Электронная библиотека » Николай Гейнце » » онлайн чтение - страница 14


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 15:41


Автор книги: Николай Гейнце


Жанр: Русская классика, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +
XVIII
Спасение Гритлиха

Зарево мало-помалу потухало. Небо очистилось от облаков. Ночь вступила в свои права. Луна и звезды ярко заблистали на темно-синем небосклоне.

По вьющейся зимней лесной дорожке шел усталый Гритлих. Уже более суток бродил он по лесу без пищи и питья, измученный, изнуренный, но не голод, не жажда томили его, а разлука с Эммой. Он был одинок: только луна провожала его, да верхушки деревьев, мерно качаясь, как бы приветствовали его при встрече.

Кругом царствовала томительная тишина, нарушаемая лишь однообразным журчанием горного ручья, пробиравшегося между скал, и гулом ветра.

Наконец, Гритлих остановился, видимо не будучи в состоянии идти далее, выбрал себе отлогое место, окутался суровым плащом своим и заснул, убаюканный однообразными звуками природы.

Вскоре в лесу послушался топот копыт скачущих лошадей и смешанный людской говор, но крепко заснувший Гритлих, к счастью, не слыхал ничего.

Луна между тем скрылась за надвинувшеюся на нее тучею, и пушистый снег хлопьями повалил на землю. Быстро засыпал он спавшего Гритлиха, так что его едва можно было приметить на земле.

Прибывшие всадники, плутавшие долго по лесу, расположились отдохнуть невдалеке от того места, где сном непорочной юности покоился преследуемый ими юноша.

Они сняли с голов своих грузные шлемы, покрытые снегом, стряхнули свои латы и оружие и, собравшись в кучу, принялись опоражнивать свои фляги, ругая на чем свет стоит своего господина.

– Куда это черт спрятал русского бродягу? – заметил один из рейтаров Доннершварца.

– Туда, – отвечал другой, – где нам не найти его. Да и зачем искать, назад не воротили бы. Прихлопнуть бы его на месте, как комара, вот и все тут! И руки не обмочили бы в крови.

– Фриц никогда не промахнется. Он и иглу уколет, и ножны зарежет, – промолвил третий.

– Да ты и сам живая петля! – возразил Фриц. – Для тебя убить человека, все равно что орех щелкнуть.

– Что тут считаться, – сказал четвертый. – Никто из нашей братии, ливонцев, сколько ни колотил врагов, оскомины на руках не набил. Но меня что-то все сильнее и сильнее пробирает дрожь. Разведем-ка огонь, веселее пить будет.

– Ах ты, зяблик! – заметил, смеясь, Фриц. – Завернись в волчью шкуру, да глотни еще из фляги. Душа мера, пей сколько хочешь! Ведь мы сегодня немало отпили вина, которое везли в замок гроссмейстера для угощения его гостей.

– Нет, пить вино в потемках, что проку, – сказал прозябший и чиркнул по острию своего меча кремнем; искры посыпались на подставленный трут.

Прочие побрели отрывать из-под снега хворост.

Костер вскоре запылал.

– Карл правду сказал, – послышалось замечание, – при огне пить поваднее. Ведь как душа-то разгорелась, теперь бы и рука славно бы расходилась.

– Подбавьте-ка, подбавьте! – послышались возгласы.

– Чего: вина из фляги, или хвороста в огонь?

– И того и другого…

Огонь на самом деле стал было потухать, и мокрый хворост только потрескивал и дымился. Хворосту кое-как нашли и подбросили. Попойка продолжалась.

– Товарищи, хотите я разниму эту колоду на дрова! – воскликнул заплетающимся языком Фриц и указал рукой на спавшего, засыпанного снегом Гритлиха.

– Сам ты колода, – заметил Карл. – Это, должно быть, зарезанный человек.

– Врете, вы оба пьяны, стало быть, не разглядите, – заметил один из рейтаров, сам насилу держась на ногах. – Это не колода и не зарезанный человек, а зверь. Дайте-ка я попробую его копьем; коли подаст голос, мы узнаем, что это такое.

Копье сверкнуло, но владевший им, когда стал направлять свой удар, потерял равновесие и упал, при громком хохоте товарищей.

«И волос с головы твоей не погибнет без Его произволения», – говорит Святое Писание.

Это исполнилось над беззащитным юношей.

По лесу вдруг раздались призывные возгласы.

– Сюда, сюда, братцы! Сметайте с них головы мечами, как вениками.

Пьяные рейтары были застигнуты врасплох.

Русские, тоже дозорившие своих врагов, заметили огонь и, отправившись на него, добрались до пирующих, рассмотрели их число, медленно подкрались к ним, захватили почти покинутое ими оружие и, быстро окруживши их со всех сторон, начали кровавую сечу, заглушая шумом ударов вопли умирающих о пощаде.

В те суровые времена битвы были жестоки – брать в плен не было в обычае.

Скоро снег, орошенный кровью, заалел и земля покрылась трупами.

– Четверо наших и все десять немчинов пали! – сказал один русский воин Ивану Пропалому, рассматривая тела убитых.

– А вот еще живой! – добавил подошедший другой воин, таща за собою полуживого рейтара. – Он хотел было улизнуть, да я зашиб его.

С этими словами он приставил меч к груди рейтара.

Иван остановил его:

– Оставь его, надо его допросить, а то мы и то сгоряча всех перебили, надо хоть бы двоих оставить в живых для допроса порознь.

– Дело, дело! Ладно, ладно! – поддержали Ивана остальные дружинники. – Ну, немчин проклятый, рассказывай же, куда вы путь держали и откуда? Тогда мы тебя отпустим, а не то пришибем живо.

Несмотря на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабленного от ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из замка Гельмст русским, что старый гроссмейстер фон-Ферзен готов уже напасть на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.

– А много ли их? – спросил один дружинник.

– Стыдись спрашивать, много ли числом врагов! – возразил Иван. – Мы не привыкли считать их. Узнай только где они! Теперь не трогайте же, отпустите его, – продолжал он. – Сохраните новгородское слово свято. Ведь он далеко не уйдет. Прощай, приятель, – обратился он к пленнику. – Если увидишь своих, то кланяйся им и скажи, что мы рады гостям и что у нас есть чем угостить их; да не прогневались бы тогда, когда мы незваными гостями нагрянем к ним. В угоду или не в угоду, а рассчитывайся чем попало.

Пропалый отошел.

– Однако огонь-то надобно погасить, а то мы можем преждевременно накликать на себя кого-нибудь, – заметили оставшиеся дружинники и кинули на догоревший костер раненого.

Через несколько минут он умер в судорожных корчах.

Захватив оружие и одежды вражеские и погнав перед собой коней их, веселой толпой тронулись русские в свой лагерь делить добычу.

Месяц уже побледнел при наступлении утра и, тусклый, отразившись в воде, колыхался в ней, как одинокая лодочка. Снежные хлопья налипли на ветвях дерев, и широкое серебряное поле сквозь чащу леса открылось взору обширной панорамой. Заря играла уже на востоке бледно-розовыми облаками, и снежинки еще кое-где порхали и кружились в воздухе белыми мотыльками.

Гритлих, или лучше отныне будем называть его настоящим русским именем – Григорий, наконец проснулся и открыл глаза. Он не слыхал почти ничего происходившего вокруг него в эту ночь. Усталый до крайнего истощения сил, он спал как убитый. Звуки голосов и оружия, правда, отдавались в его ушах, но как бы сквозь какую-то неясную, тяжелую дремоту, и не могли нарушить его крепкий сон.

Открыв глаза, он огляделся кругом и с удивлением увидал груду мертвых тел, обломки оружия и вившийся к небесам дым потухшего костра и, наконец, свою одежду, всю опушенную снегом.

Он вскоре прозяб, поспешно встал, отряхнулся и не сразу вспомнил, где он и что означает все его окружавшее.

Мысль об Эмме снова появилась в его уме и снова отуманила его. Он понял, впрочем, что каким-то чудом избег опасности, и благоговейно опустился на колени, забывшись на несколько минут в теплой благодарственной молитве Всеблагому Творцу.

Окончив молитву, он пошел далее и, выбравшись из лесу, скоро оставил его далеко за собой.

XIX
Среди земляков

Зима соткала одежду природы из снега, как из белой кисеи, хлопья его легли на землю тонкими кружевами, солнце увенчивало небо, алмазные блестки снежинок засверкали то белыми, то рубиновыми искорками. Лиловые облака окаймляли небо, а на западе свивались шатром.

Картина полной зимы впервые в этом году развертывалась перед взором: оголенные деревья, подернутые серебристым инеем, блистали своей печальной красотой. Особенно сосны и рогатые ели, так величаво и гордо раскинувшие свои густые ветви, выделяясь среди белизны снега своим черно-сизым цветом, и не шевелясь, казалось, дремали вместе со всею природою.

Кругом царила тишина. Григорию на пути попадались только белогрудые сороки, да вороны, привольно разгуливавшие по первой пороше, но спугнутые его приближением, они с диким карканьем взвивались на воздух и рябили вдали, мелькая своими крыльями.

Случайно Григорий пошел прямо на русский лагерь.

Чурчило с Димитрием, услыхав от Пропалого о намерении ливонцев напасть на них, заторопили дружинников идти в поход и, таким образом, предупредить врагов.

Усиленная работа кипела в лагере.

Иван Пропалый первый заметил приближающегося Григория и с изумлением воскликнул:

– Это кто еще выступает прямо на меня?

– На ловца и зверь бежит! – сказал Чурчило, подходя к нему с Димитрием.

Несколько дружинников бросились было на незваного гостя, но твердая его поступь, смелый, добродушный вид, а главное, наказ Чурчилы не трогаться с места, остановил их.

Григорий все приближался.

Каким трепетом забилось его сердце, когда он разглядел своих земляков, узнав их по одежде и вооружению, которые еще со времени раннего детства запечатлелись в его памяти. Шишаки, кольчуги, угловатые кистени, в кружок обстриженные волосы, русский язык, еще памятный ему, – все это было перед ним.

Он не мог дойти до Чурчилы, Ивана и Димитрия, молча ожидавших его. Чувство сладкое, невыразимое, никогда им неизведанное, наполнило его сердце, ноги его подкосились, он упал на колени, протянул руки по направлению к лагерю и зарыдал.

«Вот кого искали ливонцы! – подумал про себя Чурчило, Иван и Димитрий. – Под щитом неба прошел он невредимо сквозь тысячу смертей! Это русский, это брат, это земляк наш!»

Они подошли к нему и, не спрашивая его о роде и племени, открыли ему свои объятия.

Вся дружина приняла его с выражением радостного восторга.

Когда желанный гость отдохнул, утолил свой голод и жажду в кругу близких его сердцу людей, при звуках чоканья заздравных чар и братин, все сдвинулись вокруг него, и он рассказал им, насколько мог, о житье-бытье своем в чужой ливонской земле, упомянул об Эмме и умолял спасти ее от злых ухищрений Доннершварца и его сообщников.

Чурчило и многие тотчас догадались, кто был этот бесприютный юноша, но не сказали ему ничего, чтобы не прибавить к свежим ранам новых.

Они обещали ему во что бы то ни стало добыть мечом головы заклятых врагов его и Эммы.

– Куда же ты денешь свою возлюбленную, когда мы выхватим ее из замка как самую ценную добычу? – спросил его Чурчило.

– Куда?.. Отвернусь от нее и отдам ее возлюбленному! – отвечал Григорий.

– Как бы не так! – возразил Иван. – Это не по-моему. По-моему, так не доставайся никому: расколол бы ей череп, да и отдал бы ему.

– Вестимо, на что же и добывать ее?

– Кровь да золото, вот что тянет нас на битву, – послышалось замечание.

Григорий молчал, но взгляд его был красноречивее слов.

– Хочешь ли ты идти туда вместе с нами? – вдруг спросил его Чурчило после некоторого раздумья.

– Жизнь и смерть готов я делить с тобой… Но я изгнанник…

– Что же? Ведь мы не в гости пойдем. Ты будешь только охранять девицу и отражать удары, направляемые на нее… Тебе жизнь постыла, мне также, – выразительно добавил Чурчило. – А кто за чем пойдет, тот то и найдет. Понимаешь ты меня?

– Да что его спрашивать? Он наш, на Руси родился, стало быть, должен любить с малолетства меч и копье, а не бабье веретено. Разве иная земля охладила его ретивое, – с видимым неудовольствием заметил Димитрий.

– Братцы, – отвечал Григорий, схватив их за руки, – если бы я был ливонец и вы бы пришли со мной вести расчеты оружием, любо бы было мне потешиться молодецкою забавою. Тогда, Бог весть, чья сторона перетянула бы! Или, к примеру сказать, когда бы я с вами давно был однополчанином и мы пришли бы вместе сюда на врагов, – не хвалюсь, а увидали бы вы сами, знаю ли я попятную.

Глаза его одушевились мужеством, загорелись.

– Гляньте-ка, братцы, – воскликнул радостно Пропалый, указывая на Григория, – так и пышет весь отвагой! Я готов спорить на что угодно, что не кровь, а огонь льется в его жилах…

– Я не договорил еще, – продолжал Григорий. – Чужая земля воспитала круглую сироту и была его родиной, чужие люди были ему своими, и, подумайте сами, должен ли он окропить эту землю и кормильцев своих собственною их кровью? Не лучше ли мне на нее пролить свою, неблагодарную? Разве вы, новгородцы, выродились из человечества, что не слушаете голоса сердца?

Многие были тронуты его речью и молчали, внутренне соглашаясь с ним, но со стороны некоторых послышался громкий ропот.

– Брат Григорий, – начал Чурчило после продолжительной паузы. – Всякий, кто чувствует в себе искру чего-то… небесного… как бы это пояснить… я не красноглаголист, я прямо скажу: кто называется человеком, у того и тут должно быть человеческое.

Он указал на сердце.

– Мы понимает тебя! – продолжал он. – У нас тут кроется и любовь, и отвага, и жалость, и сердоболие, а кто не чувствует в себе этого, тот пусть идет шататься по диким дебрям и лесам со злыми зверями. Ты наш! Мы освобождаем и разрешаем тебя от битвы с твоими кормильцами и даже запрещаем тебе мощным заклятием. Пойдем с нами, но обнажай меч только тогда, когда твою девицу обидит кто словом или делом.

Он крепко сжал руку Григория.

– Я ваш! – вскричал последний, обнимая Чурчилу.

– Ну, живо! Радуйтесь, товарищи! Пойдем на коней! Настало времечко на смертное раздолье! – отдал приказ Чурчило.

Не прошло и минуты, как все уже были на конях.

– Не лучше ли напасть ночью, – заметил Димитрий, – а днем подождать в засаде?

– Нет, не утаить и не схоронить славы своей под мраком ночи. – Пока дойдем, пока что еще будет, сумерки и спустятся, – возразил ему Чурчило.

– А где же Пропалый? – спросил он. – Да еще кой-кто из наших дружинников пропали Бог весть куда?..

Все были уже в сборе, но Ивана и еще некоторых из дружинников не было. Никто не мог придумать, куда они могли отшатнуться от своих.

Вдруг увидали они небольшую толпу, скакавшую прямо на них.

Сначала подумали, что это был Пропалый с товарищами, но, вглядевшись, увидали, что это были ливонские рейтары, неприязненно направлявшие на них свои копья.

Русские бросились им навстречу, но вдруг услыхали громкий хохот.

Враги подняли свои наличники и русские отступили.

Это был Иван с дружинниками, перенаряженные в платье и доспехи ливонские, отбитые у них в ночную схватку.

– Причудник… ишь, что придумал… Теперь ты нам чужак.

– Что, не узнали… это я и хотел узнать. Теперь смело пойду прежде вас в замок Гельмст… там привольно будет.

– Зачем же ты хочешь идти прежде нас? Смотри, подстрелят!

– Пойдем к живым на поминки… а вам до этого дела нет… Дожидайтесь, когда я посвечу вам с башен замка, и неситесь скорей доканчивать… да помните еще слово «булат».

Сказав это, Пропалый с товарищами повернули коней и ускакали.

– Вперед и мы, товарищи! – крикнул Чурчило, вонзая шпоры в крутые бока своего коня.

Было уже раннее утро. Солнце рассыпало свои яркие, но холодные лучи и играло ими на граненых копьях русских дружинников.

Дружина сомкнулась и тронулась.

XX
Ряженые в замке

Слова Чурчилы сбылись. Уже смеркалось, когда отважные русские дружинники, переряженные рыцарями, приблизились к замку Гельмст.

Близ замка господствовало необычайное оживление; около подъемного моста несколько рыцарских отрядов ожидало спуска.

– Люблю поля вражеские! – воскликнул Пропалый. – Ну, братцы, чур, теперь слушать чутко, глядеть зорко… Если нас не узнают, то мы в одно ухо влезем, а в другое вылезем из замка, а если дело пойдет наоборот, зададут нам передрягу, хорошо если убьют, а то засадят живых в холодильню.

Он указал рукой на проруби окрестных озер.

– Что делать?.. На то пошли!.. Сами вызвались, – послышались ответы.

– Авось, живые в руки не дадимся! – продолжал Иван. – Нас здесь одиннадцать, постоим часок стеною непрошибною.

– Вестимо! Однако у них, собак, стены-то несокрушимы: ни меч, ни огонь не возьмет их! – заметил один из дружинников.

– И соседей собралось на подмогу им число немалое… Вишь каким гоголем разъезжает один! Должно, их набольший! – заметил другой, указывая на одного плечистого рыцаря, который осматривал стены, галопируя около них на статном иноходце.

– Ну, с Богом! Мать Пресвятая Богородица и заступница наша святая София, помоги нам, многогрешным! – с благоговением произнес Иван Пропалый, въезжая в толпу ожидавших рейтаров.

– Здорово, товарищи! – приветствовали последние новоприбывших. – Не видали ли вы русских? Говорят, будто они бежали из нашей земли. Знать, солоно, или вьюжно пришлось им. А впрочем, кто их знает, где они разбойничают.

– Как не видать! – отвечал Иван. – Мы немало гнались за ними и общипали у них кое-что из награбленной добычи.

При этих словах Пропалый вынул из-за рукавника серебряную опояску с крупными алмазами, которую он еще ранее отнял у одного рыцаря при нападении на его замок, показал ее своему собеседнику и спрятал снова.

– Хоть и темно, но я и впотьмах всегда увижу хорошую вещь, – произнес рейтар с блеснувшими от зависти глазами.

– А ты от кого же слышал, что русские бежали? – спросил Иван.

– Мы захватили их прежде, да не добились до сих пор никакого толка, а вчера сам пришел к нам какой-то Павел, бывший при их начальнике телохранителем, начальник-то его, видишь, чем-то обидел, ну, он и бежал к нам и взялся навести нас на русское гнездо. Объяснил по приметам, да по зарубкам деревьев, где оно находится. Наши смельчаки ездили разузнавать, правда ли это, и недавно возвратились и сказывали, что и впрямь там были русские. Они видели на том месте изломанное оружие их, а от большого костра вился еще дымок, так что надо полагать, что они недавно покинули это место, – отвечал рейтар. – Видно, струсили, узнали, пройдохи, что мы на них поднялись, да и всполошились.

– А Павла этого, что же вы, чай, притянули за шею?..

– Нет, за что же? Он в чести теперь у нас. Завтра, чем свет, выступят отыскивать беглецов… Слышишь, какой говор в замке? Все уже в сборе. Ныне последнюю ночку проведем повеселей, да и в поход.

Раздался звук рога, возвещавший спуск моста. Цепи загрохотали, и русские смельчаки вместе с ливонцами благополучно въехали с опущенными забралами в широко отворенные ворота замка Гельмст.

На дворе замка стоял неумолкаемый говор, рейтары ходили толпами: кто держал лошадиную узду и побрякивал ею, кто вел поить лошадь, или уже упившегося товарища на успокоение.

Ржание коней, бряцание оружия, рассказы, окрики, споры, хохот и брань – все сливалось в странный своеобразный гул.

Иван Пропалый с товарищами поставили своих лошадей в общие стойла и, незаподозренные никем, пошли осматривать замок.

На задней его части, выдавшейся острым утесом в глубокий овраг, огибавший стену, из которой камни от действия времени часто открывались и падали в глубину, находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до головы широким плащом, несшего что-то под мышкою; за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль стены.

Иван ощупал это отверстие и нашел в нем железное замерзлое кольцо, вбитое в медную доску. Он насилу приподнял ее и ощупал чугунные ступени, ведшие вниз, хотел только что спуститься, но остановился, услыхав сзади голоса, и захлопнул доску.

Притаившись вместе с товарищами в расщелине стены, они стали наблюдать.

Черные тени возвращались, что-то бережно неся на руках, передний поднял доску, и все они вместе с ношей на глазах дружинников опустились вниз и захлопнули за собой творило.

«Что за дьявольщина!» – подумали с недоумением дружинники.

– Это дело надо разузнать, тут что-то неладно, – решил Пропалый.

В обширной приемной комнате – рыцарской зале фон-Ферзена – происходило между тем многочисленное собрание.

Стены комнаты были увешаны дорогими казылбатскими коврами, на них висели огромные рыцарские доспехи в полном наборе, производившие на первый взгляд впечатление повешенных рыцарей.

В одном углу стоял стол, покрытый медвежьею полостью, на котором лежал большой гроссмейстерский жезл, обвитый широкою золотою тесьмою.

В другом углу навалены были горою шлемы, а в противоположном от него углу пылал огромный камин, один освещавший обширную комнату и сидевших за большим, стоявшим посредине столом рыцарей.

Стол был весь уставлен вином и грубою закускою: соленою рыбою, копчеными окороками и черствым хлебом.

Попойка была в полном разгаре и шла уже к концу, что было заметно по опустевшим флягам и блюдам, а также по раскрасневшимся лицам рыцарей.

Фон-Ферзен сидел среди своих гостей и союзников молча, с опущенною долу головой; невдалеке от него находился, тоже не принимавший участия в пиршестве, Бернгард.

– Ну, славно попировали, так что не осталось теперь чем мух накормить! – сказал один рыцарь и встал из-за стола.

За ним последовали и другие.

– Да что это гроссмейстер повесил голову, как дохлая лошадь? Неужели он так сильно запуган кольчужниками, что и нас, своих союзников, ни во что не ставит? – спросил тихо один рыцарь другого.

– Нет, видишь, он тоскует о пропаже дочери, которая, как рассказывает Доннершварц, бежала с его приемышем-русским в его отчизну.

Спрашивавший рыцарь замолчал, как бы показывая вид, что это до него не касается, а третий, вмешавшийся в разговор, заметил:

– Только-то? А я думал, что уж не ограбили ли его русские?

– Мундшенк, – послышался пьяный голос из-за стола. – Подайте мне еще выпить за долголетнее существование храбрых меченосцев во все грядущие века.

На этот призыв откликнулись многие. На столе появились принесенные слугами новые фляги и даже бочонки: пьянство началось с новою силою, и вскоре многие из храбрых меченосцев позорно валялись под столом.

Другие, более крепкие, шатаясь из стороны в стороны, бродили по залам, изрыгая проклятия на русских и угрожая им неминуемой гибелью от славных рыцарских мечей.

Убитый горем фон-Ферзен и Бернгард не могли удержаться, чтобы порою не бросить презрительных взглядов на этих, окружавших их, бесстрашных победителей фляг и бочонков.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации