Текст книги "В футбольном зазеркалье"

НИКОЛАЙ КУЗЬМИН
В футбольном Зазеркалье

ПОЛЮБИТЕ ФУТБОЛИСТА

Книга, которую ты, читатель, держишь в руках, – о футболе, о футболистах, а, стало быть, о жизни, ее закономерностях, которые одни и те же для царей и вахтеров, академиков и плотников. Всюду правит бал твоя воля, твоя личная готовность не прогибаться перед неудачами. И потому эта повесть известного писателя Николая Кузьмина, – своего рода учебник жизни, образец психоанализа разнообразных поступков и мыслей, что делает ее равно увлекательной как для спортсменов, так и для любого из нас.

Автор словно бы взывает: «Полюбите футболиста, всей душой полюбите того, кто показывает образцы беззаветной преданности своему делу»! Из повести: «О сколько нужно воли, чтобы всю жизнь стремиться к одной цели, но зачастую так и не достичь ее! И все же команда не сдается, не складывает оружия, а вновь и вновь выходит на поле, надеясь на успех. И пусть многие, очень многие за свой спортивный век так и не достигнут этой великой цели, однако Надежда остается жить в сердцах их последователей и будет руководить всеми их помыслами и делами. Собственно, в этом весь спорт – непрерывный посыл к большой, самой высокой цели, пусть даже она останется недосягаемой, но ярким светом все время горит впереди… В большом спорте молодой человек с первых же шагов начинает действовать вдвоем: он сам и его долг. За годы занятий спортом такое постоянное содружество переходит в жизненную привычку и остается навсегда».

Магия слов «футбольный матч» и «футболист» нетленна. Почему миллионы людей – отчаянные «болельщики»? Не потому ли, что каждое сражение на поле своеобразно, неповторимо, наполнено внезапностями, как и жизнь каждого из нас? А к сегодняшнему дню доказано: сражение на футбольном поле – самый захватывающий, самый зрелищный, самый народный вид спорта. Недаром на трибунах стадионов страсти во время борьбы за мяч кипят нешуточные уже с того самого мгновения, когда арбитр подносит к губам свисток. А далее – неизвестность. Как в жизни. И драматизм. Как в жизни. И той, и другой команде во что бы то ни стало надо победить, а значит – подарить радость болельщикам. В том числе тем из них, кто в жизни проигрывает, кто в быту зажат и задавлен, и кто здесь, на стадионе, вдруг оживает и орет во все горло, и требует у игроков триумфов с таким отчаянием, словно бы у своей собственной незадавшейся судьбы. «Хладнокровным, пассивным на трибунах стадиона не место! Победу добывают лишь азартные, вдохновенные, готовые на сверхусилие и даже погибель», – всем сердцем убеждает писатель.

Повесть написана и издана давненько. Впервые – в 1984 году. Но, убеждена, познакомившись с ней читатели удивятся тому, насколько все в ней свежо, современно, неизносимо. Почему? Да потому, что футбол всегда футбол со всеми его страстями. А талантливый, вдумчивый писатель сумел донести до нас, читателей, в целости и сохранности атмосферу футбольных сражений, доказать лишний раз, что футболист это вовсе не «одна извилина с мячиком», а мужественный стратег и тактик, что игра на зеленом поле для него отнюдь не простая забава и развлечение. Иначе он бы не режимил, не рисковал.

Одним словом – полюбите футболиста! И за то, кстати, что он невольно учит нас всех ценить не только дни и ночи, но каждое мгновение жизни.

А писатель Николай Кузьмин, преданный правде так безобманно, рисующий в повести спортивное и неспортивное существование самых разных своих героев, помогает нам лишний раз осознать ценность своей и чужой жизни, значительность каждого мига в ней.

Чуткий, зоркий и великодушный психолог, Николай Кузьмин этой своей повестью возрождает желание «стремиться и искать, найти и не сдаваться», но только – «не зарываться», не за счет унижения других, не за счет наглости, коварства в довесок к корыстолюбию. Вся повесть озарена светом сочувствия к людям, в ней живет неугасимый восторг перед мужеством и героизмом спортивных «ребят».

Закономерен интерес к автору: почему он написал именно эту повесть, именно о футболистах?

Ответ будет таким. Николай Павлович Кузьмин – один из самых ярких, самобытных писателей нашего времени. Он – автор более тридцати книг прозы. Первый его рассказ «выхватил» из вороха творений разных авторов сам Константин Симонов, высоко оценив «золотое перо» молодого писателя, его знание жизни в том числе.

Не знать жизнь Николай Кузьмин попросту не мог. Родился в 1929 году на Алтае, в крестьянской семье. Рано познал тяжесть труда, рано сообразил, – все зависит от тебя самого. Великая Отечественная война со всеми ее тяготами «прокатилась» и по его сердцу. Как все тогда, он, подросток, вскипал от ненависти к фашизму, слушал по «тарелке» новости с фронта и бурно ликовал, когда в честь наших побед гремели салюты. В четырнадцать лет отправился восстанавливать Ленинград. Вернулся через год, познав не только голод и холод, тяжелую работу грузчика, но и радость общения с удивительными, благороднейшими людьми – ленинградцами.

В его биографии – поступление на факультет журналистики Алма-Атинского университета вопреки советам «не лезть: конкурс огромный». «Полез», поступил, окончил.

Был хиловат, слабоват – занялся спортом всерьез, играл в футбольной команде университета, был капитаном сборной по волейболу там же. Знаком с рядом выдающихся спортсменов. Когда работал в алма-атинском журнале «Простор», в начале шестидесятых, опубликовал книги мемуаров М. Ромма, первого чемпиона России по боксу в тяжелом весе: «Я болею за «Спартак». Там же, в Алма-Ате, имел счастье видеть легендарного Николая Старостина, отбывавшего ссылку: «что-то болтанул не так…»

Одним словом, Николай Кузьмин – человек бывалый. Где только не ходил-летал! Чего только не повидал! С кем только не встречался! Мангышлак, Экибастуз, Танжер, Касабланка, Дакар, Кабул, Багдад, Новосибирск, Баку, Архангельск, «горячие точки», в том числе Степанакерт, Джульфа, Гянжа…

Начинал свой путь к мастерству, учился науке побеждать как почти все мальчишки – гонял на задворках мяч, тряпичный, как водилось в ту пору, и очень хотел забивать голы. И оттого, что очень-очень хотелось – забивал.

Лилия БЕЛЯЕВА,

член Союза писателей России

ТАЙНЫ СПОРТИВНОГО ХАРАКТЕРА[1]1
  Предисловие к первому изданию


[Закрыть]

Когда читаешь повесть о футболе, тебя охватывает хорошее волнение: надеешься не только почувствовать страсть спортивной борьбы, еще раз пережить все то, что видел на зеленом поле, но и разгадать «тайну» спортивного характера, «тайну» Бобровых, Яшиных, Стрельцовых, Нетто… – увидеть то, что скрыто от глаз болельщиков в повседневном труде, в обыденной жизни спортсмена.

Каков он дома, с друзьями, в семье? Каковы его человеческие качества, нравственные принципы? Автор повести, писатель Николай Кузьмин, по-видимому, хорошо знаком с футбольной жизнью. Не буду говорить о достоинствах, а может быть, и недостатках чисто художественной стороны произведения, поскольку я не профессиональный критик, – все ж должен сказать, что повесть в целом производит отрадное впечатление. Психология героев, специфика взаимоотношений между товарищами по команде, между игроками и тренерами показаны на страницах повести жизненно достоверно и интересно.

Пафос произведения, его внутренняя идея, как мне представляется, в том, что автор совершенно справедливо показывает: футбол – не просто развлечение для молодежи. Он несет в себе и важную социально-эстетическую функцию: воспитывает у молодежи, беззаветно преданной спорту, такие моральные качества, как честь и честность, душевная выдержка, способность отдавать всего себя делу. И это еще не все. Быть настоящим футболистом – значит развить в себе высокое чувство коллектива, товарищества, взаимопонимания и взаимопомощи. Более того, воля к победе, мастерство и другие необходимые спортсмену (да и лю-бому человеку) достоинства развиваются вместе с чувством долга, необходимости. В ответственных матчах от молодых людей требуется не только выдержка и мастерство, но и способность мыслить, а в международных матчах – и высокий патриотизм. Именно эти качества и развивает спорт. Без них победа не приходит. Умение побеждать воспитывается в неразрывной связи с высокими морально-нравственными достоинствами личности молодого человека.

Не боясь ошибиться, скажу: не только люди, увлеченные спортом, но самый широкий круг читателей прочтет повесть Николая Кузьмина с интересом.

Андрей СТАРОСТИН,

заслуженный мастер спорта СССР

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Передача была резкой, длинной, из глубины поля, – защитник, посылая мяч вперед, сыграл на обострение.

Выбежав на перехват из-за спины своего подопечного, Скачков мгновенно понял, что к мячу не успеет, не хватит трех шагов, чтобы остановить его в момент прикосновения к земле.

Атака сорвалась. Отбитый защитником мяч перелетел через Скачкова и опустился у него за спиной, где бежал Полетаев, футболист с девяткою на черно-белой, вертикально полосатой майке.

Скачков мог дотянуться до мяча головой, но не рассчитал своего прыжка. Знаменитый торпедовский центрфорвард, первый нападающий в сборной страны, с ходу обработал мяч и, разгоняясь, устремился на ворота. Два долгих трудных тайма он вел упорное единоборство со Скачковым, изматывал его рывками, финтил, оттягивался в линию полузащиты и вот, уже под самый занавес, все-таки дождался. Теперь он был неудержим.

Стремительно рванулись вперед и партнеры Полетаева. Один понесся направо, к угловому флагу, вытягивая на себя защитника, другой смещался левее.

Алексей Маркин, вратарь, заслоняясь рукой в перчатке, стоял, нагнувшись, и кричал что-то своим, показывал кто из торпедовцев остался неприкрытым.

Скачков боялся, что торпедовцы сейчас мгновенно, по-хоккейному, разыграют лишнего.

Полетаев накатывался на ворота без помех, – никто из защитников, ни Стороженко, ни Батищев, не рисковали бросить свою зону.

Семен Батищев все же бросился навстречу Полетаеву, не выдержал. Однако толку-то! Не с его умением бросаться обезвреживать такого форварда, как Полетаев. Скачков, догадываясь, что сейчас произойдет, готов был закричать, чтобы Семен смотрел на мяч, а не на игрока. Ну, так и есть!

Полетаев показал, что хочет уклониться влево, и, тут же бросив корпус вправо, разминулся с обманутым защитником. «Ах, Сема, Сема… Вот уж действительно: сила есть, ума не надо!»

Проскочив тяжеловесного защитника, Полетаев пересек черту штрафной площадки. Ворота оказались прямо перед ним.

Трибуны ревели. Каждый болельщик знал, что Полетаев бьет без подготовки и одинаково уверенно с обеих ног.

Оставалась надежда, что Полетаев отпасует мяч партнеру, освободившемуся от Батищева, а тому придется бить под слишком острым, выгодным для вратаря углом. Но – нет, напрасно. Уж кто-кто, а Полетаев такого случая не упустит.

Мяч был уже на взъеме хлесткой полетаевской ноги, когда к прорвавшемуся форварду успел широкогрудый Комов, страж центральной зоны «Локомотива», подстраховщик на последнем рубеже перед воротами. Он с разгону врезался в Полетаева – всей мощью своего тяжелого литого тела. Полетаева перед воротами как не бывало…

Пронзительный свисток судьи заглох в истошных воплях зрителей.

В грудь Комова толкали набежавшие торпедовцы, он отступал, махал руками и отругивался. Батищев помогал ему, загораживая его собой. Кто-то из торпедовцев уже попинывал его украдкой от судьи, Семен зверел, замахивался. Однако подоспел судья и решительно взмахнул руками.

Комов, небрежно уперев руки в бока, отошел к воротам и, пережидая, без нужды постукивал по штанге носком бутсы. На Полетаева, катавшегося по траве с поджатой ногой, он не глядел, – сам понимал, что снес его безжалостно, срубил как дровосек.

Кое-как судья утихомирил разгоряченных футболистов. И тут все увидели, что Полетаев не встает. На поле выбежали врач и массажист. А через минуту ребята подняли своего форварда и понесли за бровку. «Похоже, перелом», – определил Скачков, покуда футболисты в полосатых майках укладывали Полетаева на беговой дорожке, сбоку поля.

Судья, распоряжаясь и поглядывая на секундомер, указал на белую отметку в одиннадцати метрах от ворот. Комов, точно его стегнули, бросился протестовать. Но низенький судья коротким властным жестом приказал ему убраться и замолчать. Что-то ворча и всем своим видом выражая несогласие, Комов никак не унимался и за спиной судьи доказывал Батищеву несправедливость наказания.

Не желая наблюдать, как будут расстреливать ворота, Скачков устало потащился к центру поля.

Ошибка с Полетаевым точно лишала его последних сил, и острым, выработанным за многие сезоны чутьем капитана он сразу уловил, что в слаженном механизме команды произошел предательский сбой, и виной тому был он сам. Износился, обессилел. И эту свою изношенность, утяжеленную еще и похоронным молчанием трибун, он тащил сейчас на своих плечах в центральный круг. Тяжело, невыносимо тяжело. Унизительно. И, главное, не первый раз. Неделю назад, на матче в Тбилиси, после примерно такой же ошибки, он сам попросил себе замену. Точно так он поступил бы и сейчас, оставайся до конца игры достаточно времени. Но судья поглядывал на секундомер, с заменой не стоило и заводиться. Он плелся к центру поля, не оглядываясь на ворота. Пенальти – верный гол. Разве промахнется исполняющий удар или измученному Алексею Маркину вдруг чудом посчастливится подставиться под мяч. И время, время на исходе. Уже не отыграться…

Затихшие трибуны следили за приготовлениями к наказанию. Скачков представлял, как посередине между штангами ворот пригнулся и окостенел несчастный Маркин. Потом раздался резкий щелк по мячу – и трибуны взорвались от крика. Все, чуда не произошло!

Несколько пар голубей, отчаянно махая крыльями, вразброд проплыли над зеленым полем, с усилием набрали высоту и потянули к городу. Скачков шел, опустив голову, и бесцельно глядел на твердые, обхлестанные о траву носки обношенных удобных бутс.

Впереди, над южной трибуной, еще продолжали гореть в окошечках нули, и Скачков взглядывал на них с какой-то затаенною надеждой. Собственно, на что было надеяться? В одном из окошечек что-то повернулось и вместо нуля ярко загорелась единица. Вот теперь действительно – все!

Торпедовцы, не торопясь, шли от ворот наказанной команды на свою половину поля, брели не обнимаясь, не ликуя, – не оставалось сил. Им матч сегодня тоже достался нелегко.

Продолжать игру в оставшееся время не имело смысла, хотя в центре поля нервно переминался распаленный Владик Серебряков и подгонял, поторапливал товарищей занимать свои места «Чего уж… – подумал Скачков. – Не успеть». Все же мяч поставили и разыграли, однако после первой же торопливой передачи судья, не отрывавший от секундомера глаз, вознес над головою руки и с облегчением дал продолжительный свисток.

Скачков чувствовал, как горит все его лицо. С ним заговаривали, он не отвечал. Скорее бы нырнуть в туннель. Досадный гол был в об-щем-то на его совести. Как он просчитался? Успей он вовремя на перехват, все получилось бы совсем иначе. Пускай даже ничья, – все-таки очко. А так… Третий матч сыграл «Локомотив» в нынешнем сезоне и пока не записал в таблицу ни очка, – одни «баранки».

Неудачное начало сезона угнетало его еще и потому, что в надеждах нового партнера «Локомотива» слишком многое было связано именно с ним, со Скачковым, с его возвращением в команду. В прошлом году он совсем было повесил бутсы на гвоздь, но снова вернулся к ребятам. Хотел помочь команде.

Но пока он не помогал, а больше подводил: и в Тбилиси, неделю назад, и сегодня.

Если бы можно было не появляться в раздевалке! Предстояло самое неприятное. Что там сейчас начнется, что начнется!

Впереди, мелькая новенькими бутсами, семенил судья. Черные трусы на нем были широки и спускались ниже колен. Судья отдирал на спине рубашку и шевелил лопатками, – сегодня пришлось побегать и ему.

Спуск в туннель усиленно охранялся милицией. Торпедовцы, радуясь победе, сбежали вниз одною дружной оживленной группой. Железнодорожники брели с поля разрозненно.

Сегодня, в день открытия сезона, все в городе жило футболом. Билетов не достать. На стадионе даже проходы были забиты. Так болельщики соскучились за зиму по футболу!

«Локомотив» все время давил и переигрывал. Игра пошла как-то сразу, и торпедовцам, надеявшимся на легкую победу, приходилось туго. Верные возможности упустили Мухин и Серебряков. Были и еще моменты. По тому, как складывалась встреча, «Торпедо» оставалось надеяться лишь на ничью, не больше. И – вот! Надо же, на самой последней минуте!

Щелкая шипами по бетонным ступенькам, Скачков скрылся в туннеле. Сегодня каждый взгляд, каждое сочувствующее лицо вызывали раздражение. Уж лучше бы свистели и орали в упор!

В пустынном гулком переходе раздавался перестук множества обутых в бутсы ног, далеко впереди, не переставая, хлопала дверь.

Обидно, очень обидно проиграли, – не по игре! И проиграли, если прямо говорить, по его вине. Прозевал, как и в Тбилиси. Снова не хватило сил до финального свистка.

Кто-то из игроков, кажется, Павлик Нестеров, виляя телом, на ходу снимал надоевшую, липнущую футболку, – сердито тащил ее через голову. Медленно, как посторонние, брели в раздевалку запасные. В тренировочных костюмах, натянутых поверх футбольной формы, с бутсами в целлофановых мешочках, они тащились вдоль самой стенки, давая обгонять себя запаленным, только что с поля игрокам.

В раздевалке Скачков появился после всех. Команда утонула в креслах, отключилась начисто. У Виктора Кудрина, лежавшего с обморочным лицом, часто-часто, как у загнанного, пульсировал голый живот. На чистом, застланном ковровыми дорожками полу валялись раскрытые сумки, скинутые бутсы, измызганные футболки. В углу возился, укладывая в чемоданчик инструменты, тишайший старичок Кондратьич; сапожник. Ему здесь больше делать нечего, сейчас он соберется и потихонечку исчезнет. Если бы выигрыш, так он еще остался бы, послушал разговоры, вместе со всеми выпил чаю. А сейчас – не до разговоров, не до чаю.

Голый мускулистый Комов, озабоченно наклоняясь, вытирал смятой футболкой натруженные ноги и шевелил пальцами. Иногда он вполголоса говорил что-то Сухову, тот, в конец обессиленный, не отзывался на его реплики. Маркин, как был на поле в свитере, в перчатках, сидел с понурой головой и, подбрасывая кепку вверх, ловил ее на палец. Подкинет – поймает, подкинет – поймает… На его ноге во всю длину от бутсы до бедра чернела подсыхающая грязь. Сегодня он пластался, как никогда, и взял несколько немыслимых, безнадежных мячей. Все, выходит, зря!

Проковыляв в свой угол, Скачков свалился в кресло, раскинул ноги, бросил руки. Сил не было даже стащить футболку. Вымотал же его сегодня Полетаев, будто подряд два матча отыграли. Что там, кстати, у него? Скверно, если перелом. И вообще все скверно. Открыли, называется, сезон!

С закрытыми глазами он лениво закатал футболку. Чаю бы сейчас, сладкого, горячего! Кому сказать, чтобы налили и принесли? Если бы выиграли, так в раздевалке было бы не протолкнуться. Сейчас бы уже чашки по две выдули…

Угнетенное молчание в раздевалке было в общем-то обычным, так всегда бывало после проигрышей, однако сегодня в нем угадывалось нечто необычное. Казалось, это было молчание людей, щадящих виноватого. Ему и в Тбилиси никто не сказал ни слова, все вели себя так, будто ничего не произошло, но такая деликатность команды ранила больнее любых упреков. Орать можно на молодого, – поиграет, научится, – а что толку пушить игрока, у которого все позади? Разве только зло сорвать…

Распахнулась дверь и долго не закрывалась, пропуская сразу несколько человек. Не меняя позы, Скачков скосил глаза. Шурша плащом, в раздевалку стремительно вошел Иван Степанович, старший тренер, за ним Арефьич, второй тренер, никого из посторонних. В комнате сразу стало тесно, хотя все, кроме Ивана Степановича, отошли за большой стол с макетом футбольного поля, на котором перед самым нача-лом матча тренер, быстро двигая намагниченные фигурки, давал последние установки. Сейчас металлическая крышка стола с макетом поля опущена, на ней лежала чья-то пустая сумка и стоял оставшийся с перерыва недопитый стакан чаю с ложечкой.

Зашевелившись в креслах, ребята выжидающе замерли. Все знали, что руководство команды было в раздевалке у торпедовцев.

– Увезли Полетаева. На «скорой», – отрывисто сообщил Иван Степанович. – Перелом. Почти открытый.

Он остановился посреди раздевалки и, напустив на лоб седую прядь, удрученно замолк. Он машинально покачивал коленкой правой ноги да изо всех сил, словно норовя прорвать подкладку, засовывал в карманы кулаки.

Не выдержав паузы, сдержанно вздохнул Алексей Маркин и принялся вращать на пальце кепку. Анатолий Стороженко, защитник, приподнялся в кресле и с неприятною гримасой, морща подсыхающее лицо, стал стаскивать с уставших ног тесные теплые гамаши. Где-то в углу стукнули о стенку сброшенные бутсы.

– М-да… – произнес наконец Иван Степанович, горестно качая головой. – А игра была наша. Отдали! На ерунде отдали. Да еще парня поломали. Какого парня!

Все, кто находился в раздевалке, не отозвались ни словом, ни движением. Что тут станешь говорить? У Скачкова защемило сердце, он ниже опустил голову, щекам стало горячо. «На ерунде отдали»… Конечно, на ерунде. А на чем же еще? И вот из-за ошибки одного страдают все.

Скачков не поднимал горевшего лица, сжимал и разжимал пальцы.

Первым не вынес тишины Федор Сухов.

– Игра, – сказал он, ни на кого не глядя, и завозился в кресле.

На него с досадой посмотрел Арефьич: дескать, молчал бы лучше, не вылезал! Врач команды, вежливый и ровный в обращении со всеми, Дворкин немедленно направился в прихожую, где на столике в углу, в окружении тесно составленных чашек бесцельно остывали два больших горячих чайника. Он словно предчувствовал назревавший скандал.

– Игра, говоришь? – Иван Степанович остро глянул издали. – Это хулиганство, а не игра. Если бы кто-нибудь позволил себе такое на улице, его отвели бы в милицию и отдали под суд. И судили бы! И дали срок. Да, Сухов, срок! – Он возбужденно прошелся по тесному пространству между кресел, отбрасывая ногами валявшиеся где попало сумки, бутсы и футболки. – А на поле, видите ли, все прощается. Игра! Футбол не балет! Плохой это футбол, Комов! – Иван Степанович остановился над самой головой сидевшего защитника. – Плохой! Слышите? И – грязный. Учитесь играть, Комов!

От висков и вниз к щекам лицо его стало бледнеть. В раздевалке прекратилось всяческое шевеление. Все знали, что тренер зол на Комова еще по югу, где команда проводила сбор, готовясь к новому сезону.

Врач Дворкин, неслышно разливавший чай, выглянул из прихожей и затих, поставил чайник на место. Какой теперь чай! Он позавидовал администратору команды, который на цыпочках исчез из раздевалки и бережно притворил за собою дверь.

Скандал в команде назревал давно, по-существу с самого первого дня, едва новый тренер приступил к своим обязанностям. А обязанности, как он увидел сразу же, были нелегкие.

Прошлогодний сезон для «Локомотива» закончился позорно. Началось со статьи «За надежным щитом», опубликованной в областной газете. Автор ее, Брагин, регулярно выступающий по вопросам спорта, вывернул, что называется, изнанку команды, показал подлинную атмосферу, в которой много лет жил «Локомотив». Дело в том, что в «Локомотиве» издавна существовала практика «чистилищ» – так назывались узкие собрания именитых опекунов-болельщиков. На этих собраниях давались установки на игру, определялся состав, решалось, кого отчислить из команды, а кого пригласить. Из игроков туда допускались ветераны, к ним, кроме капитана Скачкова, относились Маркин, Сухов и приглашенный четыре года назад из Киева Комов. Участие в «чистилищах», близкие отношения с начальством как бы приподнимали их над командой, давали им право жить наособицу, по вольному режиму, власть тренера на них не распространялась. Больше того, в «Локомотиве» тренеры сами попадали в полную зависимость от них, поскольку на стороне ветеранов, любимчиков публики и начальства было не только руководство спортивного клуба, но и сам начальник дороги Рытвин, многолетний покровитель футболистов основного состава. В «Локомотиве» негласно существовало два закона: один – для избранных, другой – для всех остальных.

Появление статьи произвело в городе и области впечатление разорвавшейся бомбы. «Против своих играет!» – бушевали разгневанные покровители команды и многие болельщики. И только единицы понимали, какие соображения руководили журналистом. Речь шла о застарелой болезни, лечить которую следовало давным-давно. Брагин приводил убийственные факты. Некоторые игроки числились на работе в нескольких местах. Председатель спортобщества «Локомотив» Ронькин считался «дядькой при команде», доставал для игроков дефицитные вещи, на казенный счет ездил с командой на сборы и на матчи, несколько раз выезжал за рубеж, – якобы, за опытом.

На первых порах выступление газеты осталось без последствий…

Как-то Комов, увидев Брагина в туннеле под трибуной, схватил его за галстук и замахнулся растопыренной пятерней: «У-у, допишешься ты у меня!» Его оттащили, команда ушла на поле, журналиста успокоили. Рытвин, когда ему сказали об этом происшествии, чуть усмехнулся и изрек: «Сам виноват». Но вот, заканчивая сезон, «Локомотив» встретился на Урале с командой, которой грозил переход в низшую лигу. Уральцам нужны были не только два очка, но и крупный счет, как минимум 9:0 (для соотношения мячей). И «Локомотив», для которого последняя встреча не имела большого значения, проиграл именно с таким счетом. Это была не игра, а цирк, трибуны негодовали. В федерацию футбола поступил протест, в редакции газет посыпались возмущенные письма.

Спасать своих от неприятностей бросился сам Рытвин. Отделались тем, что принесли в жертву тренера и капитана команды. (Требовалось принять какие-то меры, и их приняли).

Инициатива сговора о результате матча на Урале исходила от тренера соперников. Он с глазу на глаз встретился с наставником «Локомотива» и предложил «сделать игру, как надо». Тот согласился и посвятил в свой план ветеранов команды. Сухов с Комовым не возражали, но Скачков заявил:

– Без меня. Я в этом не участвую.

– И без меня! – поддержал его Маркин. Вмешался Комов.

– Братцы, да какая вам разница? Ну, выиграем мы эту игрушку. Ну, займем не двенадцатое, а одиннадцатое место. Толку-то? Все равно медалей не дадут. А эти нам на карман прилично кинут.

Стали спорить, завелись. Разговор прекратил тренер.

– Хорошо, обойдемся без вас. Но дома поговорим!

Тогда Скачкову и в голову не приходило, что дома, на «чистилище», они с Маркиным окажутся чуть ли не основными виновниками прогремевшего на всю страну скандала.

Ощущение у обоих было такое, будто их наотмашь хлестнули по лицу. Надо же – с больной головы на здоровую!

В конце концов козлами отпущения были сделаны тренер и капитан команды. (Маркина пока не тронули – в воротах образовалась бы пустота; но его строптивость запомнили).

Новый тренер «Локомотива» Иван Степанович Каретников в свое время был величиной в футбольном мире, его имя знал каждый заворотный пацан, бегающий на тренировках мастеров за улетавшими с поля мячами. В любой дворовой команде у мальчишек обязательно имелся свой игрок, носивший кличку знаменитого форварда. Так было и в детские годы Скачкова, – он помнил это хорошо.

Наивысшим взлетом Каретникова была историческая поездка московского «Динамо» в Англию в первый послевоенный год. Команда страны, только что выигравшей величайшую из войн, разгромила лучших профессионалов родины футбола. Потом была первая для советских спортсменов Олимпиада в Хельсинки. Они добились сенсационной ничьей с югославами (5:5). Но там Каретников уже закатывался и скоро, после тяжелой травмы, оставил поле и перешел на тренерскую работу.

Он принял «Локомотив» на исходе зимы, когда в других командах после заграничных выступлений, после каникул и отпусков завершалась подготовка к наступающему сезону.

«Локомотив» всегда считался командой традиционно средней. В лучшую свою пору, несколько лет назад, она заняла восьмое место в первенстве страны. В прошлом году, после проигрыша на Урале, коллектив оказался на тринадцатом месте, но, как бы в компенсацию за неудачу в первенстве, завоевал право играть в финале Кубка международного Союза железнодорожников. Кубок этот разыгрывался регулярно каждые два года, однако пробиться в финал не удавалось еще ни одной советской команде.

Перед новым тренером стояла задача не только улучшить турнирное положение (дальше скатываться просто некуда), но и с особенным вниманием подойти к ответному матчу на Кубок. Соперниками наших футболистов стали австрийцы, и первую игру, у себя дома, «Локомотив» едва свел вничью (1:1). Теперь предстояла ответная встреча в Вене.

Старый заслуженный мастер Каретников прожил в спорте большую жизнь. Он понимал, что выправлять турнирное положение «Локомотива» придется постепенно, – классная команда не делается за полсезона. Для этого требуются годы. Но – Кубок! Ответную игру не отодвинешь. Что ждет «Локомотив» в Вене? Для австрийцев ничья на чужом поле почти равна победе. А для матча дома они готовились всю зиму. По сообщениям газет, австрийский клуб нынче значительно усилился за счет слияния с другим клубом и получил могущественного покровителя в лице какого-то промышленного магната. В команду сразу же был приглашен западногерманский тренер, в линии атаки появился известный Фохт, бывший профессионал, еще в прошлом году входивший в десятку лучших европейских футболистов. Ясно, что у себя дома австрийцы готовятся учинить гостям разгром. Фохт, говорят, не уходит с поля, не забив своего обязательного гола.

Играть в Вене (как и вообще выбегать на поле) Скачкову уже не «светило». Всю зиму он занимался с группой подготовки. Однако к нему домой неожиданно нагрянул сам Каретников, только что назначенный тренером. Они долго говорили, и Скачков поддался уговорам. На юг, куда «Локомотив» недавно отправился готовиться к сезону, он улетел вместе с новым тренером.

Чтобы наверстать упущенное для подготовки время, Иван Степанович закрутил гайки: тренировки стали проводиться по три раза в день. Само собой, резкая перемена режима пришлась кое-кому не по душе и в первую очередь Комову и Сухову, «боярам», как исподтишка называли их в команде.

Каретников ставил на место всякого, кто слишком мнил о себе. В ответ те с первого дня повели с наставником команды тихую войну.

Положение «бояр» в команде было прочным, многолетним. Комов завоевал его жесткой игрой на подступах к воротам и пушечным ударом с правой (штрафные в «Локомотиве» бил только Комов), Сухов же был знаменит своим рывком, превосходным дриблингом и умением забивать самые необходимые, самые ценные голы, как, например, ответный гол в домашнем матче с австрийцами.