Текст книги "Душою казака"

Никита Самохин
Душою казака. Стихи

© Самохин, Н. М., 2015

© ГБУК «Издатель», 2015

Жажда света

Я уже писал как-то о стихах Никиты Самохина, но не боюсь повториться, что рад его появлению в литературной среде. И вот автор составил весьма солидную рукопись, озаглавив её «Душа донского казака».

Я бы советовал назвать книгу «Душою казака», так несколько динамичнее и объёмнее, ибо «душою» можно объять пространство.

Стихи Никиты Самохина по-хорошему старомодны, как будто сочинялись в XIX веке. В разливанном море сегодняшней попсовой поэзии они читаются едва ли не с наслаждением, словно пьёшь доброе забытое вино, от которого теплеет в гортани. Пусть молодым читателям они вообще покажутся архаично-старозаветными, но я, на старости лет ставший сентиментальным, где-то даже завидую этому относительно молодому человеку, живущему в каком-то фетовском мире, где нет ни машин, ни гидростанций, ни тем более ядерных бомб.

Зато много луны, берёз, туманов, вьюги, степи, то есть того, что навевает нам память о невозвратном времени детства.

Почти все его стихи – словно из школьной хрестоматии века ушедшего. И слова, и образы вроде бы рядовые, а всё равно хорошие. Цитирую:

 
Настала ночь. В звенящей тишине
Утопла степь с глухими хуторами,
И россыпь звёзд в небесной глубине
Ласкает тьму далёкими кострами.
Безмолвен ветр, незыблема трава,
Ничто не ждёт пришествия рассвета,
А вслед за тьмой крадётся синева,
Чтоб утолить дневную жажду света.
 

Я очень отчётливо представляю, что стихи Никиты Самохина рассчитаны на изысканного любителя, доверчивого к поэтически-простодушному слову.

И мне бы хотелось иметь на своей книжной полке книжку его стихов. Он того стоит.

 
И казачье сердце тает,
Видя дом в степной пыли,
И опять его встречает
Нежный дух родной земли.
 

Творческих вам удач, Никита Михайлович!

Василий Макеев,

член Союза писателей России

Распласталась степная ширь

Березы

 
Мои березы белоствольные,
Как дорог мне ваш нежный шум,
Ласкают кудри ветры вольные,
Пленяясь негой светлых дум.
 
 
Объяты солнечным сиянием,
Прекрасны рощи в майский день,
Опять зеленым одеянием
Блистает лиственная сень.
 
 
Даруют русские красавицы
Душе истому и покой.
Грустны и кротки эти славницы,
Стоят, склонившись над рекой.
 
 
Неизреченно наслаждение,
Когда средь них гуляешь ты,
И сладок миг успокоения
Вдали от всякой суеты.
 
 
Ветвей услышу колыхание,
Лишь стана белого коснусь,
Таится в них твое дыхание,
Моя доверчивая Русь.
 

«Во степи спят курганы покатые…»

 
Во степи спят курганы покатые,
Пахнет горькой полынью земля,
Взору ласковы пухом объятые,
Устремленные ввысь тополя.
 
 
И бежит с косогора зеленого
Неустанной струею ручей,
Прочь от взора, огнем раскаленного
Ненасытных палящих лучей.
 
 
Распушились березы курчавые,
В небе слышится крик журавля,
И взирают дубы величавые
На залитые солнцем поля.
 
 
Каждый куст и травинка дрожащая,
Ветви ивы над гладью речной
И равнина, цветами манящая,
Теплят сердце истомой хмельной.
 
 
Все красоты простора родимого
Преисполнены светлой любви
И добра, с первым вздохом хранимого
В родниковой славянской крови.
 

«Мне снятся нивы наливные…»

 
Мне снятся нивы наливные
И изумрудные сады,
Дожди короткие грибные,
Роса и тихие пруды.
 
 
Степей златых благоуханье
И долгожданный первый снег,
Родных берез очарованье,
Серебро замерзших рек.
 
 
Я вижу нежное волненье
В бескрайней зелени лесов,
Зари багряной пробужденье
И беззаботных соловьев.
 
 
Но не всесильна власть Морфея
Над истомленною душой,
Как жгучий натиск суховея
Не вечен в памяти степной.
 
 
А сон с рассветом исчезает
В сиянье утренних лучей,
И нега сладостная тает,
Как воск мерцающих свечей.
 
 
И, светом сердце наполняя,
Пройдя сквозь долгие века,
Живет любовь к родному краю
В душе донского казака.
 

«Снова шорохи лесные…»

 
Снова шорохи лесные
Остаются позади,
И, узнав края родные,
Сердце мечется в груди.
 
 
Снова чад дороги пыльной
Затмевает мглою даль,
Снова дрожь степи ковыльной
Будит легкую печаль.
 
 
Вновь ветрам степные птицы
Песни звонкие поют,
И огни родной станицы
Казака покорно ждут.
 
 
Там все прежние тревоги
Смоют вешние дожди,
Встретит жинка на пороге
И прильнет к его груди.
 
 
Там, в слезах, несущих радость,
Вновь его обнимет мать,
Там прошла лихая младость,
Там судьба и помирать.
 
 
И казачье сердце тает,
Видя дом в степной пыли,
И опять его встречает
Нежный дух родной земли.
 

Батюшка-Дон

 
Вешней мощью брега затопляя,
Разливается батюшка-Дон,
Жажду воли своей утоляя,
Разгоняя пленительный сон.
 
 
И стремится стихией мятежной
Сквозь просторы бескрайних степей,
Попрощавшись с зимой белоснежной
И покоем морозных цепей.
 
 
Движим силою ветра лихого,
Духом предков и светлым добром.
И дыхание края родного
Нежно льется в тебе серебром.
 
 
Вечно к правде горячее рвенье
В пылких душах природных донцов,
Ведь хранишь ты в себе отраженье
Ратных подвигов наших отцов.
 
 
И несешь свои быстрые воды
Сквозь родные леса и поля,
А под сенью небесного свода
Дышит волей казачья земля.
 

«За грядой великого Урала…»

 
За грядой великого Урала
В тишине зарница догорала,
Над укромной россыпью скитов,
Вдалеке от царствия крестов.
 
 
Там, под солнцем ласковым сверкая,
Словно вязь струится колдовская,
Распустилась прядь великих рек,
Что восславил русский человек.
 
 
Край сибирский – родина восхода,
Колыбель славянского народа.
Ты – в душе у каждого из нас,
Где б ни жил потомок твой сейчас.
 
 
И сегодня древние потоки
Гладят землю русского востока,
Среди волн могучих для меня
Мудрость предков бережно храня.
 
 
За грядой великого Урала
В тишине зарница догорала,
Где уж нет ни скуфов, ни скитов,
В молчаливом царствии крестов.
 

«Родина, мне грустно и тревожно…»

 
Родина, мне грустно и тревожно,
Вяжет душу странное волненье,
Стало все запутанно и сложно,
Будто мы в тумане сновиденья.
 
 
Родина, где подвиги былые,
Где сыны, не знающие страха,
Где владельцы удали малые,
Где твоя последняя рубаха?
 
 
Нет теперь забот о днях грядущих
И потехе время, а не делу.
Чужды нам мольбы подмоги ждущих,
Ведь своя рубаха ближе к телу.
 
 
Топчемся, на случай уповая,
Тащимся безвольно по теченью.
Дремлет наша память родовая —
Пленница немого заточенья.
 

«Простирается гордо вокруг…»

 
Простирается гордо вокруг
Необъятных просторов земля:
Буераки, болото и луг,
Темный лес и ржаные поля.
 
 
На Дону, на равнине степной,
Тускло блещут огни хуторов,
А Сибирь за Уральской стеной
Устилает таежный покров.
 
 
В глубь Байкала украдкой взглянуть
Или тундры просторы объять,
Чистый воздух Кавказа вдохнуть
Или моря стихию познать.
 
 
Часть великой России в себе
Каждый рус бережливо хранит,
Точно внемля ее ворожбе,
Что безудержно сердце пленит.
 
 
Словно главным в жизни своей,
Я славянской кровью горжусь
И что родиной стала моей
Ненаглядная матушка-Русь.
 

Наш предок

 
Наш предок мудр, и мысль его чиста,
Велик курган его благодеяний.
Его душа открыта и проста
И честь вольна от рабских подаяний.
 
 
Наш предок скромен, горд и одарен,
Трудолюбив, искусен и прилежен,
Как всякий рус, находчив и умен,
К обману глух и лестью не изнежен.
 
 
Наш предок смел – ведь нрав его таков,
И грозен клич его во время боя.
Бессмертен род великих казаков,
И вечен дух, не знающий покоя.
 

«Завесу с прошлого снимая…»

 
Завесу с прошлого снимая,
Глубокой грустью опоен,
Тоскует сын степного края
По славным дням былых времен.
 
 
Он помнит, как средь лязга стали,
Вздымая гордо русский стяг,
Бок о бок с ним врагов рубали
Бесстрашный витязь и варяг.
 
 
Как годы славные младые
Провел он с братьями в Орде
И защищал края родные,
Не зная жалости к узде.
 
 
И ныне, предков прославляя,
Чей пламень в сердце не потух,
Живет, их подвигам внимая,
Храня в груди казачий дух.
 
 
Ведомый к Родине любовью,
В смертельный бой вступить готов
И окропить славянской кровью
Немую гладь донских снегов.
 
 
Чтоб Дон могучий вдаль стремился,
Взрезая ширь лихой волной,
И дух свободы воцарился,
Как встарь, в обители степной.
 
 
Пусть тяжела казачья доля
И тяжек груз кровавых ран,
Но свет в душе и жажда воли
Есть путь бессмертия славян.
 

Зов деревни

 
Зов деревни не смолкает,
Словно вьюги февраля.
Душу вновь мою ласкает
Наша матушка – земля.
 
 
Манят хрупкие березы,
И влекут к себе дубы,
Ждут трескучие морозы
И тепло родной избы.
 
 
Память, сотканная родом,
Направляет беглецов
К единению с народом
И землей своих отцов.
 

«Мой город великий! Отчизны столица!..»

 
Мой город великий! Отчизны столица!
Ты сердце земли и обитель царей.
Но полнят тебя чужеземные лица,
Пленившись соблазном открытых дверей.
 
 
Твой Кремль старинный, как центр державы,
Расскажет о прошлом славянской земли,
О чудных мгновеньях немеркнущей славы,
Что стены его сквозь века пронесли.
 
 
О бедах людских и безмерных страданьях,
О брошенных жизнях на милость судьбе,
Мечтах, уносящих в острог ожиданья,
Смиренье пустом и тяжелой борьбе.
 
 
Сегодня ты стал средоточьем народов,
Их нравов и мыслей, палитры цветов,
Бездонным сосудом, в котором свобода
Соседствует с рабством средь звезд и крестов.
 

«Расплескалась небесная синь…»

 
Расплескалась небесная синь
Над безлюдной равниной степною,
Где грустит голубая полынь,
Покорившись ленивому зною.
 
 
А над нею стоит пелена —
Виснет марево, дали стирая,
И повсюду звенит тишина —
Верный спутник полынного края.
 
 
Безмятежна донская земля,
Словно млечная заводь тумана.
И лишь изредка крик журавля
Тает в пекле казачьего стана.
 

«Родина моя ненаглядная…»

 
Родина моя ненаглядная,
К лютому врагу беспощадная.
Выдержка в крови. Терпеливая.
Сдавлена историей лживою.
 
 
Сотни лет терпеть унижения,
Без надежды встретить спасение,
И в тисках мотива тоскливого —
Пустота томленья сонливого.
 
 
Родина моя непокорная,
Сколько жить мечтой иллюзорною?
Сколько ложь терпеть чужеземную,
Глядя чрез решетку тюремную?
 
 
Уж пришла пора долгожданная
Обрести свободу желанную,
Чтоб не жить народу великому
Средь цепей обмана безликого.
 

«Каста воинов бессмертных и могучих…»

 
Каста воинов бессмертных и могучих,
Древний род, что тайнами влечет.
Во степях засушливых и жгучих
Наша кровь славянская течет.
 
 
Казаку чужда пустая слава.
Воля сердцу, на душе покой.
Ратный путь – не детская забава
Среди поприщ участи людской.
 
 
Если враг возникнет на пороге,
В час беды, подобно воронью,
К казаку придут родные боги
На подмогу, в праведном бою.
 
 
А ветра в полыни серой вьются
Да цветет назойливый репей
Лишь пока сердца лихие бьются
У сынов лазоревых степей.
 

Край родной

 
Заросших балок томная печаль
И тихих заводей смиренное молчанье,
Степей бескрайних меркнущая даль
И пенья птиц привычное звучанье.
 
 
Среди покоя дремлющих полей,
Два рукава неистовой стихии,
Несутся реки к лежбищу морей —
Не знают сна наездники лихие.
 
 
Здесь вольный дух не ведает границ.
Мой отчий край, в тебе моя отрада.
Казачий берег с россыпью станиц
В донских степях родного Сталинграда.
 

Волгоград

 
Предваряя степей чередою
Нижней Волги златые пески,
Навсегда опоясал собою
Правый берег великой реки.
 
 
Распластавшись на сто километров
На украшенных солнцем холмах,
Цитаделью могучего ветра
Возвышаешься в вольных степях.
 
 
Чудный облик земли твоей нежной
Мое сердце, лелея, хранит
И рожденьем свободы безбрежной,
Что тобою дана, дорожит.
 
 
С ратной доблестью и героизмом
Славя мир, в новый век перешел
И с победой, что в схватке с фашизмом,
Утопая в руинах, обрел.
 
 
Кто заботливо взрощен тобою,
Кто гулял по тебе детворой,
Будет счастлив своею судьбою,
Мой прославленный город-герой.
 
 
Вечна память, в душе растворяясь,
Словно степи в безбрежной дали.
Вечен ты, величаво вздымаясь
Над просторами русской земли.
 

Казачья доля

 
Как-то на рассвете да во степи сонной
Поднималось войско выступить в поход.
Взвилось в воздух знамя статью непреклонной,
И вдали растекся раненый восход.
 
 
Снова подлый ворог преступил границу,
Вспыхнула над степью черная звезда.
Вновь казак покинет вольную станицу,
Снова вступит в битву русская орда.
 
 
И начнется сеча, словно вихрь бурный,
Заблистают шашки в солнечных лучах,
Разойдется морем кровь в степи лазурной.
Казаку неведом в битве липкий страх.
 
 
Но не всем дано обратно воротиться.
Ждет погибших крода[1]1
  Крода – погребальный костер, отправление к Роду через священный огонь.


[Закрыть] в гуще ковыля.
И сердца заноют в их родных станицах,
Вновь утонет в скорби русская земля.
 
 
Такова судьба защитника народа —
Стать последним ликом в жизни чужака
Или пасть в бою за светлую свободу.
Вместе смерть и слава в доле казака.
 

«Рассения далекая моя…»

 
Рассения далекая моя,
Забытая в пучине лихолетья.
Томится необъятная земля
В забвении, окутанная сетью.
 
 
Сокрыта ты от «немощных» людей,
Зашедших в ядовитое болото,
Забывших глубину своих корней
И тонущих в навязанных заботах.
 
 
И правда нам укажет верный путь,
Отыщет света луч во тьме бездонной,
Чтоб в прошлое без страха заглянуть,
Сорвав оковы с Родины плененной,
 
 
Чтоб гордость родовую испытать,
Узрев великих пращуров деянья,
И всех своих потомков воспитать
Свободными от рабского молчанья.
 

Великая Тартария

 
Моя Великая Тартария
Ушла из памяти людской,
Как многоцветный лик гербария,
Пожухла, сжатая тоской.
 
 
По зову голоса душевного
Единства жаждал твой народ,
И одного лишь взора гневного
Уже боялся вражий сброд.
 
 
Твои просторы неоглядные
Ни с чем поныне не сравнить,
И одеяния нарядные
От взора мглой не заслонить.
 
 
Хранятся все воспоминания
О нашей бытности лихой
В глубинах тайных подсознания,
Под гнетом темени глухой.
 
 
И ждут, веками погребенные,
Они возврата прежних дней,
Чтоб, светлой правдою спасенные,
Покинуть царствие теней.
 
 
Не вечен, к счастью, плен забвения,
И нам сражаться не впервой,
Чтоб всем грядущим поколениям
Вернуть забытый облик твой.
 

«Снова дышит травой да цветами…»

 
Снова дышит травой да цветами
Все приволье лазурных полей,
И звучит над густыми лесами
Заунывная песнь журавлей.
 
 
И, сверкая серебряной гладью,
Плавно вьется по руслу река.
И, теснимые солнечной прядью,
Вслед за нею плывут облака.
 
 
Изумрудные космы свисают
Белоствольных красавиц берез,
И жемчужные росы мерцают
Дивной россыпью радужных слез.
 
 
Не иссякнет вовек в наших жилах
Дар потомкам великих творцов,
Ведь живет в каждом русиче сила —
Вольный дух и к Отчизне любовь.
 

«В душе сомнение блуждает…»

 
В душе сомнение блуждает
Насчет природы казаков,
Ведь ложь всецело преграждает
Движенье в прошлое веков.
 
 
Парализуя нашу волю,
Она с родным стирает связь,
Рабам навязывая долю —
Остаться втоптанными в грязь.
 
 
Но лишь глупцы, узде внимая,
Свой взор направив в пустоту,
Молчат, колени преклоняя,
Роясь в навязанном быту.
 
 
Не верь рассказам лихолетья
О юном древе казаков,
Простерлась сквозь тысячелетья
Их жизнь, не знавшая оков.
 
 
И лишь в романовском болоте
Увязла вольная орда,
Поддавшись тягостной дремоте,
Пропав, казалось, навсегда.
 
 
Но не унять казачью силу,
Обманом волю не сломить,
Пусть правда загнана в могилу,
Бессмертный род продолжит жить.
 

«Распласталась степная ширь…»

 
Распласталась степная ширь,
Безмятежность в душе стеля,
Облачившись в седой мундир
Из полыни и ковыля.
 
 
Полной грудью ее вдохнуть,
Словно жизни другой глоток.
Здесь казак свой венчает путь,
Здесь его родовой исток.
 
 
Это вольный славянский мир,
Эти степи – моя земля,
Это мой родовой мундир
Из полыни и ковыля.
 

Мы – русы!

 
Мы – русы! Добро – наше знамя.
У каждого предок – творец.
Кипит справедливости пламя
В глубинах горячих сердец.
 
 
Нам вольным означена воля,
Нам ветер поет во степи,
Чужда нам позорная доля
В объятиях рабской цепи.
 
 
Лишь совести жгучей сиянье —
Наш светоч в предутренней мгле
И рода славян достоянье,
Живущих на русской земле.
 

В пыли дымящихся дорог

Скорбящая мать

 
В густой тени плакучей ивы
На главной русской высоте,
Где даже птицы молчаливы,
Воссоздан путь к святой мечте.
 
 
Там над безмолвием равнины
Слепой войны впечатан след,
Там мать скорбит над телом сына,
Укрытым знаменем побед.
 
 
Там слезы, землю обжигая,
Явили озеро у ног,
Там стонет память родовая
В пыли дымящихся дорог.
 
 
Там в ряд лежат цветов букеты,
Сжимая сердце матерей,
Там в бликах солнечного света
Живет победа их детей.
 
 
И будет вечною отрадой
И нам являть ориентир
Добытый кровью Сталинграда,
Земли священной, светлый мир.
 

«Кровавый вихрь бушующей войны…»

 
Кровавый вихрь бушующей войны
Оставит тлен, уныние и беды,
Забрав людей, что были рождены,
Чтоб в мире жить, но пали за победу.
 
 
Неся погибели знаменье пред собой,
Являет свету облик грозной силы.
И жалкий трус, и доблестный герой
Найдут покой на дне сырой могилы.
 
 
Так будем жизнь бесценную беречь,
Отринув смерть, несомую войною.
И, позабыв визжащую картечь,
Восславим мир, объятый тишиною.
 

«Идет война. Кому она – забава…»

 
Идет война. Кому она – забава,
Кому – игра на шахматной доске,
Кому – позор, кому – чужая слава,
Кому – ярмо и жизнь на поводке.
 
 
Пролитых слез бушуют океаны,
Глубоких ран пронизывает боль.
Где лился свет, теперь стоят туманы,
А вместо воли царствует контроль.
 
 
Пройдут века, и многие народы
Оставят честь на дне минувших лет,
Отдав за жизнь бесценную свободу,
Восславят тьму, отринув чистый свет.
 
 
И только тех, кто совести внимая,
Отринув ложь и плен враждебных пут,
Кто шел вперед, на тягость невзирая,
Не подчинит смиренья рабский кнут.
 
 
И будет жить свободная Отчизна,
Не покорившись тяжести оков.
Не ждет бессмертных
грусть прощальной тризны
И безутешность траурных венков.
 

Вечный огонь

На главной площади пылает

 
Неугасающий поток.
Холодный мрамор согревает
Нетленной памяти исток.
 
 
Для сотен воинов великих
Последний кров невольно дал
Ансамбль скорбный плит безликих —
Их вечный каменный причал.
 
 
В холодной тьме, одни навеки,
Лежат герои прошлых лет,
Лелея в каждом человеке
Живой огонь своих побед.
 
 
Как символ гордости и жизни
На главной площади горит
Огонь сердец сынов Отчизны,
Чей ратный подвиг не забыт.
 

Мамаев курган

 
Возвышаясь гордо над рекою,
Дремлет тень могучего кургана.
Во степи, объятой тишиною,
Словно дымкой скорбного тумана.
 
 
Там земля исполнена страданья,
Каждый метр ее пропитан кровью,
Там среди глубокого молчанья
Бьется жизнь, согретая любовью.
 
 
Это памятник советскому солдату,
Саркофаг вершителей победы,
Что свободу дали нам когда-то
Наши павшие в бою отцы и деды.
 
 
И сегодня, на вершину поднимаясь,
Проходя по множеству ступеней,
Снова мужеством героев восхищаясь,
Зришь пример для новых поколений.
 
 
Над великой русскою рекою
Вьется дымка скорбного тумана,
Дремлет степь, объятая тоскою,
У могил Мамаева кургана.
 

«Клубится дым над зимней степью…»

 
Клубится дым над зимней степью,
Сплетая вихри в снежной мгле.
Бредет колонна, длинной цепью
Стелясь по выжженной земле.
 
 
В глазах, войною изнуренных,
Застыла коркою печаль.
Терзает степь врагов плененных,
Морозом сковывая даль.
 
 
И растянулась вереница,
Струясь извилистой рекой.
Пронзает боль немые лица
Потоком слез земли чужой.
 
 
Им предстоит домой вернуться,
Борясь с бесславием своим,
В позор и жалость окунуться,
Клеймом прижатым прочно к ним.
 
 
И на щите, познав презренье,
Стыдливо вниз направив взгляд,
Несет грядущим поколеньям
Урок войны живой солдат.
 
 
Не ждут захватчиков парады
И блажь приветственных речей.
Решилась в пекле Сталинграда
Судьба фашистских палачей.
 

«На опушке изумрудной…»

 
На опушке изумрудной
Войско грозное стоит.
Скоро в вихре сечи судной
Кровь горячая вскипит.
 
 
В ножнах меч, доспехи блещут,
Яро солнце на щитах,
В страхе вороги трепещут
С тщетной бранью на устах.
 
 
В битве жаркой и кровавой
Ждет защитников земли
Свет победы с вечной славой
Или тьма в густой пыли.
 
 
А пока стоит дружина,
Еле сдерживая гнев.
Встретит смерть свою вражина
У подножья старых древ.
 

«Уносит прочь река забвенья…»

 
Уносит прочь река забвенья
Слепой войны прикосновенья,
Тупую боль людской беды
И пламя яростной вражды.
Великих предков начинанья
Исчезли в топи лжесказанья,
Померкли вновь в объятьях тьмы.
Но стены созданной тюрьмы,
На счастье каждого, не вечны,
Пусть даже нынче мы беспечны
И все охвачены игрой,
Не видя выхода, порой
В обман невольно погружаясь
И к краю бездны приближаясь,
Закрыв глаза, идем вперед.
Но не настал еще черед
Ухода нашего с арены
Под песню сладкую Сирены,
Исполнив вновь немую роль.
Ведь нестихающая боль
Не даст великому народу,
В огне добывшему свободу
И мир планете подарив,
Забыть пронзительный мотив
И силу слов «Войны священной».
И, вторя песне незабвенной,
Вскипев бушующей волной,
Представ пред натиском стеной,
Навеки память сохраняя
И вражью ложь искореняя,
Мы возвратим из плена свет
И славу воинских побед.
Чтоб не ждала потомков наших,
Как предков, горестная чаша
И подвиг каждого бойца
Всегда хранили их сердца.
 

Сталинградская битва

 
Немало вех войны священной,
Воспетых горечью людской,
Живущих в памяти нетленной
С единой скорбною судьбой.
 
 
Но есть одна, что сердце ранит
И душу рвет в сей мирный век,
Что возлегла на поле брани
Меж двух великих русских рек.
 
 
Степная ширь в низовьях Волги
Огнем горела двести дней,
Глотая гарь безмерно долгих
Двухсот пылающих ночей.
 
 
Стремился враг к реке великой,
С землей ровняя город мой,
Ведомый тьмой и злостью дикой,
Сквозь лютый хлад и жгучий зной.
 
 
Но неприступною преградой
Явился грозному врагу
Огонь в руинах Сталинграда,
На правом волжском берегу.
 
 
Не победить в войне кровавой
Во все века славянский род.
Устлала жизнь бессмертной славой
Великий, доблестный народ.
 

Бесценной правды откровенье

«Безлика жизнь в плену запретов…»

 
Безлика жизнь в плену запретов,
Крадущих правду у людей,
Лишая мнения поэта
Безвольной участью своей.
 
 
Позвольте ж вам тогда напомнить,
Что лира, словно яркий луч,
Способна светом преисполнить
Глухую темень черных туч.
 
 
Что в глубине души поэта
Живет подвижник и борец,
Хранитель правды, воин света,
Спаситель страждущих сердец.
 
 
И чужд ему обет молчанья,
Как к рабству всякому призыв,
На ложь пустую упованье,
О чистой правде позабыв.
 
 
Неиссякаем дух народа,
В крови бушующей кипит,
И вечно рвение к свободе,
Что воспевал всегда пиит.