-куст, кочевников отрада,
Бессмертный дух перекати-полей.
 

«Пусть будет ваш дом, как шатер Авраама…»

 
Пусть будет ваш дом, как шатер Авраама,
С любой стороны для пришельцев открытый,
Пусть всех привечает счастливая мама
И в сердце хранит ослепительный свиток.
 
 
Пусть станет отец мудрецом и провидцем,
Щитом и главой многославного рода,
Пусть милость Творца через души струится,
Детей собирает любовь с небосвода.