Текст книги "Гибель Богов. Трилогия"

В этот миг мраморный алтарь чуть заметно дрогнул, слуха тана достиг приглушённый рокочущий звук, точно исполинские мельничьи жернова начали работу после долгого зимнего простоя – и Мерлин тотчас склонился над камнем. Голубой Меч Хагена уже взлетел, готовый опуститься и развалить надвое любое препятствие, что окажется у него на дороге, – но тут Маг, не отрывая взгляда от поверхности мрамора, сделал левой рукой брезгливо-отстраняющий жест, точно стряхивая нечистоты с пальцев, – и Хаген с размаху врезался всем телом в невидимую, но очень твёрдую преграду. Из глаз у него посыпались искры, он невольно пошатнулся.

…Тан Хединсея не ведая, что именно в этот момент его Учитель с боем прорывался ко Дну Миров и тюрьме Ракота, сокрушая по пути магические заслоны Мерлина.

И напряжение борьбы, которую вёл его Учитель, передалось Хагену. Сам не зная почему, он понял, что нужно любой ценой отвлечь внимание волшебника от этого проклятого постамента, хотя бы для этого тану пришлось положить тут всю свою дружину и погибнуть самому.

Хаген провёл рукой по невидимой стене перед собой. Гладко и прохладно, точно оконное стекло; почти наверняка эта стена не поддастся никакому людскому клинку, но… попробовать не мешает.

Ученик Хедина вполсилы ткнул в преграду коротким кинжалом; лезвие зазвенело, отскочив, будто от толстого льда. Но это – простая человеческая сталь, а если испытать иную?

Клинок гномов высек из прозрачного барьера хорошо заметные искры и погрузился в него почти до половины своей длины.

Хаген недоумённо покачал головой. Магические барьеры для того и создаются, чтобы никакое оружие не могло дотянуться до поставившего заслон. А это… это похоже на обычное, только очень прочное дерево – одни клинки от него отлетают, другие, лучшие, проникают в него…

И не раздумывая больше, Хаген с размаха опустил на прозрачную стену свой Голубой Меч.

Искристое белое пламя на миг окутало лезвие, раздался звук, словно огромный короб, полный хрустальных осколков, с размаху высыпали на каменный пол… и меч, описав полный круг, вернулся в прежнюю позицию. Хаген протянул руку – преграды больше не было!

«Что-то слишком просто», – успел подумать он, усилием воли возвращая назад уже рванувшееся в атаку тело, однако один из гоблинов, самый смелый или же самый безрассудный, с воплем ворвался внутрь очерченного исчезнувшим барьером круга…

Над его головой мгновенно возникла небольшая, но хорошо заметная белоснежная воронка бешено вращавшегося смерча. Гоблин нелепо взмахнул руками, отрываясь от земли, уронил ятаган, хрипло закричал… Его утащило куда-то под потолок, и там он исчез в лёгкой вспышке холодного белого огня.

Воины Хагена в ужасе попятились; если бы не тан, они наверняка бы постарались оказаться как можно дальше от этого зала, этого дома и вообще от Авалона.

– Маги не убивают Смертных собственноручно или же колдовством! – бешено выкрикнул Ученик Хедина, почувствовав неуверенность дружинников.

Привыкшие верить во всём своему предводителю, люди несколько успокоились; гоблины же продолжали ворчать, пока Орк затрещинами и отборной бранью не навёл относительный порядок.

Мерлин по-прежнему пристально всматривался в камень. Его руки медленно поднялись к лицу, как будто он зачерпнул воды и теперь хотел промыть глаза; он собирался сотворить какое-то из Великих Заклятий.

Не придумав от отчаяния ничего лучше, Хаген вырвал из ножен один из своих малых кинжалов, что всегда таскал на поясе, и с силой метнул его, целясь в голову Мага.

Стремительно опустившаяся сверху жадная пасть рукотворного смерча всосала небольшую стальную игрушку с тем же аппетитом, что и минуту назад – живую плоть.

«Очень мило! Но, во имя Великого Орлангура, что же теперь делать?! Похоже, мы можем разорить весь этот дом, а это побеспокоит Мерлина не более чем легкий ветерок! О, могучий Дух Познания, если тебе всё ещё интересно, чем закончится эта история, – подскажи мне!»

И решение пришло тотчас. Нет, это не было помощью Столпа Третьей Силы – просто в горячке боя Хаген непозволительно беспечно отдался упоению схватки и теперь сурово корил себя за это. И в самом деле, как он мог забыть о Диске Ямерта!

Великий чародей продолжал совершать медленные пассы руками перед загадочным алтарём; некоторые из этих жестов были знакомы Хагену – Мерлин вливал в созданную его заклятьем форму расплавленный металл Великих Сил, щедро черпаемых им в недоступных пониманию хединсейского тана источниках. И Хаген явственно ощущал, что чародейство близко к завершению.

Белоснежный, чуть поблескивающий Диск удобно и уютно устроился в руке своего новоиспечённого хозяина; Хаген уловил бессознательную готовность страшного оружия и его неутолимую жажду убийства. Ему было все равно, у кого отнимать жизнь и чью пить кровь. Этот Диск отразил удар Белого Лезвия – но вот способен ли он причинить серьёзный ущерб истинному Магу? И, кстати, почему же этот Великий Мерлин так спокойно дает им стоять здесь, у него на виду, швыряться в него различными острыми предметами и, вообще, нарушать его покой? Шестое чувство, ощущение затаившейся опасности упрямо твердило Хагену, что здесь кроется некая ловушка, вопрос только – где и в чём?

Внезапно дом ощутимо вздрогнул от фундамента до острого шпиля на крыше; мгновенная холодная дрожь пронзила и Хагена; произошло нечто ужасное, холодный страх властно ворвался в сознание, затопил его, не оставляя ни малейших просветов, точно липкий серый туман…

Из дверей за спиной Хагена вышла невысокая смуглая девушка, две длинные косы цвета воронова крыла спускались на грудь. Она шла, скромно потупившись и не обращая внимания на остолбеневших дружинников тана; однако тот с необычайной остротой ощутил исходящую от неё угрозу и бросился было ей наперерез… но опоздал.

Тугие чёрные косы внезапно сами собой расплелись, живой водопад волос заструился по крепко сбитой фигуре, окутывая её, словно второй плащ; а затем этот плащ распахнулся, и оттуда в лица людей и гоблинов хлестнули упругие порывы ледяного мёртвого ветра, ветра из пределов Льдистых Миров, из страшного провала, разрыва в ткани Реальности – как подумалось помертвевшему от жуткого предчувствия Хагену, этот провал каким-то образом сообщался и с той пещерой, куда крылатые пасти затянули проглоченных ими воинов Хединсея.

Только на сей раз пасть оказалась куда больше.

«Да ведь в этой бездне уже небось всё моё войско!» – с ужасом подумал тан. Так вот почему Верховный Маг никак не отвечал на все их нелепые наскоки, способные повредить ему куда меньше, чем одинокий комар – одетому в плотный плащ человеку; Мерлин спокойно дождался, пока всё войско не вошло в дом… Всё войско?! Да разве способен этот особнячок вместить тысячи и тысячи воинов?! А почему нет? Что, если Мерлин наложил на них какое-нибудь внешне безобидное заклятье, и они отряд за отрядом шли в западню, уверенные, что точно выполняют команды своего предводителя?! «Ты заплатишь мне, проклятый колдун, за этот обман», – поклялся себе Хаген, не прибегая ни к каким сильным выражениям, ибо эти слова в прошлом и так уже означали смерть очень и очень многих, дерзнувших встать на его пути и сумевших поначалу нанести ему некий урон.

Ураган грубо потащил отчаянно упиравшихся людей и гоблинов прямо в распахнутый чёрный зев. Воины падали, переворачивались, изо всех сил пытаясь удержаться на гладком полу, – всё напрасно. Самые верные сотники, самые испытанные тысячники, самые отчаянные рубаки, кем очень дорожил и кого высоко ценил Хаген, – все один за другим исчезли в страшной утробе. Он остался один.

Ветер крепчал, его напор мог бы стереть с лица земли весь этот изящный особняк – но Хаген стоял, в полном отчаянии, глядя на узкую щель в ткани Мира, смотрел, не замечая, что сам он держится лишь благодаря тому, что бессознательно вонзил Голубой Меч в каменные плиты пола и намертво впился правой рукой в эфес; левая сжимала Диск Ямерта.

И когда ураган стал выдирать пальцы из суставов, Хаген метнул Диск – метнул, точно простое оружие, но его ненависти оказалось достаточно. Изделие Древних пропело короткую победную песнь и рассекло голову стоящего перед таном существа (язык не поворачивался назвать его человеком или, паче того, женщиной).

Однако брызнувшая кровь была тёмно-алой, мозги – серыми, а последний вскрик – жалобным и жалким. Тело рухнуло, страшная пасть закрылась… утих ветер, и тотчас же Хаген ощутил яростный взгляд Верховного Мага, отбросившего наконец маску показного спокойствия. Тан злорадно отметил, что Великое Заклятье Мерлина так и осталось незавершённым.

Диск Ямерта вернулся в руку Ученика Хедина, чистый, сияющий белизной.

– Ты убил её, ничтожество, жалкая кукла в руке безумца и разрушителя! – загремел под высокими сводами могучий голос. – Ты убил её и теперь прощайся с жизнью и с душой – потому что я сейчас отправлю тебя в такое место, что…

Не желая больше слушать (а скорее всего, понимая, что в быстроте – его единственное спасение), Хаген ответил убийственной белой молнией, неотразимым Диском Ямерта. Однако направил он его не в разъярённого чародея, застывшего с воздетыми руками, – а в мраморный алтарь, только теперь уловив тщательно замаскированные океаны Силы, скрытые в камне. В считаные мгновения ученик Хедина создал в воображении образ этого жертвенника и вновь бессознательно повторил все необходимые нацеливающие заклинания; если Мерлин и имел власть над оружием Молодых Богов, то вот времени ему явно не хватило.

С пронзительным визгом-скрежетом Диск врезался в мрамор – и тотчас по дому вновь прошла судорога, на сей раз куда сильнее первой, возникнув не по воле распоряжавшегося здесь Верховного Мага. Впившись в алтарь, Диск быстро погружался в него, оставляя за собой огненный, ясно видимый след. Дремлющая в камне сила заворочалась и заворчала, точно разбуженный во время спячки бурый медведь; пол под ногами Хагена задрожал крупной дрожью.

На костистом и длинном лице Мерлина отразился нескрываемый ужас. Словно забыв о дерзком Ученике своего врага, Верховный Маг смотрел, бессильно уронив руки, как чёрная трещина на поверхности алтаря становится всё шире и шире; Диск уже полностью скрылся и теперь вершил свою работу в глубине камня.

Хаген столкнулся взглядом с Верховным Магом, и от выражения глаз Мерлина в душу хединсейского тана ледяными когтями впился холод смерти. Хаген понимал, что, разрушив планы Мерлина, он должен быть готов к ответному удару, может, и к гибели. Но, как бы то ни было, его чутье не могло так ошибиться – направив свой удар в мраморный жертвенник, он лишил Главу Совета Поколения очень и очень важного, возможно, наиважнейшего оружия. Быть может, он хотя бы этим сумеет помочь Учителю… Хотя бы этим.

Бледный как сама Смерть, Мерлин повернулся к приросшему к полу Хагену. Казалось, волшебник готов был задушить человека голыми руками. Медленно, словно его окружало вязкое тесто, тан поднял для защиты руку с Голубым Мечом.

– Теперь, клянусь муками Нифльхеля, мне придётся нарушить Закон Древних, – точно готовая к броску кобра, прошипел Мерлин. – Но сперва я скажу тебе кое-что, червь! Твой Учитель решил стать самозваным князем Мира сего – но, похоже, ему достанется лишь Ничто, даже сумей он взять верх и надо мной, и над остальными… А теперь ты отправишься на суд Ямерта!

Хаген знал достаточно о Перемещающих заклятьях, чтобы сообразить, что нужно как можно скорее убраться с того места, на котором он только что стоял. Зашвырнуть его в невообразимую даль Обетованного несложно – но для этого Мерлину пришлось накладывать свои чары не на самого хединсейского тана, а на то место, где он находился.

Брызнуло вверх крошево раздробленного камня – подобно тому, как раскалывается чёрный пол пещеры, где Ночная Всадница билась со слугами Дальних Сил. Острый осколок ударил в шлем Хагена, и тому оставалось лишь возблагодарить Учителя за науку; сдвинься он на миг позднее или на дюйм ближе – ему сейчас предстоял бы полёт сквозь бездны, прямо к пресветлым очам грозного Бога Солнца.

«Что ж, хвастливый колдун, давай сыграем в детские пятнашки!»

Однако Хаген явно недооценил Мерлина. Верховный Маг плел невидимые сети вокруг тана с такой быстротой, что тот не мог остановиться ни на мгновение; пришлось вновь сорваться с места и носиться зигзагами по залу, стараясь, во-первых, не пересечь запретной черты, где его поглотил бы притаившийся под потолком вихрь, и, во-вторых, не давая владыке Авалона как следует прицелиться. Мерлин гонял его нещадно, однако очень быстро сообразил, что могучий воин выдохнется ещё не скоро, а преподанные Хедином уроки позволяют ему чувствовать смыкающиеся незримые тенета и избегать их. Верховный Маг внезапно прекратил попытки и впился в мечущегося по залу человека тяжёлым, неотрывным взглядом. Прочие Смертные могли потерять рассудок под взглядом этих узких немигающих глаз; иное заклятье не настигло бы Хагена.

Уклоняясь и увертываясь, Ученик Хедина внезапно ощутил странную перемену в себе: ему вдруг очень захотелось опуститься на четвереньки и завыть.

Это было заклятье Трансформации – когда Маги, желая отделаться от докучной помехи, обращали её в нечто, уже не способное помешать им, – в дерево, птицу, цветок или рыбу… Отнять жизнь они не могли, а вот изменить тело – вполне. В колдовских войнах эти заклятья используются мало – его можно наложить на живое существо, но требуется немалое время, даже необычайно искусному в колдовстве Мерлину.

Однако средства защититься от этого чародейства Хаген не знал. Его отчаянную попытку отвести чары Мерлин опрокинул играючи, подобно тому, как штормовая волна размётывает утлый плот. Чары вползали в сознание тана, он всё ещё метался, пытаясь дотянуться до волшебника мечом, кровь и слезы градом катились по лицу, он понимал, что всё погибло, что каким-то ободранным котом ему не прожить и получаса – его просто придушит первый из вошедших слуг Мерлина…

«Учитель! Учитель, помоги же, отзовись!»

Молчание. Да и кто знает, мог ли этот отчаянный призыв вырваться с зачарованного острова и достигнуть Дна Миров?

Ноги тана подкашивались, руки на глазах уменьшались в размерах, отказывались держать эфес; под одеждой – он чувствовал это – из кожи лезла густая, мерзко пахнущая шерсть, челюсть ощутимо вытягивалась вперёд, так что ей уже становилось тесно в глухом шлеме… При этом сознание менялось последним, словно Мерлин, желая поиздеваться, стремился, чтобы его жертва полнее осознала весь кошмар происходящего с ней – потом, в самый последний момент, сознание разом изменится на звериное, сохранив лишь человеческие воспоминания – и жгучую, непереносимую боль от совершившегося.

«Учитель! Да Учитель же! Орлангур! Проклятье!»

«Используй Диск, глупец!» – грянуло в сознании, точно сотни колоколов разом ударили тревогу.

Глаза тана застилала кровавая пелена, однако сквозь неё он всё-таки смог разглядеть, как мраморный алтарь медленно, точно нехотя, распадается на две половины. Диск стремглав вернулся в пославшую его руку. Уже изменившимися пальцами – кургузыми, скрюченными, почти не слушающимися – тан ухитрился схватить оружие. Ненависть к Мерлину палила его до такой степени, что не потребовалось даже целиться, сверкающий круг сам вырвался из рук. На его пути тотчас вспыхнула золотистым огнём тонкая сеть, точно сотканная из солнечных лучей. Оружие Света нельзя было останавливать Тьмой.

Ослепительно белый, словно сотворённый из чистейшего горного снега с самых недоступных вершин Диск врезался в это золотое сияние. Раздался звук, точно рвалась очень плотная и прочная корабельная парусина, движение Диска замедлилось – однако нити тоже вспыхивали алыми огоньками и быстро лопались. Через несколько секунд сеть была прорезана.

За эти секунды Мерлин успел собраться с силами – но при этом ему пришлось отменить свое заклятье Превращения. Страшная тяжесть исчезла, Хаген вновь ощутил себя прежним; из-под латной рукавицы выпало несколько рыжих коротких волос.

Волшебник выбросил обе руки вперёд, зажав Диск между ладонями в доле дюйма от своего лица. Раздалось шипение, кисти Мага окутались паром, Диск вырвался и ударил Мерлина между глаз. И тут оторопевший Хаген увидел, как смертоносное оружие, сильнейшее из всех, когда-либо сотворённых Светом, отлетает обратно, оставив на переносице Мерлина отвесно прочерченную кровавую полосу – и всё!

Однако же этот успех дался Верховному Магу недёшево. Даже у него на висках выступили бисеринки пота, а из взгляда исчезла самоуверенность. Больше он не бранился и не сыпал угрозами. Он понял, что предстоит нешуточная схватка; нелегко справиться с противником, если у того в руках – Диск Ямерта! И всё же для Мерлина это означало лишь некоторую отсрочку его конечной неизбежной победы – какой Смертный, пусть даже с чудо-оружием, сможет одержать верх над Магом? У Главы Совета Поколения имелось множество средств, и, если бы не Диск из Храма Солнца, Хаген уже давно бы исчез с этой земли.

Хаген понимал, что волшебнику нельзя дать опомниться и собраться с силами; тан не знал, как он сам выйдет из этого боя, да это и не слишком его интересовало. Армия потеряна, он остался один… и даже Учитель не поможет ему вновь вернуть обратно его воинов. Что ж, он будет бить этого колдуна Диском, пока ему, Хагену, не откажут руки и сознание; а там – будь что будет. Быть может, к тому моменту Учитель уже сможет появиться здесь…

И Хаген стал бить. Ненависть давила грудь, мысли пропали, он видел только тощую фигуру Мерлина – и раз за разом метал Диск, не давая волшебнику времени для составления сколько-нибудь сложного заклятья. Орудие с шипением вспарывало воздух – но каждый раз Магу удавалось отбиться. «Он поистине явил себя великим волшебником», – с невольным уважением подумал Хаген. То из-под пола внезапно выныривали длинные шевелящиеся руки-щупальца с гибкими пальцами, судорожно хватавшие пролетавший Диск; то синий туман неожиданно сгущался перед лицом волшебника, и порыв Диска угасал в нём, как вязнет стрела в перине; то Мерлин голыми руками отбивал оружие Ямерта в сторону… И всё-таки каждый раз на теле Главы Совета Поколения появлялся новый кровоточащий шрам, каждый раз у Мерлина вырывался болезненный стон – и ему никак не удавалось собрать силы для решающего колдовского удара.

Противники кружили и кружили по залу, Мерлин пытался затянуть Хагена в магический круг; однако тан был начеку, стараясь держаться поближе к двери – на всякий случай, хотя отступать ему было некуда.

Мерлин, казалось, начал слабеть. Его одежды пропитались кровью. На плитах пола за ним оставался багряный след; зверея и ярясь сердцем, Хаген с ожесточением метал и метал Диск, каждый удар достигал цели, а Мерлин всё терпел, терпел и ничего не мог противопоставить…

«Он поддается, треклятый чародей! Ну что, сладко? А вот тебе ещё! И ещё! И ещё!» – Глаза Хагена дико горели – словно безумный берсерк, он преисполнился неутолимой жаждой убийства. Он не знал, как это сделать, – но он это сделает, во имя всех до единого Чёрных Богов!

За открытой дверью, ведущей в библиотеку, послышалось какое-то шуршание и шелестение. Это не предвещало ничего хорошего, и Хаген отпрыгнул к окну, так, чтобы, не спуская глаз с Мерлина, видеть ещё и вход; несложное это движение, как оказалось, спасло ему жизнь, потому что через порог уже переваливалась многоногая туша огнедышащего крейта, а по спине его семенили, точно боясь опоздать на бойню, знакомые уже Хагену гигантские муравьи. Мерлин издевательски захохотал.

Понятно! Пока Хаген наслаждался своей никчемной местью, колдун созывал своих слуг – для этого у него хватило сил, несмотря на постоянные удары Диска. «Попался, попался, как глупый воришка-новичок в грошовой лавке!» Бешенство сдавило тану горло.

Крейт тем временем одолел порог и стал неуклюже разворачиваться своей уродливо-печальной мордой к Хагену. Тан хорошо знал нравы и повадки этих зверей – крейтов широко использовали гномы для прокладки тоннелей в особо прочных скальных слоях. Эти существа легко поддавались дрессировке, однако отличались необыкновенным миролюбием – ещё никому и никогда не удавалось использовать крейтов на поле боя. Несмотря на устрашающий свой вид и способность плеваться огнём, они не выносили ссор и свар между теми, кому служили, тотчас теряли все свои способности, лишались сна, аппетита и надолго заболевали.

«Вероятно, Мерлин справился с этой задачей», – подумал Хаген, в последний момент уворачиваясь от струи огня, пронёсшейся на расстоянии ладони от его головы. Подоконник и переплёт рамы вспыхнули.

Хагену совершенно не хотелось убивать несчастное животное – несмотря на всю владевшую им ярость, гнев его был направлен исключительно против Мерлина, а не против слуг чародея. Однако иного выхода у него не было, и, увернувшись от второго пламенного плевка, он мимоходом разбил ударом латной рукавицы голову подвернувшегося муравья и снизу вверх, из необычной позиции, вонзил в мягкое широкое горло крейта испытанный клинок Голубого Меча.

В страшной муке зверь закричал совсем по-человечески; уродливое тело в зелёной чешуе дёрнулось раз, другой и замерло. Из пасти потянулась вверх тонкая струйка дыма.

Огибая поверженную тушу, на Хагена бросились муравьи; разить их Диском было бессмысленно, тан поудобнее перехватил согретый ладонью эфес; но за всем этим он не забывал как можно быстрее перепрыгивать с места на место, чтобы не попасться в сети Мерлина.

Диск Ямерта в очередной раз вернулся к своему хозяину, однако метнуть его ещё раз Хаген уже не мог; все внимание отняли эти проклятые муравьи, так и норовившие свалить его с ног и перегрызть шею своими мощными челюстями, несмотря на отменную прочность его хауберка гномьей работы. Не стоит и говорить, что Мерлин воспользовался этим своим единственным шансом…

Руки Хагена внезапно отяжелели, ноги словно приросли к полу, голова бессильно склонилась на грудь. Он узнал это заклятье, Большое Заклинание Сна, но разве мог он, Смертный, хотя и Ученик Чародея, тягаться в колдовстве с Верховным Магом Поколения?

Сквозь застилающую глаза пелену Хаген равнодушно взирал, как Голубой Меч вывалился из его правой ладони и зазвенел по камням пола; тан упал на колени, но Диск Ямерта удержать сумел.

Муравьи встали в тесный круг вокруг тана; их длинные крючкообразные челюсти устрашающе шевелились, длинные лапы в нетерпении скребли пол, глаза светились, словно уголья; Ученик Хедина тупо вглядывался в молчаливые ряды этих жутких созданий, обуреваемый неодолимой дремотой…

«Нет! Поднимись! Неужели я настолько ошибался в тебе?!» – внезапно прогремел чей-то страшной силы голос внутри черепа. Тот же самый голос, что некоторое время назад посоветовал пустить в ход Диск.

Хаген на мгновение словно бы увидал себя со стороны: коленопреклонённый, он покорно ждал возмездия, уже сломленный, уже готовый взмолиться о пощаде…

…А потом он увидел горящие башни столицы Видрира и своих дружинников, насмерть дравшихся с теми, на кого он, их предводитель, указал как на врагов, и умиравших по первому его слову…

…И гоблинов, затравленных, загнанных в угол, давно уже проклявших само своё существование, у кого теперь не оставалось никакой надежды…

…И Учителя, горестно качающего головой; и Ильвинг, которую поведут на рабский рынок где-нибудь в Южном Хьёрварде…

И он стал бороться. Нет, он не плёл, подобно Верховному Магу, заклятья и контрзаклятья, пытаясь очистить от Эликсира Сна своё астральное тело обычными колдовскими приёмами, он с удесятерённой силой заставил себя вспоминать – всю свою безумную, яростную, полную битв и сражений жизнь, когда каждый миг его существования был наполнен опаснейшей игрой со стократно сильнейшими нечеловеческими надмировыми силами; вспоминать всех, с кем дрался и с кем мирился, кого любил и кого ненавидел, что брал и что отдавал; он отчаянно пытался выбраться из мягко засасывающей трясины сна, куда его настойчиво толкал и толкал Великий Мерлин.

Муравьи ждали; ждал Мерлин, уже начавший плести своё заклятье Отправки, так и не отказавшись от мысли поставить Хагена перед судом Молодых Богов в Обетованном, где уже никто не пришёл бы на помощь хединсейскому тану… а Хаген ждал, когда Мерлин подойдёт поближе. Нельзя сказать, чтобы ему удалось одними человеческими воспоминаниями полностью одолеть магию, – но сознание, по крайней мере, перестало уплывать, и левая рука с Диском вновь стала повиноваться ему. Мерлин, казалось, пока ничего не замечал; творя свое чародейство, он всё приближался и приближался…

Не доходя пяти шагов до стоящего на коленях тана, он приостановился, как будто его что-то встревожило. Он был уже готов произнести последние слова заклятья, уже поднял руку в величественном жесте Власти и Повеления, когда Хаген, резко взмахнув рукой, вновь метнул Диск Ямерта.

И уже не оставалось у Великого Мага времени, чтобы отразить этот совершенно неожиданный удар; ведь он мнил этого жалкого Смертного поверженным, находящимся полностью в его, Мерлина, власти; после всех своих усилий он меньше всего ожидал увидеть короткий блеск стремительного Диска.

Но Верховный Маг не был бы Верховным Магом, если бы его могли поймать на столь простую приманку. В запасе у Главы Совета Поколения всегда имелось несколько заклятий для самого крайнего случая…

Диск Ямерта со свистом пронзил пустоту. Мерлин бесследно исчез из своего Заклинательного Покоя, попросту растворившись в воздухе; и в тот же миг на Хагена бросились муравьи.

Несмотря на то что волшебник больше не удерживал своё заклятье Сна, оправиться Хагену от него сразу не удалось, отбивался он вяло, с трудом ворочая мечом. Диск несколько раз пересёк зал из конца в конец, а затем медленно, зигзагами, точно чувствуя вину, покатился обратно к Хагену.

Тан бился обдуманно и молча, бережно расходуя силы, тем более что к муравьям вновь присоединились старые его знакомые – летучие пасти, ворвавшиеся в зал, едва только из него исчез Верховный Маг.

Вновь шипел, рассекая воздух, широкий клинок хединсейского тана. Валились на пол перерубленные тела страшилищ, сначала скрыв под собой плиты пола, затем их груда стала расти. Поднимаясь всё выше, она быстро достигла пояса Хагена…

Однако спустя ещё несколько секунд он понял, что проигрывает. Твари Мерлина – и летучие, и бегающие – атаковали тана со всех сторон; Голубой Меч творил чудеса, но муравьям всё чаще и чаще удавалось прорваться сквозь его сверкающую завесу и вцепиться Хагену в ноги; крылатые бестии рассекались его клинком уже в считаных дюймах от тела, он ощутил, что ещё немного – и битва эта для него закончится.

И, наверное, от отчаяния, ему в голову пришла эта мысль: а ведь и крылатые твари, и муравьи как две капли воды похожи один на другого среди своих сородичей – не указать ли их всех как цель для Диска Ямерта?

Судьба отвела Хагену совсем немного времени на воплощение этого замысла; чуть поколебавшись, он мысленно нацелил Диск на своих крылатых врагов и взмахнул левой рукой.

Результат превзошёл все его ожидания. Словно обретя невидимые крылья, Диск носился по воздуху, одну за другой рассекая жутких тварей надвое. Им не было спасения, когти и зубы оказались бессильны, Диск проносился сквозь разинутые пасти, и ни одна не смогла затянуть его в гибельный провал пространства. В воздухе стало куда свободнее, хотя в распахнутую дверь продолжали врываться новые летучие бестии – но лишь для того, чтобы разделить участь своих собратьев и присоединить новые тела к уже валявшимся на полу трупам.

Теперь тан смог отбиться и от муравьев. Шаг за шагом он теснил их к открытой двери, всё убыстряя и убыстряя вращение меча; вскоре ему удалось дотянуться до дверной ручки, захлопнуть тяжёлую створку и задвинуть толстый засов. Диск ещё метался у него над головой, разя последних летающих слуг Мерлина.

Хаген осторожно отошёл от запертой двери. Муравьи отчаянно грызли её с той стороны, но, похоже, эта преграда оказалась им не по силам – челюсти скрежетали, скрежетали, но без всякого толка.

И стоило Хагену перевести дух и начать думать, что же делать дальше и как вернуть увлекшийся истреблением врагов Диск Ямерта, как в дальнем конце зала вновь появился Мерлин. Появился и, не обращая поначалу никакого внимания на Хагена, бегом бросился к своему расколотому надвое мраморному алтарю. Нагнулся, обхватил одну из половинок и с усилием приподнял, поставив её стоймя; потом взялся за вторую часть камня. Он страшно торопился, он даже не смотрел по сторонам – и недаром, потому что в эту секунду там, на Дне Миров, Маг Хедин сокрушил Ракотову темницу и ударная волна докатилась до Авалона.

Нельзя сказать, что она вызвала большие разрушения; пол ощутимо тряхнуло, клацнула дверная ручка, упали на пол прогоревшие остатки оконной рамы… Хаген не знал, что именно произошло, но откуда-то пришла стойкая уверенность, что Учитель добился своего.

Куда только делась вся сдержанность Мерлина, его поистине стоическое терпение, с каким он встречал удары Диска! Глаза его горели, как у самого страшного из порождений Тьмы, упивающегося человеческой плотью; и стоило оружию Ямерта, разрубив надвое последнее из метавшихся под потолком крылатых созданий, вернуться в руки Хагена, как Верховный Маг нанёс ответный удар.

Похоже, теперь он не заботился о сохранности своих покоев. Весь без остатка воздух вокруг Хагена словно разом взорвался и превратился в пламя; тана швырнуло назад, с грохотом рушились стены и потолок, взвились облака кирпичной пыли, совсем рядом упала тяжёлая потолочная балка, выкованная из нескольких толстых стальных полос, в мелкую крошку раздробив оказавшиеся под ней камни. Хагена придавила груда рухнувших обломков; каким-то чудом, несмотря на страшную боль, он не потерял сознания. Судьба оставила ему возможность лишь наблюдать за Мерлином; тан не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

А Верховный Маг, казалось, обезумел. Вот он подскочил к стене, с размаху ударил кулаком в одну из плит, на глаз ничем не отличающуюся от остальных; открылась чёрная пасть тайника. Руки Мерлина выхватили оттуда высокий стеклянный сосуд, плотно закрытый крышкой, – нечто вроде большого кубка для вина; внутри яростно полыхал золотистый огонь. Мерлин рванул вверх крышку – она не поддалась, и тогда он с размаху швырнул драгоценный (иначе его бы не стали так тщательно прятать) сосуд прямо об пол. Осколки разлетелись далеко в стороны, в камнях заплясали солнечно-золотые языки огня; молитвенно воздев руки, Мерлин упал на колени прямо в пламя, словно взывал к кому-то. Его одежда и волосы горели – однако он продолжал стоять, громко восклицая что-то на неизвестном Хагену языке; и тан не мог понять, что происходит, до тех пор, пока Мерлин не выкрикнул с невероятными силой и страстью: «Ямерт!!»