Текст книги "Свет чужого солнца"

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРИДОГИ

И если вы наказываете,

то наказывайте

подобным тому, чем вы

были наказаны.

А если терпите, то это лучшее для терпеливых.

Коран (Сура 16. Пчелы.)

15

– Эйрис! С тобой все в порядке?

Ондар, комната которой находилась рядом с комнатой Эйрис, торопливо шла по дорожке из серого врофа. Ее хорошенькое круглое личико выражало беспокойство, руки были судорожно прижаты к груди. Эйрис замерла от удивления. Она черпала глину из ручья, который бежал в зарослях между двумя делизийскими залами. Ноги перепачканы грязью, в руках пригоршни липкой глины.

– А что со мной может случиться? Вокруг наши посты, – ответила она.

– Значит, ты не слышала.

– Что? Я отправилась за глиной для…

– Да брось же ее! Пойдем! – Ондар испуганно оглянулась, схватила Эйрис за рукав туники и потащила ко входу в зал.

Они очутились словно в кипящем котле.

За десятициклы пребывания в Эр-Фроу делизийцы до неузнаваемости изменили здание. Гам затихал, только когда все население отправлялось на занятия, в остальное же время залы напоминали делизийский базар, хотя сами торговцы были очень далеко от Делизии. Портные предлагали новые туники из распоротых и перекроенных подушек гедов. Сапожники торговали мягкими кожаными сандалиями, скрепленными тонкой проволокой гедов, которую утащили во время занятий в Доме Обучения. Продавалось все, что можно было достать в Эр-Фроу: чаши для еды, проволока, магнитные цилиндрики, подушки, куски врофа, триболо; а кроме того, предметы, изготовленные в Эр-Фроу или принесенные из Делизии: ножи, чашки, мыло, бритвы, сети, ремни, даже косметика и украшения. Кушанья, приготовленные из свежей дичи и ягод, собранных в чащобе возле западной стены Эр-Фроу, – приятное дополнение к однообразному меню, предлагаемому по четыре раза в день круглыми столами. На базаре толклись музыканты с деревянными флейтами и ювелиры с побрякушками, точильщики ножей и телохранители, держатели игорных притонов и прачки, проститутки и знахарки, предлагавшие вонючее пойло из трав, которое помогало забеременеть, избавиться от плода или стать неутомимым в любовных забавах.

Когда делизийцы отправлялись в Дом Обучения, базар кочевал вместе с ними. Быстро выяснилось, что геды, чтобы вести свои нудные беседы, требуют только поголовного присутствия и относительной тишины. И во время занятий на делизийской половине в каждой группе продолжалась обычная напряженная жизнь, с той лишь разницей, что люди вели себя потише. Они играли и торговались, шили и вязали, ругались или спали, а за ними неустанно следили солдаты.

Но сейчас взгляды присутствующих в Доме Обучения делизийцев были прикованы к джелийским легионерам, руки – в любую минуту готовы выхватить из-за пояса оружие.

Гвалт, поразивший Эйрис, когда она вслед за Ондар прошла в зал, совсем не напоминал привычный гомон большого базара.

– В чем дело? Что случилось? – встревожилась она.

Ондар указала на середину зала, однако Эйрис не могла ничего разглядеть за спинами зевак.

– Не делай так больше, Эйрис. Не рискуй ради собственной прихоти. Подошедший Келовар сверкнул на нее прозрачными глазами. Она попыталась освободить руку от его мертвой хватки. Ей не нравилось, когда он начинал командовать.

– Эта мразь убила его из-за шила, – горько проговорила Ондар. – Из-за шила!

Толпа внезапно расступилась, и Эйрис увидела неподвижное тело, лежавшее между столами. Грязное лицо в потеках запекшейся крови осунулось и посинело. Это был сапожник.

– Он ведь из твоей группы обучения, да? – спросила Ондар.

Стрела попала сапожнику в шею. Излюбленный джелийский прием.

СТРЕЛА В ШЕЕ, И ГРУЗНОЕ ТЕЛО, ЦЕПЛЯЯСЬ ЗА ЕЕ РАЗОРВАННУЮ ТУНИКУ, ВАЛИТСЯ НАБОК… Эйрис отвернулась.

– Он шел вниз по ручью, – гневно продолжала Ондар. – Внутри цепи часовых. Проклятый убийца проскользнул мимо них! Сапожнику понадобилась кожа – он получил хороший заказ на пару сандалий, и отправился за джонкилем. Видишь, девчонка плачет? Это она мне рассказала. Они делили комнату.

Девушка стояла над телом возлюбленного, спрятав лицо в ладонях, ее поддерживали женщина постарше и солдат. Суровый солдат пытался о чем-то расспросить девушку, но та лишь качала головой. Ее плечи мелко подрагивали. Она была очень молода. Женщина, стоявшая рядом с ней, сказала что-то резкое солдату, и тот, нахмурившись, отошел.

– Почти ребенок, – снова заговорила Ондар. – Они за это заплатят.

– Джела, – зачем-то сказала Эйрис.

– Джела, – согласился Келовар, и она повернулась, чтобы взглянуть на него. Его глаза пылали гневом, ненавистью и странным, отталкивающим торжеством, смешанным со стыдом.

«Разве странно, что солдат предвкушает схватку? Нет», – подумала Эйрис. Но как только мысль пришла к ней в голову, поняла, что за всем этим кроется что-то еще.

– Вот и Калид, – заметил Келовар. – Ни в коем случае не выходи наружу, Эйрис – ни торговать, ни гулять, ни даже в баню. Оставайся здесь. Я постараюсь вернуться побыстрее.

Ондар с мрачным удовлетворением наблюдала за тем, как Келовар присоединился к Калиду.

– Они заплатят за это. Когда разгорается большой пожар, делизийцы становятся в один строй.

– Чтобы сгореть вместе? – спросила Эйрис. Едва ли она сознавала, откуда к ней пришли эти слова, но, видно, вынашивала их подспудно и не успела сообразить, что говорит. Однако Ондар не заметила святотатства, если, конечно, они были святотатством.

– Вполне возможно, но, думаю, цель у них другая. Наши солдаты не умеют нападать бесшумно, как джелийцы, а все равно последнюю войну выиграли мы, так ведь? Это им даром не пройдет! И все из-за какого-то шила!

– Какого шила?

– Сапожник смастерил шило из цилиндра, ну, ты знаешь, одного из тех, которые геды считают большой ценностью. Этот цилиндрик хорошо поддавался обработке, и материал, из которого он сделан, оказался достаточно прочным, чтобы прокалывать кожу. Парень выточил шило, чтобы работать. Наверное, не взял с собой из Делизии. Джелиец забрал шило – должно быть, решил, что это хорошее оружие. Или ему просто захотелось убить кого-нибудь еще и шилом.

– Геды запретили убийства в Эр-Фроу… Под страхом изгнания… медленно проговорила Эйрис.

Еще одна женщина-солдат невысокого ранга подошла к ним, заинтересовавшись разговором. Ее глаза кололи, словно два ножа. В Делизии было меньше женщин-солдат, чем в Джеле, и, как давно заметила Эйрис, все они походили друг на дружку желчными характерами.

– Изгнать нужно только джелийцев. Ясно, что это убийство – их рук дело. Геды должны гнать их всех – и, уж конечно, без сокровищ, – изрекла женщина-воин.

– Но если мы ударим в ответ…

– Мы не станем убивать! Мы будем только защищать Делизию и то, что принадлежит нам по праву. – Она вдруг полоснула взглядом по Эйрис. – А ты что-нибудь имеешь против защиты личной собственности, стеклодув?

– Нет, но защищай свое добро сама, – отозвалась Эйрис и, повернувшись спиной к женщине-солдату и к Ондар, начала подниматься по лестнице.

Закрыв дверь, она отгородилась от шума и криков, доносившихся снизу, и нажала на оранжевый кружок. На полу в беспорядке валялись всевозможные цилиндрики, медная проволока, чаши для еды, металлические пластины… Эйрис на них даже не взглянула.

Как отреагируют геды на убийство сапожника? Кажется, они не делают различий между делизийцами и джелийцами – тогда могут прогнать из Эр-Фроу всех. А ей больше некуда идти.

Десятициклами Эйрис старалась подавить в себе отчаянную тоску по Эмбри. Теперь эта тоска поглотила ее целиком. Она не сможет отправиться к Эмбри, не сможет выжить в вельде – что же ей делать, если за изгнанием из Делизии последует изгнание из Эр-Фроу?

Она могла бы остаться с Келоваром, но что будет, когда солдат узнает, что ее выгнали из города, за который он готов так беззаветно сражаться? К тому же ей не хотелось оставаться с Келоваром.

Эйрис прикоснулась к твердой поверхности двери. Совсем недавно она видела, как этот металл по команде растаял, исчез, будто его никогда и не было. Сумеют ли геды так же растворить в воздухе весь Эр-Фроу? Ее даже передернуло от этой мысли, но после десятициклов, проведенных в Доме Обучения, она уже знала: сумеют.

Если захотят.

Джехан весело насвистывала, возвращаясь с тренировочной площадки большой лесной опушки, расположенной между залом сестер-легионеров и неясно вырисовывавшейся серой громадой Стены. Довольная, потная и грязная, она направлялась к баням. Мышцы приятно ныли после по-настоящему добросовестной тренировки. Джехан заслужила похвалу самой главнокомандующей. И все же она еще недостаточно владела триболо – не так хорошо, как хотелось бы.

Но обязательно этого добьется и станет первой среди сестер-легионеров. И будет упражняться с Талот, пока подруга не станет таким же опытным бойцом, как и она. И уже через десятицикл Дахару не удастся послать мячи дальше.

Трехглазые чудища в конце концов оказались достойными доверия. Вот бы посмотреть, как лысый сероватый гед справится с триболо. Джехан улыбнулась. Надо будет обсудить все это с Талот, когда она сменится с поста.

В банях никого не было. Девушка разделась и нырнула в искусственную заводь с берегами из врофа. Теплая вода поступала сюда из какой-то подземной реки. А может быть, геды просто создали эту реку? Впрочем, какая разница? Бани – полезное изобретение, и этот безумный Эр-Фроу превзошел все ожидания. Она с нежностью посмотрела на триболо, лежавшее на краю бассейна.

Интересно, почему Джела не изобрела эту штуку? В отличие от других подарков гедов, она не так уж сложна. Три мяча из какого-то тяжелого металла – один полегче и два потяжелее, связанные вместе кожаными ремешками, – как утверждали геды, ремни должны быть строго определенной длины – вот и все. Мячи, конечно, поражали врага хуже арбалета, зато позволяли воину вступить в бой, не выдавая своего убежища. Когда Джехан в первый раз взяла в руки триболо, ей показалось, будто оно – ее продолжение. Бросает она точнее, чем кто-либо другой, уступая только Дахару, но обязательно превзойдет и его, потому что тренируется упорнее.

Дахар… Он оставался для нее загадкой. Лейтенант обращался к геду неизменно вежливо, внимательно прислушивался к его болтовне и даже манипулировал предметами, которые продолжали появляться на столах. Вежливость – это естественно, это обязанность старшего по званию легионера. Но как Дахару удавалось не терять интереса на занятиях, как будто все, что говорилось, для него действительно важно, и в то же время следить за этими подонками в другом конце комнаты? Один или два раза ей даже показалось, что он почти забыл о присутствии в зале делизийских солдат… Нет, ей это, конечно же, пригрезилось. Он – лейтенант главнокомандующей. И все же Дахар забавлялся игрушками гедов с явным интересом, а глаза у него были… черт его знает, какие они были… Высокое положение обязывает к соответствующему поведению. Он силен и смел. Дахар одолеет любого легионера на тренировочном дворе; он уже делал это. И она, Джехан, не собирается портить себе настроение всякими глупыми домыслами.

Лениво плескаясь в теплой воде – по правде сказать, некоторые изобретения гедов бесподобны, – девушка улыбнулась Талот, которая, сменившись с поста, тоже пришла в бани.

Но Талот не улыбнулась в ответ, а, нахмурившись, сообщила:

– Сапожник убит.

– Сапожник? Какой сапожник?

– Из нашего зала. Делизиец. Толстый, глупый, со сломанным носом – ну, ты его помнишь. Он хвастал на занятиях, что заточил цилиндр гедов.

– Да, я его видела. Он сделал шило. – Джехан подумала, что Дахар проглядел этот цилиндр. – Его можно было использовать для изготовления оружия.

– Да. Делизийцы нашли его тело. Стрела попала в шею.

– Наша?

– Неизвестно. Ее выдернули.

В памяти Джехан мелькнул делизиец из вельда – тот мерзавец, что хотел изнасиловать Эйрис. Выдернуть стрелу, не оставив в ране наконечника, не так-то просто. Надо уметь повернуть ее правильно.

– Стрела не сломалась, – продолжала Талот. – Это кто-то опытный. Делизийцы вопят, что этот паршивый кридог убит нашим легионером.

– Возможно, – холодно произнесла Джехан.

– Нет. Белазир связала нас двумя законами гедов. Воин не нарушит клятвы.

Джехан отвела глаза. Талот вдруг зарделась и тоже отвернулась. Наступила тягостная тишина. Наконец Джехан проговорила:

– Ты права… Это клятва бойца. Может, сапожника убил делизийский солдат? Они не защищают своих граждан, а режут их. Проститутки и трусы.

– Мог быть и делизиец. Говорят, что тело нашли внутри линии их собственных постов.

– Это ничего не доказывает, – усмехнулась Джехан. – Неужели сквозь их посты так трудно пробраться?

– Не знаю, – серьезно ответила Талот. – Я никогда не пыталась.

По правде сказать, Джехан тоже. Но кто не знает, что делизийские посты прогнили и состоят из одних дыр. Ходили слухи, будто солдаты подкупают друг друга, лишь бы не стоять в карауле. Тьфу!

Она выбралась из бассейна.

– Я иду обедать. А ты?

– Нет, и ты не успеешь. Дахар приглашает всех свободных легионеров через десять минут. С тех пор, как услышали об убийстве, он не отходит от Белазир.

Так вот почему Белазир вызвали с тренировочного двора! Возможно, если делизийцам взбредет в голову обвинить в этом убийстве Джелу, а не одного из своих негодяев, придется удвоить караулы. Подумав, Джехан согласилась с Талот: убийца не легионер. Белазир связала их всех законами гедов, и ни один легионер не пошел бы на преступление в стенах Эр-Фроу.

Кровь взыграла в Джехан. Если делизийцы нападут… для нее с Талот это будет боевое крещение. Во время последней войны их не взяли – они были слишком молоды, но теперь-то они покажут, на что способны! Джехан отряхнулась, подобрала рубашку, триболо, улыбнулась Талот и снова принялась насвистывать.

Дахар смотрел, как Белазир играет мускулами плечевого пояса: быстрый рывок вперед, откат назад. Лейтенант почувствовал, что она заметила его взгляд – носогубные складки стали резче. Ей не хочется, чтобы он догадался, как она устала. Белазир вообще не любит признаваться в своих слабостях. Он подтянулся, расправил плечи и сказал:

– Ничего особенного. Никаких новых сведений о смерти делизийца. Один из братьев-легионеров пропустил заступление на пост во вторую смену.

– Ты с ним разобрался?

– Да, я нашел ему замену. Воин в течение десятицикла не будет стоять в карауле.

– Имя?

– Фастауд. Третий зал.

– Знаю его. Слизняк. В Джеле его даже не подпустили бы к легиону. Возможно, его даже выгнали оттуда.

– Нет, – возразил Дахар. Белазир заинтересовала его. Она была слишком стара, чтобы командовать легионами сестер, в Джеле ей давно пришлось бы стать матерью-легионером, пока она еще годилась для этого. Как он догадывался, ей претила сама мысль об этом – то ли от того, что она не выносила бездействия, то ли оттого, что ненавидела беременность. Во всяком случае, она пришла в Эр-Фроу, где неожиданно стала главнокомандующей.

Проницательная, беспристрастная, сдержанная, Белазир оказалась замечательным командиром. В расстановке постов или при подготовке кадрового состава не забывала ни одной, даже самой незначительной, детали. Дахару это нравилось.

Когда Белазир изредка бросала взгляд на двойную спираль на его плече, он думал, что она лучше, чем другие, понимает, почему он ее носит и какой ценой заслужил это отличие. Хотя, может быть, он ошибался. За дверью, в сумраке коридора, терпеливо дожидалась сестра-легионер – любовница Белазир. Дахар отметил, что, когда он проходил мимо, она посмотрела на него неприязненно. Неужели Белазир тоже относится к нему враждебно?

– Фастауд хуже других, – продолжала командующая. – Да и без него здесь хватает никуда не годных вояк. Слишком молоды, недисциплинированны или плохо тренированы. Чувствуется их чужеземное происхождение. В Джеле из них бы сделали настоящих бойцов.

– Наверное, командующей неизвестно, – спокойно проговорил Дахар, что я тоже чужеземец.

– Ты?

– Да, я из Анлы.

– Не знала, – Белазир с любопытством посмотрела на лейтенанта. – Ты похож на настоящего джелийца, на командира легиона…

– А не красно-синего, – закончил за нее лейтенант.

Белазир мельком глянула на его плечо. Дахар, внимательно наблюдавший за главнокомандующей, уловил легкую неприязнь и вежливую попытку эту неприязнь скрыть. Неприязнь была ему знакома, а вот вежливость встречалась редко, особенно среди воинов Эр-Фроу. Им не нравилось, что первый лейтенант носит на плече двойную спираль. Никто не отваживался роптать открыто, да и случая не было. Дахар, во всяком случае внешне, с безразличием относился к тому, что о нем думают.

– Ты родился в Анле? – переспросила Белазир.

– Нет. Моя мать командовала там легионом.

Командующая не стала задавать вопросов, которые на ее месте интересовали бы любого другого: «Тогда почему такой сильный и опытный легионер, как ты, связался с красно-синими? А правда, что ты вскрываешь тела легионеров, которых не можешь вылечить, а потом сжигаешь их бесславно изуродованные трупы? И ты не гнушаешься черной магии? Неужели жрецы и впрямь пьют человеческую кровь?»

Главнокомандующая не спросила об этом, и уважение Дахара возросло. Она не потребовала объяснений, которые все равно не смогла бы понять, не засыпала наивными вопросами и презрительными насмешками, которые ему приходилось слышать сызмальства: «Конечно, только настоящие бойцы имеют право касаться раненого легионера. Этим не должны заниматься горожане. Но ни один легионер, помогающий больным и раненым, ни один легионер, давший обет облегчать боль, не может сражаться с той же яростью, как тот, кто ее только причиняет. Где-нибудь да и проявится мягкость, расслабляющая доброта – и эта слабость может погубить меня на поле битвы. Я не хочу сражаться под предводительством жрецов-легионеров. Я избегаю их».

Путь от «избегаю» до «презираю» не длиннее, чем первый взмах ножом жреца. И смерть в конце пути.

Ребячество. Боль. Слепота. Слепота охотника, не понимающего, что кридог, отвергнутый собственной стаей, становится намного опаснее. Преодолеть ее мешало что-то подсознательное, какое-то молчаливое отвращение к человеку, способному хладнокровно копаться ловкими пальцами в растерзанных, беспомощных телах своих товарищей…

Белазир провела рукой по лицу. Морщины под глазами на мгновение разгладились; цветом ее кожа напоминала старую шкуру джонкиля.

– Глупо недооценивать делизийцев, – продолжала главнокомандующая. Их удел – подлость и предательство, любой из них не задумываясь продаст собственную любовницу, но в сражении они превращаются в демонов, а уж когда появляется возможность грабить и насиловать… В Эр-Фроу среди них особенно много подонков.

«Как и у нас», – подумал Дахар и спросил:

– Ты не ожидаешь открытого нападения?

– Нет. Делизийцы либо нападают сразу, либо таят и копят злобу. У них нет дисциплины. В этом их слабость, но она может обернуться силой, если командир догадается направить их ярость в нужное русло. Калид способен на это. Я слышала от сестры-легионера, которая ходит в одну группу с ним, что у Калида хорошо подвешен язык. При помощи слов можно управлять людьми. Но я не думаю, что они решатся на открытую драку.

– Или на отчетное убийство джелийского легионера.

– Да. Мне кажется, так. Да и едва ли это у них получится.

– Я сегодня спросил геда, какое наказание повлечет убийство.

Белазир отняла руку от подбородка. Ее глаза сузились в щелочки.

– Прежде чем обратиться к геду с этим вопросом, ты должен был спросить разрешения.

– Прошу прощения, командующая. К слову пришлось. Во время обучения Знанию. Он ответил: «Нам пока не до вас».

– Не совсем ясно. – Белазир задумалась.

– Да. Правда, он говорил о магнетизме. Трудно сказать, может, намекал на какие-то тонкости в физических законах и в законах гедов.

Дахар почувствовал, что Белазир не поняла ни слова. Слово «магнетизм» прозвучало здесь, в этой комнате, странно.

– Как ты думаешь, почему они сразу не покарали нас за убийство? Этим они ослабляют дисциплину.

– Мне кажется, они выжидают.

– Ради чего?

– Не знаю. Возможно, хотят посмотреть, как будут развиваться события. Они ведь признались, что изучают нас.

– И все-таки, что они сделают, когда решат нас наказать?

Дахар помолчал, потом медленно, стараясь сохранить на лице равнодушную мину, обронил:

– Могут изгнать всех из Эр-Фроу.

– Ты действительно так думаешь? – встревожилась Белазир.

– Нет.

– Почему нет?

– Для этого нет серьезных причин.

– Мне кажется, слово «изгнание» здесь не подходит, лейтенант. Эр-Фроу – не Джела.

– Командующая забывает, что я не из Джелы.

– Я ничего не забываю. – Она оценивающе посмотрела на него своими черными глазами. – Мне говорили, что во время обучения ты проявил большой интерес к игрушкам гедов, Дахар.

Вот когда наконец стало ясно, что и Белазир ему не доверяет. Только повод другой. Дахар почувствовал укол разочарования, но постарался скрыть свои чувства и спокойно возразил:

– Это дань вежливости, которую я считаю обязательной по отношению к гедам.

– Да, но отбросим вежливость. Тебя интересуют сами игрушки?

– Да, главнокомандующая.

– Почему? Они достойны внимания?

Искренняя заинтересованность Белазир удивила его.

– Да. Некоторые. Многое из того, что они знают, мы могли бы использовать.

– Я думаю, – проницательно заметила Белазир, – твой интерес не только практического толка. Ты хочешь знать просто потому, что стремишься к знанию.

Дахар ничего не ответил.

– Берегись, лейтенант. В первую очередь ты должен быть предан Джеле, независимо от того, чужеземец ты или нет.

Гнев вспыхнул за мгновение до того, как Дахар осознал, что это полуоскорбление – намеренное. Пробный надрез, чтобы выяснить глубину нарыва, узнать, сохранилась ли преданность Джеле под двойной спиралью на его плече.

– Моя преданность всегда принадлежала Джеле, командующая, – церемонно заявил Дахар.

Она улыбнулась и пальцем смахнула что-то с ресниц.

– Я удовлетворена, лейтенант. Можешь идти.

Дахар вскинул в салюте оба кулака.

Сестра-легионер все еще ждала в коридоре. Она почтительно отсалютовала лейтенанту, но он заметил, как напряглись уголки ее губ, заметил взгляд, брошенный украдкой на его эмблему.

Выйдя из зала, лейтенант скользнул в темноту, чтобы еще раз проверить посты. Убедившись, что все в порядке, он не сразу отправился в зал братьев-легионеров. Спать не хотелось. Он в сомнении остановился на дорожке; из темноты доносились запахи колючего кустарника и серебристых колокольчиков. И тут он почувствовал странное волнение.

Купол над городом никогда не казался абсолютно темным. На нем не горели ни звезды, ни луны, и все же он слабо светился «ночью». Ветви деревьев раскачивались на его фоне, серые тени скользили по стволам. Настоящая темнота наступала только в жилых комнатах.

Дахар уже почти решил направиться в сторону здания, где один коридор был отведен проституткам. Проститутка доставила бы ему несколько мгновений физического облегчения, но он знал, что потом странное волнение возникнет снова и станет еще сильнее. Он вспомнил улыбающиеся губы и пустые глаза СуСу, ее плохо скрытое желание поскорее остаться одной. Крошечная девушка, больше похожая на куклу, хорошенькая, но такая же никчемная, как и все ее товарки. Нет, ни СуСу, ни любая другая жрица любви ему не нужна. Но тогда что же ему нужно? В нем росла какая-то неизведанная тяга к тому, чему не имелось названия. Она поднималась из глубины его души, а не только тела, и ничьим насмешкам или презрению не дано было подавить это чувство. Он страстно желал чего-то. По сравнению с этим неукротимым желанием познать неведомое, недоверие, которое испытывали к нему легионеры и даже главнокомандующая, что очень его раньше огорчало, казалось теперь пустяком. Он понял, что ближе всего подошел к удовлетворению своего желания, когда присоединился к Мастерам Двойной Спирали, учился у них искусству исцеления больных, по крупицам, словно гальку на морском берегу, собирая знания. Но те знания не могли утолить безымянного стремления к чему-то.

Сеть постов, конечно, была надежна, но все же не настолько, чтобы Дахар не смог проскользнуть сквозь нее, когда хотел. Он опустился на траву и начал пробираться мимо караульных к Дому Обучения.