Текст книги "Великий переход: что готовит революция облачных технологий"

В такой мир и пришел электрический генератор в качестве третьего величайшего источника энергии. Электричество обладало важным преимуществом: оно не требовало громоздкой системы передачи мощности. Каждая машина получала питание независимо от других, что обеспечило фабрикантам новую степень гибкости в организации рабочих процессов и увеличении масштабов операций. Они больше не ограничивались сложной системой ремней и шкивов, которую трудно было изменить. Кроме того, электричество было чище и проще поддавалось контролю, чем водная или паровая энергия.

Однако переход к использованию электроэнергии требовал не только пожертвовать большей частью своих прошлых инвестиций в водяные или паровые системы, а также в системы передачи мощности, но и установить динамо-машины, сделать проводку на всем заводе и, что еще сложнее, модернизировать машины так, чтобы они могли работать на электрических двигателях. Это было очень дорого и рискованно, поскольку электроэнергия была новой и еще не проверенной технологией. Поначалу переход происходил медленно. В 1900 году, в конце первого десятилетия применения электрических систем в качестве альтернативного источника энергии, на долю электричества приходилось менее 5 % энергии, используемой на заводах. Однако технологические достижения таких поставщиков, как General Electric и Westinghouse, делали электрические системы и электродвигатели все более доступными и надежными, а интенсивные маркетинговые программы этих поставщиков ускорили принятие новой технологии. Дальнейшее ускорение было обусловлено быстрым ростом количества квалифицированных инженеров-электриков, обладающих знаниями, необходимыми для установки и обслуживания новых систем. В 1905 году репортер журнала Engineering написал, что «никто сегодня при планировании строительства нового завода не будет рассматривать какую-либо другую систему энергоснабжения, кроме электрической». За очень короткий срок электроэнергия превратилась из экзотического явления в обыденное.

Не менялось лишь одно. Фабриканты продолжали строить свои системы электроснабжения на территории собственных заводов. Немногие производители рассматривали возможность покупки электроэнергии у небольших центральных станций вроде станции Эдисона на Перл-стрит, которые строились по всей стране. Предназначенные для обслуживания местных домов и магазинов, центральные станции не обладали ресурсами для удовлетворения потребностей крупных фабрик и заводов. В то же время владельцы заводов, которые всегда имели собственный источник энергии, не желали доверять такую важную функцию постороннему поставщику. Они знали, что сбой в энергоснабжении привел бы к остановке деятельности, а несколько сбоев вполне могли привести к банкротству. Как пишет Луис Хантер, «в первые годы предполагалось, что для снабжения своих машин электричеством производитель будет делать собственную электростанцию». Это предположение нашло отражение в статистических данных. Согласно переписи, проведенной в начале нового столетия, на тот момент существовало уже 50 000 частных электростанций (для сравнения: число центральных станций составляло всего 3600).

С увеличением количества частных систем быстро развивались отрасли, связанные с производством комплектующих и подготовкой специалистов для строительства и управления этими системами. Компании General Electric и Westinghouse стали настоящими гигантами, окруженными созвездием мелких поставщиков. Торговцы и банкиры, которые вкладывали в них средства, были заинтересованы в обеспечении дальнейшего распространения частных систем энергоснабжения. На тот момент, когда Инсулл стал президентом компании Chicago Edison, мысль о том, что фабриканту следует производить электроэнергию самостоятельно, не только глубоко укоренилась в производственной традиции – она представляла собой основу крупной и растущей отрасли электроэнергетики, обслуживающей производителей и получающей огромную прибыль от их бизнеса. А в самом центре этой отрасли стоял герой и бывший начальник Инсулла.

По мере того как фабриканты строили и расширяли собственные электростанции, разрабатывались технологии, которые вели к их устареванию. В начале 1880-х годов английский инженер Чарльз Парсонс изобрел мощную паровую турбину, которая вырабатывала электроэнергию гораздо эффективнее, чем традиционные поршневые паровые двигатели. Примерно в то же время сербский изобретатель Никола Тесла совершенствовал систему передачи электроэнергии в виде переменного, а не постоянного тока. Эти два достижения в корне изменили экономику электроэнергетики. Паровая турбина позволила центральным станциям добиться гораздо большего эффекта масштаба, соответственно, понизить затраты на производство каждого киловатта. Применение переменного тока позволило станциям передавать электроэнергию на бо́льшие расстояния и обслуживать большее количество клиентов.

Поначалу новые системы переменного тока вызвали значительное сопротивление общества. Поскольку им требовалось более высокое напряжение, чем существующим системам, возникали опасения по поводу безопасности. Эдисон, по-прежнему убежденный в превосходстве своей системы постоянного тока, способствовал усилению этих опасений, проведя ряд наводящих ужас пиар-кампаний, чтобы добиться запрета на мощные системы переменного тока. Вместе с электриком по имени Гарольд Браун он помог организовать серию публичных казней животных, включая собак, коров и лошадей, с использованием динамо-машины переменного тока. Он даже убедил законодательные органы Нью-Йорка приобрести для проведения смертной казни генератор переменного тока у компании Westinghouse, которая купила патенты Теслы и занималась продвижением данных систем. 6 августа 1890 года убийца по имени Уильям Кеммлер стал первым человеком, казненным в Нью-Йорке на новом электрическом стуле. И хотя заголовок «Кеммлер вестингован» (Kemmler Westinghoused), появившийся в вышедшей на следующий день газете, вероятно, понравился Эдисону, его паникерство не смогло остановить распространение технологически более эффективных систем переменного тока.

Пока Эдисон тщетно пытался сдержать прогресс, Инсулл старался заработать на нем. Он первым осознал, что с возникновением новых технологий электроснабжение можно обеспечить огромными центральными станциями, способными удовлетворять потребности даже самых крупных промышленных потребителей. Кроме того, эффект масштаба, достигаемый поставщиками коммунальных услуг, в сочетании с возможностью обслуживания большого количества клиентов позволил бы предоставлять заводам электроэнергию по более низкой цене, чем та, которой производители могли бы достичь, используя собственные генераторы. По мере того как поставщики коммунальных услуг обслуживали все больше клиентов, их деятельность становилась бы все более эффективной, что привело бы к дальнейшему сокращению цены на электроэнергию и, стало быть, привлекло бы еще больше клиентов. «Возможность возглавить этот крупный энергетический бизнес была прямо у меня в руках, – писал Инсулл в своих мемуарах, – и я знал, что, если не смогу построить самую экономичную электростанцию, эта возможность будет потеряна».

Инсулл срочно принялся расширять генерирующие мощности компании Chicago Edison. Когда 1 июля 1892 года он стал президентом компании, кроме нее в городе еще около двадцати компаний коммунального обслуживания поставляли электроэнергию для освещения. Его компания управляла лишь двумя небольшими центральными станциями. Инсулл сразу же приступил к работе на станции, расположенной на Гаррисон-стрит, рядом с рекой Чикаго. Изначально она была оснащена двумя 2400-киловаттными динамо-машинами, однако там можно было разместить генераторы намного большего размера. Вскоре после завершения работы на станции на Гаррисон-стрит Инсулл начал планировать строительство еще более крупного объекта на Фиск-стрит. Там он хотел установить 5000-киловаттные паровые турбины, гораздо более крупные, чем любые ранее построенные в стране. Его поставщик, компания General Electric, не поддержал этот план и предложил машины меньшего размера. Однако Инсулла невозможно было переубедить. Когда он согласился разделить риск, связанный с установкой огромных турбин, его прежний работодатель сдался. В 1903 году Инсулл получил первый 5000-киловаттный генератор. Вскоре он решил установить еще более мощные машины. К 1911 году станция на Фиск-стрит была оснащена десятью турбинами мощностью 12 000 киловатт.

Наряду с наращиванием генерирующих мощностей Инсулл занимался скупкой конкурентов. Менее чем через год после того, как он возглавил Chicago Edison, Инсулл приобрел две крупнейшие конкурирующие компании: Chicago Arc Light and Power и Fort Wayne Electric. К 1885 году он поглотил еще шесть компаний, а вскоре купил оставшиеся станции, работающие в Чикаго, получив монополию на электроснабжение всего города. Он знал, что его успех основывался на эффективном обслуживании как можно большего количества клиентов. Он создал монополию не для того, чтобы повышать цены, а для достижения эффекта масштаба, необходимого для резкого снижения цен, что позволило бы ему продавать еще большее количество электроэнергии еще большему числу клиентов.

Решающую роль в реализации планов Инсулла сыграли две новые технологии. Первой был роторный трансформатор. Изобретенный в 1888 году Чарльзом Брэдли, бывшим инженером Эдисона, роторный трансформатор представлял собой преобразователь постоянного тока в переменный и наоборот. В результате расширения и покупки новых заводов Инсулл обнаружил, что все его оборудование рассчитано на разные стандарты тока, напряжения, частоты и фазность. Используя роторный и другие трансформаторы, он объединил все свои станции в единую систему – гораздо более смелую версию единой машины Эдисона, управление которой могло бы осуществляться централизованно. Это позволило ему продавать электроэнергию для различных целей: освещения, промышленного оборудования, даже трамваев – с помощью всего одной производственной операции. Роторный трансформатор позволил создать универсальную сеть без замены старого оборудования.

Второй прорывной технологией был указатель максимальной нагрузки (максимальный ваттметр), который Инсулл впервые увидел в действии в 1894 году во время отпуска в городе Брайтон в Англии. В отличие от традиционных счетчиков, которые измеряли только количество фактически потребленной электроэнергии, указатель максимальной нагрузки показывал «коэффициент нагрузки» (текущее потребление электроэнергии в процентах от пиковой нагрузки). Максимальная нагрузка была важным фактором, поскольку позволяла убедиться, что компания обладает достаточным объемом генерирующих мощностей для удовлетворения максимально возможного спроса своих клиентов. Максимальная нагрузка потребителей определяла постоянные затраты компании (то есть инвестиции, необходимые для создания и поддержания работы заводов и оборудования), а фактический расход электроэнергии – его переменные эксплуатационные затраты. Рентабельность компании зависела от общего коэффициента нагрузки, который выражал эффективность использования генерирующих мощностей. Чем выше был коэффициент нагрузки, тем больше прибыли получала компания.

Будучи одним из первых приборов для обработки информации, указатель максимальной нагрузки повлек за собой революционные изменения в сфере ценообразования на электроэнергию. Появление указателя нагрузки позволило компаниям коммунального обслуживания ввести два разных тарифа: фиксированный тариф соответствовал доле потребителя в общем объеме постоянных затрат компании, а переменный отражал его фактическое потребление. Теперь вместо того, чтобы устанавливать единую для всех покупателей цену на электроэнергию, компании коммунального обслуживания применяли различные тарифы, основываясь на экономических условиях обслуживания каждого отдельного клиента. Крупные и относительно эффективные пользователи, например фабрики, могли обслуживаться по более низким ценам, чем мелкие, менее эффективные. Изменяя цены, поставщики коммунальных услуг могли привлечь различных клиентов, чьи структуры спроса дополняли друг друга. Компании теперь комбинировали поставку электроэнергии тем пользователям, которым требовалась большая нагрузка по ночам, и тем, кто бо́льшую часть электроэнергии потреблял в дневное время, а также тем, чье потребление зависело от времени года. Тщательно управляя этим так называемым коэффициентом неодновременности, компании коммунального обслуживания максимизировали свой коэффициент нагрузки, а значит, и свою прибыль.

Инсулл оказался гением балансировки нагрузки. К началу нового века он уже занимался тонкой настройкой своей системы коммунального обслуживания как на технологическом, так и на финансовом уровне. Его достижения в этой области, по словам историка Томаса Хьюза, были сопоставимы «с историческим вкладом в развитие управленческой мысли, сделанным железнодорожниками в XIX веке». Однако Инсуллу еще предстояло убедить промышленные концерны отказаться от собственных электростанций и начать покупать электроэнергию у его компаний.

Его первой целью стали не производители, а операторы трамвайных систем и надземных железных дорог – в то время крупнейшие потребители электроэнергии в городе. Структура потребления делала эти компании особенно привлекательными. Им требовалось огромное количество электроэнергии в утренние и вечерние часы пик, когда рабочие переезжали от дома до места работы и обратно. «Трамвайный» спрос прекрасно дополнял спрос домашних хозяйств, чье потребление достигало максимума рано утром и поздно вечером, а также офисных пользователей, которые потребляли электроэнергию преимущественно в дневные часы. Инсулл знал, что если он сможет убедить транспортные компании стать его клиентами, то значительно улучшит коэффициент неодновременности. Чтобы обеспечить безопасность их бизнеса, он предложил этим компаниям цену, составляющую менее цента за киловатт-час, что было намного ниже существующей цены в 10 центов за киловатт-час и гораздо меньше, чем компании тратили на производство собственной электроэнергии. В 1902 году транспортная компания Lake Street Elevated Railway подписала контракт с Chicago Edison. Вскоре ее примеру последовали остальные операторы трамвайных систем и надземных железных дорог, демонтировав свои генераторы и подключившись к сети Инсулла.

Добившись поддержки транспортных предприятий, Инсулл начал агрессивную кампанию по привлечению заводов. Он открыл в центре города «Магазин электрики» с рекламными экспонатами различных промышленных машин, работающих от электродвигателя. Он размещал объявления в местных газетах, сообщая обо всех крупных промышленных предприятиях, ставших его клиентами. Инсулл использовал свое растущее влияние для размещения хвалебных статей в ведущих изданиях. Он также вкладывал большие средства в другие маркетинговые программы, адресованные производителям, внедряя в их сознание мысль о том, что он мог обеспечить надежное электроснабжение с гораздо меньшими затратами, чем это могли сделать они сами.

Это сработало. Все больше производителей Чикаго становились клиентами компании Chicago Edison, которую Инсулл вскоре переименовал в Commonwealth Edison Company. В 1908 году репортер журнала Electrical World and Engineer отметил, что, «несмотря на то что в Чикаго по-прежнему много автономных электростанций, никогда прежде на них не оказывала такого давления система централизованного энергоснабжения… Среди клиентов компании Commonwealth Edison Company есть предприятия, которые ранее обеспечивались крупнейшими автономными электростанциями города». Спустя год в журнале Electrical Review and Western Electrician было отмечено, что «теперь клиентами Инсулла стали многие крупные производственные и промышленные компании». По мере того как к системе подключалось все больше производителей, Инсулл продолжал снижать цены. Объемы продаж электроэнергии на душу населения в Чикаго выросли с 10 киловатт-часов в 1899 году до 450 киловатт-часов в 1915 году.

Производители пришли к выводу, что преимущества покупки электричества у компании коммунального обслуживания не сводились лишь к более низким ценам. Избавившись от необходимости покупки дорогого оборудования, они уменьшили свои постоянные издержки и высвободили капитал для достижения более важных целей. Кроме того, они сократили количество персонала, уменьшили риск устаревания технологии и возникновения неисправностей, а также освободили руководителей от дополнительной работы. Казавшееся когда-то невозможным широкомасштабное использование системы коммунального энергоснабжения стало неизбежным. По мере того как другие компании коммунального обслуживания начинали следовать примеру Инсулла, происходил быстрый переход от частного к общественному энергоснабжению. В 1907 году доля компаний коммунального обслуживания в общем объеме производства электроэнергии в США достигла 40 %. К 1920 году она возросла до 70 %, в 1930 году достигла 80 %, а вскоре превысила 90 %. Лишь немногие производители – в основном те, чьи заводы располагались в отдаленных районах, – продолжали производить электроэнергию самостоятельно.

Благодаря Сэмюэлу Инсуллу эра частных электростанций подошла к концу. Победила система коммунального обслуживания.

Глава 3
Цифровая система передачи мощности

В начале ХХ века компании не только модифицировали свои промышленные машины для работы на электроэнергии, поставляемой компаниями коммунального обслуживания. Они также начинали устанавливать принципиально иные электрические машины, которые обрабатывали не материал, а информацию и управлялись конторскими служащими, а не фабричными рабочими. Машину под названием «перфокарточный табулятор» в начале 1880-х годов изобрел инженер Герман Холлерит[14]14
  Герман Холлерит (1860–1929) – американский инженер и изобретатель немецкого происхождения. Разработал оборудование для работы с перфокартами, которое имело значительный успех при переписях населения США в 1890 и 1900 годах.


[Закрыть] для автоматизации проведения переписи населения США. Принцип работы машины был прост. Пробивая отверстия в определенных местах бумажной карты, можно было хранить информацию. На одной карте, например, содержались все данные об одной семье. В зависимости от своего расположения на карте отверстие могло означать, что в семье было трое детей или что семья проживала в квартире. Такую карту помещали на электрически заряженную пластину машины Холлерита и опускали на нее сетку, состоящую из тонких металлических игл. В тех местах, где находилось отверстие, игла замыкала цепь и данные с карты записывались специальным устройством. Это была двоичная система (либо в конкретном месте имелось отверстие, либо нет), предвосхитившая принцип работы современных цифровых компьютеров. То, как стали продаваться и применяться перфокарточные табуляторы, во многом определило будущее развитие сферы бизнес-вычислений.

Бюро переписи населения с большим успехом использовало машину Холлерита при проведении переписи в 1890 году. Сбор данных происходил гораздо быстрее, чем в 1880 году, несмотря на то что за этот период население страны выросло примерно на четверть. Расходы на проведение переписи уменьшились на 5 миллионов долларов, что почти в десять раз превысило ожидания бюро. Доказав свою ценность в ускорении расчетов, перфокарточный табулятор привлек внимание владельцев таких крупных компаний, как железные дороги, страховые агентства, банки, а также производителей товаров массового потребления и розничных торговцев. По мере расширения своей деятельности в результате промышленной революции они осознавали необходимость в сборе, хранении и анализе возрастающих объемов данных о клиентах, служащих, финансах, запасах товаров и так далее. Электрификация обеспечила дальнейший рост компаний и привела к увеличению объемов информации, которую необходимо было обрабатывать. Такая интеллектуальная работа стала не менее важной и сложной, чем физический труд, связанный с производством продукции и предоставлением услуг. Табулятор Холлерита позволил крупным компаниям обрабатывать информацию гораздо быстрее, точнее и с привлечением меньшего количества людей, чем это было возможно раньше.

Осознав коммерческий потенциал своего изобретения, Холлерит основал Tabulating Machine Company – компанию по продаже табуляторов предприятиям. Компания быстро выросла, представив ряд таких сопутствующих товаров, как алфавитные табуляторы, сортировщики карт, дубликаторы карт и принтеры, которые она продавала своей растущей клиентуре. В 1911 году компания Холлерита объединилась с компанией Computer-Tabulating-Recording Company, еще более крупным поставщиком подобных машин. Для управления бизнесом был приглашен талантливый молодой управляющий по имени Томас Уотсон. Тринадцать лет спустя амбициозный Уотсон изменил название компании на более впечатляющее – International Business Machines Corporation. Такие компании, как Burroughs и Remington Rand в Соединенных Штатах и Bull в Европе, поспешили выйти на растущий рынок, чтобы конкурировать с компанией IBM Уотсона.

Так возникла отрасль информационных технологий.

Перфокарты применялись все шире по мере введения стандартов разработки карт и работы оборудования, а также по мере снижения цен благодаря техническому прогрессу и конкуренции. За несколько десятилетий большинство крупных компаний создали специальные отделы, занимавшиеся сортировкой, сведением в таблицы и хранением финансовой и прочей деловой информации. Они сделали крупные инвестиции в машины и наняли клерков и технических специалистов для их эксплуатации и обслуживания. Эти компании наладили тесные связи с поставщиками данных систем. «Обработка информации, записанной на картах, укрепилась в деловой практике к середине 1930-х годов, – пишет компьютерный историк Пол Церуззи, – и подкреплялась глубоким проникновением продавцов соответствующего оборудования в бухгалтерии своих клиентов».

По мере того как компании отказывались от собственных энергогенерирующих систем, они создавали новые отделы, занимавшиеся внедрением молодой технологии автоматизированной обработки данных. В течение второй половины века эти отделы резко выросли с появлением электронных цифровых вычислительных машин, которые пришли на смену перфокарточным устройствам. Большинство крупных компаний создавали все более сложные компьютерные системы, тратя десятки и даже сотни миллионов долларов в год на вычислительные операции и все больше полагаясь на ИТ-поставщиков и консультантов для поддержания работы их систем. Когда манипуляция символами – словами, числами и изображениями – заменила манипуляцию материалами в качестве основы бизнеса в развитых странах мира, частные электростанции XIX века стали своеобразным аналогом в частных центрах обработки данных века XX. И так же, как и раньше, компании полагали, что альтернативы не существовало, что проведение сложных вычислительных операций было неотъемлемой частью ведения бизнеса.

Сейчас кажется неизбежным то, что компьютеру предстояло стать основой современного бизнеса, однако изначально полезность машины ставилась под сомнение. Когда в 1940 году появился первый настоящий коммерческий компьютер UNIVAC, мало кто верил в его большое будущее в корпоративном мире. В то время трудно было себе представить, что многим компаниям понадобится проводить сложные математические вычисления, на которые был способен электронный компьютер. Казалось, что для обработки сделок и ведения бухгалтерского учета вполне достаточно старых перфокарточных табуляторов. Говард Эйкен, выдающийся гарвардский математик и член Национального исследовательского совета при правительстве США, назвал «глупостью» мысль о том, что для компьютеров имелся достаточно большой рынок. Он считал, что стране хватит менее десятка компьютеров, в основном для военных и научных исследований. Даже Томас Уотсон сказал в 1943 году: «Я думаю, что существует рынок лишь для пяти компьютеров».

Однако разработчики компьютера UNIVAC Дж. Преспер Эккерт и Джон Мочли, профессора Пенсильванского университета, считали иначе. Они понимали, что, поскольку электронный компьютер хранит инструкции в собственной памяти, его можно запрограммировать для выполнения большого количества функций. Это не просто усовершенствованный калькулятор, выполняющий заданные математические действия. Компьютеру предстояло стать технологией общего назначения, машиной на все случаи жизни, которую компании могли бы применять не только для ведения повседневного бухгалтерского учета, но и для решения множества управленческих и аналитических задач. В 1948 году Мочли перечислил почти два десятка компаний, правительственных агентств и университетов, которые, по его мнению, могли бы с пользой применять компьютер UNIVAC. Как оказалось, рынок был намного больше, чем предполагалось изначально.

Лидирующие позиции в использовании новых мощных машин вновь заняло Бюро переписи населения. 31 марта 1951 года оно приобрело первый компьютер UNIVAC, а спустя год установило его в своей штаб-квартире в Вашингтоне. К концу 1954 года компьютеры Эккерта и Мочли работали в офисах десяти частных корпораций, в том числе General Electric, US Steel, Du Pont, Metropolitan Life, Westinghouse и Consolidated Edison (наследницы Edison Electric Illuminating Company). Компьютеры UNIVAC решали те же задачи, что и системы перфокарт: для выписывания счетов, расчета заработной платы, учета затрат, однако они также решали и более сложные задачи, связанные, например, с прогнозированием объемов продаж, составлением расписания работы заводов и управлением запасами. Очень скоро скептицизм по отношению к роли компьютеров в бизнесе сменился безудержным энтузиазмом. «Идея автоматизированного производства вполне правдоподобна», – заявил журнал Harvard Business Review летом 1954 года.

Энтузиазм охватил и производителей счетных машин, которые увидели растущий и прибыльный новый рынок. Вскоре после появления компьютера UNIVAC компания IBM представила собственную линию универсальных ЭВМ 701-й серии, а к 1960 году компании Honeywell, General Electric, RCA, NCR, Burroughs и подразделение Western Electric компании AT&T конкурировали между собой в сфере аппаратного обеспечения. Начала формироваться новая отрасль разработки программного обеспечения. В конце 1950-х годов для создания компьютерных программ было основано около сорока небольших компаний с такими названиями, как Computer Sciences Corporation, Computer Usage Company и Computer Applications.

Вскоре компании уже соревновались не только в качестве своей продукции, но и в возможностях аппаратного и программного обеспечения. Как только одна компания вводила новую систему для автоматизации деятельности, другие, боясь отстать, следовали ее примеру. Первые битвы в сфере, которой позже будет дано название мировой информационно-технологической гонки вооружений, начались в отрасли авиаперевозок. В 1959 году Сайрус Роулетт Смит, президент компании American Airlines, объявил о запуске амбициозного проекта по созданию системы автоматизации бронирования и продажи авиабилетов. Эти два трудоемких процесса лежали в основе бизнеса. Система, над созданием которой более пяти лет трудились 200 специалистов, получила название Sabre. Она включала два самых мощных компьютера IBM, 16 носителей для хранения информации и более тысячи терминалов, используемых агентами по продаже билетов. Кроме работ по монтажу аппаратных средств проект предусматривал написание миллиона строк программного кода. Когда в конце 1965 года эта система была введена в эксплуатацию, она была в состоянии обработать бронирование 40 000 и продажу 20 000 билетов за день – впечатляющие цифры для того времени.

Система Sabre дала American Airlines такое же огромное преимущество, как водяное колесо Бердена – его заводу. Теперь компания могла обеспечить более высокую производительность, имея меньшее количество сотрудников, чем другие авиакомпании, которые продолжали производить обработку информации вручную. Она также получила бо́льшие преимущества в сфере обслуживания клиентов, поскольку отвечала на запросы путешественников гораздо быстрее, чем конкуренты. Кроме того, компания получила возможность исследовать спрос на различные маршруты и с большей точностью корректировать цены на билеты. Создание и запуск компьютерных систем оказались столь же важным фактором для успеха American Airlines, как безопасность полетов и удовлетворение потребностей пассажиров. В последующие несколько лет все остальные крупные авиакомпании, в том числе Pan American, Delta и United, создали подобные системы. Они поняли, что у них не было выбора, если они хотели оставаться конкурентоспособными. Неудивительно, что они нашли партнеров в лице таких производителей, как IBM, Sperry Rand и Burroughs, которые получали огромную прибыль, продавая типовые системы разным компаниям.

Холдинг Bank of America инициировал аналогичный процесс в банковской сфере, когда в 1960 году представил свою новаторскую версию компьютера Electronic Recording Machine Accounting (ERMA) в телевизионной феерии с участием Рональда Рейгана. В течение двух лет банк установил 32 компьютера ERMA для обслуживания почти 5 миллионов текущих и сберегательных счетов, работа с которыми до тех пор производилась вручную. Способность компьютеров обрабатывать транзакции с беспрецедентной скоростью и точностью заставила все крупные финансовые учреждения последовать примеру холдинга Bank of America. То же самое вскоре произошло во всех остальных отраслях: компании подражали друг другу, инвестируя в новейшие компьютерные системы.

Однако эпоха универсальных ЭВМ оказалась лишь началом великого мирового компьютерного бума. В конце 1960-х годов средняя американская компания выделяла на информационные технологии менее 10 % своего бюджета капитальных вложений. Тридцать лет спустя, по данным Министерства торговли, эта цифра увеличилась более чем в четыре раза: до 45 %. Другими словами, к 2000 году средняя американская компания вкладывала в компьютерные системы почти столько же, сколько во все остальные виды оборудования, вместе взятые. Расходы на программное обеспечение увеличились более чем в сто раз за это же время: с одного миллиарда долларов в 1970 году до 138 миллиардов долларов в 2000 году. В остальных развитых странах наблюдались аналогичные изменения. В начале 1970-х годов мировые расходы на информационные технологии составляли менее 100 миллиардов долларов в год, а в начале 2000-х годов – более триллиона долларов в год.

Что же произошло за эти тридцать лет? Изменилась деловая среда, изменились и компьютеры. Поскольку в экономике увеличилась доля сферы услуг по отношению к промышленности, инвестиции начали смещаться от промышленного оборудования в область информационных технологий. В то же время сами компьютеры стали меньше, дешевле, мощнее, их стало проще программировать, что значительно расширило перечень задач, которые можно было решить с их помощью. Что еще важнее, появились персональные компьютеры, превратившиеся в инструмент, который могли использовать практически все офисные сотрудники.