Текст книги "Надежда. Как спасение уличных собак изменило жизнь человека"

Снуп был гораздо менее примечателен внешне, чем хаски: он оказался черным лабрадором-полукровкой с короткой черной гладкой шерстью, белой грудью и мордой. Мне сказали, что ему два или три года, но, думаю, он был моложе. Как бы то ни было, Снуп посмотрел на меня своими огромными, немного печальными карими глазами, которые, казалось, молили: «Отвези меня домой, Ниал», и, честно сказать, дважды меня просить не пришлось. Я присел на корточки, чтобы с ним поздороваться, и очень обрадовался, когда Снуп подошел и тщательно меня обнюхал. Он был крепким псом и высоко держал голову – настоящий аристократ. Я взял его большую мягкую лапу в руку и слегка пожал.

– Как дела, Снуп? – ухмыльнулся я.

Кайф, который я ощутил, когда пес обрадовался уделенному ему вниманию, озарил мою душу. Я почувствовал то, что, как мне казалось, уже не мог чувствовать без наркотиков и алкоголя, – счастье.

Я мгновенно влюбился в Снупа. Мне не нужно было смотреть на других собак, чтобы принять решение, и нет, заверил я сотрудника ISPCA, большое вам спасибо, но мне не нужно время, чтобы все обдумать. В глубине души я чувствовал, что моя собака прямо сейчас находится в этом самом центре. Мы были предназначены друг для друга и сразу же стали принадлежать друг другу. Ниал и Снуп. Снуп и Ниал. Я не стал менять ему имя – он понравился мне таким, каким был.

Я подписал все необходимые центру документы, с радостью заплатил взнос и ушел, пребывая на седьмом небе от счастья: безумно гордый владелец собаки со своим новым лучшим другом, радостно виляющим хвостом. Положа руку на сердце, взять Снупа было лучшим решением, которое я на тот момент мог принять.

Я усадил его в машину, чувствуя, что мы уже отличная команда, Снуп и я. Мне не терпелось привести его в квартиру и показать купленные для него вещички: лежанку, мячик и миски для еды и воды. Снуп не отходил от меня ни на шаг – не потому, что он был требовательным или приставучим – ему просто нравилось быть моей маленькой тенью. Именно так его и описывали другие люди, но никто не понимал, почему Снуп оказался таким воспитанным, вежливым и непритязательным.

Он сопровождал меня в офис, на встречи и даже на свидания. Он побудил меня заниматься спортом: я брал его с собой на велосипедные прогулки, и мы наматывали по десять километров в городских парках. Снуп стал моей неотъемлемой частью – милой, мягкой и преданной. Он становился счастливым, стоило мне оказаться рядом. Ему не нужен был никто другой, рядом со мной он распрямлялся и выглядел очень гордым. Знаю, звучит высокомерно, но так ведут себя многие собаки по отношению к своим хозяевам. Думаю, собаки – единственные животные, которые любят своих владельцев больше самих себя.

Пока у Снупа были еда, вода, теплая постель и я, он был на седьмом небе. Самый покладистый пес в мире, он стал мне опорой, без которой я не мог жить.

* * *

На какое-то время моя жизнь улучшилась. Снуп благоприятно влиял на мое психическое здоровье, и я наконец-то помирился с Шоном. Наша ссора ранила меня больше, чем я признавал. Шон был мне как брат, которого у меня не было в детстве, так что я радовался его возвращению. Мы оба признали свои ошибки и старались наладить общение. Чтобы отпраздновать это событие, я пригласил Шона и еще нескольких друзей полететь на выходные в Берлин и Амстердам. Разумеется, мы очень весело провели время – а чего еще ожидать от компании молодых парней? Однако не могу не признаться, что за эту пьянку мне пришлось поплатиться.

Это было не обычное похмелье после бурных выходных. На этот раз мое злоупотребление алкоголем и наркотиками зашло слишком далеко. Я был в поистине плачевном состоянии.

Парни из нашей компании взяли себя в руки и вернулись к работе, а я, к собственному стыду, продолжил пить. Оставшись один, я «лечил» себя еще большим количеством алкоголя и наркотиков. Жалкое зрелище. Также за закрытыми дверьми я в одиночку принимал МДМА. Упадок сил и тревога разрушали мое психическое здоровье.

Осознавая, что мне нужна помощь, я обратился к психотерапевту и проработал некоторые проблемы, из-за которых могли возникать пагубные пристрастия. Я стал принимать антидепрессанты. Нужно было взять себя в руки и перестать съезжать по спирали во тьму. Измениться. Каким-то образом я ухитрился не пить целый год и основал новый медиа– и маркетинговый блог Lovin’ Dublin, в котором писал о ресторанах и других местах, куда можно сходить в Дублине. Я всегда предельно честно обозревал места общественного питания, и читатели мне доверяли.

Блог получил широкий резонанс, и в течение следующих четырех лет я приобрел франшизы еще в четырех городах, включая Манчестер. Я привлек большое внимание средств массовой информации, и меня просили выступать на публичных мероприятиях с рассказом о моей работе и жизни. Если бы только люди знали, каких мне это стоило усилий! Уверенно и серьезно произнося речи перед толпами людей, внутри я был охвачен сильнейшим синдромом самозванца. Я всегда чувствовал себя мошенником, не заслуживающим успеха.

Но по мере роста бизнеса неизбежно возрастала и моя тревога, а вместе с ней запои. У меня это циклично. Я не пью около шести месяцев – достаточно долго, чтобы решить, что отныне способен держать все под контролем, что на этот раз справлюсь. И потом выпиваю пиво. Говорю себе, что буду пить только пиво и только по выходным, – что может пойти не так? Я придумывал себе различные правила касательно выпивки, как и многие люди, борющиеся с алкогольной зависимостью. Мы стараемся пить умеренно, но алкоголь вызывает сильнейшее привыкание, поэтому приходится нарушать правила, которые мы сами себе устанавливаем. Так появляется зависимость. Вы все время пытаетесь себя перехитрить, это выматывает, и в конце концов находится повод поддаться.

В течение пары недель правила работают, но потом происходит очередной запой, сопровождающийся потерями сознания. Потерями в прямом смысле – мозг просто отключается, не в силах воспринимать новую информацию. А стоит протрезветь, как вы понимаете, что не помните, что делали, говорили или даже как оказались дома, и от этого паранойя только усиливается. Невозможно мыслить здраво, все происходящее кажется катастрофой. Мозг взрывается, а мысли ходят по кругу – это сущий ужас.

Несмотря на запои и полнейший хаос в голове, я каким-то образом мог нормально функционировать на работе, и Lovin’ Dublin становился все популярнее. Однако подобного рода бизнес приносит скорее известность, чем деньги, и я потихоньку тратил последние накопления с продажи Simply Zesty.

Конечно, у меня была парочка приобретений, вроде дома и машины, но еще я продолжал покупать алкоголь, играть в азартные игры и оплачивать свои же счета из различных баров. Азартные игры в любом случае глупость, но играть в них, будучи пьяным, – глупость вдвойне.

Мой банковский счет стремительно истощался, хотя со стороны я казался весьма успешным человеком. Мне было неловко признаться, что деньги утекали рекой. Я должен был изображать из себя преуспевающего предпринимателя, способного покупать красивые вещи и щедро оплачивать обеды друзей или коллег, в то время как, по правде говоря, спустя пару лет я с трудом мог наскрести пять евро, чтобы купить сэндвич или пачку сигарет или даже заправить машину, чтобы съездить по делам.

В тот момент франшизы остались только в Дубае и Манчестере, и я решил поехать в Манчестер, чтобы проверить, как там идут дела. Я думал, это поможет мне лучше сосредоточиться на работе.

Но, видит Бог, это стало ужасным периодом моей жизни. Я был трезв в течение полугода (молодчина, Ниал!), а потом у меня началась тяжелейшая депрессия, влекущая за собой страшное разочарование. Это казалось несправедливым, ведь я делал все по инструкции, чтобы быть здоровым: не выпивал, правильно питался, регулярно бегал по паркам и пригородам Манчестера, ездил на велосипеде со Снупом, бегущим рядом, и изо всех сил боролся с мрачными мыслями в надежде, что эндорфины, вырабатываемые во время физических упражнений, благотворно на меня подействуют.

Думаю, за время моего пребывания в Манчестере мы со Снупом навернули около шестнадцати тысяч километров. Я знал, что движение поднимает настроение, но в этом была и доля эгоизма. Я рассчитывал умотать бедного Снупа за день так, чтобы ночью у него не оставалось сил переживать за меня во время моих приступов тревоги и отчаяния. А случались они частенько.

В те дни, когда я не мог ни бегать, ни ходить из-за физического или эмоционального недомогания и вообще с трудом передвигал ноги, Снуп, надо отдать ему должное, оставался таким же радостным и понимающим. Мы вместе смотрели на деревья из окна. Я старался глубже дышать и заглушать изнуряющее беспокойство.

И все же бывали дни, когда я не мог подняться с кровати. Я ни с кем не виделся, не выходил за продуктами, не готовил еду. Если мне писали по работе, моя тревожность достигала заоблачных высот. В такие моменты казалось, будто я сделал что-то не так или кого-то обидел. Я даже не мог читать книги в кровати, чтобы отвлечься; все, чего мне хотелось, – закрыться одеялом с головой и плакать. Каждая мелочь, с которой большинство людей сталкиваются ежедневно или даже ежечасно, становилась для меня огромным испытанием, горой, на которую нужно взобраться.

Конечно, я всегда заставлял себя выводить Снупа по его делам и следить за тем, чтобы у него были еда и вода, а он каким-то образом всегда знал и с пониманием относился к тому, что это все, что я мог сделать для него в тот день.

Снуп просто преданно лежал рядом со мной, тихий, как мышка. Прижимался ко мне, грея и успокаивая. Он делал так раз за разом, зная, что нужен мне. Мы вдвоем лежали в большой холодной квартире, и он проявлял необычайную терпеливость к моему состоянию, дожидаясь его окончания.

Собаки обладают невероятной интуицией. Точно так же, как некоторых умных полицейских или армейских собак можно обучить обнаруживать бомбы, а некоторых поисковых собак можно обучить выявлять раковые заболевания у людей до того, как их можно будет обнаружить иным способом, Снуп понимал, как я себя чувствую и насколько тяжела моя депрессия. И всегда был рядом, чтобы помочь.

Порой я не мог ни с кем контактировать, но со Снупом мне всегда было комфортно. Он ничего не предпринимал – просто находился рядом, и этого было достаточно. Легкое прикосновение его носа, взгляд смешных, но любящих глаз. Я знал, что он меня любит.

Но в моей жизни по-прежнему чего-то не хватало. Почему я сам себя не любил? Мне хотелось, чтобы все пришло в норму. Почему я не мог быть нормальным?

Погода в Манчестере тоже действовала мне на нервы. И говорят еще, что в Ирландии плохая погода… Одним особенно поганым вечером я шел по обледенелым лужам, и – хрусть! – моя нога провалилась сквозь лед прямо в мутную воду.

Ради всего святого!

Казалось бы – ничего страшного, обыкновенная лужа, но для меня она стала последней каплей. Я ненавидел свою жизнь. Я ненавидел манчестерскую погоду. Я ненавидел свой бизнес и хотел избавиться от всего этого. Переехать со Снупом в какое-нибудь жаркое место, показать ему солнечный свет.

Надо переехать в Таиланд.

Знаете что? Именно так я и поступил.

Четыре
Зов джунглей

Я всегда мечтал сбежать от уныло моросящего дождя в тропический рай, но не думал, что этим раем для меня станет Таиланд. Как и во многих других жизненных ситуациях, здесь сработал мой инстинкт. Но я не просто с закрытыми глазами втыкал булавку в карту: я летал в Таиланд понежиться на солнышке в 2015 году. Это было идеальное противоядие от зимы. Я никогда не был поклонником Рождества, а тут еще подвернулся отличный повод пропустить сезон вечеринок, в то время как я был в завязке. Я пробыл в Таиланде пару недель и влюбился в него. Теплые пески, вкусная еда, непринужденная атмосфера, заразительно улыбчивые местные жители. Здесь я почувствовал себя умиротворенным. После этой поездки я в кои-то веки вернулся домой по-настоящему полным сил. Через год я снова прилетел в Таиланд – уже на месяц.

Мне нравится, что здесь нет никаких правил. Ни дорожных инспекторов, ни камер контроля скорости. Здесь вы предоставлены сами себе. Никто вас не контролирует. О Таиланде существует множество стереотипов, и, хотя некоторые из них по-прежнему играют определенную роль в здешнем укладе жизни, плюсов здесь гораздо больше, чем минусов. В Таиланде легко себя развлечь. Если вы хотите заниматься йогой и питаться в прекрасных веганских ресторанах – вы вольны это сделать. Если хотите заняться серфингом или отправиться в поход по джунглям, у вас есть обе эти возможности. Здесь есть все – от оживленных ночных клубов до непринужденной пляжной жизни. Мне нравилось, что люди здесь друг друга не осуждают. Нет необходимости жить в больших домах и ездить на дорогих машинах – жизнь здесь куда проще.

Я задумался: почему бы мне не переехать в Таиланд насовсем? Ничто меня не держало, и я действительно этого хотел. Я нуждался в переменах. Я покончил с Великобританией, чувствовал себя выжатым и несчастным. Бизнес шел хорошо и начал набирать обороты, но я потерял к нему интерес. У меня к нему не лежало сердце.

Конечно, я не мог разом все бросить и уехать, сначала мне нужно было разобраться с Lovin’ Dublin. Я позвонил нашему главному инвестору, Эммету О’Нилу.

– Слушай, я хочу отойти от дела, – объяснил я. – Прости, но с меня хватит.

Когда он понял, что я настроен серьезно и не требую кучу денег, то с радостью согласился. Для того чтобы продажа рекламы в социальных сетях начала приносить доход, нужно некоторое время. Так что Эммету не пришлось бы много платить, чтобы выкупить бизнес, который только потенциально может принести прибыль.

В то время с нами связывался человек, заинтересованный в покупке этого бизнеса, и мы отказали ему, потому что проект не стоил больших денег. Эммет согласился, и за каких-то десять минут мы обговорили условия сделки. Ситуация складывалась крайне удачно. И это означало, что я свободен.

Отдав кое-какие долги, я понял, что не смогу выйти на пенсию, но тех денег, что у меня остались, достаточно, чтобы безбедно жить в Таиланде, пока я не пойму, чем хочу заниматься дальше.

Первым человеком, которому я позвонил, чтобы сообщить о своем отъезде, была Сара, один из авторов сайта. Мы подружились, работая над проектом, и мне хотелось посвятить ее в свои планы. Она была удивлена этим внезапным решением, но в то же время радовалась за меня. Между нами всегда было легкое кокетливое влечение. Сара была до смешного сообразительной брюнеткой с тонким чувством юмора. Мы хорошо ладили. Я был старше нее: мне было уже тридцать девять лет, а ей всего двадцать пять. Но вместе нам было весело, и, как только я покинул Lovin’ Dublin, мы практически сразу же стали встречаться.

По правде говоря, я был по уши в нее влюблен. Я рассказал ей о своих планах поехать в Таиланд и попутешествовать.

– Я полечу с тобой, – сказала она. У нас был бурный роман, и мы оба были сильно увлечены.

Нужно было разработать план, согласовать практические вопросы на работе, посетить свадьбы друзей, отдать Снупа на попечительство друзьям и семье. Впервые я находился в радиусе больше двух метров от Снупа с того момента, как он появился в моей жизни. Должен признаться, я беспокоился по этому поводу, но у меня были надежные друзья, имеющие опыт ухода за собаками, так что я знал, что Снуп в надежных руках.

В общей сложности на подготовку к путешествию ушло пять месяцев. Мы прилетели в Таиланд, а затем посетили другие невероятные уголки Юго-Восточной Азии, вроде Вьетнама и Камбоджи. Мы были потрясены, увидев эту часть света. Это был период свободы и легкости.

Однако, как только мы прибыли в Таиланд в декабре 2018 года, где я всегда планировал поселиться, у нас начались проблемы в отношениях. Я ненадолго вернулся домой, чтобы забрать Снупа. Мне не терпелось познакомить его с Таиландом, чтобы он почувствовал его своим домом, и первый месяц мы были там со Снупом вдвоем, поскольку Саре нужно было доделать дома накопившиеся после нашего путешествия дела. Но, как только Сара вернулась, наши отношения стали разваливаться. Одно дело – мечтать о будущей совместной жизни, и совсем другое – жить вместе в чужой стране. Медовый месяц закончился, и реальность… ну, она оказалась не такой радужной.

Саре не нравился дом, который я арендовал, – с двумя спальнями и небольшим бассейном на заднем дворе, и она никак не хотела с этим мириться. Я в свою очередь понял, что мечтаю жить со Снупом на прекрасном острове Самуи, где ранее провел несколько восхитительных месяцев. Но это была лишь моя мечта. Сара желала другого, да и, признаться, в моей мечте для нее не было места. Легко влюбиться, когда только что продал бизнес и отправляешься путешествовать по миру. Все было беззаботно и легко, но теперь я хотел навсегда остаться со Снупом в Таиланде и не был уверен, что Сара вписывается в мой план.

После некоторой неопределенности мы начали вместе строить туристический бизнес, сосредоточившись на рекомендациях и путеводителях для путешествий по всему миру. Поначалу все шло довольно успешно, но в марте 2020 года, когда ковид показал свою уродливую личину, перевернув мир с ног на голову, мы с Сарой внезапно оказались нос к носу двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Не имело никакого смысла рекламировать поездки, которые теперь были запрещены. Границы Таиланда закрылись, и Сара не могла улететь обратно в Дублин или в любое другое место.

Как и многие другие охваченные паникой пары по всему миру, мы запаслись выпивкой, насколько это было возможно, и, стиснув зубы, пережили пандемию, запершись в доме вместе со Снупом. Сказать по правде, жизнь в то время не отличалась гармоничностью.

Атмосфера зачастую была напряженной, мы часто ругались. Поскольку я не знал, чем себя занять, мой алкоголизм снова вышел из-под контроля, и, помнится, Сара как-то раз в ярости вылила вино в раковину и закричала, что я должен остановиться и что этот напиток меня убивает. Конечно, в глубине души я понимал, что она абсолютно права, но все, о чем я мог думать своей эгоистичной и зависимой головой, это то, как бы мне хотелось, чтобы Сара поскорее ушла, чтобы я мог спокойно выпить.

Нам обоим стало гораздо легче, когда в декабре 2020 года ограничения на поездки отменили и Сара смогла улететь из Таиланда.

* * *

После того как Сара меня покинула, я чувствовал себя не в своей тарелке. Однако мне всегда было с кем выпить, и я говорил себе, что это поможет мне развеяться и в целом пойдет на пользу. У алкоголика всякий раз найдется оправдание или повод выпить. Остров Самуи полон эмигрантов, бегущих от жизни, и постоянно есть кто-нибудь пасущийся у бара. Это отличное место, чтобы терять время, греясь в солнечных лучах. И никто не спрашивает, действительно ли вы начинаете пить пиво с самого утра. Здесь всегда какой-нибудь праздник.

Депрессия в этот раз накрыла меня с головой. Слезы начинали течь по моему лицу без видимой на то причины. Я стал закупаться валиумом – на Самуи его можно приобрести в любой аптеке без рецепта.

Оглядываясь назад, я понимаю, что был в состоянии психического срыва на грани самоуничтожения. Я не мог даже приготовить себе ужин. Человек, который когда-то так гордился тем, что создает блюда и ароматы. Мне было плевать. У меня не срабатывал инстинкт самосохранения, и я перестал нормально питаться. Я заботился о том, чтобы мой любимый пес был накормлен, но чтобы есть самому… Мне не было дела до своего организма. Единственное, о чем я мог думать, – это выпивка.

Я просыпался в панике, хватаясь за сердце, бешено стучащее в грудной клетке. Предполагалось, что валиум поможет мне справиться с тревогой, поможет со сном. Я мог проснуться посреди ночи и пару часов залипать в телефоне, просматривая новости, результаты футбольных матчей, социальные сети. Все, что способно было меня отвлечь от саморазрушительных мыслей и полнейшего хаоса в моей голове.

Я стал пить посреди ночи. «Если я просыпаюсь, пара бокалов красного вина поможет мне заново уснуть» – рассудил я. К тому времени я пил только красное вино, потому что хранить белое вино в холодильнике было слишком хлопотно.

Все правила, ранее установленные мной касательно употребления алкоголя, – дни, время и количество, – накрылись медным тазом. Когда Сара ушла, мне стало все равно, стоят ли бутылки прямо у моей кровати или разбросаны по всей гостиной. И, как вы уже догадались, Снуп все это время был со мной, не в силах и не в состоянии меня бросить. Он всегда был рядом, широко раскрыв глаза и, наверное, немного за меня волнуясь. Он вопросительно склонял голову набок, но никогда меня не осуждал, оставаясь верным.

Тихий пес, сдержанный. Настоящий джентльмен, вот что все про него говорили. Сдается мне, Снуп не особо игривый и дружелюбный с окружающими. Но он всегда рядом, несмотря ни на что, и сидел у моих ног, когда я ужасно себя чувствовал. Он считывает мое настроение, как никто другой. Мы настолько синхронизировались, что Снуп начинал щелкать пастью, когда ко мне подступала депрессия. Я улавливал это и толковал как предупреждение: приближается темный тоннель, пора пристегнуть ремни.

Мы со Снупом лучшие друзья, и на тот момент мне казалось, что он – все, что у меня есть. Если бы рядом со мной не было моего прекрасного пса, все было бы гораздо хуже. Он никогда меня не осуждал. Никогда не отказывался от меня. День за днем он терпеливо сидел рядом и пережидал периоды моих депрессий. Казалось, я совершенно не разбираюсь в отношениях с женщинами, и Снуп был единственным, кто терпел меня.

Касательно алкоголя – меня не беспокоил даже тот факт, что я ходил в один и тот же магазин и покупал бутылки у одного и того же человека. Мне было все равно, осуждают меня или нет. Я опустился ниже чувства стыда. Если по пьяни мне хватало предусмотрительности дойти до 7-Eleven[9]9
  Местный продуктовый магазин.


[Закрыть] и купить достаточно выпивки, чтобы пить ее после пробуждения, это уже была большая победа. За сутки я выпивал около десяти банок пива, четырех бутылок вина, бутылку тайского виски, а также принимал около пяти таблеток валиума и выкуривал где-то сорок с лишним сигарет.

Одинокий и отчаявшийся, я переживал свои постыдные пьяные срывы в социальных сетях. Я публиковал фотографии своей квартиры, заваленной пустыми бутылками из-под вина и виски, банками из-под пива и переполненными пепельницами, пакетиками из-под чипсов и обертками от шоколадных батончиков, с отчаянно драматичными подписями типа: «Вот так выглядит зависимость». Это был крик о помощи от побитого жизнью, одинокого и подавленного человека. Тем не менее я не отвечал на звонки людей, видевших мои публикации и хотевших мне помочь.

Родители и друзья были в ужасе и тоже старались меня поддержать, но я отказывался с ними общаться. Я знал, что они все равно не смогут сесть в самолет и прилететь ко мне из-за ограничений, введенных в связи с ковидом. Сара тоже названивала мне, беспокоясь. Она предлагала прилететь и помочь мне. Я общался с психотерапевтами и специалистами, которых знать не знал, – они связались со мной, увидев мои посты, и уговаривали обратиться за помощью. Стоило немного протрезветь, как мне делалось так погано из-за своих эмоциональных всплесков в социальных сетях, что я старался преуменьшить их значимость. Но я действительно находился в плачевном состоянии.