Текст книги "КИФ-5 «Благотворительный». Том 4 (в двух частях) «Для мудрых», часть 1"

Коллектив авторов
Сборник КИФ-5
«Благотворительный»
Том 4 (в двух частях) «Для мудрых»
Часть 1

От составителей

КИФ-5 означает «пятый конкурс имморт-фантастики». Имморт означает, что самое ценное – это жизнь.

Мы проводим конкурсы светлых и добрых рассказов. Тексты во всех наших конкурсах не должны эстетизировать смерть и насилие. Мы также против того, что сейчас помечают знаком «18+»: массовых кровавых убийств, лихих киллеров, порнографии, постапокалипсисов, абсурда, депрессии и всего такого прочего. То есть мы против обессмысливания и обесценивания жизни. Зато мы ратуем за человеческое достоинство, нравственность и долгую-долгую, желательно бесконечную и молодую, мирную, осмысленную жизнь. И мы полагаем, что весь свой разум, все свои усилия, все свои ресурсы человечество должно направлять не на то, чтобы воевать между собой, а на то, чтобы жить всем вместе – бороться надо с внешними обстоятельствами.

Вообще говоря, наши сборники бесплатны – их несложно найти в интернете. Но сейчас перед вами особенный сборник рассказов – благотворительный. Это значит, что мы направляем вырученные средства в благотворительный фонд, помогающий детям – фонд Хабенского.

Для этого сборника нам прислали столько рассказов, что сборник получился из четырех томов.

Том 1 – «Детский»

В этом томе рассказы для детей – для тех, кто еще не умеет читать или только научился. Рассказы детям обычно читают мамы и бабушки. Но можно попросить и папу, и даже дедушку – когда они не очень заняты.

Том 2 – «Юношеский»

В этом томе рассказы для молодых людей – для старшеклассников и студентов, для людей, которые еще не отведали взрослых забот, но которые уже кое-что понимают в этом.

Том 3 – «Для взрослых»

В этом томе мы собрали рассказы для взрослых людей. Но мы хотим предупредить: здесь нет откровенных любовных сцен и всего такого прочего – того, что принято называть «рассказами для взрослых». Зато здесь есть истории, которые интересны взрослым, занятым людям – они ходят на работу, зарабатывают деньги для своей семьи и несут ответственность не только за себя но и за своих близких – людям со взрослыми заботами. Рассказы помогут биться сердцу бодрее.

Том 4 – «Для мудрых» (в двух частях)

В этом томе рассказы для тех, кто уже никуда не торопится, для людей с богатым жизненным опытом. Ритм рассказов здесь плавный, а темы достойны того, чтобы обдумать их спокойно и с разных сторон. Кроме всего прочего книга нормализует артериальное давление и сахар в крови, если ее читать вместо просмотра телевизора.

Из-за того, что четвертый том оказался в двух частях, сборник КИФ-5 состоит из пяти книг.

Приятного чтения.

КИФ. Март, 2022.

Рассказы

Александр Волков
«Жёлтые чернила»

Психиатр каждый раз спрашивает, как у меня получается предвидеть это. Просит описать мои ощущения. Я что-то бормочу в ответ. Ничего конкретного. Просто знаю, что сегодня будет та самая ночь. Всё время надеюсь, что в последний раз. Но сон повторяется снова и снова. Хотя трудно назвать это сном. Скорее, фильм, записанный в моей памяти. Можно, конечно, выпить двойную дозу снотворного или накачать себя успокаивающим, всё равно ничего не поможет. Только утром будет трудно разодрать веки. Мой психиатр говорит, что я не разобрался со своими воспоминаниями, не закрыл гештальт. Несколько лет он пытался избавить меня от «просмотров» – вводил в состояние гипноза, менял препараты, подбирал схему лечения, но без результатов. Я по-прежнему хожу на приём пару раз в месяц. Он интересуется, что у меня нового, и я выдумываю разные истории. Они должны убедить его, что мне становится лучше. Не хочу его расстраивать.

Не знаю, кто нажимает кнопку воспроизведения в моей голове. Просто вспыхивает экран, и я вижу семилетнего мальчика. Он крепко пристёгнут ремнём безопасности на заднем сиденье автомобиля. В его руках – новый комикс. За рулём сидит отец – он совсем не старый, но уже с пепельной сединой.

– У кого-то скоро день рождения, – говорит он.

– Ага, – отвечает мальчик. Он делает вид, что внимательно рассматривает картинки. На самом деле он почти перестал дышать.

– Мы тут подумали с мамой, – отец специально делает паузу, внимательно смотрит на спидометр, переключает коробку передач и, будто нехотя, продолжает, – может быть, отметить его в «Плазе»?

Вы же догадываетесь, почему мальчик так счастлив? Отметить свой день рождения в новом торговом центре – десять лет назад об этом мечтал каждый ребёнок в нашем городе.

Я слышу, как щёлкает застёжка ремня. Вижу, как глупый мальчик обвивает руками шею отца, поднимаясь со своего сиденья. Детская щека прижимается к грубому, небритому лицу.

– Папа, я тебя люблю.

Отец улыбается и смотрит в зеркало заднего вида. Счастливые глаза сына поблёскивают огоньками. Отец открывает рот, хочет сказать что-то важное, но не успевает. Он вдруг замечает, как у глупого мальчика глаза расширяются от ужаса. Мужчина быстро переводит взгляд на дорогу, и в этот момент фильм выключают. Я хорошо знаю, что будет дальше. Многотонный грузовик сталкивается со старой Ладой и выбрасывает её на обочину. Легковая машина переворачивается несколько раз и врезается в угол заброшенного склада. Потом врачи скажут, что произошло чудо. Потому что пристёгнутый ремнём отец погиб, а мальчик остался жив. Я остался жив.

* * *

Сестра, она старше меня на год, до сих пор любит шоколадные шарики на завтрак. Насыпает полную тарелку и заливает молоком. Иногда она просит маму сделать ей омлет, и тогда квартира наполняется запахом нагретого масла.

Проснувшись утром, первое, что я вижу, – три таблетки, заботливо приготовленные для меня на столе. Рядом с ними – стакан воды. Сгребаю их ладонью и по одной забрасываю в рот. Этот ежедневный коктейль поддерживает меня в приемлемом состоянии.

– Доброе утро, сынок, – мама острым ножом разрезает хлеб. – Лекарства не забыл выпить?

– Хай! – сестра машет ложкой, с которой падают белые капли.

– Сегодня же четверг? – спрашиваю я, водя пальцем по клеёнке, накрывающей кухонный стол. – Я собирался сходить за принтером.

– Может, позвонишь вначале? – мама ставит передо мной тарелку. – Странно, что его отдают бесплатно.

– В объявлении нет телефона, – смахиваю волнистую чёлку набок, но она всё равно сползает на лоб. – Только адрес.

Дверь была обтянута дешёвым дерматином тёмно-вишнёвого цвета. От времени он обтрепался, потрескался, кое-где висели кожаные лохмотья с нитками. Я не решаюсь позвонить снова. Нажать звонок в первый раз заняло у меня несколько минут. Врач говорит, что так проявляется моя социофобия. Страх незнакомых людей крепко засел внутри. Если бы мне не был так нужен принтер, я бы никогда не пошёл к незнакомому человеку. За дверью вдруг завозились, замок закряхтел, и мне захотелось убежать. Я уже развернулся и взялся рукой за лестничный поручень, когда услышал за спиной:

– Вы, наверное, по объявлению?

Молча киваю головой, не видя того, кто спрашивает.

– Ну, тогда проходите.

Я разворачиваюсь и вижу, как сгорбленная спина в клетчатой рубашке удаляется по коридору вглубь квартиры. Под шаркающими ногами скрипит ссохшийся паркет. Я закрываю за собой дверь и иду следом. В нос ударяет затхлый запах, перемешанный с валокордином. В центре гостиной стоит круглый стол с пятью стульями. На нём коробка, перемотанная скотчем, с большими буквами на боку. Эпсон. Компьютера нигде не видно. Старик поворачивается ко мне, и я бросаю быстрый взгляд, успевая разглядеть его лицо. На самом деле, он не такой уж старый.

– Ну вот, молодой человек, – он похлопал рукой по коробке. – Всё ещё в рабочем состоянии. Только, знаете что, – я чувствую, как он смотрит на меня, хотя сам разглядываю проплешину на ковре. – Он иногда странные вещи вытворяет. Начинает печатать жёлтым цветом. Значит, нужно поменять картридж.

– Угу, – машу я головой.

– Ну и хорошо, – он берёт коробку и протягивает её мне. – Только не торопитесь с заменой, пусть чернила закончатся.

– Ладно, – соглашаюсь я.

Компьютер никак не может найти принтер. Я несколько раз переустанавливаю скачанные из интернета драйвера, но он продолжает упрямиться. Со злости я выключаю принтер из розетки и целый день играю в Линедж. В виртуальном мире я чувствую себя уютнее, чем в настоящем. За окном разлитым дёгтем застыла ночь, когда я отправляюсь спать.

Приглушённый шум вытягивает меня из сна. Не сразу понимаю, что это звук работающего принтера. Я хорошо слышу, как бегает каретка. Неожиданно принтер громко загудел, каретка взвизгнула, и всё затихло. Ещё несколько минут я лежу, боясь пошевелиться. Наконец мне удаётся побороть страх, и я включаю настольную лампу. Автоматически отмечаю время на часах. 4:11 утра. Из принтера торчит половина листа, застрявшего внутри. Я осторожно поднимаю крышку и вытягиваю лист. На нём большими буквами напечатана фраза. Требуются усилия, чтобы прочитать под тусклым светом жёлтые буквы. ОН ХОТЕЛ. Я выдвигаю ящик стола, достаю таблетку феназепама и выпиваю её, чтобы успокоиться. Делаю пометку в блокноте. Врач требует записывать каждый раз, когда я принимаю транквилизатор. Не хочет, чтобы у меня развилась зависимость. Через несколько минут мышцы приятно расслабляются, и я снова засыпаю.

Звонок трезвонит уже больше минуты, но знакомую, обшитую дерматином дверь никто не открывает. Тревога навалилась утром внезапно, как только я проснулся. Принтеры не печатают листы сами собой. Неужели старик решил так пошутить? Знаете, что такое газлайтинг? Так называется попытка убедить человека, что он сошёл с ума. Учитывая моё состояние, сделать это совсем несложно.

– Ты чего трезвонишь? – раздаётся старческий женский голос.

Я поворачиваюсь и вижу пухлые ноги в тёмных чулках.

– Мне нужен ваш сосед, – смущённо отвечаю я.

– Какой ещё сосед? – удивление в голосе старухи сменяется подозрением. – Тут уже давно никто не живёт. Наркоман, что ли?

– Да почему наркоман? – возмущаюсь я. – Просто нужно поговорить.

– Сосед десять лет, как помер, – неожиданно миролюбиво говорит она. – А квартира его детям досталась. Я приглядываю за ней – они-то редко приезжают, а продавать не хотят.

– А как он выглядел? – На полу лестничной площадки – застарелое тёмное пятно.

– Кто? Боря, что ли? Обычно. Высокий, руки, как кувалды. Мастером на заводе работал.

– Нет-нет, – говорю я. Бабуля обута в смешные розовые тапки. – Сухой такой, небольшого роста.

– Да что я, не помню, что ли, Борьку? – удивляется старуха. – Заполошный ты какой-то.

Но я не слушаю её и скатываюсь по лестнице вниз. Странное ощущение. Я давно уже не говорил так много с посторонними людьми. За годы домашнего обучения я разучился общаться.

– Ты с ума сошёл? – кричит на меня мама, пока я снимаю кроссовки.

Мои глаза предательски наполняются слезами, хотя я пытаюсь сдержаться.

– Я не то хотела сказать, – она отводит взгляд в сторону. – Прости, пожалуйста. Ты так быстро вышел, что я за тебя испугалась.

Теперь она будет целый день ходить с чувством вины, стараясь задобрить меня ласковыми словами.

В комнате на столе лежит белый лист, пожёванный принтером. Чтобы удостовериться, что я не сошёл с ума, нужно показать его сестре. Спросить, видит ли она эти жёлтые буквы? Но та точно настучит маме, и меня потащат к врачу. Может быть, я не выключал принтер из розетки вчера вечером, а сделал это ночью, испугавшись шума каретки? Мой отравленный приёмом лекарств мозг вполне мог выкинуть такую штуку и обмануть память.

Дверь тихо приоткрылась, и в комнату заглядывает мама.

– Ты отдыхаешь? – спрашивает она и заходит внутрь. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – отвечаю я, лёжа на кровати и разглядывая паутину на потолке. Я не люблю наводить порядок в своей комнате и не разрешаю другим делать это за меня.

Мама берёт со стола лист бумаги и заглядывает в него.

– Заработал принтер? – спрашивает она.

– Вроде бы, да, – отвечаю я, внимательно наблюдая за ней. Значит, она видит жёлтые буквы. Она кладёт лист обратно и выходит из комнаты.

Прежде чем лечь спать, я сматываю провода от принтера и переставляю его в другой угол. Теперь я точно знаю, что он не сработает ночью.

Врач говорит, что мои защитные ритуалы только усугубляют болезненное состояние. «Тебе нужно разорвать замкнутый круг, – говорит он, рисуя идеальную окружность карандашом. – Каждый раз, когда ты поддаёшься своим страхам, ты только делаешь их сильнее».

Звучит убедительно, но я ничего не могу с собой поделать. Когда на улице я вижу странного человека, я спрашиваю у мамы, будто невзначай: «Тебе не кажется, что его куртка чересчур яркая?» Она смотрит в ту сторону, куда я показываю, и отвечает: «Отвратительный малиновый цвет. Как парень мог в такое вырядиться?» Это наш условленный код. Значит, этот человек существует на самом деле. А мама делает вид, что не замечает в моём вопросе скрытый смысл. На очередной встрече врач спрашивает меня: «Ты не разговариваешь с людьми, которых не видят другие»? Страх лишиться рассудка преследует меня многие годы.

Ночь взрывается звуком двигающейся каретки. Ещё не успев окончательно проснуться, я понимаю, что происходит. Липкий ужас каплями покрывает меня с головы до ног. В этот раз я знаю точно, что принтер был выключен. Когда шум стихает, я откидываю одеяло, на ватных ногах иду к столу и включаю светильник. На часах 4:11 утра. И вдруг цифры обретают для меня значение. Я сажусь на стул и закрываю глаза. В памяти всплывает номер нашей старой машины. 411.

В этот раз лист не застрял и теперь он лежит в лотке. Дрожащей рукой я беру его и подношу ближе к лампе. Большими, жёлтыми буквами напечатаны слова: ОН ХОТЕЛ СКАЗАТЬ ТОГДА, ЧТО ТОЖЕ ТЕБЯ ЛЮБИТ.

* * *

Несколько книг никак не влезают в коробку. Конечно, можно сложить их в пакет, но тогда придётся лишний раз подниматься в квартиру. А этот переезд и так затянулся на дольше, чем мы планировали. Хорошо, дядя Андрей сосед помог с машиной. Хотя теперь уже – бывший сосед.

Заливистый звонок громко растёкся по пустой квартире, многократно отражаясь от стен.

– Витя, ты откроешь? – кричит мама из кухни. – У меня руки в мыле.

– Сейчас, – отвечаю я и бегу в коридор.

– Здравствуйте. Мы по объявлению.

На пороге стоит женщина с девочкой лет двенадцати. Видимо, мама с дочкой. Одеты одинаково – тёмная одежда и чёрные косынки на голове.

– Проходите, – говорю я.

– В объявлении не было номера телефона. Мы переживали, что дома никого не будет. А вы переезжаете?

– Да, – говорит мама, и я оборачиваюсь на её голос. – Сын в университет поступил, хотим жить поближе с учёбой.

– Понятно, – глухо говорит женщина. – Вы правда отдаёте принтер просто так?

– Да, – говорю я. – Он мне больше не нужен.

– Мы решили купить новый, – опять вмешивается мама. Она всё никак не может привыкнуть, что теперь я сам отвечаю на вопросы.

– Простите, – смущается женщина, – вы не поможете вынести его вниз? Там нас такси ждёт.

– Конечно, – говорю я, – мне как раз надо вам кое-что объяснить про чернила.

Александр Никишин
«Лейтенант»

– На него ничего нет, ни места рождения, ни из какого региона он приехал, абсолютно ничего. – Лейтенант докладывал майору свои соображения по поводу нового соседа по лестничной площадке. – Я снял отпечатки пальцев, которые он оставил на дверной ручке, нашёл его выпавший волос и сделал анализ ДНК. Ни отпечатки, ни ДНК никогда не числились в базах… Всё за собственный счёт, конечно, – предвосхитил лейтенант вопрос, читаемый в строгом взгляде майора.

– Может, он издалека приехал, из таёжного края, например? – предположил майор. – Из такого медвежьего угла, где до регистрации отпечатков и ДНК просто руки ещё не дошли. Страна-то у нас большая.

– Товарищ майор, приехавшие издалека, что побогаче, селятся обычно в отелях и гостиницах, а не снимают квартиру за бешеные деньги с видом на комплекс зданий правительственного значения.

– Никто не запрещает снимать квартиры, товарищ лейтенант.

– Я говорил с хозяевами, товарищ майор. Он заплатил наличными за полгода вперёд, втридорога, нагло оттерев прежнего кандидата в жильцы. С тех пор там безвылазно и сидит.

– Ну, домосед он.

– Но счётчики не крутятся. Совсем не крутятся. Электричество не потребляется. Вода не расходуется. Ни капли.

– Ты хочешь сказать, что он и в туалет не ходит?

– Так точно, товарищ майор. Стояк в его квартире, с тех пор как он вселился, так ни разу и не шумнул.

– Он что? Не ест?

– Так точно товарищ майор.

– Что значит «так точно»?

– За две недели он ни разу не вышел за продуктами сам и ни разу не заказал доставку еды на дом.

– Ну и что с того. Может, у него там запасы.

– Он въезжал, как показали хозяева, налегке. Только небольшой кейс. Они никаких запасов ему не оставляли. Он вселился в пустую квартиру.

– Ну, тогда он… Он… – майор запнулся на мгновение и выдал. – Йог! Точно – йог!

– Йог?… – удивился лейтенант.

– Ну, бывает… Много есть на свете чудиков разных и разнообразных. Вот один из таких снял квартиру по соседству с квартирой офицера силовой структуры, чтобы помедитировать в безопасной обстановке. Кто их, этих йогов знает? Может, среди них существуют враждующие фракции, которые по-разному понимают процесс медитации. Может, сосед твой новоявленный, опасаясь, что к нему могут заглянуть ребятки из враждебной фракции, чтобы жёстко научить, как правильно медитировать, специально пристроился втридорога рядом с тобой. Обзавёлся, так сказать, пассивной охраной, жупелом. Весь подъезд же знает, где службу несёшь?

– Жупелом? – переспросил лейтенант.

– Ну, пугало, страшила, чтобы всяких залётных отпугивать…

– Вы именно так считаете, товарищ майор?

– А что считать? Он там две недели как?

– Да.

– Ну, за две недели от голода не умрёшь, а по большому ходить… Я помню, в детстве, когда впервые в пионерлагерь попал, там общий туалет на улице отдельно от корпусов был, и я тогда две недели на горшок не ходил. Брезговал!

– А по малому? Воду не спускает… Был бы запах…

– В бутылки пластиковые, стало быть, нужду справляет. Их сейчас везде тьма. В любой квартире парочка да найдётся. Кто знает, какие у йогов правила для медитаций?

– Но вода?…

– С собой принёс. Ты же говорил, что у него кейс с собой был?

– Так точно, товарищ майор.

– Так вот, товарищ лейтенант, прекратите дурить мне голову вашим соседом.

– Но я подумал что…

– Что вы подумали?

– Здания правительственного значения…

– Они стоят?

– Стоят.

– Не шелохнулись за эти две недели?

– Нет, вроде бы…

– Идите тогда, товарищ лейтенант, и приступайте к выполнению своих непосредственных обязанностей. Там проявляйте инициативу. Свободны!

– Слушаюсь, товарищ майор!

Лейтенант вышел из кабинета майора и вздрогнул лопатками, когда массивная дверь захлопнулась за ним. Несмотря на то что доводчик сделал это мягко, звук показался офицеру оглушительным.

«Ничего, ничего, – подумал он. – Посмотрим, что это за йог!»

Версия майора уязвила самолюбие лейтенанта. Так быстро перевести личность из разряда подозрительных в разряд безобидных.

«Ордера на хоть что-нибудь мне не дадут категорически, – неслись мысли в голове лейтенанта. – Данные отпечатков и анализа ДНК даже во внимание принимать не станут. Нужно проявить инициативу по месту…»

* * *

Дверь открылась сразу, едва лейтенант нажал на кнопку звонка. Словно специально стояли за дверью, ожидая сигнала, и, едва он прозвучал, дверь отворилась со скоростью включения электрической лампочки.

Сосед совершенно не походил на йога. Скорее на атлета средней весовой категории. Коротко стриженые волосы, волевое, но приятное лицо, недлинный нос и ярко-синие глаза. Одет он был в синтетический спортивный костюм без каких-либо фирменных символов, на ногах тапочки, похожие на носки с подошвой.

– Вы раньше графика, – сказал сосед, глядя на лейтенанта изучающим взглядом.

– Я… Э… Э… – только и выдавил тот из себя.

– Вы ещё не адаптировались до конца? – спросил сосед.

– Нет, не до конца, – согласился лейтенант, ничего не понимая.

– Входите. – Сосед отступил из дверного проёма и сделал приглашающий жест рукой.

Лейтенант вошёл и оказался в абсолютной тьме и тишине. Он в панике развернулся на сто восемьдесят, чтобы выбраться из этой тьмы, но тут дверь захлопнулась, напрочь отрезая путь к отступлению.

Лейтенанту стало страшно.

– Давайте. – Услышал он, словно гром, голос соседа и стал истошно кричать.

* * *

– Я думал, что он это вы. – Словно из-под воды слышал Лейтенант голос соседа. – Он пришёл всего за сорок две секунды до вашего прихода. Как раз в рамках допустимых лимитов.

– Совпадение? – послышался второй голос.

– Не думаю, – ответил Сосед. – Он служащий силовых структур.

– Вы не учли этот фактор?

– Я не думал, что он проявит интерес к моей персоне.

– Надо было учитывать, что он молод, не женат и амбициозен. В его годы строят карьеру и проявляют инициативу.

– Я рассматривал соседство с ним как благоприятствующий фактор.

«Жупел», – вспомнилось лейтенанту обидное слово майора, который тем не менее оказался провидцем.

– И даже не удосужились визуально ознакомиться с ним. – Услышал лейтенант нотки упрёка в голосе Второго.

– Как-то так… – замялся Сосед.

– Как-то так? – возмутился Второй. – Возмутительно! Вы знаете, как трудно найти удобную промежуточную точку вроде этой? А он нас фактически накрыл!

«Это про меня, – подумал Лейтенант. – Я молодец!»

– На его терминологии это называется «взять не того».

«Ещё чего?!..» – хотел вслух возмутиться Лейтенант, но обнаружил, что был способен только к внутренним монологам.

– Сколько перевалочная точка будет ещё работать? – спросил Второй.

– Примерно пять астрономических месяцев. Плюс-минус… – ответил Сосед.

– Поиск новой займёт примерно столько же времени. Плюс-минус… – В голосе второго чувствовалась издёвка. – Нахождение слабого места в темпоральной ткани – дело едва ли не случая. Очень трудно и противоречиво просчитывается. Вы представляете, какие последствия повлечёт за собой срыв поставок?

– Представляю.

– И что вы предлагаете?

– Надо принять меры.

– Какие именно? – Голос Второго вибрировал от раздражения.

– Савельтрон.

– Вы предлагаете отсканировать его мозг в Савельтроне? Вы полагаете, что это не привлечёт внимания?

– Осознание себя? Рапорт об отставке? В этом времени так понимают свободу. Отчасти…

– Свобода – миф. От неё выигрывают наглые, беспринципные и жестокие. Остальным уготована участь жалкого существования. Всегда необходимы рамки ограничителей. Савельтрон, значит?…

– Да, другого выхода, кроме физического устранения, не вижу.

– Даже не знаю, что хуже. До появления первого прототипа аппарата ещё тридцать четыре года, а до выпуска в серию – семьдесят два. Мы фактически породим человека будущего в этом времени. Это большая ответственность.

– Непрерывность поставок с Европы полностью окупает этот риск.

– Согласен. Лететь туда и обратно напрямую – огромные материальные и времязатраты с проблемами сохранности продукта.

Второй помолчал немного и спросил:

– Савельтрон-то он пройдёт, но его нужно будет как-то поставить перед фактом, кто же он на самом деле. Многим не нравятся советы посторонних.

– Он, по сути, натасканная ищейка. Если дать ему, как говорится «почуять след», он сам начнёт искать и найдёт.

– Найдёт себя, смею заметить.

– Найти себя в этом времени редко кому удаётся, поэтому они так интересно живут.

– Не завидуйте их приключениям. Лучше закажите Савельтрон прямо сейчас, чтобы уложиться в пару часов.

– Заказываю, – то ли сказал, то ли провозгласил Сосед. – А пока я выведу нашего гостя из ингибиции и пообедаем. Угостим нечаянного визитёра.

– Что на обед?

– Самый что ни на есть свежачок! Устрицы с Европы! С глубины сто сорок два километра!

– О! – восторженно сказал Второй. – Для нашего гостя это будет неповторимый вкус будущего!

* * *

Сеть ресторанов «Лейтенант» ворвалась в жизнь словно ураган. За какие-то пять лет она собрала все звёзды и распространилась повсеместно со скоростью метеора. Быстро и ярко. Все полюбили «Лейтенанта» за неповторимые, изысканнейшие, ни на что не похожие вкусы его блюд, от которых людям, впервые их отведавшим, реально сносило крышу. Какой-то популярный историк заметил, что нечто подобное происходило со средневековыми людьми, впервые попробовавшими перец и чай.

Несколько «скандальных разоблачений», скомпилированных против «Лейтенанта» запаниковавшими конкурентами, закончились грандиозными пшиками и поднятием на вилы смеха горе разоблачителей.

Ни психоделиков, ни наркотических, ни галлюциногенных веществ в блюдах, подаваемых на столы ресторанов сети «Лейтенант», обнаружено не было, как и не было обнаружено нарушений санитарного и технологического характера в работе их кухонь.

Владелец «Лейтенанта» ответил своим очернителям массой встречных исков за клевету и нанесение морального и материального ущербов. Он наотрез не принимал мировых соглашений с отговорками вроде: «Это бизнес – ничего личного. Мы деловые и культурные люди – мы должны друг другу понять и простить. На обиженных воду возят», и требовал отвечать по полной. Сказывались молодые годы, проведённые на службе в силовых ведомствах.

После одного из процессов, решение которого превратило очередного нечистого конкурента «Лейтенанта» в подобие напоровшегося на айсберг «Титаника», глава ресторанной сети давал очередную пресс-конференцию по итогам завершившейся тяжбы.

Глава был молод, чуть за тридцать. Он был среднего роста, русоволос, с обычным, лишённым всякого намёка на аристократизм, лицом и серыми невыразительными глазами. Тщательно выбрит, аккуратно, даже стильно, пострижен и облачён в неброский, но дорогой, хорошо подогнанный по его худощавой фигуре костюм.

Лейтенант, а это был он спустя пятилетку, плюс-минус, после пережитых им событий, на вопросы корреспондентов отвечал кратко и по делу, не отклоняясь от темы выигранного процесса. Однако на вопрос корреспондентки со смазливым личиком, представлявшей издательство, далёкое от освещения юридических вопросов, он среагировал нестандартно. Вопрос в общих чертах касался темы: «Как он, бывший сотрудник силового ведомства, „докатился“ до такой жизни?»

Лейтенант оживился, его серые глаза заискрились и даже, казалось, приобрели зеленоватый оттенок. Определённо, девица задела в его душе чувствительную струнку.

– Скажем так, – начал глава ресторанной сети, – сколько я себя помню, я всегда осознавал, что мне нравится процесс поиска. Искать – было моё призвание, но только что именно я призван искать, я, к сожалению, до определённого момента не знал. Не осознавал, если выразиться по-иному. По молодости лет, будучи, как все, «юношей пылким со взором горящим», я между профессией геолога и службой, выбрал второе. – Он набрал в грудь воздуха и, глядя прямо в глаза девицы, которая тщетно пыталась спрятать их под козырьком короткой объёмной чёлки, продолжал:

– Таким образом, думалось мне, я реализую свою склонность к поиску. Органам, как вы понимаете, приходится много чего искать. Информацию, людей, предметы, вещества… Найти и, так сказать, взять. – Возникла пауза, словно Лейтенант что-то вспоминал.

– Так вот, – наконец продолжил он, – в один прекрасный день я взял не того. Мне дали понять: я по жизни ищу совсем не то, что должен! И подсказали, что именно я должен искать.

– И что вам подсказали искать? – спросила девица, держа диктофон на вытянутой руке.

– Вкусы! Гастрономические вкусы! Вкусы будущего, которых сейчас нет и в помине, которые не «хорошо забытое старое», согласно пресловутой пословице! Вкус – это эквивалент счастья! Люди любят вкусненькое, потому что оно делает их счастливыми. Я обрёл миссию – делать людей счастливыми, одаривая их вкусненьким по сходной цене! Тем не менее палитра гастрономических вкусов, которой я одарил, не побоюсь этого слова, человечество, ещё далека от идеала, к которому я стремлюсь в своих исканиях. Я знаю, каков идеал на вкус и не смогу ошибиться, найдя его. Если же не найду, то приложу всё усилия, чтобы его синтезировать и подарить людям!

Глава ресторанной сети закончил свой экспромт.

От корреспондентов посыпались вопросы.

– Откуда вы знаете, какой должен быть идеальный вкус?

– Я сохраню это в тайне, так как ещё не пришло время срывать покровы, – отвечал Лейтенант.

– Это правда, что вы финансируете исследовательскую деятельность некоего Савеля, учёного, известного своими скандальными работами по изучению человеческого мозга.

– Да, это правда. Ищущий должен помогать ищущему.

– Вы согласны с его утверждениями, что среди нас бродят как не вымершие до конца неандертальцы, так и неприкаянные люди будущего, родившиеся раньше времени?

– За неандертальцев не ручаюсь, но тот факт, что люди будущего уже среди нас достоверен на сто процентов.

– Не относите ли вы себя к таковым?

– Кто знает… Кто знает…

– Вы реально верите в то, что пресловутый Савель может создать так называемый «дуромер», аппарат мозгового сканирования, который позволит определять, к чему наиболее пригоден обследуемый в общественной жизни?

– В этом есть рациональное зерно.

– Какое именно?

– Приведу пример из жизни. Жил-был человек. В детстве его родителям, людям, которым тяжело давался их хлеб, недосуг было приглядываться к своему сыну и вдобавок они порицали его за манеру вечно что-то напевать себе под нос. Шло время. Человек каким-то образом выбрался из того образа жизни, что вели его родители и решил не повторять их жизненный путь. Он завёл семью и отдал своего сына в музыкальную школу. Через несколько лет сын, делавший в музыке незаурядные успехи, переложил на досуге на ноты то, что его отец всё время напевал сам себе. Оказалось, что его отец был прирождённым композитором высочайшего уровня, фактически вторым Бетховеным. Человек стал востребованным композитором, к нему быстро пришли слава и деньги. Но до этого он двадцать пять лет просидел клерком в какой-то богом забытой конторе. Был тем, кого неуважительно называют офисным планктоном. Ему потребовалось всего сорок пять лет, чтобы кто-то заметил и раскрыл его талант. Это история так называемой «ошибке выжившего». А скольких можно будет спасти от житейского прозябания в клетке нереализованных способностей, появись на свете такой аппарат.

– Но разве позволят создать такой аппарат? – раздался чей-то голос из зала. – Он же будет иметь обратный эффект. Кого-то вызволит из вашей клетки, а кого-то, наоборот, начнёт загонять в неё. Мало кто захочет мириться с результатом, не совпадающим с самомнением!

– Время идёт, критерии отбора будут меняться с его ходом. Если сейчас наверху наглые, беспринципные и жестокие, то в будущем их сметут способные и адаптированные к грядущему. Именно такие, что приспособлены к будущему уже сейчас, воспринимающие его как свою естественную среду обитания в силу того, что они по природе своей и есть люди будущего. Таковых, благодаря этому аппарату, станет возможным отделить от нас, ограниченных и ретроградных, чтобы они сделали для всего человечества то, что лучше всего у них получится – качественное, уютное и безопасное будущее!