Текст книги "Смерть в вишневой «девятке»"

Алла улыбнулась.

– Мелко, гражданин начальник, – улыбнулась она.

– Алла, заканчивай, – попросила Маша.

– Эти слова не мои. Это слова моей героини из сериала, – ответила Алла. – Я там такую стерву сыграла, что самой тошно. Не смотрела?

– Нет.

– И не смотри, – отвернулась Алла. – Рейтинг низкий, критики разнесли в клочья все, что только можно. Но я, на самом деле, думаю, что нет святых. Нигде.

– Это точно, – согласился Гуров. – Даже здесь и сейчас.

– А ты ведь потратила на тот сериал два года своей жизни, – печально заметил Бурчак, обращаясь к Алле. – И казалась такой счастливой.

– Потому что на гонорар купила маме квартиру в Подмосковье, – напомнила Алла. – А куда это наш Сашка подевался? Офигел от интерьера в туалете?

– Вы курите? – внезапно обратился к Гурову Алексей. – Кажется, вы курили раньше.

– Да, – с удовольствием откликнулся Гуров. – Курю. И сейчас бы с удовольствием. Куда идти, не подскажете?

Алексей бросил на колени Аллы айфон, который до этого не выпускал из рук.

– На, – бросил он, поднявшись с дивана. – Проверь, все ли работает.

Алла нехотя взяла айфон в руки, провела пальцем по экрану, но Алексей не стал ждать ее ответной реакции. Он повернулся Гурову и указал куда-то за его спину.

– Вон там.

Гуров обернулся и ничего не увидел.

– За шторой, – подсказал Алексей. – Там балкон.

Он пошел вперед. Прежде чем последовать за ним, Гуров внимательно взглянул на Машу. Она оставалась с подвыпившим Бурчаком и актрисой, которая все еще не вышла из роли стервы. Но Маша не обратила на мужа никакого внимания, тихо о чем-то разговаривая с Аллой.

За плотной атласной шторой действительно оказался просторный балкон. Здесь стоял низкий столик со стеклянной столешницей и два плетеных кресла. В креслах неизвестно для чего лежали пузатые розовые атласные подушки, и Гуров решил, что они для красоты, потому что ни поддерживать спину сидящего, ни тем более сидеть на них было бы попросту неудобно.

Алексей протянул Гурову вскрытую пачку сигарет.

– У меня свои, спасибо.

– Не вопрос.

Они закурили, стоя на самом краю балкона. На улице уже стемнело. Дорогу за забором освещали фонари, но самый дальний отчаяннее других боролся за свое существование – его свет хаотично мигал. Вид с балкона открывался уже знакомый. С этого ракурса можно было наблюдать за входными воротами. Лужайка перед домом была хорошо освещена, но нигде по-прежнему не было ни одной души, и это казалось немного странным.

– Так что там с виновником торжества? – спросил Гуров у Алексея. – Неловко как-то вышло. Мы пришли, а его нет.

– Скоро будет, – ответил Алексей. – Шашлыки затеял зачем-то. Хотя, мне кажется, причина не в этом. Дело в его жене. Накидалась раньше всех, а потом куда-то свалила. А я-то уже заметил, что дядя Миша весь вечер следил за ней. Она ушла, и он почти сразу же исчез.

– Так, может, нам всем лучше уйти по-английски? – предположил Гуров. – Все тут вроде бы свои, потом можно будет извиниться.

– Не бери в голову. Вы же только что пришли.

Алексей легко перешел на «ты», и Гуров с удивлением отметил про себя, что считает это чем-то вроде привилегии. Его приняли за своего, что, разумеется, было приятно. Хуже, если ты остаешься в компании чужим, даже если ты там со всеми уже знаком, но никто почему-то не замечает твоего присутствия. Будто ты пустое место.

– Дядя Миша, значит, – повторил он. – Настолько хорошо влился в вашу тусовку, что разрешает обращаться к себе по имени?

– На самом деле от него было сложно скрыться, – понизил голос Алексей. – Он всех достал своей заботой. Правда, никто вида не показывал. Знаешь, бывают такие неловкие ситуации, когда ты благодарен за что-то, но тот, кому ты благодарен, душит своей заботой? Вроде бы делает все правильно, от души, а ты хочешь ему в морду дать, чтобы успокоился?

– Дядя Миша слишком назойлив?

– Слишком. Они же с Бурчаком друзья-товарищи чуть ли не с пеленок. А еще дядя Миша отмотал срок. Об этом, полагаю, Бурчак и хотел нам рассказать. Только он не помнит, что по пьяни уже несколько раз делился этой историей с нами.

– А сам дядя Миша об этом никому из вас не рассказывал?

– Не припомню такого, – пожал плечами Алексей.

– По какой статье он отсидел?

– Там что-то серьезное. Десятку за ерунду не дают.

– Убийство? – попробовал угадать Гуров.

– Нет, нет, – замотал головой Алексей. – Это я бы точно запомнил. Но и кроме этого ведь есть проступки, за которые отправляют за решетку до конца дней. Знаешь, о чем думаю? О том, что ты прав. Что надо уходить. Праздник закончился, а мы здесь лишние.

– Не знаю, что и сказать, – признался Гуров. Он не был готов к такой резкой смене настроения у человека, с которым только познакомился. Хотя, надо признать, все, что происходило в этом доме, мало напоминало праздничный ужин.

– А почему вы опоздали? – спросил Алексей. – Хотя много вы не пропустили.

– А вы здесь давно?

– Час назад примерно приехали.

Гуров этого не знал. Маша сказала, к какому часу нужно приехать, и они старались успеть. Неужели действительно опоздали?

– Курить бросал я раза три, – задумчиво произнес Алексей, глядя на сигарету. – И ведь получалось.

– А почему снова начинал?

– Кто его знает, – признался Алексей. – Вот такая незадача. Не помню, прикинь?

Гурову вдруг стало очень неуютно. Что-то не складывалось. Куда мог деться хозяин дома? Вот так вот взять и оставить своих гостей одних? Приборов на столах гораздо больше, чем гостей. На некоторых тарелках Гуров заметил остатки еды, в каких-то бокалах оставался алкоголь. Но праздником и не пахло. Наоборот, казалось, что они с Машей пришли к самому закрытию. Кучка усталых подвыпивших гостей, какие-то намеки на шашлыки и на поведение пьяной супруги юбиляра. Непонятная история. Не знаешь, как себя вести. Гуров хотел вернуться к Маше и утащить ее домой, но тут же, словно в ответ на его мысли, из «ресторана» донесся сочный бас.

– Не уснули? – радостно прогремел мужской голос, который никак не мог принадлежать Бурчаку, оставшемуся с Аллой и Машей. – А вот и мы! Маша! Машуня!

Гуров и Алексей обменялись взглядами. У Гурова он был вопросительным, а вот Алексей на миг закатил глаза, но после все-таки улыбнулся.

– Не обманул дядя Миша.

– Красавец, – заключил Гуров. – Надо сдаваться.

Они вернулись. Гуров теперь зашел первым и увидел поистине огромного человека. Это была та самая история, когда лишний вес и накачанные мышцы образуют единое целое и обладатели таких немаленьких габаритов выглядят мощно и крупно.

– Дядя Миша, – едва слышно произнес Алексей, несильно подтолкнув Гурова в спину. – Пошли. Теперь смотаться уже не получится.

Глава 2

– А вот и он, – радостно загоготал Алексей, торопливо обойдя Гурова. – Все в порядке? А то мы уже начали делить твое столовое серебро.

Радость встречи после долгого ожидания была разыграна Алексеем великолепно. Не знай Гуров об истинном положении вещей, он бы поверил и в то, что говорил сам Алексей, и в оживление остальных. Впрочем, единственным человеком, который не лгал, была Маша. Она-то еще не видела дядю Мишу и действительно была рада его появлению. Остальные натянуто улыбались, включая Виктора, взявшегося из ниоткуда. Он стоял возле лестницы как на посту, не пытаясь влиться в тусовку. Гуров уже понял, в чем состоит его работа. Таких раньше называли адъютантами, и дядя Миша держал Виктора именно в таком качестве, разве что воинское звание не присвоил.

Сам дядя Миша был огромен во всем. Голосом, чертами лица, в анфас и в профиль. Он был высоким и широким. Не толстым, но мощным. Лишний объем придавала его облику свободная белая рубашка, расстегнутая от верха до самого пупка, и Гуров именно по этой незначительной детали вдруг понял, что здесь, в этом шикарном доме-«теплоходе», собрались все свои. Можно здесь и напиться, можно и прилечь на диванчик после утомительного танца, а можно и к хозяину дома обращаться по имени, а не иначе. Никто не обидится, никто не посмотрит с презрением. Вот о чем говорила Маша: продюсер умел сделать роскошное простым и удобным. Например, дорогие напитки соседствовали с вполне демократичным пивным брендом, а в фарфоровых салатниках Гуров заметил салат оливье, а не что-то заморское.

В пятый раз произнеся «Машуня», дядя Миша обнял Машу и нежно прижал ее голову к своей груди. Она тут же шутливо оттолкнула его и бросила короткий взгляд на Гурова. Все-таки такие нежности с другим мужчиной на глазах супруга она себе не позволяла.

– И куда ты делся? – весело поинтересовалась Маша. – Пропал, бросил нас тут одних. А где Диана?

– Дела, дела. Шашлык любит мужские руки, – объяснил дядя Миша. – Диана тут.

Он обернулся. Никого, кроме ранее присутствовавших, Гуров тоже не увидел.

– Диан! – зычным басом позвал хозяин. – Мать, куда ты завалилась?

Из-за его спины тут же показалась женская фигура. Гуров заметил, что она и, очевидно, дядя Миша воспользовались другим путем, чтобы пройти в помещение.

Гуров взглянул на Диану. Высокая, худая женщина в белом спортивном костюме и белой кепке. Совершенно неподходящий наряд для застолья в таком антураже. Когда-то она была красива, очень красива. Наверняка в молодости ошеломляла своей красотой других. Но тогда и губы, и волосы, и, наверное, фигура не нуждались в той поддержке, с помощью которой Диана до сих пор выглядела на все сто. Ну почти. Гуров не был профессионалом, не интересовался всякими пластическими операциями, которыми увлекаются некоторые. Но он был женат на актрисе, которая очень внимательно следила за собой. Маша сидела не диетах, занималась фитнесом, посещала косметолога… Это, наверное, все, что она делала для того, чтобы оставаться в профессии. Но пластические операции были не ее темой, и Гуров это точно знал. А вот Диана, кажется, являлась адептом именно такого способа сохранения молодости. Впрочем, Гуров не стал сильно вдаваться. В конце концов, это не его дело. Он здесь всего лишь гость.

Диана молча обошла мужа и шлепнулась на первый попавшийся свободный стул. При этом она задела локтем столик, посуда на нем пошатнулась, и высокий бокал на тонкой ножке, не выдержав, упал на бок и откатился к краю столика. Рядом тут же возник Виктор, вернул бокал на место и отступил к балкону, сложив руки за спиной.

– Привет всем, – хрипло произнесла Диана.

– Ты в норме? – наклонился к ней Алексей.

– В норме, – отмахнулась та. – У мужа вроде бы юбилей. Давайте праздновать. Или все собрались тут по другой причине?

Судя по лицам остальных, праздновать они уже устали, но с готовностью и как-то неловко засуетились, принялись осматриваться в поисках своих стаканов. Маша подошла к Гурову совсем близко и смахнула с его плеча несуществующую пылинку.

– Прости меня за все это, – молвила она одними губами.

– Все о'кей, – ответил Гуров.

Она и вправду ожидала чего-то другого. Гуров понимал, что она и знать не могла о том, что их тут ждет. До их появления здесь что-то случилось – что-то не очень хорошее. Скорее всего, дело было в Диане. И все-таки почему дядя Миша пригласил их не к началу торжества, а на час позже?

Виктор вернулся от стола с напитками на подносе.

– Коньяк, шампанское, вино, пиво, – перечислил он. – Никого не обидел?

– Откуда вы знаете, что я предпочитаю пиво? – удивился Гуров.

– На столике пустая пивная бутылка, – ответил ему Виктор. – До вашего появления пивом здесь никто не интересовался.

– Согласен, это сложно не заметить.

– Такая работа, – улыбнулся Виктор.

Диане досталось шампанское. Не поднимаясь со стула, она тут же осушила бокал. Гости несколько растерялись. Гуров тоже ждал чего-то вроде тоста, но Диане, кажется, было на это плевать. Маша тут же взяла ситуацию в свои руки.

– Дядя Миша, а можно я скажу? – спросила она. – Мы тут недавно, и я еще тебя не поздравила.

Гуров поймал взгляд хозяина. Тот смотрел на него с прищуром, слегка насмешливо.

– Мы с мужем хотели бы пожелать тебе всего самого классного, – продолжила Маша. – Ты просто… ты… ты настоящий, дядя Миша!

– Присоединяюсь! – простонал Бурчак и шагнул к юбиляру. – Моя ж ты зая! Ты и в юности был хорошим человеком, и сейчас таким же остался, несмотря ни на что. Спасибо тебе за все.

– Хорош гнать, – расплылся в улыбке дядя Миша и потрепал тщедушного Бурчака за плечо. – Не доводи до слез, дружище.

– Ты не понимаешь! – Режиссер сложил из пальцев руки щепотку и принялся трясти ею перед лицом дяди Миши. – Потому что понять дано не каждому. Но ты понял.

– Прекращай.

Щепотка Бурчака оказалась перед лицом Виктора. Тот накрыл ее широкой ладонью и отвел в сторону.

– Я с вами совершенно согласен, – улыбнулся он режиссеру.

Бурчак был совершенно пьян. Очевидно, та капля спиртного, которая изменяет сознание, попала в него в тот момент, когда Гуров ушел на перекур.

– Совсем охренел, – произнесла Алла. – Соберись, Фима.

Бурчак встряхнулся и даже как-то протрезвел. Взгляд его стал осмысленным, даже осанка выровнялась. Гурову полегчало: когда кто-то пьяный реагирует на приказы, значит, он не так уж и пьян. Уж очень не хотелось бы увидеть бесчувственное тело режиссера, припаркованное в углу, чтобы о него не спотыкались более трезвые собутыльники.

– Так вот. Я продолжу? – нахмурилась Маша.

– Просим, просим, – подхватил Алексей. – Кстати, Маш. Позволишь присоединиться к поздравлениям?

– Дайте ей уже сказать, а? – Алла гневно взглянула в сторону Алексея.

– Я скажу, – заявила Диана.

Она поднялась со стула, повернулась к мужу лицом.

– Тут все свои, да? – спросила она. – Вроде бы так мне Миша вас представлял. Вы как семья. Я ничего не путаю?

«И все-таки быть разборкам, – подумал Гуров. – Сейчас что-то точно будет».

– Да, так и есть, – спокойно ответил жене дядя Миша. – Эти люди мне как родные.

– Тогда не стану использовать безликие слова, которые мы все произносим, поздравляя других, – продолжила Диана. – Я вот что хочу сказать, Миш. Мы с тобой сколько уже вместе? Лет двадцать наберется?

– Около того.

– Пусть так, я тоже не считала, – легко согласилась Диана. – Все равно срок немаленький. И действительно, как один день… ш-ш-шух, – она взмахнула рукой, имитируя быстротечность человеческой жизни. – Ты меня поддерживал все это время. Ты помогал, ты был со мной. Многое пережили – это факт.

– Это факт, – эхом откликнулся дядя Миша.

– Я желаю тебе прожить еще столько же. А потом еще столько же. Будь здоров, и это не просто затертое пожелание, а требование. Знаю, что не любишь врачей. Но – надо, Миша. В нашем возрасте каждый прожитый день как серебряная монета. Через десять лет будет как золотая, неразменная. То, что было до этого, – медь, мелочь. Поэтому в молодости и раздаем направо и налево. Ты много пережил, я знаю. А они знают?

Дядя Миша посмотрел в потолок и тяжело вздохнул. «А ведь он не ждет от жены ничего хорошего, – понял Гуров. – Будто бы хочет, чтобы она поскорее закончила. Странно, что показывает свою неприязнь к ней на людях. Неужели настолько прост, каким хочет казаться?»

– Я так и думала, – обронила Диана. – Впрочем, дорогой, ты знаешь мое мнение.

Дядя Миша так и стоял, глядя наверх. Пауза повисла в воздухе, и Гуров почти физически ощутил неловкость. Остальные тоже притихли, кое-кто старательно прятал взгляд, у кого-то на лице застыла вежливая улыбка – все лучше так, чем реагировать честно. «Приперлись, твою мать, – раздраженно подумал Гуров. – Зачем? Для чего мы тут?»

– Что молчишь? – спросила Диана у мужа.

– Да вот, смотрю и понимаю, что ремонт нужен. Натяжной потолок больше заказывать не буду, ну его.

Все присутствующие, включая Гурова, автоматически посмотрели вверх.

– Ребят, ну чего вы? – веселым голосом спросила Маша. – Диана, тост отличный. Дядя Миша, давай уже, среагируй как-нибудь.

Дядя Миша вымученно улыбнулся.

– Твое здоровье, дядя Миша! – произнесла Маша, шагнула к продюсеру и как-то по-детски взяла за руку. Все с облегчением подняли свои бокалы. Не отпуская руки дяди Миши, Маша выпила шампанского и потянула носом воздух.

– Пахнет шашлыками? Или мне кажется?

– Виктор, что там с мясом? – вскинулся дядя Миша.

– Жду сигнала, – ответил Виктор. – Все готово, босс.

– Тогда тащи уже, мать твою! – весело прогремел продюсер. – Какие, к черту, сигналы? Остынет же все.

– Через минуту все будет, – пообещал Виктор и скрылся за дверью, через которую недавно зашли хозяин дома с супругой.

Виктор не обманул – прошло буквально несколько минут, и на столиках появились подносы с красиво разложенными кусками шашлыка, тронутыми черными подпалинами. К шашлыку прилагались свежайшие овощи и толстые пшеничные лепешки, разрезанные на большие ломти. Разноцветные болгарские перцы, огромные розовые помидоры и нарезанные лодочками огурцы теснились вокруг огромного количества зелени, искрящейся водяными брызгами. Воздух наполнил знакомый аромат, напоминающий о чем-то давно прошедшем, но безумно приятном.

Гости расселись за одним столиком и, как ни странно, сумели разместиться так, чтобы никто никому не мешал. Виктор наполнял тарелки, скрупулезно исполняя желания каждого. Алексей и Алла, к примеру, затребовали только шашлык, отказавшись от остального. Помощник режиссера Александр, который провел в уборной немного больше времени, чем ожидалось, тоже был тут и собирался попробовать все и помногу. Его киношный начальник Ефим Бурчак, забыв про тарелку, с удовольствием тыкал вилкой в общее блюдо, а потом ел прямо с этой вилки, подставляя под нее ладонь, чтобы не закапать штаны.

– Лева? – Маша вопросительно взглянула на мужа, указывая на мясо.

– Попозже.

– Я бы не рискнул откладывать, – с набитым ртом сказал Бурчак. – Это не шашлык – это что-то невероятное! Мне уже мало, а я даже не все съел.

С большого ломтика помидора, который он собирался положить себе в рот, сорвалась на стол большая капля воды. Недолго думая, Бурчак собрал ее кусочком лепешки и съел этот кусочек. Маша протянула ему бумажную салфетку, которую режиссер тут же спрятал в карман.

Сам Гуров так и не мог расслабиться. Просто… не получалось. Он ощущал внутреннюю тревогу и не знал, к чему готовиться дальше. Он не мог настроиться на отдых, не мог раскусить дядю Мишу и не понимал, как себя вести дальше. Все здесь было чужим, и как ни пытался настроиться Гуров на данный сабантуй, все равно все казалось ему каким-то спектаклем, причем плохим, наспех слепленным, но со скрытым смыслом. Спич Дианы в честь мужа воспринимался не как поздравление, а как вынужденная и временная капитуляция, но с явным посылом, адресованным всем, кто поднимает бокалы: все не так хорошо, как вам кажется. Дураку понятно, что в семье дяди Миши не все гладко, но зачем выносить это из кулуаров в ярко освещенный зал? Ну выпила, ну бывает. Диана, кстати, к угощению даже не притронулась. После того как Виктор накрыл на стол, она уселась на диван и пребывала там в одиночестве. В ее руке невесть как снова оказался бокал с шампанским. Но дядя Миша не обращал на нее никакого внимания. Он сидел рядом с остальными, угощался шашлыком, подливал гостям спиртное. На красном лице выступил пот, хотя в помещении было совсем не жарко благодаря работающему кондиционеру.

Гуров уже не раз ловил на себе его внимательный взгляд, но так и не мог угадать его намерения, однако был уверен в том, что его пригласили не просто так. И скоро его догадка получила подтверждение. Дядя Миша вынул из кармана пачку сигарет и выразительно посмотрел на Гурова.

– Покурим, Лев Иванович?

Алексей с интересом посмотрел на Гурова. Его дядя Миша курить не позвал.

– Покурим, – согласился Гуров.

Он вышел из-за стола и пошел к балкону, на ходу вынимая из кармана свои сигареты. Дядя Миша знает его имя. Как интересно.

– Витюш, включи музыку, – попросил он помощника. – А то чего вам в тишине-то сидеть…

Музыка и вправду уже давно умолкла. Виктор кивнул и снова куда-то убрался. Гуров окинул взглядом стол с гостями. Маша увлеченно разговаривала с Александром, а неожиданно посвежевший Бурчак тоже внимательно ее слушал и машинально кивал. Алла и Алексей были заняты своими айфонами. Отлично. Значит, временное отсутствие одного человека все переживут легко и безболезненно.

А вот Дианы на диванчике уже не было. Когда и куда она ушла, никто, кажется, и не заметил. Однако это никого не волновало, включая ее мужа, ради которого все здесь и собрались.

Закурили на ходу, едва ступив на балкон. Дядя Миша сел в одно из плетеных кресел.

– Падайте, Лев Иванович, – пригласил он Гурова последовать его примеру. – Будем любоваться на закат. Он тут у меня исключительно прекрасный. Специально к соседям ходил, чтобы сравнить вид из окна в эту сторону. Ни у кого ничего похожего.

Гуров и посмотрел. На самом деле солнце уже исчезло за горизонтом, оставив после себя непонятного цвета широкую полосу в небе. То ли розовато-сиреневого, то ли фиолетового оттенка. Это и закатом было сложно назвать, но зрелище все равно впечатляло.

Гуров сел. Дядя Миша наклонился и выудил из-под столика чугунную пепельницу в форме ежика. Окурки предполагалось тушить в той ее части, где должна была находиться ежиная спинка, но сама она отсутствовала.

– Надо же, – искренне изумился Гуров, глядя на пепельницу. – Какой раритет. Помню, помню этих ежиков. Давно таких не видел. Думал, их больше не изготавливают. Или это старая вещь?

– Старая, как и я, – с удовольствием произнес дядя Миша. – Люди сейчас бездумно расстаются со старыми вещами, а зря. Кое-что вполне еще в порядке. Пепельница эта еще в одной коммуналке на кухне стояла, а я в той коммуналке вырос. Когда съезжал, то с радостью украл ее оттуда. А вот эти кресла я приобрел с рук у одного военного пенсионера, а он их, в свою очередь, привез из Италии еще в семидесятых. Их даже реставрировать не пришлось. Так, слегка почистили.

– У вас какой-то бизнес на эту тему? – спросил Гуров.

– Не на эту. Другим занимаюсь.

– И чем же?

– Торговля. Придорожный магазинчик за МКАДом. Ну и еще кое-что по мелочи.

– Продюсерство – это мелочи?

– Конечно, – убежденно кивнул дядя Миша. – Это для души. А кормит меня магазинчик.

– Магазинчик, наверное, такой же большой, как этот особняк?

– У меня один павильон. Не в Москве, а рядом с Химками. Небольшой, но с очень душевным ассортиментом.

– Да я про доходы с придорожного магазинчика. Неужели настолько хорошо идут дела, что хватило на такую монументальную стройку и на внутреннее убранство этого дворца?

Дядя Миша прищурился.

– Я экономил и работал без выходных. Хватает.

– Как скажешь.

– Ну и слава богу.

Гуров не стал спрашивать о том, что продает или покупает дядя Миша. Ему это было неинтересно. Разговор пока что складывался жестким, но без какой-то сути, однако, Гуров знал, что непременно будет важное продолжение. Ведь не просто так дядя Миша позвал на перекур только его.

– Значит, Маша замужем за полицейским, – медленно заговорил дядя Миша, и в его голосе Гуров отчетливо услышал досаду. – Ну надо же.

– А что не так? – напрягся Гуров.

– Да все так, Лев Иванович. Все так.

Толстые пальцы дяди Миши раздавили окурок в пепельнице.

– Не знаю, не знаю, – вновь заговорил он. – Даже не представлял, что вот так все выйдет.

– Что именно?

– Да все. Вообще все. День сегодня какой-то неправильный. Праздник-то не удался, я это понимаю. Диана любит быть в центре внимания, особенно если выпьет лишнего. Да и других проблем хватает, а они, как водится, поодиночке в гости не приходят.

– Пропустим этот момент, – мягко намекнул Гуров на то, что не желает обсуждать поведение хозяев дома. – Послушайте, а вы действительно знакомы с Бурчаком с детства?

– С Фимкой-то? Почти с пеленок. То вместе, то порознь. Жили в одном дворе, ходили в один детский сад, потом в одну школу. Потом, правда, нас жизнь развела. Несколько раз теряли друг друга из вида, но всегда находили снова. Он мне сильно помог когда-то, а теперь вот я ему помогаю. Он меня с вашей женой и познакомил. У вас очень красивая жена, Лев Иванович. Я кое-что понимаю в этом деле, можете мне поверить. Но вы не ревнуйте, пожалуйста. Имеется в моем характере такая немодная нынче черта, как верность. Покуда я не закончу отношения с одной женщиной, то на другую даже не взгляну. Ни одной семьи не разрушил, кроме своей. Но это было очень давно, семьей назвать сложно. А Маша иногда рассказывала о муже. То есть о вас. И всегда – с уважением и теплотой. А я и сам уважаю тех, кто о своих половинках отзывается именно так. Так что, Лев Иванович, я всего лишь сторонний наблюдатель, но никак не тот, кто хочет увести вашу супругу. Да и не пойдет она за мной, даже если бы я захотел.

– И что же она о нас рассказывала?

– Да ничего особенного, не волнуйтесь. Без подробностей. О том, что у вас опасная работа, это она говорила. О том, что у вас был такой период, когда вы целый год почти не виделись из-за ее съемок и вашей работы. Ну и что-то типа того.

– Было, было, – улыбнулся Гуров. – Кажется, в две тысячи десятом. Мы так редко виделись, что уже смеялись над этим.

Дядя Миша пристально посмотрел на Гурова.

– Вы только пиво пьете? – поинтересовался он.

– Ну… бывает, что не только, – растерялся Гуров. – Но у меня вообще к алкоголю ровное отношение.

– Здоровье паршивое?

– Пока не жалуюсь. Но в жару стараюсь избегать крепких напитков.

– Значит, коньяк буду пить в одно рыло, – решительно заявил дядя Миша, резво встал с кресла и вопросительно взглянул на Гурова. – Точно не будете? Коньяк хорош, мне его из Армении прислали.

– Благодарю, нет, – твердо произнес Гуров и сделал попытку встать, но дядя Миша вытянул в его сторону указательный палец.

– Я на минуту. Не уходите.

Мощная фигура в белой летящей рубахе скрылась за атласной шторой. На миг Гуров услышал чей-то громкий смех и неразборчивую мелодию. «Что ж, некоторое время я еще смогу ему уделить, – решил он. – Посмотрим, что скажет. Уйти можно будет в любой момент».

Он взглянул на горизонт. Последний отблеск заката, тот самый, переливающийся, уже раздавила темнота. Гуров вздохнул полной грудью. Воздух здесь, за городом, был совсем другим, не как в Москве, не тяжелым и горячим, а теплым, невесомым. Вдалеке слышалось гудение автомагистрали, над головой то тут, то там вспыхивали искорки звезд. Гуров взялся руками за подлокотники кресла и несильно дернул их на себя. Вот ведь, черт возьми, а мебель-то действительно еще крепкая…

Дядя Миша вернулся с бутылкой коньяка и тарелочкой с двумя кусками желтого сыра и дольками лимона.

– Момент.

Следом за дядей Мишей показался Виктор. Он подплыл к столику и поставил на него бутылку пива и стакан, после чего откупорил бутылку. Все это: и некоторая суетливость хозяина дома, и предусмотрительность Виктора – прямо указывало на то, что именно Гуров здесь и сейчас является главным персонажем. Ни гости, ни супруга дядю Мишу не интересовали. Его вниманием завладел муж актрисы Марии Строевой, и это определенно начинало тревожить Гурова.

Виктор ушел.

– Хорош? – кивнул вслед ему дядя Миша.

– Я его вообще не знаю.

– Замечательный парень. Случайно познакомились в спортзале, куда я раньше заскакивал. Оказалось, что в прошлом мастер спорта по вольной борьбе и на тот момент хотел сменить работу. А я как раз искал себе кого-то, кто будет на подхвате. Сразу и договорились. Ну сколько он уже у меня работает? Год или около того, кажется. Внимательный к мелочам, пунктуальный, не пьет, все время рядом или на связи. Мечта, а не сотрудник!

Дядя Миша налил себе коньяку и на всякий случай предложил Гурову. Тот отказался.

– Ну как знаете, – молвил дядя Миша и опрокинул содержимое коньяка себе в рот. И тут же, не откладывая, повторил процедуру.

«Сильно, – восхитился Гуров. – Однако волнуется. Значит, все-таки от меня ему что-то нужно».

За спиной раздался взрыв смеха, причем смеялись сразу все и от души.

Дядя Миша почмокал губами, обсасывая лимонную дольку. Гуров сделал глоток пива и отметил про себя, что Виктор действительно наблюдателен. Именно эту марку пива Гуров выбрал для себя на столе с напитками чуть раньше. Были там и другие, которые он видел впервые, поэтому остановил свое внимание на уже знакомой этикетке.

– Я вот о чем хотел поговорить, Лев Иванович…

Дядя Миша в упор уставился на Гурова.

– Я так и понял, что зачем-то вам нужен.

– Ничего ты не понял, мент поганый.

Лицо дяди Миши даже не изменилось. Смотрел он тяжело, исподлобья. «Быкует», – определил Гуров и быстро прикинул расстояния от одного кресла до другого, от столика до атласной шторы, где был запасной проход, и от своего места до балконных перил. Все это происходило в его мозгу автоматически, потому что если придется обороняться, то они наверняка схватятся врукопашную и, чтобы не проломить балконные перила, нужно будет резко оттолкнуть кресло назад и быстро подняться, чтобы занять более устойчивое положение. Столик мог стать для дяди Миши препятствием, а мог и не стать, но пророчества Гуров не признавал, однако уважал стратегию. Он вдруг некстати вспомнил о Викторе. Твою мать, а ведь это проблема похлеще той, которая сейчас накидывалась коньяком в метре от Гурова. Кто знает, что задумал этот сотрудник года? А еще Маша, которая вообще не в курсе происходящего.

– О, – вскинул брови дядя Миша. – Ты мысленно уже меня повалил мордой в пол, что ли? Серьезно?

Гуров очнулся и коротко выдохнул. Дядя Миша захохотал, потом закашлялся и, не переставая посмеиваться, снова потянулся к коньяку.

– Шутки у меня, конечно, за триста, – признался дядя Миша. – Прости, Лев Иванович. Но уж очень захотелось. Ну прости ты меня! Комично ты смотрелся, это надо было видеть. Кулаки сжимать начал, это ж надо! Но я же десять лет в колонии строгого режима отдыхал, а там если не научишься думать наперед, то не выживешь. Я теперь могу с одного взгляда угадать опасность. А ты выглядел ну очень опасным, Лев Иванович.

– Дядя Миша… – задумчиво произнес Гуров. – Не припомню ваш портрет в своей галерее памяти.

– Ясен пень, не вспомнишь, – добродушно прогудел дядя Миша. – Мы с тобой тогда совсем молодыми были. Ты, главное, не волнуйся, врать тебе я не собираюсь. У меня сегодня действительно день рождения. Если нужно, то покажу паспорт. Ничего плохого не замышляю. Хватит с меня, уже и так с отметиной хожу.

– С какой отметиной?

– Я же бывший зэк. Это как метка. Во всяком случае, я это так ощущаю.

– По какой статье сидели?

– Двести двадцать вторая. Нелегальная торговля оружием. Только я не торговал, я курьером был. Так и не вспомнил, Лев Иванович? Ну же. Ярославский вокзал, лето девяносто пятого. Нет? Не припоминаешь?

Гуров старался вспомнить и не мог. Не получалось.

– Когда вы нас взяли, меня сильно отметелили. Ваши постарались, сломали два ребра, устроили сотрясение головного мозга.

– Просто так бить бы тебя не стали, – холодно заметил Гуров. – Значит, оказал сопротивление при задержании.