Текст книги "Тезей и Ариадна. Нить любви"

Кто-то из зрителей кричал, женщины визжали, одна даже рыдала.

Акробаты на арене работали в команде, одни дразнили быка, направляя его в нужную сторону, другие страховали прыгающего товарища позади животного, третьи висли у быка на рогах, если что-то шло не так.

Прыгуны менялись… Вот прыгнул один… получив свою порцию восторженных криков, он принялся страховать следующего прыгуна позади быка. не прыгали только девушки.

Вообще-то, бык был тупой. Он стоял, словно каменное изваяние, время от времени всего лишь роя копытом землю, а если двигался, то медленно и слишком неуверенно. Немного погодя стало ясно почему – тряслась земля. При каждом ее вздрагивании бык замирал, прислушиваясь, и ему было все равно, прыгают через его спину или нет.

Но бык быком, а акробаты хороши, они взлетали так, словно не имели веса и могли управлять своим телом, как птицы, но без крыльев.

Тезей обратил внимание на Перибею, которая просто впилась взглядом в акробата, совершающего самые безумные прыжки. Девушка словно летела вместе с ним над рогами быка, подскакивала, падала, но поднималась. Юноша вдруг почувствовал укол ревности, он тоже прекрасный прыгун, конечно, не через быка, почему-то захотелось продемонстрировать и свои умения, только вот где?

Что она глазеет на этого черноволосого, словно своих светлых ловких и смелых мало?

Но почти сразу Тезей понял, что девушка смотрит не на одного акробата, Перибею привлекала чужая гибкость и умение владеть своим телом.

– Вот мне бы так!

– Ты хочешь стать акробаткой на арене? – удивился Калликрат. – Это очень опасно, хотя и почетно. Критяне тоже любят такие игры, если сможешь привлечь внимание, тебя могут взять в группу акробатов.

– Это возможно?! Я думала, нужно долго учиться.

– Конечно, нужно, все и учатся.

Тезея отвлекли, и он пропустил продолжение разговора.

Перибея, конечно, не первая красавица даже Афин, но она хороша собой, ловкая, гибкая, смелая. Такая, пожалуй, сумеет добиться своего и стать акробаткой.

Тезей и сам не понимал, почему испытал сожаление от такого решения девушки, словно то, что она будет прыгать через быка на арене, вернее, поддерживать прыгунов, сами девушки не прыгали, что-то меняло в его собственной жизни.

Нет, ему нельзя отвлекаться! Он прибыл убить Минотавра и сделает это. А уж потом будет думать о Перибее или любой другой девушке. Герои не должны отвлекаться даже на самых красивых женщин, даже на гибких и стройных.

Русос видел афинян, заметил Тезея и забеспокоился. Первое, что он сделал на следующий день после праздника – отправился к кормчему черного корабля.

– Дексий, ты должен поскорей увезти этого афинянина на Крит, ведь он туда собирался?

– Мы уплывем, как только починят корабль, я не хочу пойти ко дну на виду у собственного города.

– Корабль будет готов сегодня, собирай всех, кого ты увозишь, готовь своих людей, и на рассвете отправляйтесь.

Кормчий вдруг усмехнулся:

– А ведь он называет себя сыном Посейдона.

– Я предпочел бы иметь этого сына подальше от нашего острова. С того самого дня, когда Тезей появился здесь, земля трясется ежедневно, а гора клубится, не переставая. То ли его отец недоволен пребыванием сына на Тире, то ли сама Тира. Он задает вслух страшные вопросы.

– Какие?

– Интересуется, а не Тифон ли под Тирой? Услышавшие его купцы уже сказали, что в следующий раз приплывут, когда Тира перестанет дрожать, мол, опасно торговать на земле, которая прячет под собой Тифона.

– Болтун! Я приструню его, – пообещал Дексий.

– Лучше увези сначала, а там уж хоть утопи в море. Послушай мой совет: отправьте Тезея обратно в Афины, и поскорей. И не берите больше с них дани людьми, видно, этот мальчишка и впрямь имеет какое-то отношение к Посейдону.

Дексий только вздохнул, Русос повторял его собственные мысли. Кормчему давно казалось, что не все так просто с этим самоуверенным юнцом, которому легко удавалось все, что бы он ни пожелал. Ишь, герой нашелся! Любимец девушек и женщин!.. Уже даже на Тире ходили слухи о его многочисленных победах во время пути из Трезена в Афины. Сам небось и распустил эти слухи, кому же еще.

Бороздивший моря от Египта до Салоник и от Самоса до Сицилии с тех самых пор, как научился держаться на ногах, Дексий не мог поверить, что умный человек предпочтет короткому водному пути через Сардоническое море длинный и опасный путь от Трезена до Афин через Коринф. Либо Тезей глуп (а это не так), либо попросту лжет. А лжецов Дексий презирал.

И все-таки он чувствовал, что в этом парне есть что-то такое, чего нет у окружающих. Нет, это не самоуверенность и даже не невиданная сила, Тезей словно из другого мира. Герой? Возможно, но Дексий не любил и героев тоже. Пребывание Геракла на Крите кроме неприятностей ничего не принесло. Поймал самого большого быка в стаде Кносса, погрузил его на корабль и отвез в Коринф, словно лишь за тем, чтобы вот этот юнец убил великолепное животное.

Что сделает этот герой? Он намерен убить Минотавра и тем самым избавить греков от страшной дани людьми. Может, стоит раскрыть глаза на эту дань? Но и это опасно, тогда на Крит хлынет поток нищих, желающих жить роскошной жизнью. Криту с трудом удается не допускать в свои города слишком большого потока чужих с богатых Киклад или Египта, с Родоса или Кипра… Им совсем ни к чему нищий сброд из Аттики.

Но и просто спихнуть в море этого юнца тоже нельзя, если он действительно имеет отношение к Посейдону, то и до Крита можно не доплыть. Гнев Бога морей и Колебателя земли может быть страшен, это Дексий уже видел. Больше всего кормчий досадовал на то, что согласился взять в качестве пятнадцатого данника сына царя Эгея. Теперь, что бы ни произошло, виноватым окажется он сам, царь Минос не простит оплошности.

А с Тиры и впрямь нужно поскорей отплывать, Русос прав, слишком сильное колебание земли, в море слишком много погибшей рыбы, слишком обильные клубы дыма с верхушки Тиры. и все это с того дня, как корабль с данниками Афин пристал к берегу. Но что, если такое же случится, когда они войдут в гавань Амниса?

Для себя Дексий решил, что не станет приводить корабль в царскую гавань Амнис, пристанет к берегу острова Диа, пусть оттуда забирают оставшихся афинян и этого Тезея. И пусть царь Минос и Верховная жрица Богини-матери решают, стоит ли допускать его в Кносс. О том, что вынужден встать на ремонт в Акротири, Дексий уже предупредил Кносс, но царя не было в Кноссе, он с семьей и многочисленными придворными отправился на Родос, когда вернется, не знал никто.

Но в Кноссе и без царя порядок, Верховная жрица ведь на своем месте, как и многие другие чиновники, кто следит за жизнью на Крите. Пусть царь гуляет…

Впереди действительно был Крит.

Они плыли прямо на юг, спины гребцов припекало, а кормчий был вынужден прикрывать рукой глаза от слепящего солнца.

– Эй, нам нельзя смотреть на солнечные блики на воде, не то к вечеру будут красными и слепыми глаза, – предупредил товарищей опытный Идас, чем вызвал одобрение их надсмотрщика:

– Верно говорит. А ты, парнишка, годишься для флота царя Миноса.

– Для какого еще флота? – усомнился Идас.

– Самого мощного флота в мире! Я постараюсь, чтобы ты попал на мой корабль.

– Вот еще! Как это я могу попасть на корабль, который возит пленников?!

– Тебя никто спрашивать не станет. Кроме того, я в первый и последний раз плавал за пленниками, это не моя работа. Я кормчий царского пятидесятивесельного корабля.

– Сколько?!

– Да, полсотни весел и мощный парус, чтобы он летел по волнам быстрее ветра.

– А далеко вы ходите?

– По всем морям, куда только пожелает царь Минос.

Что-то здесь не так, – усомнился Тезей, а вслух насмешливо поинтересовался:

– Почему же на сей раз ты не на своем корабле? Провинился?

– Нет, – человек в черном даже не обиделся, – мой корабль переоснащают новыми парусами.

– Черными?

– Пурпурными, как и положено царскому кораблю.

Кормчий не стал дольше беседовать с пленниками, посчитав, что и без того много сказал.

– Это так, – зашептал Тезею Идас, – я видел однажды царский корабль, у него ярко-красные паруса.

– Мне все равно, какие паруса у его корабля. Я должен убить Минотавра, чтобы ему больше не требовались кровавые человеческие жертвы.

– Ты хочешь убить Быка? – усмехнулся, услышавший его слова гребец, что сидел ближе.

– Да, я ради этого плыву на Крит.

Гребец покачал головой:

– Боюсь тебя разочаровать, но это невозможно.

– Почему?

– Бык бессмертен, как сама жизнь. Бык умрет только вместе со всеми людьми.

– Минотавр бессмертен?

Неприятная новость, поскольку сам Тезей вообще-то смертный, хотя и сын Посейдона.

Договорить им не дали, послышался окрик кормчего, и гребец крепче ухватил весло, опустив голову.

Верховная жрица Кносса снова стояла, глядя вдаль в сторону Тиры. Не спалось, не было спокойствия. Что-то подсказывало, что на Тире не все благополучно. Вообще-то, жрецы Тиры, как и сам остров, были костью в горле жрецов и знати Крита. Дружба дружбой (между знатными семействами Кносса и Тиры было немало родственных связей), но когда дело доходит до выгоды и влияния, даже родственные узы не спасут.

Тира богата, слишком богата, по мнению Кносса. И тирянские жрицы тоже слишком богаты. А нужно-то им всего лишь делать непроницаемый вид и твердить, что земля Тиры дрожит потому, что боги гневаются и требуют обильных даров.

Гекала, как называли Верховную жрицу в обычной жизни до того, как она вообще стала жрицей, могла бы сама стать Верховной жрицей Тиры, как Тирена, но выбрала Крит. Выбрала из-за нынешнего Миноса. Раньше не жалела об этом, ведь Крит богат и считается центром, в то время как Тира почти выселки. Тира не богаче Крита, но всего Крита, зато много богаче Кносса.

В Кноссе огромнейший царский дворец, на Тире таких нет, там просто нет для этого места. Зато храм Тиры не может сравниться ни с чем другим. Это потому, что там правит жрица, а не царь.

Вот в этом и был просчет Гекалы. Да, на Крите она имеет огромную власть, может приказать царю Миносу прийти, и тот послушно бросит свои дела, чтобы выполнить приказ Верховной жрицы. Да, она, а не Минос сидит выше других во время всех праздников. Но Тирена, по сути, правит островом, в то время как сама Гекала правит лишь Миносом, который правит Критом. Это удобно, но иногда Гекала жалела, что рядом с ней существует этот Минос, что дворец принадлежит ему, царю, а не Верховной жрице. На Тире все принадлежит Тирене, и никакой Минос ей не указ.

Верховные жрицы испокон века меняли царей, если те переставали быть послушными. Критяне даже не задавали вопрос, куда девался прежний царь, просто признавали нового, и все. Нынешнего Миноса пора менять, но у него нет наследника, Андрогей отправился в Афины и там то ли разозлил местных молодых людей, то ли оказался слишком самонадеянным и связался с младшим братом правящего царя Эгея, в то время как тот только и ждет смерти Эгея, но Андрогей был убит на охоте.

Минос не поверил в несчастный случай, разгромил города Аттики и потребовал от Эгея дань людьми, чтобы приносить тех в жертву Быку. Но Минос слаб, слишком слаб, чтобы людская кровь текла рекой, он предпочитает смотреть, как люди с быками играют, перепрыгивают через них, доводят до истощения.

Гекала знала нынешнего Миноса куда лучше, чем он сам себя, знала и то, что слабый человек бывает более жестоким и кровожадным, чем сильный. Это можно использовать, но только один раз. Слабость Миноса была запасной для Верховной жрицы.

А против самого Миноса существовал сильный человек – Тавр, богатейший человек Крита. Ему, а не Миносу принадлежали самые большие стада, самые большие поля, самое большое количество кораблей, перевозивших самое большое количество грузов во все стороны от Египта до Аттики и от Самоса до Сицилии. И только Кносс – дворец многих Миносов – не принадлежал Тавру.

Для Верховной жрицы не было секретом, что Тавр желает заполучить и его, причем вместе с царской дочерью Ариадной. Это вполне возможно, ведь у Миноса больше нет наследника, не считать же таковым Минотавра – чудовище, рожденное женой Миноса Пасифаей от белого быка, предназначенного в жертву Посейдону? Ариадна старшая дочь Миноса, есть еще одна – Федра, но этой замуж еще рановато, пусть подрастет.

С самым богатым человеком царства ссориться нельзя даже Верховной жрице, но и допускать его до власти полностью в качестве царя Гекала тоже не собиралась, это означало бы ее собственное падение. Уже не первый год ей приходилось лавировать между царем и Тавром, но сейчас наступало решающее время. Миноса с семьей нет в Кноссе, как и Тавра, сопровождающего их, но скоро царская семья вернется, и до этого времени Гекале нужно придумать, как сделать, чтобы Ариадна не стала женой Тавра, причем это должно выглядеть не ее решением, а знаком судьбы или волей самого Миноса.

– Госпожа… пришел Акам.

– Пусть войдет.

Акам – правая рука, безмолвный, всегда спокойный, даже невозмутимый. Он может невозмутимо подать руку, чтобы вытащить человека из пропасти, но следом также спокойно этого человека убить. Гекала не могла наверняка сказать, что Акам верен ей и только ей, но выбора не было. Оставалось надеяться, что хитрый Тавр не перекупил ее помощника. Хотя, чем его можно перекупить? Все, что у Акама есть, – на нем. Ему все равно, что кушать, во что быть одетым, на чем спать.

– Хайре! Проходи, говори, что в Кноссе нового?

– Прибыл корабль с новыми данниками из Афин.

– Хорошо, посмотри, кто из них может нам пригодиться для игр с быками.

– Я уже отобрал, госпожа, двоих – юношу и девушку. И еще двоих для работы в мастерских – вышивальщицу и переписчика.

– Переписчика не нужно, опасно позволять чужакам писать наши слова, к тому же он не может знать язык.

– Он мог бы просто копировать те таблички, которые треснули или разбились.

– Разве что так… Хорошо, но это не все? Ты еще что-то хотел сказать?

– Да, госпожа. Афинян на одного больше.

– Дексий не умеет считать или взял про запас?

– Нет, с ними добровольно прибыл сын царя Эгея Тезей.

Верховная жрица даже обернулась к Акаму, глянула с изумлением:

– Дексий совсем выжил из ума? У царя Эгея нет сыновей, это известно всему миру.

– Оказалось, что есть. Дочь царя Трезены родила ему сына еще семнадцать лет назад, юноша пришел в Афины к отцу, Медея его едва не отравила, но теперь Медея изгнана, а Тезей считается царским наследником.

– В таком случае, из ума выжил не Дексий, а Эгей. Признать какого-то чужого мальчишку своим сыном и наследником?.. Хотя, что ему остается, если других нет? Назло Палланту он и тебя может признать своим сыном.

Акам глуповато хихикнул, а Гекала продолжила:

– Но зачем этот царевич приплыл к нам? И где он?

– Он на Диа. Тезей намерен убить Минотавра! – сразу посерьезнел помощник.

– Минотавра? Чем Минотавр ему помешал?

– Считает, что если убьет Минотавра, то греки больше не будут поставлять своих данников Криту.

– Кто же это ему сказал? Впрочем, какая разница. Хотела бы я посмотреть на Миноса, когда он услышит такое известие.

– Что делать с сыном Эгея?

– Как его зовут?

– Тезей. Говорят, он сын Посейдона.

– Вот как? И кто же говорит, тоже Эгей или Дексий?

– Его дед царь Трезена. Его мать развязала пояс…

– Жрица, говоришь?.. – задумчиво протянула Гекала, разминая пальцами кусочек корицы. Она любила этот запах всегда, теперь он был напоминанием о молодости, той, когда у нее не было столько власти, но и забот таких тоже не было, зато все казалось возможным и достижимым. Гекала никогда не желала быть жрицей, так вышло, но жалеть обо всем было поздно. – Задержите его на Диа, я сама хочу посмотреть на этого сына Посейдона.

Перед Тезеем снова жрица, только теперь Крита. Почему их так обеспокоило прибытие юноши, разве мало чужестранцев прибывает на Крит? Правда, никто из них не покушался на жизнь Минотавра, но это поправимо, поживет мальчишка в Кноссе, потеряет свой пыл, успокоится и даже женится. А если вспомнить, что он единственный сын афинского царя Эгея.

Пожалуй, этот мальчик может быть полезен Криту. Он наследник Афин, у Миноса две дочери, наследницы Крита. Нынешний царь Минос давно зарится на земли за островами, просто островов ему уже мало, нужно побережье. Минос прав, потому что в Пелопоннесе усиливаются Микены, рано или поздно они столкнутся с Критом, царь Микен уже подбирается к пиратам, которых держит под своей рукой Минос. Критскому правителю нужна опора на побережье против Микен. Афины могут стать такой опорой.

У Миноса две дочери, старшая красавица Ариадна уже невеста, но ее присмотрел для себя Тавр – самый богатый человек Крита, он богаче самого Миноса. Однако есть еще Федра, которая пока совсем девчонка, но молодость – это тот недостаток, который проходит сам по себе. Нужно посоветовать Миносу подержать Тезея на Крите, потом обручить с Федрой и ненадолго отпустить домой. Миносу вполне пригодится зять в Афинах. Даже если в Кноссе сменится царь, афинский царевич в качестве зятя куда лучше, чем в качестве врага.

А Минотавр… Это чудовище заботило Гекалу меньше всего.

– Я прибыл, чтобы убить Минотавра и освободить Афины от страшной дани!

Губы Гекалы вопреки ее обычно бесстрастному выражению лица чуть тронула улыбка:

– Ты самоуверен, это присуще молодости. Самоуверенность хорошее качество, но она слишком часто губит тех, кто ею одержим.

– Лучше умереть от самоуверенности, чем от скуки.

– А еще ты не слишком учтив, впрочем, как все дикари. Чем докажешь, что ты сын Посейдона?

– Я должен доказывать?

– Если это не так, то ты лжец и тебя нужно выставить вон, не пуская в Кносс.

– Я прибыл к царю Миносу, – не сдавался Тезей.

– Царя пока нет в Кноссе, он приедет нескоро, а просто держать тебя здесь, если я тебе не поверю, никто не станет. Даже при царе Миносе не станет.

Тезей понял, что лучше действительно доказать, что он сын Посейдона (или Эгея, если уж эта старая ведьма не угомонится), чем вести бесконечный спор.

– Что я должен сделать?

Губы Гекалы чуть дрогнули, все же он слишком самоуверен, этот Тезей.

– Вот перстень, если ты действительно сын Посейдона, то тебе ничего не стоит достать этот перстень со дна, – Гекала легким движением руки отправила украшение в воду с террасы, на которой стояла. Тезей проследил за кольцом взглядом, молча кивнул и быстро сбежал вниз к воде по лестнице.

За три дня, что он провел без дела на Дна, Тезей, прекрасный пловец и ныряльщик, успел обследовать прибрежные воды, его не останавливали и не ограничивали, Дексий был бы рад, если бы Тезей утонул или сбежал.

Тезей заметил, куда полетел перстень, его траектория была удачной, в этом месте в воде небольшая терраса-выступ. Оставалось только надеяться, что кольцо не скользнуло с самого выступа и дождется его.

Он не стал прыгать прямо с террасы, зная, что внизу острые скалы, но постарался доплыть как можно скорей, чтобы поднятая кем-то волна не стащила перстень вниз, где найти его будет невозможно. Конечно, Посейдон помог бы своему сыну, но ни к чему беспокоить божественного отца из-за таких мелочей, которые ты способен сделать сам. Помощь лучше приберечь для серьезных дел, таких, как битва с Минотавром.

Набрав как можно больше воздуха в легкие, Тезей заскользил вдоль выступа, стараясь не делать резких движений, чтобы самому не столкнуть кольцо.

Воздуха оставалось уже не так много, когда он увидел поблескивающий металл. Вот оно, лежит у самого края. Хорошо, что не поднял волну… А эта старуха еще говорит, что он самонадеянный! На мгновение задумался, не надеть ли перстень на палец, но потом решительно сунул в рот, так надежней, с пальца может соскользнуть, ныряй за ним потом еще раз.

Он не знал, сколько прошло времени, воздух пока еще был, потому постарался доплыть до того самого места, где нырнул. Уже вылезая из воды, вдруг подумал, что жрица могла не впервые бросать кольцо в море, тогда это может оказаться не тот перстень, хотя других Тезей на выступе не заметил.

– Вот твоя пропажа, – протянул он жрице на раскрытой ладони кольцо.

– Ты побывал в царстве Посейдона? – глаза Гекалы смотрели чуть с прищуром.

– Под водой, – кивнул юноша.

– Ты поедешь в Кносс и будешь жить во дворце до возвращения царя Миноса. Как гость, – добавила жрица.

– Без возможности выйти из дворца? Тогда я лучше подожду царя здесь. Здесь мне хотя бы не запрещают плавать.

– Ты сможешь передвигаться по всему Криту, но не сможешь уплыть отсюда. Ты сам хотел этого.

– Я хочу убить Минотавра, чтобы грекам не пришлось больше отправлять ему людскую дань.

– Возьми свои вещи, Акам проводит тебя во дворец.

Глядя вслед Тезею, Акам спросил:

– Он действительно сын Посейдона?

– Он сын Эгея и очень сообразителен. Этого достаточно.

– Для чего?

– Для того чтобы выжить в Лабиринте. Настоящем Лабиринте.

Тезею действительно разрешили ходить по Кноссу и даже не приставили охрану. Но он быстро пожелал, что отказался от сопровождения понимающего греческий раба, оставив того в выделенных комнатах во дворце. Юноша вообще оказался в нелепом положении, никто не тащил его или его друзей на съедение Минотавру, принимали, как гостя, не скалили в попытке загрызть зубы, улыбались… Но все вокруг хоть и красивое и удивительное, но чужое. Даже наТире было легче. Может, потому, что рядом был Калликрат, который все объяснял?

И вдруг..

– Тезей, хайре! Меня прислали сопровождать тебя, ведь ты не знаешь языка.

– Калликрат! – обрадовался Тезей афинянину, как родному. Он действительно мучился, не зная, как объясняться с местными жителями и многочисленными слугами дворца. На рынке многие понимали греческий язык, а вот во дворце. – Кто тебя прислал?

– Та, что говорила тебе о своем острове. Где ты был, я весь Кносс облазил!

– Меня три дня держали на Диа, потом проверили, сын ли я Посейдона, и позволили переехать во дворец.

– И выходить разрешают?

– Да, старуха сказала, что могу ходить и ездить, куда пожелаю, только с острова нельзя.

– Какая старуха?

– Ее называли Верховной жрицей…

Он едва успел произнести эти слова, как Калликрат зажал ему рот рукой:

– Тсс! Ты с ума сошел?! Хорошо, что никто не понимает по-гречески!

– А что?

– Называть так Верховную жрицу?! – Калликрат покачал головой. – Боюсь, ты не доживешь до встречи с Минотавром.

– Она такая важная? Как наши пифии?

– Важней. Как Тирена на Тире. Кстати, они враждуют между собой уже не первый год. Никому не говори, что я с Тиры, просто скажи, что грек, которого ты встретил на рынке. И попроси разрешения мне пожить рядом с тобой.

– А без разрешения никак?

– Никак. Жить хочешь?

Тезей кивнул:

– Хочу.

– Тогда слушайся меня. И еще: помнишь, что тебе сказала… ну, что ты услышал там.

– Где там?

– Ну… там. – Калликрат корчил рожи, показывая глазами то на север, то на небо.

До Тезея, наконец, дошло:

– А. на Ти.

Договорить не успел, Калликрат так наступил на ногу, что бедолага взвыл.

– Ты оступился? – преувеличенно озабоченно заорал Калликрат, наклоняясь к ноге Тезея, и зашипел: – Не произноси ни имени, ни названия!

– Да, – почти закричал Тезей, – в Ти… – он намеренно сделал паузу, чтобы позлить нового друга, впрочем, совершенно беззлобно, – …ринфе большой дворец, но куда ему до Кносского!

– Если ты будешь так себя вести, то я не смогу тебе помочь, – холодно процедил сквозь зубы Калликрат.

– Прости, я поступил глупо. Буду держать язык за зубами, но за это ты расскажешь мне все, что сам знаешь о дворце, Кноссе и вообще Крите. Мне интересно.

– Я знаю так много. Боюсь не успеть рассказать.

– Ты не веришь, что я смогу одолеть Минотавра?

– Тебе было предсказано, что не только сможешь, но спасешься, а с тобой спасутся многие. Но вот я не спасусь, потому и должен торопиться. Моя семья на Крите, причем в горах ближе к южному берегу, там безопасней. Я свободен.

– Потому что выкупил свою свободу?

– Нет, потому что они спасутся, и я могу жертвовать свою жизнь.

– Да о чем ты?! – даже остановился Тезей, отчего идущий сзади критянин почти налетел на него.

Калликрат потащил его в сторону.

– Предстоит что-то страшное. Выживут немногие, но ты среди них. Ты и твои друзья. Я – нет, но моя семья спасется. Это все, что я знаю. А еще, что должен помогать тебе, таково мое предназначение.

– Пойдешь со мной к Минотавру? Кстати, он говорит по-гречески?

– Тезей! Как может Минотавр вообще говорить, если у него голова быка? Ты когда-нибудь видел говорящих быков?

– А Зевс, когда воплощается в быка?

– Прекрати, на Крите к быкам относятся с уважением, если не хочешь нажить неприятности раньше, чем вернется царь Минос, не забывай об этом. Иногда язык может принести куда больше неприятностей, чем обнаженный меч.

– Ты когда-нибудь обнажал меч? – зачем-то поинтересовался Тезей.

– Нет, рабам не дают оружие, а до Крита я был слишком юным, чтобы владеть клинком. Думаю, нет более бесполезного человека в этом отношении, чем я. Зато я превосходно стреляю. Не смейся, я действительно попадаю в цель лучше других и на большем расстоянии.

– Я вовсе не смеюсь. Слушай, кто построил этакую махину? – кивнул Тезей на громаду Кносского дворца, словно выраставшего из холма.

– Многие поколения. Сначала было одно здание и одна площадь, потом вокруг строили и строили, все расширяя, вот и получилось такое… Об этом лучше расспросить Дедала.

– Дедала? Это того скульптора и выдумщика, который, будучи изгнанным из Афин, поселился на Крите?

– Да, но он старается не общаться с греками и забыть, что он сам афинянин.

– Ты знаешь Дедала?

– Кто же его не знает? Ты в какой части дворца живешь?

– Откуда я знаю, в какой? Где-то поселили, мне самому комнату и не найти. Хорошо, что тебя встретил, в этом дворце заблудиться легко, а как спросить – не знаю.

– Что на стене твоей комнаты? Что нарисовано?

Тезей описал фрески, которые украшали стену, и добавил:

– А во второй, только я не знаю, чья она, странное ложе – оно словно Прокрустово, выдолбленное, но мне мало, а на стенах дельфины и рыбы.

Калликрат рассмеялся:

– Это ванна. Ты же бывал в такой там…

– Бывал, – вспомнил Тезей, – бывал, но забыл! Слишком много нового.

– Тебя действительно поселили, как важного гостя, даже с ванной.

– Ты хочешь сказать, что они моются прямо во дворце? Это не слишком изнеженно?

– А чего ты ждал, чтобы царь и его домочадцы бегали мыться к морю? Но оно далеко.

– Разве может быть настоящим воином тот, кто моется в такой. – он помахал рукой, не в силах придумать определение ванне, – в таком сосуде, да еще под присмотром рабов? Мужчина не должен смывать запах своего тела, разве только перед важной охотой, чтобы его не учуял зверь. Но тогда можно натереться специальными травами…

Калликрат иронически смотрел на нового друга:

– Лучше вонять козлом?

– Кем?

– Неважно, козлом, лошадиным потом, своим собственным.

– Но это запах мужчины!

– Хорошо, не будем спорить, пойдем уже, а то на нас косятся охранники.

На них не просто косились, а уже напряженно приглядывались.

Калликрат заговорил с рослым охранником, черная, как уголь кожа которого просто сверкала на солнце, будучи щедро умасленной. Тезей вслушивался в его речь, но ничего не понял. Видно, не все понял или не вполне поверил охранник, он переспросил, скептически оглядел Тезея, снова переспросил и, наконец, сказал пару фраз стоявшему в стороне более молодому. Тот кивнул и убежал куда-то.

Переговорщик замер, словно каменный.

– Что ты ему сказал?

– Объяснил, кто ты.

– Мне сказали, что я могу передвигаться куда захочу по всему острову. Почему же не пускают в свою комнату?

– Успокойся, пускают, просто ты не очень точно описал комнату, таких несколько, сейчас узнают, в какой именно поселили тебя, и проведут туда.

– Это я каждый раз должен буду просить провожатого?

– Да или запомни сколько раз и куда нужно повернуть. Можно просто не выходить, тебе, как гостю, все принесут прямо в комнату, даже женщин приведут, только пожелай.

Тезей, конечно, не был против красавиц на ночь, но предпочел возмутиться:

– Этого не хватало!

– Ты девственник или презираешь местных женщин?

– Ни то, ни другое. Просто не хочу отвлекаться.

– Разумно, – согласился Калликрат. – Запоминай.

Это замечание относилось уже к их движению, потому что вернувшийся молодой охранник с поклоном что-то сказал Тезею и жестом пригласил следовать за собой.

Тезей на память не жаловался, но он был ошарашен увиденным, и не только тем, что они много раз поворачивали, поднимались и опускались по лестницам, снова поворачивали, а еще больше тем, что видел вокруг. Если снаружи Кносский дворец выглядел огромным, то внутри он показался еще больше и запутанней. Зато его стены и огромные колонны были сплошь покрыты невиданной росписью.

Роспись Тезей уже видел на Тире даже в простых домах Акротири и, тем более, в храме на горе, но там дома не были столь громадны и запутанны.

Конечно, они не запомнили полностью весь путь, даже сопровождавшему их стражнику пришлось обращаться за помощью к стоявшей на больших лестницах страже. Разумно, не то можно потеряться и пропасть в этих сумасшедших коридорах, лестницах и поворотах.

Когда они вошли в комнату, в которой Акам поселил Тезея, Калликрат покачал головой:

– Ты очень важный гость, в твоей комнате даже есть выход на террасу!

– Это редкость?

– Для Кносса? Конечно, большая часть комнат вообще имеет только дверь в коридор. Как же иначе?

В том, что они попали куда нужно, можно не сомневаться, потому что раб, стоявший у двери в комнату, склонился перед Тезеем, как перед хозяином.

– Господин?..

– Ты говоришь по-гречески? – удивился Калликрат.

– Да, я научен языку ахейцев.

– Тогда почему твой господин плутает по дворцу в поисках своей комнаты?

Смуглая кожа раба побелела, видно, это было серьезным обвинением.

– Пусть господин накажет меня. Господин ушел так внезапно, я в это время приказывал наполнить ванну и привести рабынь, чтобы они помогли вымыться…

Тезей смотрел на него с изумлением:

– Меня будут мыть рабыни? Этого не хватало!

– Пойдем, пойдем! – рассмеялся Калликрат. – Обещаю, что тебе понравится.

Акам донес своей хозяйке, что сын Посейдона поселил с собой переводчика из раньше привезенных афинян.

– Но при этом он не отказывался от рабынь.

– И что это означает?

– Я не пойму, кого он предпочитает – женщин или мужчин?

Гекала усмехнулась:

– Тебе не все равно?

– Но я же должен знать, кого для него готовить.

– Мне не нужна постоянная слежка за этим мальчишкой, он не так ценен, как тебе кажется. Нельзя только допустить, чтобы ему что-то выболтал Дедал. Позови-ка ко мне этого выдумщика.

Дедал стоял, сложив руки на груди и вперившись взглядом в незаконченную статую. Что-то не нравилось скульптору, что-то было не так. О его статуях говорили, будто они движутся. Да, Дедалу удавалось создавать именно такие творения. Мало того, он научил и художников рисовать людей и животных так, чтобы казалось, что они всего лишь на мгновение замерли, готовые продолжить свой бег, полет над спиной быка, игру в мяч или просто беседу.