Текст книги "Симбиоз"

Симбиоз
Николай Бербец

© Николай Бербец, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихотворения

Мудрый кот

 
Вот кот мудрей меня. Он нем.
Закрыл глаза и тихо дремлет.
Стихи читаю. Он не внемлет.
Засуетился лишь затем,
Чтоб уплести кусочек сыра.
Прокуда. Негодяй. Проныра.
Я отвернулся – на столе
Он доедал остатки пищи.
За мышей он в трудах не рыщет.
Сидит и нежится в тепле.
Ему не ведома тоска.
Душа не ропщет в огорчении
На жизни ленное течение.
И на бессмысленность. Легка
Его судьба. Устав от лени
Приплыл, улёгся на колени
И о ладони морду трёт.
Мурлычет и награды ждёт.
Хитрец! Устроился не плохо.
Ну, как не приласкать пройдоху!
 

Ты ушёл

 
Вот ты ушёл. Тебя сманили дали,
Желание славы, призрачный успех,
Всё то, чего так многие желали,
Чего всегда не достаёт на всех
 
 
А я другим, а тут знакомых много,
Киваю или же машу рукой.
Какая блажь – ведь разная дорога —
Они всегда проходят стороной.
 
 
А ты ушёл. А мы с тобою братья
Одною веры. Что там ни пиши,
Но даже миг простой рукопожатия
Рождал во мне движение души.
 
 
Мой поиск скуп. Я не грешу соблазном
Родство души с другими обрести.
Киваю всем. И тем поклоном праздным
Как бы лишаюсь прежнего пути.
 
 
Вот ты ушёл. А жизнь – она продлится,
Сменяя дни, сменяя имена.
Какая блажь – искать и суетиться,
Вот мир созрел – и в мир пришла весна.
 

Всё намечено…

 
Всё может не предрешено,
Но шагом, сделанным давно,
Уже намечено оно.
 
 
И что роптать на то, что есть
Оно содеянного весть,
А может месть.
 
 
А может быть, скорей итог
Скорей урок.
Да был бы прок!
 

Говорливым

 
Как вы сегодня утомили,
Как много слов наговорили.
Я мысленно уже кричу,
Что я вас слышать не хочу.
 
 
Что мне совсем не интересен
Остылый прах отпетых песен.
Я слышу: новая весна
Вовсю щебечет у окна.
 

Целое

 
Есть эти краски вдалеке,
И этот странный миг заката,
И счастие идти куда-то
В безмолвии и налегке.
 
 
Есть только этот дивный свет
И чувство общности движения.
Нет прошлого. И нет сомнения,
Что будущего тоже нет.
 
 
Есть только Целое. Оно
Живёт, течёт переливаясь.
И я в нём частию являюсь.
И этим Целым заодно.
 
 
И в нём бессмысленны слова
Есть только вечный миг прекрасный,
Когда в безмолвии так ясно,
Что эта жизнь во всём права.
 

Порыв

 
Иду на обострения,
Скольжу на грани срыва,
Вся суть в преодолении
И в ярости порыва.
 
 
Легко живет лишь праведник
Не знающий сомнения.
Иду к ответам правильным
Сквозь боль и потрясения.
 

Ушла любовь

 
Как долго я любовью болен был.
И я страдал, забвения не зная.
Ушла любовь. Ушла, смирив мой пыл.
Но отчего-то снова я страдаю.
 
 
Как будто прежнее страдание забыв,
Я вдруг лишился жизни вдохновенной.
Ушел из сердца трепетный порыв,
А вместе с ним и смысл сокровенный.
 

Возможность

 
Когда б возможно в Немоте
Существовать и быть Поэтом,
Или творить, стихи при этом
Глаголя только Пустоте.
 
 
Чтоб, не накапливая строк
Нередко напоенных кровью,
Дышать вселенскою любовью
К тоске назначенных дорог.
 
 
Смирение души ценя
Все отражая тихим слогом,
Искать общения лишь с Богом
И в малом проявлении дня.
 

Первый узелок

 
Когда бы всё по-новому,
Чтоб душу не тая,
Успеть сказать ей вовремя
О том, что думал я.
 
 
Чтоб развязать по-свежему
Пока не вышел срок…
Кровит, болит по-прежнему
Тот первый узелок.
 

Воспоминание

 
Когда её увидел я впервые,
Душа моя затрепетала сразу.
И, встретившись, не отвели мы взглядов.
Я никогда не мог смотреть так долго
В глаза ещё кому-нибудь.
Окликнул кто-то, лишь тогда очнулись.
Я не мечтал о ней, я ею жил.
Потом ещё нашлась одна причина.
Мы встретились, и мы опять смотрели.
Нет! Не смотрели, упивались взглядом.
И мир прикосновений был не нужен.
Мы говорили сразу обо всём,
Лишь только б слушать голоса друг друга.
Когда ж настала жажда прикоснуться,
Судьба нас развела…
 

Родство

 
Лежит перед взором уснувшее море:
Ни лодки, ни катера, ни корабля.
И ветер не стонет в безбрежном просторе
Умчался буянить в другие края.
 
 
Такая громада застыла в бессильи!
Не верится сердцу. Здесь ветер вчера
Метался, расправив огромные крылья,
И море кипело почти до утра.
 
 
А ныне, как будто устав от безумья
Прохладою дышит, покоя полно.
Раскинулось тихое, словно в раздумье:
Зачем же вчера бушевало оно?
 
 
И долго внимая и буйству и спорам
Стихий двух огромных, узнал я одно:
Я сын того ветра и этого моря.
В борьбе и в волнении мне жить суждено.
 

Об искренности

 
Мне искренность всего милей.
И вижу мудрость и отвагу
В том, чтоб прямым и твердым шагом
Идти дорогою своей.
 
 
И я всегда стою на том
Чтоб глупо душу не неволить.
Пускай она по доброй воле
Горит безудержным огнем.
 

Прощание

 
Мне приснилось земли раздолье,
Мне причудилось – счастья нет.
И вдали над зеленым полем
Разливается нежный свет.
 
 
Это радужное сиянье
От твоих исходит волос.
И как будто у нас прощанье
Без упреков, обид и слез.
 
 
Платье алое в синий горошек
И в руках твоих роз букет.
Я, наверно, тобою брошен.
И как будто кричу вослед:
 
 
«Хорошо мне было с тобою».
Но рассеялся нежный свет.
И исчезли и ты, и поле,
И молчание мне в ответ.
 

Новая дорога

 
Мой друг, и ты уходишь от меня.
Дорогой новой, как и суждено.
Предвидел я. Но, знаешь, всё равно
За горечью не вижу света дня.
 
 
Я не живу надеждой и мечтой.
Душе невмочь от пройденных потерь.
Вот за тобой уже закрыта дверь.
И где, когда увидимся с тобой?
 
 
Но на Судьбу обиды не таю.
Так суждено – испытывает нас.
Но в каждый день, и в каждый новый час,
Я, как всегда, Её благословлю.
 

Горная река

 
Над горной рекою,
Над бурным потоком
Стою одиноко,
Природе внимая.
 
 
И всё принимаю:
Реки быстротечность
И гордую вечность
Горной вершины.
 
 
И всё здесь едино:
И неба безбрежность,
Суровость и нежность,
И лёд, и цветенье.
 
 
Святое мгновенье
Желанной свободы,
Как горные воды,
Меня освежило.
 
 
Рождаются силы
И зреют желанья
Под ликованье
И грохот потока.
 

Измерения

 
Не видя разницы отныне,
Не славлю тех
Чей путь и вычурен и длинен,
Кто ждет успех.
И тех, кто молча у дороги
Глядит вослед.
Они собратия в итоге —
Зеркальный след.
И кто ищи чего-то дале,
А кто и здесь
Познает на своём привале
Всё ту же весть.
Всё что б иные не избрали
Они равны,
Они, увы, одной медали
Две стороны.
Но есть и Некто, чьё Прозрение
Увы, чудно,
Совсем в иное измерение
Ведёт оно.
 

Свет доброты

 
Немало лжи через тебя пришло,
Но находил всему я оправдания.
Я видел в том незрелые желания,
В тебе на миг не допуская зло.
 
 
Незамутнённой полагая суть
Я длил наш мир, пускай и вышло всё же,
Что этот мир мне вылился дороже,
Чем так возможный искренности путь.
 
 
Вот и доныне где-то в глубине
Сама в себе еще источник света
Зрит доброта. Она не ждёт ответа.
Она свечою теплится во мне.
 
 
И не кричу: твой затуманен лик
И не ропщу, что горечью изранен.
Ты дал мне знать: я вечно постоянен
Свет доброты предполагать в других.
 

Моя душа

 
Неумолимо
Судьба бежит,
Неутолимо
Душа болит,
В себя вбирая
И даль и быль,
Года роняя
В земную пыль.
 
 
О чем болишь ты,
Кого зовешь,
Сквозь ветра свисты,
И снег, и дождь?
О чем вздыхая
Куда спеша,
Летишь шальная,
Моя душа?
 

Характер

 
У неё был скверный характер,
Я бы даже сказал – истерический.
Её не любили многие,
Я бы даже сказал, ненавидели.
Но быть может как двое отверженных,
Может даже во многом похожих,
Мы всегда понимали друг друга,
Я бы даже сказал, любили.
 

Не жалею

 
Уходя, ни о чём не жалею.
И отпустят меня навсегда,
И широкая эта аллея,
И полночная эта звезда.
 
 
Что с того, что любил беззаветно,
Что с того, что душа горяча,
Всё едино во мгле предрассветной,
И моя догорает свеча.
 
 
И другой, от любви обомлея,
Будет думать, что вот навсегда,
И широкая эта аллея,
И полночная эта звезда.
 

Элегия

 
Я Вас не обожаю более.
Я испытал: Вам не даны
Ни боль, ни пониманье боли.
Я знаю, как Вы холодны.
 
 
Что не встревожит, не поранит
Ничто уже души пустой.
Я не хочу делиться с Вами
Своей мечтой.
 
 
Живите так, как Вам живется,
Холодной красотой маня.
Вам кто-то может, улыбнется.
Другой. Не я.
 

Закатный день

 
Я видел стоящим его у окна,
Смотрел он куда-то невидящим взглядом.
Была его дума печали полна,
Была его дума пропитана ядом.
 
 
Он мимо прошёл, не заметив меня,
Весь сжавшись пружиной, и губы кусая,
Шептал он: «Не буду терпеть я и дня».
И стукнул он с силою, дверь закрывая.
 
 
Она прибежала чуть-чуть погодя
В волнении взглядом повсюду блуждая.
Спросила: «А где он?» – к окну подойдя.
Пожал я плечами: «Откуда я знаю».
 
 
Смотрели мы в небо закатного дня
Она разрыдалась, ко мне припадая.
Меня опахнуло дыханьем огня
Я что-то шептал, её плечи лаская.
 
 
Она прикоснулась губами к губам,
И долго стояли мы, день провожая.
А он вдруг ворвался безудержный к нам,
И вышел, её за собой увлекая.
 

Тревога

 
Я знаю эту тревогу.
Я ненавижу эту внутреннюю вибрацию.
Расскажи мне мудрую сказку
О вечном существовании духа,
Мне будет легче отрешиться
От обманчивых красот жизни.
 

Встреча с другом

 
Я много лет не видел друга.
По воле жизненного круга
Я шёл, выискивая смысл
Или единственную мысль,
Одно, быть может, откровение
О сущности предназначения
Явления на этот свет,
От горькой думы отречения,
Что смысла нет.
Из крайности вдаваясь в крайность,
Я уходил в материальность,
Но, погружаясь в мир вещей,
В нём не нашёл судьбы своей.
Благоустраивая быт,
Так быстро оказался сыт
Никчёмностью земных забот,
Которые из года в год
Никоим образом не тают,
А возрастают.
И много долгих лет со рвением
Растратил я на обучение,
Чтобы понять: в тех знаниях нету
Меня тревожащих ответов.
На ниве неких общих дел
Я, может быть, и преуспел,
Но мне не интересно это:
Там тоже нужных нет ответов.
И, чувствуя в душе тревогу,
Я как-то обратился к Богу.
Он был по Божьи милосерден,
Но не настолько я усерден,
Покорен, тих, неутомим.
И я безбожно спорил с ним,
Поэтому, и не случайно,
Он не открыл мне вечной Тайны.
И вот опять замкнулся круг,
Но спился друг.
И в полутьме, в полусарае
Я с ним сегодня выпиваю.
Мы с ним равны.
И наши речи так длинны,
И в нашем пьяном восхищении
Мы вновь непризнанные гении,
Иль, может быть, скорей мессии.
И жизнь бессмысленно красива.
 

Движение

 
Я на земле немало жил,
И пел, и думал, и любил,
И был знаком с тоской безбрежной,
С печалями, и с чувством нежным.
Знакомы были мне дела,
И радость дом не обошла,
И вспоминаю, что бывало
Меня и счастье навещало,
Когда казалось: лучших дней
Не будет впредь в судьбе моей.
Так не пора ли мне устать,
И мирно отдыха искать?
Зимою нежиться в постели,
Весной дремать под звон капели,
Лениться летом в холодке,
Всю осень где-то в уголке —
Уютном, тихом и укромном —
Читать, читать роман никчемный.
И чередуя чтенье сном,
Жить и не думать ни о чем.
Но глупо тешиться мечтой
Что можно обрести покой.
Всё сердце требует движенья.
Ему ушедшие мгновенья —
Далёкий и тревожный сон.
И вроде был и не был он.
И как не бейся, но желанья
Не утолить воспоминаньем.
Душе на смену подавай
И новый ад, и новый рай.
 

Свой путь

 
Я паленый и каленый,
Бит и катан, и ядрен,
Я сомненьями взращенный,
И ошибками учен.
 
 
Не трудитесь, фарисеи
Мне навязывая путь,
Я своим умом дозрею,
Где и как мне повернуть.
 

Различие

 
Я с тобой вполне согласен
В том, что женщины умней,
Что они гораздо раньше
Постигают суть вещей.
 
 
В ходе жизненных явлений
Разбираясь так и сяк,
Женщины в одно мгновенье
Понимают, что и как.
 
 
Тут решаешь, что там будет
Что когда-то совершишь,
А они уже обсудят
Даже то, о чем молчишь.
 

Там в саду

 
Я тоскую о тихой гавани,
Где уставшие корабли,
После долгих и бурных плаваний
Молча смотрят на край земли.
 
 
И где с берегом волны в сговоре
И ласкаются, и шумят.
И где небо счастливым пологом
Укрывает цветущий сад.
 
 
Там в саду под цветущей яблоней,
Прислонившись к ее стволу,
Я б вдыхал ароматы отрадные,
Тихо б радовался теплу.
 
 
А под вечер бродил к заливу,
Заучил бы его, как стих,
И влюблялся бы в женщин красивых,
Светлолицых и молодых.
 

Живая истина

 
Весь мир во лжи. И нет благословения.
Пророки лгут. Не потому,
Что, может быть, не знали Откровения,
А потому, что не рассеять Тьму
Пророчествам, чья суть уже пуста.
Ведь Истину не передать из уст в уста.
И нет любви. И нет благословения,
Когда первостепенное значение
Приобретают древние слова.
У фарисеев Истина мертва.
У книжников не может быть спасения.
Живая Истина – Живое Откровение.
От сердца к сердцу Истина идёт.
В Живом Пророке Истина живёт.
О, жалкий род, достойный умирать,
Живых Пророков не способный дать.
 

Басни

Упрёк

 
Крестьянин выучил сынка,
В столичном Университете.
Отец бы всё отдал на свете,
Чтоб сыну жизнь была легка.
Учёба кончена и к дому,
Примчался сын уже с дипломом.
Семьёю встречен, как герой —
И пир горой.
И завязался разговор,
И вышел спор.
И вот сыночек в споре том,
Весьма не сдержан был с отцом,
И заявил отцу, что он,
И не учён, и не умён.
Отец не вынес тот упрёк,
И оттого надолго слёг.
 
 
Кто хочет, ищет пусть мораль,
А мне отца уж очень жаль.
 

Мышь и Мышонок

 
Трудясь упорно день за днём,
Мышь строила просторный дом.
Чтоб не страшна была зима,
Предусмотрела закрома,
А если враг вдруг нападёт,
Предусмотрела чёрный ход.
Когда ж закончила дела,
Она Мышонка родила.
И для него, его любя,
Всё отрывала от себя.
Ну, а Мышонок рос, да рос,
И скоро маму перерос.
И все тут стали утверждать:
Мышонка надо приучать,
К тому, чтоб выполнял задания,
И, развивая сострадание,
Участвовал немного в том,
Чтоб содержать в порядке дом.
Но только слушать Мышь не стала,
Мышонка Мышь оберегала,
Сама, трудясь из года в год,
Его хранила от забот.
А время шло и шло упрямо,
Мышонку тесно стало с мамой,
Но он не думал жить трудом,
Не думал строить новый дом,
И тут же всё придумать смог,
Чтоб маму выгнать за порог.
 
 
Чтоб не нажить себе беду,
Детишек приучай к труду.
 

Лиса и женихи

 
Была затея не плоха:
Лиса искала жениха.
Чем не жених, к примеру, Бобр,
К Лисе внимателен и добр.
Но главное, что сердцу любо,
Что у него бесценна шуба,
И слух среди зверей идёт,
Есть во владенье пароход.
Но как с Бобром не быть беде,
Ведь у него жильё в воде.
А у Медведя две берлоги,
Вещей различных очень много,
И говорят на чёрный час,
Припрятан небольшой алмаз.
Но как холодная погода,
Он спит в берлоге по полгода.
А вдруг Лису закроет он,
Заставив охранять свой сон?
Чтоб в женихе не ошибиться,
Лиса отправилась в столицу.
И у бутИка «Мир чудес»,
Узрела новый мерседес.
И от волнения вскричала:
«Владелец где? Его искала.
Ах, от него я всё стерплю,
Ведь я его уже люблю».
 
 
Смешной случается расклад,
Коль вместо сердца банкомат.
 

Лжец

 
Во лжи достигнув апогея,
И власти жаждая во всём,
О выгодах мечты лелея,
Решил Шакал, что станет Львом.
Опустим сложность превращенья,
Во лжи талант Шакалу дан,
И после многих ухищрений,
Ему удался тот обман.
Ко Львам записанный к обеду,
Шакал торжествовал победу,
И ждал, что близок он к мечте.
Но в гардеробной тесноте,
Когда сдавал пальто и шляпу,
Ему вдруг отдавили лапу.
И тут Шакал про всё забыл,
И по шакальи громко взвыл.
 
 
Как ни юлит искусный лжец,
Бесстыдной лжи придёт конец.
 

Знатоки

 
Живя на дальней стороне,
Слон жизни доверял вполне,
И каждый день из года в год,
Без лени он встречал восход,
И выждав позднюю луну,
Часами слушал тишину,
И, излучая нрав простой,
Был счастлив с этой красотой.
Но в некий день, хоть нелегки,
К Слону вели пути-дороги,
К нему добрались понемногу
Известнейшие Знатоки.
Их было много, Слон – один.
Они умело говорили,
И незаметно заманили
Слона на выставку картин.
Как гениальное одно
Они хвалили полотно…
Вблизи, вдали, смотрел наш Слон,
Но лишь мазню увидел он.
Что, впрочем, и не мудрено:
Мазнёй и было полотно.
Пытался возмутиться Слон,
Но с выставки был изгнан вон.
Но тут другие Знатоки
Его зазвали у реки
Послушать избранный квартет,
Которого прекрасней нет.
Но Слон едва к реке спустился,
Чуть перепонок не лишился.
 
 
За сотни вёрст бежал наш Слон,
Теперь уж точно знает он:
Средь именитых Знатоков
Всегда немало дураков.
 

Емельян

 
Позабыв про всё на свете,
Он всё время в Интернете.
Интернетом научён,
Приготовил зелье он.
Как учили Емельяна,
Выпил сразу два стакана.
Думал, что без докторов
Сразу станет он здоров.
Но дошёл лишь до дивана,
Стало плохо Емельяну.
В голове густой туман,
Сипло дышит Емельян,
Онемели руки, ноги…
Столбенея от тревоги,
В трубку в ужасе крича,
Вызывает он врача.
Врач, узнав от Емельяна
Про рецепт, про два стакана,
И про то, что выпил кряду,
Рассмеялся до упаду.
До истерики дошёл,
Еле сделать смог укол.
Но смешного было б мало,
Если б помощь опоздала.
 
 
Емельян теперь учён,
Ко всему дотошен он,
Строго следует запрету:
Не лечись по Интернету!
 

Обвинитель

 
Нёс торт Иван. Скорей всего
Семейный праздник ждал его.
Мечту о празднике лелея,
Ему б идти не ротозея,
И продвигаясь по дороге,
Хоть иногда смотреть под ноги.
Но у Ивана свой резон,
На всех вокруг глазеет он.
И так случилось в этот вечер,
Ивану Пётр шёл навстречу.
И шапка, куртка и штаны,
Ивану стали в нём смешны.
Увлёкся так, разинув рот,
Что плюхнулся локтём на торт.
И наш Иван, поднявшись скоро,
Пустился в тяжкие укоры,
Причин для злости отыскал,
И закатил Петру скандал.
 
 
Иной до обвинений прыткий,
Всех укорит в своих ошибках.
 

Наказание

 
Наш Заяц, прихвастнув, солгал немного.
За ложь мы осуждаем строго.
Здесь может быть один ответ,
Что Зайцу оправданий нет.
Но мы не ищем оправданий,
Мы говорим о наказанье…
Судьёю выставили Волка,
В судействе зная много толку,
И обо всём толкуя смело,
Он приступил немедля к делу.
И следует сказать одно,
Что Льва судили заодно.
Наш Лев большим гурманом был:
Весьма зайчатину любил.
И, будучи Зайчатам друг,
Съедал на завтрак десять штук.
Продлился суд совсем недолго,
Заранее всё ясно Волку:
Чтоб Заяц не солгал опять,
Его назначил растерзать,
А Льва, коль он такой ужасный,
Отправил под арест домашний.
 
 
Хоть и смешны дела зверей,
Но не смешнее дел людей.
 

Артист

 
Артист повсюду: тут, и там,
Коллегам, зрителям, друзьям, —
Я всех люблю, – твердил всечасно.
Но был он лицемер ужасный.
И если только дома был,
То он жену и деток бил.
 
 
Заслуживает строгих мер,
Такой ужасный лицемер.
 

Черепаха

 
Черепаха, ох она,
Говорят, весьма умна.
Но о ней возможно так,
Редко скажет кто отныне,
Ведь когда душа в гордыне,
То и умный, что дурак.
 
 
Черепаха возомнила:
Незаслуженно она,
В жизни всем обделена.
Оттого вдруг и решила,
Ради славы и престижа
К сильным мира быть поближе.
Оттого пришла она,
Зазывать в друзья Слона,
Не смущаясь, что мала,
Что над нею Слон – скала.
Слон её не замечал,
И едва не растоптал.
Только Черепахе впрок,
Не пошёл такой урок:
Коль не вышло со Слоном,
Так подружится со Львом.
Только Лев, хоть замечает,
Но её как мяч пинает.
 
 
Кто разумен, сам бы смог,
Предсказать такой итог:
Зря гордыней не блещи,
По себе друзей ищи.
 

Звезда и месяц

 
Над бледной ближнею звездой
Смеялся месяц молодой:
«Зря выбиваешься из сил,
Хоть льёшь ты, хоть не льёшь свой свет,
Все от тебя ведь пользы нет,
Ничтожное из всех светил.
Иль может, ты на небосклон
Взошла, чтобы весь мир смешить?
Что стоит мне тебя затмить?!
Мир только мною освещён.
Все реки, горы и моря,
Видны лишь мне благодаря.»
Всю ночь над ближнею звездой
Смеялся месяц молодой.
И дольше б злую вёл игру,
Но солнце встало поутру.
 
 
Так, как Природою дано,
Свети со всеми заодно.
Не будь, коль ярче, чем другой,
Хвастлив, как месяц молодой.
 

Ваза

 
«Поставь ее на шкаф», – сказал один, —
Там место вазе».
«Нет, лучше к свету», – произнес другой, —
На тумбочку. К окну.
Там выявятся прелести ее».
«Да нет же, лучше в тень», – им третий возразил. —
«Туда, где телевизор.
Там скроются ее изъяны».
Четвертый всем кивал и сохранял молчанье.
Хозяин бедный, носился с вазою,
Пока не уронил.
Тогда четвертый с горечью вскричал:
«Ах, почему на стол ты вазу не поставил?!
Она была бы там целее».
 
 
Так и иной: спешит всем угодить.
И мненье собственное выскажет тогда,
Когда в нем надобности нет.
 

Мишка

 
Наш Мишка без ограниченья
Всегда охоч до развлеченья.
Хоть кушать мёд и не зовут,
Да только Мишка тут, как тут.
А как до дела… так не трогай:
Он отсыпается в берлоге.
Но если сам в нужде бывает,
То он отказ не принимает.
И тем отказом возмущён,
На всех в лесу бранится он.
 
 
Вот так же мнится кой-кому,
Что будто все должны ему.
 

Мясник

В одном небольшом городе жил мясник. И всю свою жизнь он рубил мясо. И никто из людей не спрашивал, отчего и как он стал мясником. И не было у него ни жены, ни детей. Но кому было до этого дело? И был мясник груб и жаден. Но люди мирились с этим, потому что он хорошо рубил мясо. И стал мясник уже стар, но всё не бросал работу. Но пришло время, и умер мясник. И когда люди собрались, чтобы похоронить его, они увидели, что мясник лежит на перине из денег. И спросили люди друг друга: «А для чего жил мясник?»

Успей, Человек, спросить себя для чего ты живёшь, пока не пришли те, кто спросят друг у друга для чего ты жил.

Сова и Макаки

Сова несла зверям знание и призывала их любить лес. Но как только она умолкала, звери начинали ликовать и говорить друг другу: «Наконец-то мы можем есть и веселиться». И, в конце концов, они изгнали Сову в дальний лес, где она вскоре и умерла. И главными у зверей стали Макаки. Днём они смешили зверей без конца кривляясь, а вечером они развлекали зверей стриптизом. Но беззаботное время длилось недолго, потому что каждый думал только о себе. Медведи вытаптывали ягодники. Белки разрушали грибницы, выдёргивая грибы с корнем. А Зайцы повреждали молодые деревца, подгрызая на них кору. И лес стал редеть, и сохнуть. Но Макаки продолжали кривляться и показывать стриптиз, а звери ели и веселились. И тут начались пожары, в которых и погибли и лес, и звери.

Невежество – одна из главных причин несчастий.