Текст книги "Новейшая энциклопедия выращивания винограда"

Сорта, гибриды, клоны… доклад об истории сортов

Искусственный отбор – неудачный результат естественного.

На Земле обитает около 70 видов винограда: около 40 видов – в Америке, около 30 – в Восточной Азии и один – у нас, в Евразии. Они все довольно разные по свойствам. Особенно различаются обитатели разных континентов. Для культуры особо важны четыре вида американцев (три из них дали начало разным подвоям), один дальневосточник и наш евроазиат. Практически все современные сорта винограда – гибриды разной давности и сложности между американским видом лабруска, дальневосточным амурским виноградом и нашим виноградом винным, или культурным.

Можно сказать, что селекция винограда – это постоянное стремление выжать все достоинства из трех этих видов. Архисложная задача! Судите сами.

Евроазиатский вид (Vitis vinifera – виноград винный) дал нам самые привлекательные столовые ягоды. Таковы среднеазиатские сорта этого вида. Они очень сильнорослы, обладают самыми крупными гроздями и самыми крупными и вкусными ягодами с плотной мякотью (например, Хусайне – знаменитые «дамские пальчики»). Но они очень теплолюбивы, не морозостойки, требуют огромной площади питания и очень длинной обрезки, очень долго вегетируют (от начала роста до созревания ягод – полгода). На север не продвинешь. Болеют грибковыми болезнями, поражаются филлоксерой. Да и гроздей – всего одна на два-три появившихся побега. Европейские сорта нашего вида более холодостойки и плодовиты, но кисти и ягоды у них мелковаты и не так вкусны. До недавнего времени это были в основном винные сорта, давшие начало культуре виноделия Европы, в том числе Дона, Черноморья и Грузии.

Американские виды сильнорослы, весьма морозостойки, некоторые из них устойчивы к засухе, а некоторые переносят высокое содержание извести в почве; очень мало болеют милдью и оидиумом, совершенно не страдают от филлоксеры (кроме V. labruska). Многие из них не дают съедобных ягод – мякоть слегка прикрывает косточки; кисти других мелки и рыхлы, в ягодах много слизи и щавелевой кислоты, и очень сильный изабельный аромат – «лисий привкус», почему-то с давних пор нелюбимый европейскими виноградарями. Несмотря на это, гибриды лабруски – Изабелла, Лидия – есть почти в каждом дворе. Они неистребимо растут и плодоносят от Сочи до Красноярска, молчаливо показывая, как велика любовь народа к растениям, не требующим почти никакого ухода!

Амурский виноград – самый морозостойкий (до –40–42 °C), самая короткая вегетация, рост сильный – привык карабкаться на деревья. Настоящий северный виноград! «Лисьего» привкуса нет. Оидиумом болеет мало. Однако влаголюбив, поражается филлоксерой, и к милдью устойчив не весь, а лишь отдельные формы.

Как видите, идеал селекции – сверхкрупный и вкусный столовый виноград, созревающий за три месяца, устойчивый ко всем болезням и морозу до сорока. Надо сказать, что селекция медленно, но верно движется к этому идеалу!

Поясню сразу: сложилось так, что слова «сорт» и «гибрид» в виноградарстве (и вообще в плодоводстве) в обиходе стали синонимами. Биологически, все формы винограда – гибриды, разовые результаты скрещивания. Они не воспроизводятся семенами и размножаются только вегетативно – черенками. Селекционно, сорт – это то, что прошло длительное испытание в разных зонах на «отличимость, однородность и стабильность», наблюдалось десять лет, хорошо изучено и предсказуемо. То, что еще испытывается, – это «гибридная форма» (гф).

Регистрация и районирование сорта – многолетний и сложный процесс. А жизнь не ждет, и перспективные гф быстро распространяются. Лучшие из них давно уже стали привычными и излюбленными, заполнили и виноградники, и рынок. Почти все, что мы выращиваем сейчас – гф, но их называют сортами в знак признания их качеств. Никому, например, в голову не придет сомневаться в том, что Лора, Виктория или Аркадия – не сорт!

Первые евроамериканские гибриды в России получил И. В. Мичурин. Позже их потомков скрестили с амурцем. Получился ряд морозостойких ранних форм. Например, знаменитый сорт Северный дал в дальнейшей селекции больше сотни сверхранних и ранних сортов. Их создали в Тимирязевской академии, в Мичуринском НИИ генетики и селекции плодовых растений (НИИГиСПР) и во ВНИИВиВ им. Потапенко. Там и сейчас ведутся селекционные работы.

Евроамериканские гибриды назвали «гибридами – прямыми производителями» за то, что сажать их можно было прямо на место, без прививки на филлоксероустойчивые подвои. Гибридизация с в. лабруской дала «изабельные» сорта. Их быстро запретили в Европе из-за того, что филлоксера может жить на их листьях, а также из-за «вредности для печени, «лисьего привкуса» и слизи». Видимо, на самом деле вопрос упирался в огромное количество дешевого виноматериала этих неприхотливых сортов, катастрофически удешевлявшего дорогие европейские вина. Однако работы продолжались, и в 50-е годы во Франции получили серию гибридов с лабруской, а также еще с двумя американцами – в. рупестрис и в. линцекумии. Они уже не уступали по вкусу лучшим европейским сортам, но были более устойчивы к морозу и болезням (серия Сейва Виллара).

И вот, с 60-х годов, эта серия вошла в нашу селекцию. В гибридизацию ввели и амурский виноград. Появились ранние гибриды прекрасных столовых качеств, которые сейчас называют сортами с групповой устойчивостью, или комплексно-устойчивыми (далее – к/у). Они морозостойки до –24–26 °C и довольно устойчивы к милдью, но главное, могут закладывать плодовые почки при 18–22 °C, тогда как исконным европейским сортам для этого нужно 26–30 °C. Молдавский Национальный институт винограда и вина (МолдНИВиВ, г. Кишинев) получил, например, известную Кодрянку, УкрНИВиВ им. В. Е. Таирова (Одесса) – знаменитый Оригинал. Всероссийский НИИВиВ им. Я. И. Потапенко (Новочеркасск) одним из первых ввел в работу амурский виноград и получил ряд к/у форм – например, замечательный Восторг, давший начало целой группе сортов.

Селекционные традиции определяют качества получаемых сортов. Например, сорта НИИВ «Магарач» (Ялта) не отличаются высокой устойчивостью к болезням, одесские сорта – высокой морозостойкостью; сорта Молдавии в первые 7–8 лет не страдают от филлоксеры. Наоборот, страдают от нее сорта, несущие гены амурского винограда – с ними работает Новочеркасск.

Селекция винограда ведется также в Запорожье, Ялте (ИВиВ «Магарач»), Анапе (АЗОС ВиВ), Ереване, Волгограде, Мичуринске (НИИГиСПР), Москве. За последние двадцать лет серия к/у сортов перевалила за две сотни, и половина из них успешно прижилась на виноградниках. Сейчас, используя наработанный генофонд, селекционеры пытаются сделать виноград еще более устойчивым, увеличить размер и улучшить вкус ягод. Наибольших успехов в этом деле добились одесситы (Е. Н. Докучаева, Л. Н. Мелешко, А. Д. Лянной), новочеркассцы (И. А. Кострикин) и работающее совместно с ними Общество виноградарей «Виноградная Элита» (ОВ «ВЭ») из Запорожья (Е. А. Ключиков). Именно их столовые сорта стали излюбленными в коллекциях Украины, Юга России и Черноземья в начале 2000-х. Но время идет, и эти сорта сами стали материалом для серьезной любительской селекции. Сейчас основа рынка – гибридные формы Крайнова, Загорулько, Павловского, Капелюшного.

Как ни странно, интенсивная селекция столового винограда сейчас ведется только в России и Украине. Дело, видимо, в нашем стремлении продвинуть эту культуру на север – благо, есть куда! Другие страны мудро используют уже имеющиеся лучшие мировые сорта, поддерживая и улучшая их клоновым отбором. Например, рынки всей Европы и Америки неизменно предлагают давным-давно созданный в Калифорнии столовый Кардинал. Его крупные, вкусные, красно-фиолетовые ягоды и на наших рынках ценятся очень дорого. Но – никакой холодостойкости и устойчивости к болезням! Нормально вызревает только в Анапе, и обрабатывать надо 6–10 раз. Нам бы такое же, но чтоб в Москве зрело, да без обработок!

Столовые сорта продолжают создаваться в Италии, Болгарии и бывшей Югославии. Венгрия, Чехия, Франция и Германия работают в основном с техническими сортами. Латвия и Литва получают пока в основном технические и универсальные гибриды. Белоруссия больше накапливает и изучает генофонд.

Китай и Япония много работают с лабруской, но очень закрыто. США и Канада работают с евроамериканскими и американскими гибридами, создавая универсальные и бессемянные устойчивые сорта. Средняя Азия и ЮАР используют старые местные формы, которые трудно превзойти по качеству ягод.

А что сказать сибирякам и жителям Нечерноземья? Ребята, у вас прекрасно растет виноград! Да вы и сами это знаете. В Омске вырастить его даже проще, чем на Кубани. Это подтвердят все ваши знатоки. У нас уже невозможно выращивать сорта, не устойчивые к милдью, а у вас – пожалуйста! У нас зимой сильные оттепели играют с бесснежными морозами в «Чапаева». А у вас главное – сухо укрыть. Да и филлоксеры у вас нет.

В Сибири отлично плодоносят практически все ранние сорта: и к/у столовые гибриды с юга, и универсальные сорта Нечерноземья, и местные гибриды с амурцем. Есть в Сибири и своя селекция. С начала 50-х до 1999 г. в Оренбурге работал Ф. И. Шатилов. Там он фактически «ввел виноград в культуру». Помимо выращивания южных сортов, Шатилов создал ряд качественных ультраранних гибридов амурского винограда. Селекционер и садовод-опытник из Бийска Р. Ф. Шаров фактически посвятил жизнь северному винограду. Результат его сорокалетней работы – два десятка ценных ранних сортов с морозостойкостью –35–38 °C, быстрым созреванием лоз и отличными вкусовыми качествами. Есть основания предполагать, что использование некоторых сортов Шарова и Шатилова станет новым продуктивным этапом в селекции морозостойких столовых сортов.

Очень важную работу ведет в селе Оленье под Волгоградом А. И. Потапенко. Он пытается создать совершенно неприхотливый винный и универсальный виноград, проводя внутривидовую селекцию амурца. Используя свои методы селекции, он уже получил несколько сортов, дающих высококачественные соки и вина. По его стопам идут Ю. И. Сидоренко в Саратове и Ю. М. Чугуев в Смоленске.

Приморье – край туч и дождей, но все же на широте Крыма. Селекция винограда там началась еще при И. В. Мичурине. В 1928–1938 годах на ДальОС ВИР работали А. А. Рамминг и Н. Н. Тихонов. Их первые сорта показали, что амурец может передавать свою устойчивость европейским сортам. В 60-х годах их работу продолжили В. С. Конченков, Д. М. Новиков. На ОП ВНИИВиВ «Магарач» работал А. К. Боус. Они создали несколько десятков морозостойких и устойчивых к милдью сортов, среди которых много и винных, дающих вино высокого качества, и универсальных, десертного вкуса. Позднее в работу включился А. И. Васьковский. Он создал около сорока сортов, среди которых есть исключительно приспособленные к суровым условиям Приморья, в том числе и десертного вкуса. Эти сорта сейчас составляют базу местного виноградарства. Серию отличных сортов вывел В. М. Мешков. Его мускатный Арсеньевский популярен и у нас.

Хорошо чувствуют себя в Приморье и некоторые американцы. Особенно устойчив сорт Альфа, который служит сейчас местным морозостойким подвоем. Можно уверенно сказать, что приживутся там и столовые к/у сорта. Уже сейчас виноградари с удовольствием выращивают Русбол, Тимур, Лору.

Чем хуже условия – тем смелее мечты. Только приморцы осмелились заявить: если сорт может болеть, если его надо укрывать и если он не очень вкусен – это не сорт! Братцы, надо помочь им обзавестись столовым генофондом – они быстро пустят его в селекцию и получат что-нибудь, что и нам пригодится!

Притча о гибридах прямых производителях

После заумной лекции:

– Вопросы к профессору есть?

– Да! Скажите пожалуйста, и вас на кафедре стакан не освободился?.

Евроамериканские гибриды – изабельные сорта – были, есть, и долго ещё будут везде, где народ с удовольствием обходится без высокоразвитой и педантичной садовой культуры. То есть у нас – повсеместно. В отличие от столовых сортов, требующих очень конкретного труда, эти гибриды производят урожай прямо, то есть без посредников – сами по себе. Ягоды, конечно, не столовые. Но соотношение цены и качества рекордное – столь мизерной ценой даётся урожай!

Промышленные виноградари невзлюбили «американцев» с тех пор, как они стали первой причиной появления филлоксеры в Европе. Потом стало ясно, что и вина из них угрожающе привлекательны – и вкусом, и дешевизной. Такое допустить было нельзя – пришлось бы разорить крупнейших виноделов, переориентировать целые отрасли. Гибриды прямые производители были запрещены, и полвека многие исследования сводились к поиску их новых недостатков. Судя по результатам, это было нелёгкой задачей! В ягодах обнаружили пару веществ, в чистом виде опасных для здоровья. Нашли, что «земляничный» аромат и «лисий привкус» не совместимы с понятием «настоящий виноград». И низкий выход сусла – тоже. И стали много об этом писать.

С тех пор прошло полвека. Филлоксера стала обычным европейским насекомым, а виноградники стали привитыми. Изабельные же сорта стали истинно народными – хотим мы этого или нет. Они – объективная реальность, данная нам в ощущениях. Растут почти в каждом дворе. Просто потому, что им пока нет, пардон за вульгаризм, реальной альтернативы. Но борьба с ними странным образом продолжается. Сейчас изабельные сорта мешают распространению столового винограда, и о вредности прямых производителей стали писать приверженцы к/у сортов. Они приводят всё те же аргументы: филлоксера, гликозиды, метиловый спирт, «плохой вкус», слизь. Братцы! Соображения сии важны для виноделов и промышленников. Но не для селян и дачников!

Нам всё ещё люб изабельный аромат, приятна слизистая серединка, привычна грубая шкурка. Вкус Изабеллы для нас – сладкая щедрость природы, кайф беззаботного урожая. Тот самый отдых души, что испытываешь, набивая вёдра спелой лесной ежевикой или собирая душистые яблоки в заброшенном старом саду. Какой бы ни был год – осенью кусты ломятся от гроздей. И любуясь ими, какой дачник будет думать о филлоксере или о камнях в печени?.. Видимо, только яростный поклонник своего столового винограда!

Хочу сообщить приятную весть от учёных-виноградарей. Нет никаких серьёзных доказательств, что изабельные сорта вредны для здоровья – как то утверждают виноделы Европы, а разные авторы, в том числе и ваш покорный слуга, наивно верят и переписывают.

В конечном счёте всё это – игры винного бизнеса. Из-за неприхотливости, урожайности, сахаристости и аромата вина изабельных сортов дёшевы, вкусны и доступны – и это по сей день здорово вредит рынку дорогих европейских вин. Весьма обычное явление: на закрытых дегустациях изабельные вина хвалят, а на открытых (когда известно, из чего сделано вино) – ругают.

Никаких медицинских исследований, доказавших вредность изабельных вин, до сих пор не опубликовано. А все аргументы на поверку оказываются полуправдой.

Самый старый аргумент – винный камень, соли щавелевой кислоты. Но за полгода выдержки они выпадают в осадок.

Говорят также о вредности гликозидов. Но они содержатся во многих чёрных сортах, в том числе и европейского винограда! Их нет только в белых, розовых и большинстве красных сортов (И. А. Кострикин). В других плодах – например, в чёрной смородине – их в несколько раз больше, однако нигде это не обсуждается.

Наконец, говорят о метаноле (метиловый спирт, денатурат). Он действительно ядовит. Но присутствует не только в изабельных винах. Кроме того, опасная для здоровья доза метанола содержится в 200–300 литрах вина. Я, например, и за десять лет не выпью! Ей богу, всё это – не о здоровье, а о том, какая плохая Изабелла. А если о здоровье – извольте честно. Ну-с, что мы сейчас пьём?

В десятки, сотни раз больше разной отравы содержится в брагах, самогоне, а также в домашних винах, испорченных неправильным изготовлением и хранением – будь они хоть из самого лучшего винограда. Никто не пишет, какими ядами напичканы разливанные реки нашего пива – а ведь нетрудно представить, какой эффект даёт наложение «пищевой» химии на недостаток качественного ячменя и хроническую инфляцию. То же – наши химические суррогаты, производимые вообще без участия винограда, кои назвать «вином» язык не поворачивается и коих на российском рынке сейчас три четверти. Именно они выделяются на витринах живописными бутылками и романтическими названиями. Будьте уверены: они на порядок опаснее для здоровья, чем самый «опасный» лабрусковый сорт! Всё вышеоглашенное очевидно, но об этом почему-то все молчат – как вина в рот набрали!

Но суть вопроса ещё очевиднее. По всем мировым стандартам алкоголь (этанол) – опаснейший наркотический яд, работать с которым можно только в противогазе марки «А». Доза алкоголя, опасная для организма, содержится не в 200, а в 2 литрах вина – и бодяги, и самого элитного. Никакие эпидемии, катаклизмы и войны не вызывают столь массовых и постоянных смертей, катастроф, искалеченных судеб и трагедий. А теперь поднимите руки, кто стал бы пить вино без алкоголя?.. А кто думает при этом о его вреде?! Вот и вся наша правда о здоровье, братцы. Мы – цивилизация алкогольных наркоманов – плевать хотели на здоровье. Это я к тому, что все рассуждения о вредности чего-то там в вине, мягко говоря, грешат лукавством.

Посему вернёмся к столу – бутылки откупорены! Мы можем говорить только о сравнительной безвредности лабрусковых сортов. И она достаточно наглядна. 80 % технических сортов в США и Канаде, и почти 100 % в Бразилии – традиционно изабельные. Они там разрешены, потребляются в огромных количествах, и на печень американцы жалуются намного меньше, чем мы с вами!

Итак, у нас есть очень разный виноград. Есть «пехота» – изабельные сорта, есть «кавалерия» – качественные винные к/у, и есть «тяжёлая артиллерия» – крупноплодные столовые к/у. Худшее постоянно заменяется лучшим, и время всё расставит по местам. Даже несмотря на наши явные усилия всё запутать – о чём далее.

Спич о клонах

Ну почему нам надо постоянно улучшать всё хорошее?!

Иногда какая-то почка куста мутирует. Из неё растёт побег с изменённым генотипом. Из такой лозы вырастет куст-мутант, чем-то не похожий на собратьев. Если новые качества ценны, мутанта размножают. Получается клон – потомство уклонившегося куста, сохраняющее при вегетативном размножении свои свойства. Существует и клоновая селекция – отбор и изучение ценных почковых мутаций.

Для увлечённых виноградарей слово «клон» в последнее время стало прямо-таки статусным символом. В каталогах особо крутых мастеров-коммерсантов обязательно присутствует хотя бы пара известных сортов, скромно помеченных эпитетами «улучшенный», «устойчивый», «сверхранний» или загадочным номером. Это подразумевает, что мастер размножает новый клон, который превосходит исходный сорт тем, что лишён его главного недостатка.

Как-то так получается, что у самых лучших сортов недостаток всегда «один». Если бы не он – цены бы сорту не было! Всего один изъян – цель заманчивая, и виноградари увлечённо ищут куст, который вдруг смутировал в нужную сторону. И, естественно, находят. Но в последнее время что-то подозрительно часто. «Эх, если бы Кодрянка не горошила!..» «Эх, Аркадии бы ягоды послаще!» – и появляется клон.

Клоны стимулируют рыночный ажиотаж и усиливают «разведенческий бедлам» почти наравне с «новейшими крутыми сортами». И дай им Бог здоровья! Вопрос только в том, клоны ли это на самом деле, и чего от них ждать. Юрий Буйненко рассмотрел этот вопрос, на мой взгляд, весьма глубоко и трезво. Привожу свой конспект его статьи.

Прежде всего – аспект этики. Известно, что только одна из сотен мутаций изменяет качества растения в лучшую сторону. То есть удачный клон – явление редчайшее. Настоящий улучшенный клон достоверно отличается и передаёт свои качества при размножении. С распространением удачного клона исходный сорт морально устаревает. Дело нешуточное! Заявить о клоне – ответственность немалая. Это – взгляд учёных и селекционеров.

Любительский же рынок у нас уникален. Мы весьма самобытно оцениваем рыночную продукцию. За статус, надежду и любопытство мы часто платим дороже, чем за сам товар! Вольные трактовки, преувеличения и путаница – признаки нашего специфического рыночного жизнелюбия и общего оптимизма. И всё же интересно: что мы имеем реально, говоря о клонах?

Самые неустойчивые привои – черенки и глазки сеянцев новых сложных гибридов.

С одной стороны – обычную приспособительную изменчивость растения (модификационная изменчивость). Величина куста, сила роста, форма гроздей и ягод, сахаристость и кислотность сока – всё это широко изменяется под влиянием условий. Генотип при этом не затрагивается, по наследству изменения не передаются.

Селекционеры – народ честный, особых условий своим сортам не создают, и заявляют усреднённые характеристики для среднего агрофона. Попав в санаторно-олимпийские условия, созданные опытным мастером, сорт может измениться до приятной неузнаваемости. И стать поводом для столь же приятных разговоров о клонах.

С другой стороны, и модификационная изменчивость может передаваться при размножении черенками. Но её очень не легко сохранить! Свойства юных растений неустойчивы, мутируют они чаще, и почти всегда – в сторону ухудшения. Клон можно удержать только постоянным строгим отбором лучших маточных кустов. Мы же делаем ровно наоборот – довольствуемся любой почкой дефицитного сорта и проращиваем всё, что только может остаться в живых. Риск неудачных мутаций повышается на порядок. И всё это мы размножаем со скоростью нарастания глазков на всех кустах! Прибавьте сюда влияние плохого агрофона, вирусов, химического загрязнения среды, Чернобыля на Украине – на таком фоне и обычный чистосортный куст покажется «удачным клоном»!

Есть и «третья сторона медали» – взаимное влияние подвоя и привоя. Оно столь же достоверно, сколь и малопредсказуемо. За полвека исследований И. В. Мичурин выяснил: чем древнее и устойчивее генотип, тем сильнее он влияет в прививке. Кроме того, более старое растение сильнее влияет на более юное. Используя эти закономерности «вегетативной гибридизации», Мичурин успешно получал ценные сорта плодовых культур.

Выходит, самые неустойчивые привои – черенки и глазки сеянцев новых сложных гибридов. Если прививать их в старые кусты, да к тому же на более устойчивые генетические формы, их свойства довольно скоро идут вразнос. Но именно так чаще всего и размножаются новые гибриды. Просто ирония судьбы какая-то! Ирония ли?..