Текст книги "Этюд со смертельным исходом (сборник)"

За его спиной, почти во весь экран, висела географическая карта региона. Виноградов отметил ее бесспорно «доперестроечное» происхождение – выделенные красным административные границы обозначали еще единую Вардино-Халкарскую Автономную ССР в составе Российской Федерации…

– Это кто – Хетагуров? – поинтересовался Владимир Александрович у соседа.

– Да то-то и оно, что не он, – озабоченно почесал за ухом коллега из «Московских новостей». – Это, как я понимаю, Федотов Александр Иванович. Был здесь начальником медслужбы.

– Старый знакомый! – перегнулся к ним с заднего сиденья «сменовец». – Я его по Афгану помню – «команда Варенникова»!

– Тише, товарищи! Тише… Приступим, – тот, о ком они говорили, аккуратно, не повышая голоса, овладел вниманием аудитории. Сказывался многолетний опыт преподавательской работы.

– Мне поручено обрисовать вам военную обстановку в Халкарии и регионе. С учетом этой информации вы выберете наиболее желательные для посещения районы и населенные пункты, после чего будут согласованы маршруты и график движения групп. Ограничения могут быть вызваны только одним – заботой о вашей безопасности.

– Итак, – полковник встал и указкой очертил на карте неправильную окружность. – Республика Халкария расположена на части бывшей территории Вардино-Халкарской АССР. На севере и северо-востоке республика граничит с так называемой Вардинской Исламской Республикой, юридически не признанной, кстати, даже терпимой ко всему Россией. В августе вардинцы попытались вооруженной силой отторгнуть исконно принадлежащие нам Большой перевал и Верхнее водохранилище (соответствующие движения указкой). В настоящее время вся выделенная штриховкой зона является районом боевых действий, наибольшая активность наших разведывательно-диверсионных групп и банд-формирований противника отмечаются здесь… здесь… и здесь. Позже вы получите фото– и видеоматериалы о зверствах засылаемых на нашу территорию головорезов.

Далее. На востоке, юго-востоке и юге Халкария соседствует с Пакистаном – здесь и ранее проходила граница бывшего СССР. Российских пограничников некоторое время назад вывели, и теперь режим мы осуществляем своими силами. Территориальных споров у республики с южными соседями нет, но граница есть граница, тем более, что приходится охранять железнодорожную магистраль и нефтепровод. Обстановка осложняется еще одним фактором… Но об этом чуть позже…

Полковник переместил указку:

– Небольшой участок на северо-западе – это граница с Российской Федерацией, к моему глубокому сожалению, закрытая после досадных недоразумений прошлого лета. Остальное – море…

– А где бывший начальник штаба? И что там такое – в Южной Халкарии? – не выдержав, перебил его москвич.

– Если вы будете так добры, что позволите мне закончить, многие вопросы отпадут сами собой. Поверьте, – почти слово в слово процитировал своего Президента Федотов. – Могу продолжать?

Аудитория одобрительно шумела.

– Халкария слишком мала, чтобы позволить себе роскошь внутреннего сепаратизма. Однако немногим более двух недель назад органами безопасности республики разоблачена очередная группа заговорщиков. Эти люди, опираясь на несколько семейных кланов, проживающих в районах, прилегающих к бывшей советской границе, намеревались провозгласить Независимую Южную Халкарию, спровоцировать вооруженное вмешательство извне, физически устранить Президента и его окружение… Планировалось заблокировать дорогу, перекрыть трубопровод, а в критической ситуации – не остановиться и перед применением тактического ядерного оружия!

– Ого! А может быть, лазерные пушки?

– Это вы не слишком хватили, полковник?

– Вы отвечаете за информацию?

– Какие-нибудь доказательства есть?

Переждав волну скептических и иронических выкриков, начальник штаба продолжал:

– Рейдовой группой специального назначения на основании агентурной информации был перехвачен груз, предназначавшийся одному из лидеров заговорщиков – брату моего предшественника, уроженцу южной части Халкарии. Состав, в который входил вагон, арендованный некой российско-германской фирмой, удалось остановить всего в получасе от станции Крайней, конечной точки назначения. Не удалось, к сожалению, обойтись без жертв…

Полковник нащупал клавишу упрятанного в стол видеомагнитофона, и телевизионный экран зарябил серебристой паутиной:

– Смотрите сами, какие «продукты» с нетерпением ожидали сепаратисты.

Виноградов увидел знакомый серебристый бок контейнера, зеленую лыжу, крупно – буквы и цифры маркировки. Затем камера, несколько раз дрогнув, переместилась на противоположную сторону: вспоротое взрывом металлическое брюхо, клочья рваного брезента… Кто-то, кажется, из иностранцев, понимающе присвистнул. Разговорчивый «сменовец» торопливо завертелся, ожидая разъяснений.

– Это тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы. Комментарии излишни! Неудивительно, что захваченные в плен заговорщики отрицали какую-либо свою причастность к этому грузу. Они уверяли, что и представления не имеют о том, что это и для чего, дескать, данную конкретную «отправку» курировал лично полковник Хетагуров…

– А он что?

– К сожалению, изменник, предатель своего народа полковник Хетагуров – кстати, на службе в Советской армии он вплотную работал с тактическими ядерными зарядами! – застрелился, когда узнал о провале своих планов. Тут мы, признаться, сработали не должным образом.

В голосе начальника штаба звучало неподдельное огорчение.

– Вы уверены, что заговорщики намеревались действительно применить эту штуковину?

– А для чего еще она могла понадобиться? – удивился Федотов. – Не атомную же электростанцию строить?

– Контейнер поврежден, так? Где он сейчас?

– Да, представляет ли опасность?

– Во всяком случае, поврежденный снаряд не взрывоопасен. А с момента доставки сюда – не представляет угрозы с точки зрения и радиации. Мы располагаем достаточно квалифицированными специалистами соответствующего профиля – источник излучения захоронен по всем правилам.

– У вас что – так свободно гуляют по железным дорогам всякие атомные бомбы? – прорвался голос с акцентом.

– Вопрос не по адресу. Мы, как видите, как раз и пресекли эту, как вы выразились, «прогулку».

– Что эта за фирма – ну, отправитель?

– Друзья! Вот передо мной лежат все необходимые материалы – двадцать экземпляров. Вы уж как-нибудь поделите между собой… Да, можете переписать видеофильм – или сдайте чистые кассеты, наши люди завтра к утру сделают…

В принципе задание можно было считать выполненным.

Получив причитающуюся ему пачку листов – текст был на русском языке, убористый, аккуратный, – Виноградов отправился к себе в номер. Стоило, конечно, подсуетиться насчет видеозаписи, но лишней кассеты все равно не было, да и… Незачем, в общем-то. Все ясно.

Владимир Александрович потеребил безжизненное тело Славика – никакой реакции. Ощупал его карманы – деньги, немного валюты, документы – на месте, так что не пропадет…

На всякий случай достал блокнот и черкнул несколько строк нейтрального текста, сложил их «оператору» в бумажник: если не совсем дурак – сориентируется, а нет – не жалко. Собрал в сумку свои веши, туда же, от греха, сунул и извлеченный из «дипломата» контейнер с оружием. Все! Домой.

Выйдя в сад, он подошел к первому же попавшемуся охраннику:

– Где министр? Молодой Гадаев?

– Артур? Пойдем…

Выслушав просьбу Виноградова, главный дипломат республики сокрушенно вздохнул: ничего не получится, поезда в Россию вардинцы не пропускают, а ближайший самолет до Краснодара только послезавтра. И вообще – зачем спешить? Что – плохо принимают? Пусть гость скажет – хозяин со всей душой…

– Понимаешь, брат… Надо! Оператор тут один справится – он вообще мужик толковый, это уж так случилось сегодня. А я – в редакцию, первый! Понял? Пока они все туда-сюда…

– Поймешь вас, прессу! – вздохнул Гадаев-младший устало и потянулся к висящему на спинке стула галстуку:

– Поехали!

Выяснилось, что есть еще один путь: морем, на рейсовом катере до Красного Мыса – поселка на территории России, оттуда два часа до аэропорта, а там уж…

Через короткое время, расставшись с самым элегантным из халкарских джентльменов, Виноградов уже штурмовал в толпе крикливых и суматошных местных жителей узкий и шаткий трап видавшего виды «челна».

…Виноградову удалось в конце концов пристроиться на корме, в крохотном пространстве между служебным трапом и вентиляционной трубой машинного отделения. Положив под голову свернутый плащ, он уселся на сумку и вытянул оплывшие тяжестью ноги – безумно хотелось снять ботинки.

Ветер здесь не чувствовался, а может быть, он просто стих к концу дня. Лениво припекало дымчатое солнце. Урчал, заставляя мелко вибрировать металлическую палубу, дизель; пахло водорослями и соляркой. Некоторое время вверх-вниз по трапу бегали еще голосистые табунчики смешливых детей, вторгаясь в полусонное сознание Владимира Александровича, но вскоре усталость и размеренная качка взяли свое…

Виноградов открыл глаза, прислушиваясь к чувству непонятной тревоги, холодно шевельнувшейся под сердцем. Прислушался: далекий гомон пассажиров, нарастая, перекрывал уже ставшие привычными звуки.

Посмотрев на часы – проспал всего минут сорок, не больше, – он слегка приподнялся, высунув голову так, чтобы видеть окружающее.

Все было по-прежнему. Изумрудные перекаты волн равнодушно пожирали друг друга, вдали темнела зубчатая лента берега, разорванная в нескольких местах белыми кубиками пансионатов. Владимир Александрович посмотрел налево – и там почти безоблачное небо мирно уползало за горизонт.

– Нэ там, нэт! Вот она! – невесть откуда взявшийся носатый парень в армейской рубахе и джинсах одной рукой крепко вцепился в плечо Виноградова, а другой тыкал куда-то вверх, почти прямо по курсу.

Там, куда он показывал, черная суетливая точка уже обретала очертания сердитой толстой стрекозы. Разрастаясь со стремительным ревом, она превратилась в огромный штурмовой вертолет, проутюживший воздух над палубой своим камуфлированным брюхом.

Виноградов непроизвольно вжал голову в плечи и присел в спасительную тесноту. Стало страшно.

– Почему? Это что? – с трудом пытаясь не поддаться охватившей уже пассажиров панике, Владимир Александрович заставил себя встать на ноги.

Сосед не отвечал – он уже сдернул с плеча допотопный «Калашников» и досылал патрон в патронник… Отделенный белым металлом рубки, Виноградов не мог видеть, что творится на пассажирской палубе и в стеклянном носовом салоне, в поле зрения были только те, кто при посадке оказался рядом – старик в барашковой папахе, черноволосая женщина, обложенная корзинами и тюками, дети – двое притихших пацанов лет десяти и девушка, очевидно, их старшая сестра…

Тем временем вертолет, описав в темнеющем небе грациозную дугу, вновь устремился к судну. Беззвучные в накатившемся грохоте, за пульсировали белые злобные огоньки – очередь их крупнокалиберного пулемета…

Несколько мгновений спустя Владимир Александрович увидел себя судорожно забившимся в щель за вентиляционной трубой – жалкое, трясущее воспаленной головой существо, прижимающее к груди сумку! Выругавшись, он отлепился от раскаленной переборки.

Где-то впереди, в носовой части судна, пронзительно, на одной ноте кричала женщина. Металлическая ступень трапа в метре от виноградовского «убежища», была прошита пулей – круглое, с загнутыми внутрь рваными краями отверстие сразу же бросилось в глаза Владимиру Александровичу. Потом он увидел мертвую женщину, опрокинувшуюся на свою кладь, сбитых в неподвижный комок детей, старика, молитвенно уткнувшего седую бороду в ладони.

Носатый сноровисто менял магазин.

– Вот пи-лять! – выдохнул он, справившись, и пристроился поудобнее. Вороной ствол поднялся навстречу возвращающемуся реву. – Иды суда!

Но пятнистый «штурмовик» появился не там, где ожидали – Виноградов увидел его справа по борту, стремящимся наперерез теряющему ход катеру. По обе стороны пятнистого брюха внезапно колыхнулись одно за другим яркие облачка, из которых, опережая вертолет, в сторону цели потянулись косматые щупальца.

– Сразу два… – почему-то вслух удивился Владимир Александрович чужой расточительности: одного реактивного снаряда было бы вполне достаточно…

Взрывом его сначала сбило с ног, а затем швырнуло довольно далеко в сторону, туда, где почти не ощущался винтообразный ток воды – воронка, образовавшаяся на месте катера, стремилась утянуть в пучину все и вся. Виноградов не потерял сознания, но прошло какое-то время, прежде чем он начал целостно воспринимать окружающее…

Следов недавнего триумфа боевой авиации почти не осталось. Волн уже не было, и сытое море снисходительно покачивало на своей поверхности остатки пиршества – с полдюжины полуживых человеческих существ, корзину, спасательные круги, по большей части пустые… Детали было разглядеть трудно – стемнело.

Вертолета-убийцы поблизости не было.

«Это уже слишком, – подумал Виноградов. – Даже для меня…»

– Да не хочу я в госпиталь! Не надо мне! – Владимир Александрович безуспешно пытался освободиться от вцепившейся в его рукав женщины. Собственно, против самой врачихи он ничего не имел – загорелые стройные ноги, высокая грудь под белым халатиком, крахмальный колпачок…

– Но это же необходимо! Такой порядок! – Она была в отчаянии: все спасенные, семь взрослых и двое детей, погружены в «скорые», а этот… – Товарищи офицеры, объясните же ему!

– Ну не ломайся, Саныч! Ладно – видишь, женщина просит, – примирительно улыбнулся обоим румяный молодой «каплей», возникший у трапа с сине-белой повязкой дежурного по кораблю. Земляки, питерцы, они с Виноградовым сразу понравились друг друг и к концу недолгого знакомства были уже «на ты».

– Точно… А то – давайте, я вместо вас? – очень серьезно и обстоятельно предложил тучный усатый мичман.

– Вот видите? Сдавайтесь лучше, – приободрившись, потянула за собой недавнего кандидата в утопленники медичка.

Вдоль подсвеченного мощными прожекторами ночного пирса в их сторону двигалась компактная группа штатских и сопровождающих моряков. Они были увешены различной фототехникой, а упакованный в кожу бородач бережно прогибался под угловатой тушей «Бетакама» – профессиональной видеокамеры.

Пресса – это всегда некстати. А сейчас – особенно:

– Сдаюсь! Везите!

И Виноградов стремительно направился к ближайшему фургону «скорой помощи»…

– Спать хочешь?

– Да вроде… вроде нет, – с сомнением пожал плечами Владимир Александрович.

За окном уже светлело.

– Еще кофе?

– Нет, спасибо! С билетом – точно проблем не будет?

– Не волнуйся!

– Хорошо…

То, во что превратилась одежда, досыхало на балконе, а сам Виноградов сидел в халате на голое тело в ординаторской, коротая остаток ночи с местным «особистом». Все имущество, запаянное в полиэтилен, а потому нетронутое водой удостоверение капитана милиции и бумажник с мокрыми деньгами, лежало на столе.

Виноградов физически ощутил, как на затылок и плечи давит накопившаяся усталость. Калейдоскоп: барахтанье в соленой темнеющей на глазах воде, свинцовый борт российского «сторожевика», короткий путь на базу – со спиртом и пьяными слезами, грудастая медичка, обследование в госпитале…

– Ты сам иди поспи, – Владимиру Александровичу был симпатичен умный и дотошный капитан третьего ранга Олег Неводник. Он знал, что «особисту» предстоит с утра опрашивать спасенных, будоражить агентуру по ту сторону перевала, рапортовать устно и письменно…

– Да куда уж… – отмахнулся Олег, складывая карту и убирая в портфель пачку фотоснимков различных моделей вертолетов. Туда же легла цветная таблица всевозможных эмблем и опознавательных знаков:

– Значит, тебя не упоминать?

– Если возможно.

– Опер оперу глаз не выклюет! – хохотнул офицер. За все время он ни разу не поинтересовался, каким ветром занесло на теплые моря милицейского сыщика из Северной Пальмиры – будет нужно, сам расскажет. Чувствовалась старая школа. – Устроим.

Вообще в последние дни Виноградову на хороших людей везло. Если не считать, конечно, того гада с вертолета.

– Олег!

– А?

– Так кто это все-таки был?

– Кто… Я думаю – вардинцы, у них семь таких машин сейчас.

– Откуда?

– «Приватизировали», когда гвардейский полк выводили… У халкарских сепаратистов тоже вот вроде две единицы появились, хотя вряд ли, одну на прошлой неделе гадаевцы сбили – но это неточно.

– А эти-то где взяли?

– Где… может – купили, может – украли… Еще вот есть данные: из Восточной Германии к «соседям», а потом своим ходом – или летом – через границу…

– Бордель.

– А кто спорит?

– Вы уж того… разберитесь, а?

– Разберемся. И накажем, – Неводник сказал это так, что Виноградов сразу же поверил. – Не так – так эдак, понял?

– Там на катере… Человек сто было. Женщины. Дети… – Владимир Александрович почувствовал, что скатывается в истерику.

Под окном затормозила вызванная «особистом» машина.

– Пора! В аэропорт провожать не буду, но…

– Спасибо, Олег!

– Сочтемся…

Через десять минут, придержав дверцу готового тронуться «уазика», Неводник негромко сказал:

– У них нет своих пилотов. Ни там, ни там. Это наши… бывшие наши. Наемники. Понял? Прощай! Их, когда ловят, не судят.

– Счастливой охоты, брат!

4

Управлению, например, для его правильного функционирования ни честность, ни доброта не нужны.

Приятно, желательно, но отнюдь не обязательно.

Как латынь.

Как бицепсы для банщика.

Как бицепсы для бухгалтера.

А. и Б. Стругацкие.

Улитка на склоне

Виноградову, можно сказать, повезло, его взяли прямо дома. Хуже, если бы на улице или в приемной начальника «регионалки», куда Владимир Александрович был вызван к девяти тридцати следующего дня, хотя о вызове этом он узнал уже потом, после всего…

Казалось бы, какая разница – ан нет!

Арест на дому дает массу преимуществ – можно надеть на себя что попроще да потеплее, собрать с собой белья, кой-каких продуктов, газеты… И наоборот – оставить жене часы, ключи, другие мелочи, необходимые в обычной жизни и скрупулезно изымаемые там, куда тебя уводят. А если еще жена не истеричка и умница – считай, вытянул счастливый билет в этой безвыигрышной лотерее.

Есть, конечно, и свои минусы – домашние, как правило, без должного понимания реагируют на такую, например, необходимую государственную процедуру, как обыск, а если отец семейства к тому же считается опасным и на него надевают наручники… Огромные детские глаза и неестественные позы ближайших соседей, жмущихся на стульях в непривычной для них роли понятых – из-за этого сам Виноградов в последние годы своей оперской карьеры перепоручал подобные следственные процедуры кому-нибудь помоложе, да поретивее: ведь были же любители, даже энтузиасты этого дела!

Утром, впрочем, эти мысли Владимира Александровича не интересовали.

Приземлившись в Пулково, он только к обеду добрался до своей квартиры. Ношеный бушлат и грязные солдатские «гады», подаренные для тепла Виноградову гостеприимным Неводником, оказались как нельзя кстати – в городе было минус семь.

Дома никого не было – Анна ушла на работу, привычно пристроив девчонок соответственно в школу и садик. Не зная, когда ждать из командировки кормильца, на всякий случай оставила она в холодильнике обед – только разогревай и ешь! Чем Виноградов и не преминул воспользоваться, предварительно скинув с себя все в бак с грязным бельем и приняв душ… Он был женат почти тринадцать лет, Анна с лихвой хлебнула всех прелестей жизни с милицейским сыщиком – и уже давно не удивлялась неожиданным командировкам – в выходные, в отпуска…

Сытый и чистый, отключившийся вынутой телефонной розеткой от окружающего мира, Владимир Александрович, засыпая, думал о том, что жена, конечно, огорчится из-за пропавшего плаща и сумки, но когда он ей расскажет, что было… К тому же завтра нужно будет сходить к Степаненко, получить валюту… А дело он свое сделал… Дома хорошо…

Разбуженный в пятом часу будильником, Виноградов неспешно встал и протопал на кухню – поставить чаю. Надо было ехать в садик за младшей, но время пока хватало.

По радио передавали новости, и Владимир Александрович слушал вполуха, одеваясь:

«…готовится к вылету на дрейфующую станцию “Северный полюс” очередная высокоширотная экспедиция…

…более тысячи сторонников национально-патриотических партий и движений в течение дня пикетировали…

…как заявил на состоявшемся вчера приеме в консульстве Финляндии вице-мэр города Щербаков…

…при проведении рейда на рынке города Пушкина сотрудниками ОМОН задержано восемнадцать человек, в том числе…

…по имеющимся у нас сведениям, это произошло в восемь часов утра, когда Кругляков, выйдя из парадной собственного дома, направлялся к ожидавшей его автомашине. Неизвестный произвел два выстрела из пистолета…» – Виноградов, кинувшись к радиоприемнику, увеличил громкость.

«…Напомним, что Виктор Кругляков до марта этого года являлся начальником городской милиции, а с лета возглавляет ряд коммерческих структур, связанных, в частности, с Морским пароходством.

И о погоде. Сегодня ожидается…»

…Остаток дня прошел для Владимира Александровича трудно: он был задумчив, невпопад отвечая на шумные вопросы детей, ужинал без аппетита, а потом, когда девчонки засобирались спать, тихо и основательно беседовал о чем-то с женой.

Сначала позвонили по телефону – трубку взяла дочь, и, пока она ходила за Владимиром Александровичем, на другом конце провода уже нажали на рычаг. Все по науке – убедились, что клиент на месте. А затем уже – и сами пришли…

Он открыл дверь сразу же, не потрудившись посмотреть в глазок.

– Виноградов? Владимир Александрович?

– Ты ж меня знаешь, брось! Проходите…

Из трех пришедших одного, старшего, капитан знал, хотя и не близко – он как-то приезжал от «организованной преступности» за информацией об СП, которое проходило и по разработке Виноградова. Второго тоже раньше видел – «комитетчик» из Пассажирского отдела. Третий, совсем молодой высокий парень, был явным новичком.

– Ну, ты понимаешь…

– Да ясно. Санкция есть?

– Конечно! – Старший завозился с защелкой кожаной папки.

– Задержание? Обыск? – Виноградов удивился сам себе: говорил деловито, вежливо, будто не к нему – а он пришел проводить неприятные, но необходимые следственные действия.

– Полная программа! – улыбнувшись, как коллеге и партнеру, вздохнул старший.

– Проходите! Только так… Понятые – соседи, никаких там внештатников, случайных прохожих…

– Годится. Хозяин – барин! – встрял «комитетчик».

…Обыск был недолгим и по сути формальным – все понимали, что профессионал-опер, к тому же еще заранее ожидавший такого развития событий, не станет держать в доме ни каких-либо компрометирующих документов, ни наркотиков, ни «левого» оружия… Изъяли: табельный «Макаров», охотничье ружье с разрешительными бумагами, валютную мелочь – долларов двести – аккуратно подколотую к таможенным декларациям отца, жены и самого Виноградова. Владимир Александрович понимал – обыск носит характер скорее психологический, чем прагматический.

– Замечания есть? Заявления? – обратился к понятым молодой, которого посадили составлять протокол.

– Заявления… Есть! Очень хорошие ребята, честные, всегда помогают… – горячо начала соседка, повернувшись почему-то к «комитетчику».

– Да не об этом! – отмахнулся старший. – По самой процедуре!

Девчонки, слава богу, уже спали. Виноградов оценил корректность коллег – в детской даже не рылись, вполне резонно полагая это бессмысленным и доверившись слову Владимира Александровича.

– С этим – все? – когда за понятыми закрылась дверь, поинтересовался он.

– Да. Собирайся, – кивнул старший. И, слегка помешкав, добавил: – Оденься потеплее, там холодно сейчас. И поесть чего-нибудь…

– Ключи? Часы?

– Оставь здесь – все равно изымут. Завязки вынь из куртки…

Пришлось расстаться и с крестиком на латунной цепочке – не положено!

– Прощайтесь!

Жена вела себя великолепно, и Виноградов, спускаясь по лестнице, подумал, что хоть в этом ему в жизни повезло.

– Так в связи с чем меня все-таки забирают? – поинтересовался капитан, когда машина вырулила из двора в сторону центра.

– Ты ж читал в постановлении.

– Ага! Там только номер уголовного дела и статья: соучастие в хищении, в особо крупных. А фабулы – нет.

– Заметил… – усмехнулся старший. – А что же сразу не «возбухнул»?

– Пока смысла нет, – Виноградов не стал говорить, что заметил и кое-что еще: в протокол не были внесены ни «чекист», ни старший, присутствовавшие при обыске и принимавшие в нем участие. Это тоже нарушение уголовно-процессуального кодекса, причем грубое – козырь для адвоката.

– Логично… Ты нам, сам понимаешь, не нужен. Дашь расклад на этих… – «комитетчик» ткнул пальцем куда-то вверх и чуть в сторону, – …и топай домой.

– Как лично тебя вывести из дела, наша забота. Поверь, возможности есть! Ты же сам сыщик, – перегнулся с переднего сиденья старший. – Куришь?

– Бросил.

– Правильно! – поддержал чекист. – Мне говорили – Виноградов профессионал, не дурак, с ним можно иметь дело…

– Привезли? – дежурный опер с пижонской бородкой на мгновение оторвался от телефона:

– Посади его туда, в коридор. Кто с ним будет работать?

– Шеф сам хотел.

– Ладно… – он опять вернулся к прерванному разговору:

– Да я и не знал, что она замужем за тем хмырем. Вижу – баба как баба, тем более пила…

Откинувшись на спинку старого дерматинового стула, Виноградов слушал бесконечную и пошлую трепотню бородатого. Несмотря на поздний час – было около двенадцати – жизнь в коридорах и кабинетах «регионалки» – Управления по борьбе с организованной преступностью – не замирала. То с деловым и сосредоточенным видом, то весело и шумно переговариваясь, сновали оперативники в шикарных, модных, но одинаковых, купленных, очевидно, на общей «выездной торговле» какого-нибудь обслуживаемого магазина костюмах, и от этой одинаковости они, костюмы, казались безвкусными и сиротскими. Двое спецназовцев в форме и бронежилетах провели кого-то основательно побитого, со скованными наручниками запястьями. Процокала каблучками задастая секретарша.

Все проходящие, не видя, скользили по нему взглядом, безошибочно определяя здешний статус Виноградова. Пару раз мелькнули знакомые лица.

Вот в кабинет начальника пронесли изъятое только что на обыске у него дома, вот уже пошли, закончив рабочий день, сделавшие свое дело виноградовские «гости» – прошли мимо Владимира Александровича молча, только молодой не удержался и пожелал спокойной ночи.

Наконец, тяжелая дубовая дверь руководящего кабинета раскрылась, и задержанного вежливо пригласили зайти.

– Добрый вечер, Владимир Александрович!

– Не сказал бы, товарищ полковник… Для кого как.

Виноградов знал нынешнего начальника Управления еще капитаном, старшим опером в группе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Когда-то они невзлюбили друг друга, беспричинно, с первого взгляда. На решении служебных вопросов, однако, это не сказывалось. Кроме шефа в помещении находился еще один сотрудник – худощавый парень в очках, с лицом молодого преуспевающего брокера.

– Знакомьтесь: Тарасевич Сергей Иванович. Старший оперуполномоченный из группы по борьбе с коррупцией в правоохранительных органах. Очень талантливый и квалифицированный сотрудник!

– Польщен, – слегка поклонился Виноградов. – Чем обязан?

– Неужели не знаешь? Не лукавь… Ребята говорят – ты их ждал? И вроде как вел себя правильно?

– Серьезно?

– Куда уж серьезнее! Ладушки. Сейчас тебя Сергей допросит – в качестве свидетеля. По делу о хищениях в Пароходстве, об обмене чеков Внешторгбанка… Потом – в камеру. И – думай! Завтра поговорите еще.

– Круг вопросов? – Виноградов понимал, что та давняя история, из-за которой он вынужден был уйти из Морского отдела, много раз «обсосанная» прокуратурой и инспекцией по личному составу, послужила только формальным поводом для задержания. Так его, тактически грамотно, «подтягивали» к идущему сейчас делу о коррупции в Пароходстве. Как говорится, «фактура жидкая», но мало ли чего не наговоришь на себя – за трое-то суток в камере?

– Степаненко. Кругляков. Ваш, транспортный, генерал. Начальник Морского отдела милиции. Первые лица Пароходства, – деловито перечислил Тарасевич.

В это время зазвонил телефон.

– Слушаю?

Нажатая, очевидно, случайно кнопка динамика разнесла по кабинету басистый, довольно-таки невнятный, но показавшийся Виноградову безмерно родным голос Шуры Кошеля – старого друга и адвоката. Кошель, судя по всему, был здорово пьян:

– Я адвокат задержанного Виноградова Владимира Александровича. Он у вас?

Молодец Шура, подумал капитан. И жена молодец. Теперь поборемся…

Полковник отключил динамик, и сейчас можно было слышать только его:

– Нет… Разумеется… По закону – в течение суток… Нет. Никакого залога… В порядке статьи сто двадцать второй… Это ваше право… Да, завтра с утра. До свидания!

– Оперативно, – дождавшись, когда начальник положит трубку, констатировал Тарасевич.

– Четко! – согласился полковник. И к Виноградову:

– Поверишь – всегда уважал.

– Верю, – скромно кивнул Владимир Александрович. – Я рад, что вам понравилось.

Следуя за оперативником в бывшую внутреннюю тюрьму НКВД, где в наши дни разместился изолятор временного содержания, капитан то и дело спотыкался – идти в обуви без шнурков было непривычно. Досмотр, дактилоскопия, вопросы, подписи… Знакомая долгие годы рутина. Очутившись, наконец, в камере, Виноградов рухнул на койку и почти сразу же уснул…

Тот сыщик, Сергей Тарасевич из «борьбы с коррупцией», был очень симпатичным. И парень из прокуратуры, его тезка – он тоже был симпатичным и умным. Вообще в оперативно-следственной группе подобрались отличные профессионалы, четко и грамотно делающие свое дело… Но Виноградову от этого было не легче. Скорее – наоборот.

Противно лязгнуло, и Владимир Александрович подал в открывшуюся кормушку начисто вымытые миску и ложку: ужин кончился.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил он.

Ничего не сказав, пожилой сержант снова щелкнул запорами и, звеня алюминиевой посудой, двинулся дальше по бесконечному коридору.

– На здоровье! – сам себе ответил Виноградов, половчее поправил скатанную в кулек куртку и, используя ее в качестве подушки, растянулся на полированных досках. Белья, одеял и прочей буржуазной роскоши здесь не полагалось, ночью было довольно зябко – а в остальном, что Бога гневить, условия вполне удовлетворительные: трехместная камера – на одного, унитаз, вода в кране – круглые сутки… Только позже капитан догадался, что сделано это было не по упущению и не по доброте душевной – опера оставляли необходимую свободу для маневра. Действительно, будешь себя плохо вести – подселим кого попротивнее или кинем «по ошибке» к блатным. А за хорошее поведение… вполне возможно, что и матрац разрешим!