Текст книги "Боги Египта"

Глава 3

Менес привычно проснулся до рассвета. Несколько мгновений лежал, пытаясь понять, не приснилась ли Незер, ведь ложе рядом с ним пустовало.

Нет, не приснилась, все вокруг еще пропитано ее ароматом. Конечно, досадно, что красавица ушла, он был бы не прочь повторить ночное приключение, и не раз. Хотя нет, скоро придет Нармер, значит, нужно сходить на берег Хапи, умыться, принести воды и купить лепешек.

Менес вздохнул: ладно, любовь оставим до вечера. Он знал, где живет строптивая красавица, значит, сможет навестить ее сам, чтобы предложить перебраться в мастерскую. Честно говоря, то, что Незер не пришлось выпроваживать, как некоторых слишком привязчивых моделей, ему даже понравилось. Если за добычей нужно побегать, она становится ценней. Независимость девушки скульптору пришлась по душе.

Менес вскочил на ноги, торопясь на берег реки, чтобы с рассветом начать новый, как он ожидал, прекрасный день. Воспоминания о чудесной ночи заставляли его мечтать о следующей, многих таких же или еще лучше…

На берегу он приветствовал появление небесной колесницы Ра радостным криком, спугнувшим не только птиц, но и парочку крокодилов. Даже старый приятель, на сей раз не получивший своего цыпленка (зато рыбы оказалось в ведре целых три), укоризненно посмотрел на скульптора, недоумевая, чему можно радоваться. День как день…

Менес не стал таиться от приятеля, доверительно сообщив тому:

– Я встретил такую красотку!..

Крокодил медленно прикрыл глаза, словно принимая новость к сведенью, но это его мало удовлетворило. Пришлось добавить информации:

– А какая она любовница…

Рептилия развернулась и исчезла в прибрежных зарослях.

– Тебе не понять! – заорал ему вслед Менес и поспешил в мастерскую.

Возле входа его ждал Нармер, но смотрел юноша как-то странно. Это насторожило Менеса:

– Что, анх не тот? Или Гор остался недоволен?

– С анхом все в порядке. И Гора удалось убедить никого не наказывать. Менес, у тебя кто-то ночевал?

Скульптор невольно расплылся в улыбке:

– Да. Это была мечта. Нармер, я вас обязательно познакомлю. Она красотка, каких в Египте больше нет.

– Ты видел, когда она ушла?

– Нет. – Нармер насторожился, неужели Незер все-таки влипла в неприятности?

– Тогда прочти это, – юноша протянул учителю табличку с наспех нацарапанным текстом. – Похоже, мечта дорого тебе стоила.

Менес схватил табличку.

Текст на ней гласил:

«Менес, прости, я все верну, когда вернусь сама».

Написано неровно, явно в спешке, но рука уверенная, не ученическая. Мелькнула мысль, что девушка хорошо знает грамоту.

– Что она вернет?

Нармер пожал плечами:

– Не знаю, посмотри, что пропало.

Пропала часть золота из мешочка, который Менес предназначал для выкупа анха.

Скульптор никогда не ценил шетиты, с детства поняв, что всего можно лишиться в один миг, как и все приобрести. Его ужаснула не кража, а то, что Незер взяла тайно, и куда больше ее исчезновение. Менес готов был отдать все, скажи Незер хоть слово, зачем же брать тайно?! И где теперь ее искать?

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух. Нармер поморщился:

– Зачем тебе какая-то воровка? Хорошо, что Гор не стал дознаваться, кто украл.

– Да, ты прав, ни к чему…

Но уверенности в голосе скульптора не было.

Как и толку в его работе, все валилось из рук, Менес был слишком рассеян, чтобы учить. На глаза попалась скульптурка, изображающая Незер в сладострастной позе, которую он лепил, когда девушка пришла в мастерскую. Наверняка Намер заметил.

Менеса охватила ярость, в следующее мгновение осколки глиняной Незер разлетелись в разные стороны от стены. Нармер поднял один, это была головка.

– Это она? Красивая…

Менес в сердцах пнул ногой ведро, по полу разлилась вода.

Немного погодя, выйдя из мастерской, Нармер спокойно пообещал угрюмо сидевшему на камне у входа учителю:

– Я приду завтра.

Менес только кивнул.

Он никак не мог прийти в себя после случившегося. Такой любовницы, как Незер, у него еще не бывало. Дело не в ее умении или фантазии, а в совершенстве во всем. Даже если она глупа, чего Менес не допускал, ведь нацарапанная записка была выполнена грамотно и даже изящно, это можно бы простить, но скульптору очень не хотелось думать, что девушка его просто использовала. Очаровала и обворовала. Он готов отдать все золото, что имел, стоило лишь попросить, но Незер предпочла украсть и сбежать.

Менеса захлестывала обида.

Он не подозревал, что это только начало неприятностей.

Шеду тоже проснулся рано, хотя заснул перед самым рассветом.

К изумлению слуг, приказал себя одеть в нарядное, но строгое схенти, долго выбирал украшения, наспех подкрепился и позвал к себе Гиста.

Сначала Шеду решил, что отправится к девчонке сам, но подумав, решил, что это слишком. В результате искать Незер пошел Гист. Пошел и пропал, помощника не было полдня, Шеду успел разозлиться, проголодаться, поесть, вспотеть, принять ванну, снова одеться и даже подвести глаза малахитовой пылью, еще раз поесть, а Гист все не возвращался.

Но и когда помощник наконец появился, Шеду ничего хорошего не услышал. Девчонка исчезла! Она не ночевала дома, ее нет нигде в Городе.

– Ее прячет в своей мастерской Менес! – пришел к выводу скупщик. – Если девчонка украла анх для него, то там ее и надо искать.

Следующий час Гист крутился подле мастерской Менеса, даже сделал вид, что хочет заказать что-то. Менес узнал помощника Шеду, а на вопрос о Незер ответил, что сам хотел бы знать, где она. Почему-то Гист ему поверил.

Зато не поверил Шеду, которого бесило положение, в которое он попал. Никогда еще никому не удавалось обмануть Шеду, всегда в выигрыше оставался он. А тут какая-то девчонка и скульптор надеются обвести вокруг пальца столь опытного и состоятельного человека? Менес, конечно, богат, но не настолько, к тому же он всего лишь скульптор, а Шеду чиновник!

Жара, злость и жадность сыграли с Шеду плохую шутку, чем больше он ждал и думал, тем яростней становился, его захлестывало желание отомстить за обман любой ценой. Шеду даже не задумался, чем ему самому грозит такое разоблачение, а когда на это попытался намекнуть Гист, и вовсе взревел:

– Я уничтожу этого скульптора!

Немного погодя массивный браслет из запасов тайника Шеду перекочевал на толстую руку чиновника, вершившего суд в Городе. Шеду брал взятки сам и прекрасно знал, кого и за сколько можно купить. Еще один браслет был припасен для второй взятки.

Чиновник Тети выслушал сбивчивое объяснение о краже с изумлением. Разве у Шеду мало слуг? Разве плохая охрана дома? Почему он так уверен, что украл скульптор Менес? Менес никогда таким не занимался, ему достаточно своего. К тому же он не делает украшений из золота и драгоценных камней, его стихия просто камни, он же скульптор.

Шеду понял, что осложнил себе жизнь, но отступать было поздно. А Тети, почувствовав, что случайно получил в руки возможность подчинить себе заносчивого Шеду, уже не отступал, пока не узнал главного. Скупщику пришлось признаться в своем втором ремесле. Конечно, он объяснял, что всего лишь в первый раз попытался купить золотое изделие у понравившейся девчонки, которую приметил себе в любовницы, потом – что Менес пришел сам, пытаясь это украшение выкупить, а потом оно пропало…

Чем больше Шеду поверял в свои тайны Тети, тем больше запутывался. Но, вызнав все, что хотел (остальное можно узнать позже), Тети обещал помочь и немедленно отправил к Менесу стражников с требованием прийти в дом чиновника!

Город странное место, это граница владений двух враждующих богов – Гора и Сета, а потому в нем есть храмы и того, и другого, но никто из жрецов не мог похвастать, что ему отдают предпочтение. Вернее, предпочтение отдавали Анубису, богу с головой шакала, рожденному Нефтидой от Осириса обманом и отвечающему за препровождение Ка умерших в загробный мир и на суд богов.

В результате получалось безвластие, поскольку если много, значит, никто. Дела Города были отданы чиновникам, а боги если там и бывали, то никто об этом не знал.

Такое положение давало надежду Шеду, что Тети сумеет своей властью заставить Менеса вернуть анх и девчонку. Теперь Шеду не собирался не только жениться на ней, но и брать на ложе, слишком много неприятностей доставила. Он еще припомнит ей нож, приставленный к горлу!

Но пока следовало разобраться со скульптором. Теперь уже не анх или золото, отданное за него, волновали Шеду, а возможность наказать обманувших его людей.

Нармер решил, что оставлять Менеса одного в таком состоянии, каком тот был утром, не стоит, а потому отправился к учителю, якобы за советом. Но, подойдя к мастерской, увидел странную картину – Менеса уводили стражники!

– Менес, что случилось?

– Меня обвиняют в краже… некоей вещи у Шеду. Присмотри за мастерской…

Хороший совет, потому что Нармеру пришлось буквально выставить оттуда желающих поживиться.

Все обвинения Менес отрицал, а потому на утро было назначено разбирательство на малой площади Города.

Шеду словно с ума сошел, он был готов на все, лишь бы наказать Менеса, а потому не думал, что творит. Он настоял на таком разбирательстве, желая отправить своего обидчика на каменоломни. Зря Тети убеждал его, что делать этого не стоит, Шеду не желал ничего слушать.

Утром поглазеть на суд над Менесом собралась довольно большая толпа, несмотря на то что стража пускала на площадь далеко не всех. Из тех, кто был знаком с Менесом, не нашлось поверивших в его способность что-то украсть. Но, как у любого успешного человека, у скульптора было немало завистников, к тому же по толпе пополз слух, что во всем виновата какая-то красотка, мол, это ради нее Менес и решился на преступление.

Увидеть своими глазами несчастного скульптора, опустившегося до воровства ради шлюхи, собралась половина женщин Города. Вторая просто не узнала о суде вовремя.

На больший позор для своего обидчика Шеду и не рассчитывал.

Менес уже осознал, в какое положение попал, а потому был спокоен:

– Да, я пытался выкупить у тебя ценную вещь. Но ты же не продал ее мне? Я приходил к твоему дому вечером, вернее, к тому дому, в котором ты ведешь свои грязные дела. Но твой слуга сказал, что ты ушел и вернешься не скоро. Я не стал дожидаться.

Шеду кричал, брызгая слюной из-за щербины в зубе:

– Он все разведал, а потом украл то, что я не стал ему продавать!

Кто-то из чиновников поинтересовался:

– А что ты не стал ему продавать?

Шеду замер, но тут же ткнул пальцем в Менеса:

– Пусть он скажет! Пусть ответит.

Ответить Менес не мог, а вот Шеду мог. Если он ответит, все узнают о том, что анх Гора целый день был в руках этого слизняка! Повисла тишина, Менес молчал.

И тут…

Тишину прорезал громкий голос, на который невольно повернулись все:

– Не эту ли вещь ты не пожелал продавать Менесу?

Шеду резво метнулся навстречу Нармеру, вышедшему в людской круг:

– Да, эту!

– Нет, что ты, это всего лишь раскрашенная глиняная поделка. Настоящий анх у бога света Гора. А вот почему он побывал у тебя?

Нармера ничуть не смущали ни стражники, ни присутствие чиновников, ни любопытная толпа.

– Кто ты такой?! – не выдержал Тети.

– Я? Нармер, сын Гора. – Толпа ахнула. Юноша и впрямь отличался ростом, большим, чем у многих взрослых мужчин, был уверен в себе. Он окинул взглядом притихших из боязни пропустить хоть слово людей и продолжил: – И хочу рассказать вам интересную историю. Два дня назад у моего божественного отца украли анх.

Теперь мысленно ахнул Менес. Нармер спасает его ценой гибели Незер. И хотя девчонка обманула его, скульптор не желал ее наказывать.

– Не знаю, кто украл, но анх оказался у Шеду, – рука Нармера указала на скупщика.

Тот заверещал:

– Ложь! Ложь!

Нармер изумленно поднял брови:

– Что ложь? То, что анх был у тебя?

Понимая, что попал в ловушку, Шеду замельтешил:

– Нет! Да!

– Ты обвиняешь Менеса в краже, но чего? Назови вещь, в краже которой ты его обвиняешь. Если это вот такой же анх, – Нармер поднял искусно выполненную копию из глины, – то объясни, как он оказался у тебя. Это очень заинтересует моего отца Гора.

Лицо Шеду покрылось красными пятнами, Тети отшатнулся от незадачливого приятеля, старательно делая вид, что вообще не знаком с ним, а толпа уже хохотала.

– Ну, так ты скажешь или признаешь, что Менес никогда ничего у тебя не крал, а обвинил ты его зря?

Шеду закивал:

– Не крал. Нет, ничего не крал.

Он то кивал, то мотал головой, то соглашался, то отрицал.

Нармер поднял руку, призывая к тишине, толпа послушно затихла.

– Ты, Шеду, признаешься, что зря обвинил скульптора Менеса в краже у тебя какой-то ценной вещи, так?

Шеду снова закивал, ведь Нармер больше не упоминал анх:

– Да, так.

– И немедленно выплатишь Менесу двести шетитов.

– За что?!

Юноша развел руками:

– За оскорбление. За то, что он провел ночь не дома, а под стражей. За то, что стоял вот тут и выслушивал твои ложные обвинения.

После каждого предложения толпа восторженно выла, Нармер делал знак, все замолкали, и он продолжал:

– Думаю, двести шетитов будет маловато… Но Менес не жадный, он согласен всего на триста.

Толпа взвыла от восторга, а Шеду от возмущения:

– Ты сказал двести!

– Ты торгуешься? – зеленые глаза юноши насмешливо блестели. – Сейчас будет четыреста.

– Хорошо, триста! – Шеду уже понял, что с Нармером лучше не связываться.

Но юноша сделал еще один подарок Менесу, он наклонился ближе к Шеду и сообщил тихо, чтобы никто, кроме него, не услышал:

– А анх у тебя забрал сам Гор. И за тобой проследит тоже. Не вздумай сделать что-то плохое Менесу, даже подумать о нем плохо. Понял?

Шеду снова кивал и кивал, сказать что-то из-за вдруг охватившей икоты бедолага не мог.

– Нармер, спасибо, ты меня спас, не то тесать бы мне камни в каменоломне.

– Ладно, чего уж там, – усмехнулся юноша.

– А что ты ему сказал? Из-за чего Шеду побледнел?

– Сказал, что ты под защитой Гора и что Гор сам забрал у него анх. Пойдем, Тот ждет. У него хорошее известие.

– Еще один ученик? – рассмеялся Менес.

– Нет, для нас есть работа. То есть ты будешь делать, а я тебе мешать. Ну, и учиться, если только ты не приведешь в мастерскую еще какую-нибудь красотку, которая обманет тебя.

– Что за работа?

– Узнаешь…

Человек-павиан действительно сидел на камне и, почесываясь, разглядывал безоблачное небо.

Менес только успел подумать о том, что он там нашел, как бог мудрости возопил:

– Где ты был? – Но слушать ответ не стал. – Менес, Исида хочет, чтобы ты создал огромную скульптуру льва с головой человека.

– Кто?! – обомлел Менес.

Нармер хитро улыбался.

– Исида. Ты… вы с Нармером должны сделать огромного Сфинкса, чтобы поставить его перед всей долиной. Богиня обещает наделить его способностью защищать Египет от врагов.

– Это ты договорился? – поинтересовался Менес у Нармера.

Юноша широко раскрыл глаза:

– Менес, что ты говоришь? Разве с Исидой можно договориться? Богиня видела твои работы и знает, что лучше тебя никто не сделает. А я… Я всего лишь вовремя к тебе пристроился. Возьмешь в подмастерья?

Менес не был склонен шутить, его интересовало дело:

– Какого размера должен быть Сфинкс и где брать камень?

Павиан кивнул:

– Вот это разговор мастера. Не то, что ты, болтун! – фыркнул он на Нармера. – Есть одна задумка. Пойдем, покажу.

Увидев огромную скалу, Менес поморщился:

– Здесь добывать камень?

– Нет, эта скала должна превратиться в Сфинкса.

– Целая скала?!

Нармер не удержался, чтобы не вмешаться:

– Маловата? Может, поискать что-то побольше?

– Нармер, ты хоть представляешь, сколько здесь работы?

Но того не пронять, уже разровнял песок и принялся рисовать.

– Смотри, он должен стоять, глядя на восход. Скала позволяет, я вчера проверял…

– Когда ты это делал?

Юноша стер нарисованное, снова разровнял песок и набросал другого льва.

– Вчера утром я пришел к тебе, чтобы позвать сюда, но ты был так расстроен обманом этой красотки, что совсем потерял голову. Может, хоть сегодня о ней забудешь?

Менес покачал головой:

– Нет, ни сегодня, ни завтра, никогда не смогу. Но это не будет мешать работе. Показывай, что ты там нарисовал.

Нармер, ворча, что даже самые сильные и умные мужчины становятся воском в руках беспутных женщин, разровнял еще одну площадку. На них со стороны смотрел бог-павиан. Убедившись, что мастер и подмастерье прекрасно обойдутся без него, Тот просто исчез, словно растворившись в душном мареве, которое уже обволокло все вокруг.

– Тот пообещал, что нам будет помогать сотня каменотесов. Нужно только наставлять их. А потом еще присоединятся шлифовщики…

– А лицо?

– Что лицо?

– Нармер, чье лицо будет у Сфинкса?

– Твое, чье же еще? – удивился юноша.

– Ну уж нет! Это, – Менес показал на скалу, – на века, а я не заслужил, чтобы мной тысячи лет любовались потомки.

Нармер скептически оглядел учителя:

– Ты очень даже неплох, разве что безволен…

– Если ты сейчас снова заведешь разговор о Незер, я тебя побью.

– Незер… Ах, Незер… Ох, Незер… Слаще тебя нет ничего на свете…

– Нармер!

Юноша, хохоча, разровнял ногой песок и позвал:

– Пойдем в мастерскую, это все надо сначала сделать в глине, я верно говорю?

Менес смотрел на ученика и думал о том, что Нармер действительно сын бога. Слишком умен и рассудителен для своего возраста, слишком схватчив, слишком опытен, словно прожил не шестнадцать лет, как выглядит, а три раза по шестнадцать.

Нармер вел себя как мальчишка, но рассуждал как умудренный опытом человек, так не мог простой смертный, значит, юноша прав – он сын бога Гора. Менес решил, что ему повезло, что Тот привел к нему этого юнца с мудростью старца.

Несколько следующих дней они лепили и лепили возможные варианты львов с человеческими головами, львы стояли, сурово глядя перед собой или вдаль, наклонив голову или чуть повернув ее, смотрели на небо или раскрывали пасти, словно угрожающе рыча…

Отправлялись на скалу, подолгу стояли на ней, глядя на восток, дважды даже встречали там восход, приветствуя Небесную ладью Ра, выплывающую из-за горизонта.

Это было удивительное место – что на запад, что на восток далеко-далеко тянулась земля. Только на западе была пустыня, вернее, цветущая саванна, которую Сет превратил в пустыню, она раскинулась до самого океана. Что дальше – не знал никто.

На востоке тоже пески и до Нила, и за ним. И тоже до горизонта. Жрецы говорили, что там есть небольшие озера, а за ними снова бескрайняя пустыня. Дальше живут воинственные племена, где убивают каждого, кто только ступит на их землю, потом снова пустыня до высоких гор до неба, которые и есть предел земли. Что за пределом – тоже неизвестно.

Звезды в небе можно собрать в созвездия, за их ночным движением наблюдать, по движению в течение года предсказывать разлив Нила, изменение ветров, но поведение пустыни предсказать нельзя. Хозяин пустыни – бог Сет. Гор бог света и власти, а Сет словно его противоположность, он бог тьмы, песков, гибели, а если власти, то черной.

Богиня Исида – сестра и жена Осириса, мать Гора и ярая противница своего брата Сета, если бы не они с Гором, люди давно погибли. Осирису за учебу египтяне были благодарны, на Гора и Исиду надеялись, а Сета боялись. Город на самой границе владений Сета и Гора, здесь влияние бога тьмы не так велико, зато сильно влияние Гора и Исиды.

Исида повелела изваять Сфинкса – человекольва, который стал бы защитником Египта, но каким желает видеть это существо, не сообщила. Менес с Нармером не должны ошибиться, и дело не в испорченной скале и потраченном напрасно труде, уже сейчас чувствовалось, что Сфинкс станет каким-то символом. Только вот каким?

Пока символа не получалось, глиняные львы были хороши почти все, но Менес безжалостно разбивал их одного за другим, чувствуя, что это не то. Нармер молча наблюдал. Они лепили львов снова и снова разбивали. Лапу вперед… чуть дальше… не то… а если голову немного повернуть, чтобы смотрел в сторону? Снова не то…

Огромный орикс стоял на вершине песчаной дюны и с удивлением наблюдал за двумя крошечными фигурками двуногих, которые суетились вокруг большой одиноко стоящей скалы. Эти двуногие были здесь не впервые, но опасности не представляли, это орикс понял еще в прошлый раз. Не охотники, хотя и преградили путь стаду к водопою. Ориксы уже напились и сегодня в воде не нуждались, вожак просто наблюдал за людьми, пытаясь оценить степень угрозы, исходящей от них.

Это сильный коричнево-рыжий самец с белым животом нервничал, что выдавали опущенная голова с огромными заостренными рогами и ходивший ходуном хвост, черная кисточка, на конце которого то и дело хлопала по бокам.

Дело в том, что кроме этих двух уже привычно суетившихся у скалы появилось еще много других двуногих. Появились и, похоже, уходить не собирались. Напротив, они стали что-то делать со скалой!

Значит, ориксам надо уходить, чтобы не стать добычей их луков со стрелами. Но куда? Речки и озера пересохли, воды оставалось все меньше, приближаться к большой реке опасно – там много двуногих. Ноздри орикса раздулись не только для того, чтобы как можно больше раскаленного солнцем воздуха прогнать через большие пазухи, но и от ярости. Дыхание стало неровным. Мелкие никчемные чужаки занимали его территорию, но даже он, мощный, способный убить любого сильного противника, был перед этими двуногими бессилен.

Вернее, орикс мог бы ринуться в бой и попросту разметать своими огромными острыми рогами этих наглецов, но он знал, что завтра придут другие, потом еще и еще. Он не боялся погибнуть в бою, но его гибель будет означать гибель стада, в котором не так много сильных самцов.

Неужели придется уходить со знакомых мест, уступая территорию более слабому, хотя и многочисленному противнику? У противника имелось то, чего не было даже у вожака, – двуногие умели поражать на расстоянии, не позволяя приближаться для удара. С этим не поспоришь. Но погубить свое стадо он не даст, если для сохранения молодняка его придется увести подальше и отвоевывать новую территорию у других ориксов и даже сражаться с хищниками, вожак был готов сделать это.

Орикс прав – вокруг скалы началась суета, предшествующая основной работе: расчищались подходы, ставились палатки тех, кто будет стесывать снаружи самый большой объем, чтобы мастер приступил к работе уже не с целой скалой, а с готовым, пусть и грубым приближением к будущей скульптуре.

Беда в том, что мастер так пока и не знал, как будет выглядеть эта скульптура.

Прошла неделя, а глиняное изваяние Сфинкса, достойное поручения Исиды и задумки Менеса с Нармером, так и не создано. Определять будущие контуры изваяния не по чему.

Менес мял в руках глину, задумчиво глядя на огонь, а Нармер, в одном крошечном рабочем схенти и без украшений, устало рухнул на ложе, заложив руки за голову. Некоторое время они взирали один на пламя, а другой на потолок молча, и вдруг Нармер заявил:

– Он должен лежать!

– Что? – не понял Менес.

– Сфинкс должен не стоять, а лежать! – Нармер перевернулся на живот и добавил, глядя горящими глазами на скульптора: – Почему у нас величия не получается? Потому, что Сфинкс неспокоен. Скучающий лев, лев напряженный, лев гневный… А он должен быть величаво спокоен.

Менес немедленно добавил в руки глины и принялся что-то лепить.

– Менес, нет, не на боку или спине, пусть лежит на животе, вот так! – Нармер попытался изобразить довольно нелепую позу для льва.

– Львы так не лежат!

– Но он же не просто лев, он Сфинкс.

– Животные в такой позе униженно подползают, если чувствуют себя виноватыми.

– А ты сумей сделать так, чтобы Сфинкс оглядывал свои земли или ждал появляющуюся ладью Ра.

Менес снова взялся за глину.

Через некоторое время на столике перед ним лежал лев, но только без морды. Его тело едва заметно напряжено, словно Сфинкс действительно чего-то ждал.

Нармер в очередной раз крутнулся на ложе, и схенти сползло с бедер юноши. Менес невольно залюбовался сильным, красивым телом. Боги не пожалели для сына Гора ничего…

А юноша, не обращая внимания на отсутствие одежды, присел перед столиком, взял ком глины, старательно размял и принялся лепить лицо Сфинкса. Человек редко узнает свое изображение, но Менес не ошибся – лицо Сфинкса не было его копией.

– Кто это?

Нармер пожал плечами:

– Не знаю, привиделось. Я его во сне видел несколько раз. Надо у Тота спросить.

– Угу, – согласился Менес, откидывая голову на сцепленные кисти рук и с удовольствием любуясь получившейся скульптурой. Она стоила таких мучений – человеколев действительно был властно спокоен и уверен в себе. Он чего-то ждал, но ожидание не тревожное, словно точно знал, что ожидаемое наступит. Удивительно пропорциональное лицо было совершенно. Менес подумал, что это скорее лицо бога, чем человека.

Утром пришедший к своим подопечным Тот сначала восхищенно ахнул, увидев скульптуру, потом напрягся и поинтересовался:

– Что за лицо?

Юноша повторил то, что сказал Менесу:

– Я видел его во сне. Запомнилось. Менес не хочет, чтобы мы делали Сфинкса с него.

Бог мудрости повел себя странно, он смочил руку и решительно смазал большую часть лица:

– Потом решите, чье оно будет. Пока пусть так.

Скульптор и его ученик не возражали.

Поработать у самой скалы не удалось – Город накрыла песчаная буря.

Маясь от безделья, Менес попробовал лепить хоть что-то. Это «что-то» выходило очень похожим на Незер, не в сладострастной позе – просто стоящую девушку. Нармер, увидев плод стараний мастера, не удержался:

– Не можешь забыть?

– Не могу.

– Менес, она тебя обманула, обворовала, из-за нее ты чуть не попал на каменоломни. Сколько можно думать об этой дряни? Она воровка, и все!

– Нармер, ты мудр не по годам, но ничего не понимаешь в любви.

– Любовь! Придумали себе это, чтоб объяснить неумение справиться с собой. За что любить ту, что тебя предала?

– Любят не за что-то, а иногда даже вопреки, – вздохнул Менес.

– Вот ты ее вопреки здравому смыслу и полюбил! Менес, очнись, эта воровка не стоит и твоего мизинца. Да, она красива, судя по твоим фигуркам, возможно, опытная любовница, но ведь она обманщица!

Но чем больше и горячей убеждал Нармер, тем больше Менесу хотелось еще хоть раз прикоснуться к нежной коже Незер, запустить пальцы в рыжий водопад ее волос, уловить ее аромат…

– Знаешь, она не может быть просто обманщицей. Если хотела украсть и сбежать, зачем писать записку?

– Совестливая дрянь! – фыркнул Нармер.

– Нет, у нее что-то не так. В ней какой-то надлом.

И снова Нармер возражал:

– Все у нее не так. Красивые девушки не бродят по Египту сами по себе. Где ее родители? Где семья?

– А где твоя?

Менес вовсе не хотел обидеть Нармера и едва не начал извиняться, увидев, как тот замер, глядя в пространство. Но сказать ничего не успел, Нармер со вздохом заявил:

– Я не помню свою мать. Совсем не помню, понимаешь. А отец точно Гор. Помню только Тота, он хороший, хотя иногда слишком требовательный.

– Нармер, я не это хотел сказать. Я тоже плохо помню своих родных, меня воспитал мой учитель. Нам с тобой повезло – попали к хорошим людям, получили от них многое. А если ей нет? Я не знаю ни откуда она, ни чем вообще занимается. Но не воровством. И в ее жизни какая-то трагедия. Вот куда она исчезла? Мне не нужно золото, которое Незер забрала, я хочу знать, куда она уехала и зачем ей столько золота.

– Менес, ты не сможешь сделать спокойного и величавого Сфинкса, если твое Ка будет грезить этой девушкой. Но готов ли ты узнать о ней что-то дурное?

Менес задумался, потом кивнул:

– Даже это готов. Лучше тяжелая правда, чем никакой.

– Так узнай и успокойся, наконец!

Пока мела песчаная буря. Менес воспользовался советом своего юного мудрого ученика и отправился к Сену. Если кто-то и знал о Незер, так это он.

Но Сену если и знал, говорить ничего не стал, пожал плечами:

– Я ее не видел с того дня, как и ты.

Пришлось уйти ни с чем. Но через две улицы от старого дома, где собирались люди Сену, Менеса догнал мальчишка:

– Менес, я Хеку. Сену сказал догнать тебя и тайно рассказать о том, что я видел.

– А что ты видел? – Честно говоря, тон мальчишки насторожил скульптора.

– Не ищи Незер, она связана с Сетом.

– Почему ты так говоришь?

– Я дважды видел ее у дома жреца Сета. Этот дом справа от храма бога тьмы.

– Когда ты ее видел? – спросил, чтобы что-то спросить. Менес еще не успел осознать услышанное.

– В тот день, когда исчезла, и за два дня до него.

Менес возвращался в мастерскую совершенно потерянным. Все складывалось в неприглядную картину.

Если девушка и впрямь связана со жрецом Сета, то она и анх могла украсть нарочно. Но тогда зачем понесла его Шеду? А потом снова украла и отдала самому Менесу? Что-то в этом не складывалось.

К тому же сердце подсказывало, что Незер не поклонница бога тьмы.

Вспомнил, какой потерянной она выглядела, когда поняла, что украла анх у самого Гора. Как потом рисковала жизнью, чтобы вернуть. Да, Незер украла и у него, но кто знает, что именно заставило девушку так поступить?

Нармер встретил его настороженно:

– Узнал, где твоя красавица?

– Нет, но зато понял, кто это знает.

Он достал из-за ложа еще один мешочек с шетитами и собрался уходить.

– Скажи хоть, куда ты, а то окажешься на каменоломнях раньше, чем я успею тебя вытащить.

– К жрецу Сета.

– Куда?! Твоя красотка еще и служит Сету?

– Нармер, – присел на табурет Менес, – подумай, если бы это было так, разве она понесла анх Шеду? Нет, отдала бы этому Сетмету.

Юноша вздохнул:

– Ты прав, но она мне все равно не нравится. Что-то не то в ее красоте. Ненавижу таких женщин!

– За что? – изумился скульптор.

– За то, что сбивают с толку таких мужчин, как ты! Не задерживайся, чтобы мне не пришлось звать Гора на помощь.

– Не придется! – твердо обещал Менес, шагая за порог мастерской.

Храм Сета невелик, хотя Город – его владения. И дом жреца Сетмета мал, зато огромен сад при доме.

Только глянув на состояние деревьев, дорожек, кустов и цветов, Менес понял, кто наслал на Город песчаную бурю – в саду Сетмета не было ни единой лишней песчинки, ветер словно обходил его стороной.

Вечер еще не наступил, но приходить без приглашения к такому человеку не стоило и днем. Однако Менес решительно направился к воротам и постучал.

Открыли тут же, слуга молча разглядывал нежданного гостя.

– Передай хозяину, что мне нужно с ним поговорить. Немедленно. Я скульптор Менес.

– Я знаю, – кивнул слуга и сделал приглашающий жест.

Хозяин дома был высок, худощав и очень похож богомола – одни жилы. Кустистые брови настолько густы, что глаза под ними разглядеть просто невозможно. На худых руках браслеты с символами Сета и красными камнями, по подолу схенти и передника тоже красная полоса. Голова гладко выбрита, на затылке татуировка знака Сета.

– Что привело тебя ко мне?

Менес решил не тянуть, наверняка этот черно-красный паук давно все понял.