Текст книги "Сейф олигарха"

– Это где в заброшенном доме труп нашли, что ли?

– Да, нашли. С пулевым ранением. Только уже неделю спустя. Представляешь, во что он превратился при такой погоде? До сих пор, кажется, лежит в морге неопознанный.

– Ну а мы-то тут при чем? – помедлив секунду, поинтересовался Крячко.

– Мы-то ни при чем, – сказал Гуров. – Мотоциклов, я говорю, много. Поневоле становится любопытно. После того, как от генерала взбучку получим, попробуем навестить твоего знакомого доктора – поговорим с ним о спине моей, о мотоциклах… А про Статиста я сегодня думать больше не хочу.

Крячко согласно кивнул:

– Верно! От таких мыслей аппетит портится. Давай лучше подумаем, где пожрать. На пустой желудок к генералу идти не годится.

Глава 3

Бардин не стал нажимать кнопку дверного звонка. Осторожно, но настойчиво постучал в дверь, прислушался. В спящем доме даже его осторожный стук отчетливо разносился по всем этажам. Но в ответ ни одна дверь не скрипнула, не прозвучало ни одного шороха, никто не выглянул на лестницу. Но и в квартире, куда стучался Бардин, было тихо. Никто не откликался. Бардин на секунду задумался, посмотрел на свои часы с треснувшим и помутневшим стеклом – они показывали без двадцати три. Самое злодейское время. Но где же Анюта? Почему не откликается на стук? Не может быть, чтобы ее не было дома. Хотя с тех пор, как он уехал, прошло четыре месяца, и много чего могло случиться. Только бы не заболела! Ему сейчас нужно надежное убежище, нора, где бы он мог отсидеться, перевести дух. Ему нужен человек, на которого можно положиться, как на самого себя. На земле только один такой человек – Анна. Если, конечно, за эти долгие четыре месяца она не забыла, кто такой Николай Бардин. А вдруг нашла кого-то? От этой мысли Бардина даже мороз по спине продрал. А что? Женщина видная, жизнь идет, у нее свои законы, все возможно на этом свете. Но тогда его положение становится критическим. Тогда ему будет совсем туго. Один в поле не воин. Опасность идет по пятам.

Бардин постучал в дверь еще раз и наконец услышал, как внутри прошелестели легкие шаги. Встревоженный сонный голос Анны спросил отрывисто: «Кто там?»

– Это я, Анюта, – хрипло пробормотал он, стараясь говорить тихо, чтобы его слышали только за этой дверью. – Я, не бойся!

Лязгнул замок. Дверь как будто шарахнулась от Бардина, и в темном прямоугольнике коридора перед ним возникла женская фигура в ночной рубашке, напряженная, как струна, горячая, как печь, – тяжелые темно-русые волосы свободно рассыпались по плечам, в глазах тревога пополам с безумной радостью.

– Ты?! – ахнула Анна, почти падая на грудь Бардину. – Вернулся! Наконец-то! Я уж и не знала, что думать!

Она повисла на нем, впилась в него ногтями, осыпала слезами и поцелуями.

– Да вернулся, вернулся, – немного смущенно проговорил он, пытаясь увести Анну с площадки. – Все в порядке, Анюта!.. Давай в дом зайдем, неудобно!.. Не нужно, чтобы нас тут видели!

Кое-как она поддалась его усилиям. Но в темном коридоре почти задушила его в объятиях, опутала жаркими волосами, обожгла лицо поцелуями. Бардин перестал сопротивляться, сам поддался порыву внезапной страсти, жадно ласкал горячее женское тело, впивался ртом во влажные полные губы. Но тут неожиданно опомнилась сама Анна.

– Господи, да ты же, наверное, голодный! – вдруг ахнула она, отталкивая от себя Бардина. – Вон какой худющий! Одна кожа да кости остались!

– Это ничего. Были бы кости, – пробормотал Бардин.

– Иди-иди, умойся, можешь душ принять, – заторопилась Анна. – А я сейчас тебе поесть приготовлю. Я сегодня курицу жарила. В духовке. Ты любишь…

– Я сейчас все люблю, – усмехнулся Бардин. – Я ведь последние сутки и в самом деле не жрал ничего. Просто некогда было. Да ты не суетись – еще полчасика выдержу как-нибудь.

Анна втолкнула Бардина в ванную, где все блистало чистотой, где хорошо пахло и где его ждало свежее полотенце и махровый халат. Здесь она снова прижалась к его груди и прошептала: «Соскучилась!..» Но потом сделала строгое лицо и погрозила пальцем – по-видимому, самой себе: «Нет, сначала я тебя накормлю!», и убежала на кухню.

Бардин покачал головой, пустил в ванну горячую воду и посмотрел на себя в настенное зеркало. На него уставилась диковатая, плохо выбритая физиономия, смуглая от загара, заскорузлая от ветра и ночевок под открытым небом. Там, где прошлась бритва, кожа предательски белела – без бороды лицо выглядело глупо, точно щеки выбелили пудрой. Результаты Бардин уже видел, когда брился в поезде, поэтому не сильно огорчился. И все-таки было досадно. Он убирал бороду, чтобы его не узнали, но с такой поперечно-полосатой рожей он непременно будет привлекать к себе внимание до тех пор, пока разные участки лица не сравняются по цвету.

Впрочем, сейчас это не главное. Прежде всего нужно будет связаться со спонсором, объяснить ситуацию. Он заинтересован, пусть помогает, иначе не видать ему вожделенных камней как своих ушей. А Бардин знал, как этот человек любит изумруды. Больше собственного здоровья.

У человека обязательно есть какой-нибудь заскок – так устроила природа. Наверное, чтобы люди не дурели от скуки. Кто-то заводит себе собаку, кто-то целый зоопарк, кто-то бегает день и ночь по бабам, кто-то меняет тачки, кто-то путешествует, а кто-то просто глушит водку. А вот спонсор повернут на изумрудах. То есть, конечно, бизнес у него на первом месте, потому что без такого бизнеса не только об изумрудах, о кирпичах мечтать не приходится, но зато уж, помимо бизнеса, ничего, кроме изумрудов, он и знать не хочет.

Встретились они с Прокоповым два года назад – свели знакомые, которые уже имели дела с банкиром. Они утверждали, что у него серьезная коллекция, чуть ли не подвал с сокровищами. Бардину туда заглядывать не приходилось, но, поговорив с коллекционером один раз, он убедился – тот понимает, что к чему, и чепухой его не заинтересуешь. Старателю-то выбирать не приходится, у него один хозяин – судьба. Что бог пошлет, то и хорошо. Но именно в этот сезон Бардину улыбнулась удача. То, что он раскопал нынешним летом, сделает его богачом, если все сложится удачно. А вот в этом у Бардина были пока большие сомнения, поэтому записывать себя в богачи он не торопился. Он был реалистом. Но Прокопов в него поверил, угадал, что ждет их обоих удача. И на этот раз все расходы по экспедиции Бардина взял на себя. Бардину ни о чем и думать не пришлось.

Слежку за собой он заметил в поезде, когда выехал из Екатеринбурга в Москву. Он был измотан и отчасти опьянен неслыханной удачей, свалившейся на него, поэтому не слишком обращал внимание на то, что происходит вокруг. Наверняка его вычислили раньше. Как ни старайся хранить тайну, как ни прячься от людей, всего скрыть не удается. Не так уж мало людей знали, куда он этим летом отправляется. Знали и о том, кто его спонсирует и как этот человек повернут на изумрудах. А байка об удачливости Бардина вообще давно ходит. Не один раз его пытались заставить поделиться добычей. Бог как-то хранил. Хотя были моменты, о которых вспоминать не хочется, вот только шрамы, хочешь не хочешь, напоминают.

Кто был на этот раз, Бардин не знал. Те типы, которые как бы случайно попадались ему на глаза в поезде, были ему незнакомы. Сосредоточенные крепкие ребята в теннисках. Он не стал испытывать судьбу, засел в купе, даже в туалет старался не выходить. Главное было дождаться ночи. Было ясно, что уже ночью у него постараются отобрать багаж – вытертый, пахнущий дымом рюкзак, набитый барахлом и изумрудами. Силы неравные, и оставалось только одно – бегство.

Когда стемнело, ему немного повезло. Все его соседи на какое-то время покинули купе. Теперь дело решали минуты, а может быть, и секунды. Заперев дверь, Бардин опустил окно, выбросил на насыпь рюкзак, а потом выбрался наружу сам. Мимо с грохотом проносился черный сосновый лес, где-то внизу под насыпью топорщились громадные камни. Риск разбиться был велик, но его профессия с самого начала связана с риском. Бардин спрыгнул с поезда и растворился в темном уральском лесу.

Все прошло удачно – он не получил даже мелкой травмы. Проводив глазами красные огоньки удаляющегося поезда, он отправился искать рюкзак, а найдя его, неторопливо зашагал пешком к ближайшей станции. У него была с собой карта железных дорог – по ней он определил, что в десяти километрах должна находиться станция с простым названием Завод. От нее на электричках можно добраться до Челябинска. Маршрут нужно менять кардинально. Когда в поезде обнаружат, что он исчез, поиски немедленно перенесут на всю округу. Его будут поджидать на ближайших станциях, отслеживать все рейсы до Москвы. Но часов шесть-семь у него в запасе имеется. За это время он успеет запутать следы.

Так и вышло. До Москвы Бардин добирался кружными путями, но зато в безопасности. Разумеется, заявляться прямо в столицу он не собирался. Бородатый, грязный, с огромным мешком за плечами – посмотреть на такое чудо пол-Москвы сбежится. Про тех, кому он натянул нос в поезде, и говорить не приходится. Вернуться домой он собирался тихо, скромно и без опасного драгоценного груза. Для этого у него имелась давняя запасная «штаб-квартира» – старая деревянная развалюха в поселке Глухове, в шестидесяти километрах от Москвы. Для жилья эта конура мало подходила. Там даже воды поблизости нет. Зато во дворе замаскированный погреб. Настоящее атомное убежище, выложенное в три ряда кирпичом. Бардин обнаружил его случайно, когда, купив за гроши эту бросовую собственность, сам нацелился выкопать тайник. Находка избавила его от многих часов изнурительной работы. Он только выдолбил в погребе нишу, замаскировал ее и навел маскировку снаружи. На заросшем дворе черт мог бы сломать ногу, но Бардин решил перестраховаться, накрыв вход в погреб тонкой бетонной плитой и забросав ее мусором и ржавой колючей проволокой. Под этой проволокой и лежало сейчас его сокровище.

По правде говоря, Бардину и тут повезло. Едва он успел приехать в Глухово и разделаться с делами, как опять началась катавасия. К счастью, самого интересного момента преследователи не захватили, но зато они знали, где живет Бобков.

Бобков приходился Бардину троюродным братом. Это был нелюдимый человек, жизнь которого вместила столько событий, что их хватило бы на три жизни попроще. В молодости он ходил на торговых судах в Африку, Японию, Аргентину, потом обосновался в Москве, женился, а когда жена вскоре изменила ему с каким-то хлыщом из киношников, убил обоих и получил десять лет строгого режима. В Москву уже не вернулся, тихо поселился в Глухове, работал электриком в местной школе, а потом неожиданно открыл торговую точку и стал бизнесменом. У него появились деньги, он выстроил себе роскошный дом посреди сосновой рощи, завел свору собак, белый «БМВ» и жил в свое удовольствие. Правда, мрачности это ему нисколько не убавило, а о том, чтобы завести новую семью, он даже не помышлял. Бардин подозревал, что все не так просто и торгует Бобков на самом деле не жалкими жвачками и фантами, которые были выставлены в его палатке, а чем-то совсем другим. Вокруг троюродного брата постоянно толклись какие-то подозрительные личности, внешне удивительно на него похожие, такие же мрачные и нелюдимые, но удивительно деятельные, постоянно одержимые какими-то грандиозными проектами.

Бардин и сам не был таким уж агнцем, и его собственный бизнес не всегда совпадал с установками закона, но предпочитал держаться от подобных компаний подальше. Он полагал, что такое сотрудничество чревато непредсказуемыми последствиями. Чем меньше друзей, исповедовал он принцип, тем меньше шансов, что однажды тебя продадут или что ты получишь нож в спину. Он был уверен, что новый арест Бобкова не за горами, но время шло, троюродный брат процветал, и местные власти, кажется, не имели к нему ни малейших претензий. Видимо, он сумел занять такую позицию, которая уравновешивала интересы всех. Бардина он уважал, потому что тот был единственным из родни, кто не бросил его в трудную минуту и не забыл. А всего-то Бардин раз в год приезжал на зону, получал свидание, передавал брату гостинцы и полчаса разговаривал о жизни, призывал крепиться. Но он делал это регулярно, безо всякой корысти, а такие вещи дорогого стоят.

Зато теперь в трудную для себя минуту Бардин знал, куда ему идти. И ту хибарку ему присмотрел Бобков, не спрашивая, для чего она ему нужна, и деньги, и кров предлагал – живи, мол, сколько хочешь. Чувствуя настрой хозяина, даже свирепые собаки брата относились к Бардину с пиететом. Вот только вся эта благодать имела и оборотную сторону – бесчисленные знакомства Бобкова в криминальном мире привели к тому, что о местонахождении Бардина мигом узнали те, кто за ним охотился.

Воспоминание об этом было настолько ярким, что у Бардина даже зашевелились волосы на затылке. Он сунул голову под струю воды и долго плескался, фыркая и отдуваясь. Ему действительно следовало бы принять ванну, но он не стал этого делать. Инстинкт призывал его не расслабляться.

В тот вечер он тоже принимал ванну. Он завалился к Бобкову, уже когда стемнело, заросший, грязный, с землей под ногтями, с рюкзаком, набитым барахлом, и спросил, может ли переночевать.

Брат обнял его, но спрашивать ни о чем не стал, а сразу повел в дом и, как Анна сейчас, набрал ему ванну и дал чистую одежду взамен его продубевшей от пота робы. Бардин понял, что сил сбрить бороду у него уже нет, и решил сделать это после купания и ужина. Он залез в горячую воду, и ему показалось, что он попал в рай. Все опасности и проблемы отошли на второй план. Бардин расслабился.

Но он еще не успел домыться, как вдруг в ванную заглянул брат и с тревогой в голосе сообщил, что снаружи к дому подъехали на мотоциклах какие-то люди, а поскольку никто из его знакомых на мотоциклах не ездит, то ему вся эта хренота очень не нравится.

– Это не мое дело, – сумрачно сказал он, – но если у тебя есть какие-то проблемы, то самое время напрячься. И что делать – махаться или делать ноги, – тоже тебе решать.

– А ты уверен, что к тебе самому нет у кого-то претензий? – поинтересовался Бардин, моментально прекращая плескаться ванне и быстро вытираясь огромным полотенцем.

– У меня все в ажуре, – мрачно подтвердил Бобков. – Я никогда еще не был в таком ажуре, как сейчас. Это не ко мне.

Мокрый и раздосадованный, Бардин больше ни о чем не спрашивал. Он быстро переоделся в одежду, которую ему приготовил брат, рассовал по карманам документы и бумажник. Бобков молча наблюдал за ним.

– Деньги нужны? – спросил он, видя, что Бардин готов.

Бардин от денег отказался, и тогда брат сказал ему:

– Вот что, я сейчас пойду выйду к этим… Чтобы горячку не пороть. Вдруг ошибка какая вышла. А в случае чего ты куда уходить думаешь?

– С мотоциклами они в поезд не полезут, – рассудил Бардин. – Значит, по железной дороге буду добираться. Сяду в какой-нибудь проходящий. Все составы не проконтролируешь.

– Ну, с богом! Только если это по твою душу – не дадут они тебе до станции добраться. Возьми мою тачку и – напролом!

– Толку от этого немного будет, – покачал головой Бардин, – а тачку разобьем. Ты лучше сигнал мне какой-нибудь подай, если дело плохо, а я у тебя тут через забор сигану. Вон туда, где деревьев побольше. В лесу они меня не поймают.

– Ладно, если чего, я из ружья стрельну, – сказал Бобков. – А ты держи!..

Он вдруг протянул Бардину черный новенький пистолет «ТТ».

– Китайский, – сказал он. – Бери, пригодится! Не беспокойся, он чистый. Еще и не стреляли из него ни разу. Не дай бог, конечно, но, если что, ты первый его обновишь.

Бардин поколебался секунду, но пистолет все-таки взял, сунул за пояс. Брат кивнул и быстро пошел к выходу. Бардин отправился за ним. В душе у него скребли кошки.

Во дворе заливались собаки. Из-за забора доносилось потрескивание мотоциклетного мотора, чьи-то голоса. Бобков выключил все фонари. Двор погрузился в темноту. И почти сразу же в калитку кто-то грубо заколотил.

В руках у Бобкова появилось охотничье ружье. Он щелкнул стволами, свистнул собакам.

– Ну, давай, братан! – сказал он Бардину. – Удачи тебе! Извини, что не покормил. В следующий раз пир устроим.

– Да ладно, – махнул рукой Бардин. – Ты-то тут как останешься?

– За меня не бойся. Меня так просто не раскусишь. Я катаный орех.

Брат хлопнул его по плечу, пошел к калитке. Кажется, он сам уже не сомневался, по чью душу явились ночные гости.

Бардин бесшумно побежал в ту сторону, где за забором густо росли сосны. Он тоже не сомневался.

А когда через некоторое время от калитки шарахнул ружейный выстрел, раскатившийся по роще дробным эхом, все стало окончательно ясно. Бардин, уже не раздумывая ни секунды, подпрыгнул, зацепился за кромку забора, перелез через него и спрыгнул на противоположную сторону.

И тут же откуда-то сбоку к нему метнулась черная тень, и Бардин ощутил сильнейший удар в челюсть. Нападавший в темноте не рассчитал, да к тому же кулак его скользнул по густой бороде Бардина. Но все равно Бардин упал. Тень сразу же обрушилась на него сверху. Он инстинктивно выставил ногу и, поймав противника за плечи, перебросил его через себя. Тот с треском повалился куда-то в кусты.

Бардин тут же вскочил, но к нему уже бежал еще один.

– Стой, сука! – с угрозой прорычал он.

В воздухе что-то свистнуло. Над головой Бардина пронеслась железная цепь. Он понял, что дело пахнет керосином, и, выхватив китайский «ТТ», выстрелил в воздух.

«Братан как в воду смотрел, – подумал он в этот момент. – Обновил пушку. Как говорится, мы мирные люди, но наш бронепоезд…»

Пушка не испугала нападавших. Сзади на спину Бардину кто-то прыгнул, вцепился в шею, попытался схватить за руку. Перед самым лицом снова лязгнула цепь. Бардин выстрелил в смутную тень, наступавшую на него.

Человек пошатнулся, уронил цепь и без звука повалился на землю. Второй, сидевший на горбу, еще сильнее сдавил его шею, пытаясь перехватить руку с пистолетом. Бардин повернулся и что есть силы врезался спиной в забор. Его противник охнул и ослабил хватку. Бардин шарахнул его о кирпичную стену еще раз, а потом стряхнул на землю и хорошенько пнул ногой в живот.

Больше ни на что времени у него не было – вдоль забора бежали еще какие-то люди. Бардин выстрелил наугад и тоже побежал, стараясь выбирать путь, где было темнее. Ветки хлестали его по глазам, дважды он спотыкался о торчащие из земли корни и падал, но снова поднимался и бежал. Вскоре стало ясно, что погони за ним нет. Он остановился и, тяжело дыша, пошел дальше шагом. Где-то за рощей нарастал треск мотоциклетных моторов. Бардин понял, что теперь его будут искать в ключевых местах – на шоссе и на железнодорожной станции. На шоссе у него шансов никаких не было, но на станции можно было попробовать обмануть этих придурков.

Он намеренно взял в сторону и к железнодорожному полотну вышел далеко за поселком. Здесь было тихо, только гудели рельсы, трещали в темных лугах сверчки. Бардин присел на насыпь и некоторое время приходил в себя. Его обуревали смешанные чувства. С одной стороны, он был доволен, что его неведомые враги и на этот раз ушли ни с чем, но с другой стороны, он переживал за судьбу брата. Даже если все окончилось для него благополучно, неприятности ему гарантированы. Наверняка Бардин ранил кого-то, а может, и прикончил. И еще эта пальба на всю округу…

Потом из темноты ночи, сверкая огнями, появился локомотив, тянущий состав с пустыми платформами. Бардин вначале хотел запрыгнуть на платформу, но, когда состав неожиданно остановился, ему пришла в голову новая идея. Он поднялся в кабину локомотива и без долгих предисловий выложил на приборную доску небольшую пачку сторублевок. У него самого оставалось не больше двух тысяч.

Машинист оказался невозмутимым, видавшим виды человеком. Он хладнокровно пересчитал количество купюр в пачке, удовлетворенно кивнул и, опустив ее в карман, с юмором осведомился: «Куда едем?» «Поближе к Москве», – ответил Бардин и спросил, не найдется ли у хозяина локомотива, чем сбрить бороду.

Машинист оказался человеком запасливым. Были у него и бритвенный станок, и туповатые ножницы, и щербатое зеркальце без оправы. В общем, пока ехали до Москвы, Бардину было чем заняться.

На сортировочной станции он сошел, поймал какого-то полуночника на «Жигулях», отдал ему последние деньги и добрался до Анны. Его приключения закончились. Или только начинались? Однозначного ответа на этот вопрос не было. Бардин прекрасно понимал, что тот, кто потратил столько сил на его поиски, уже не успокоится. И нельзя сбрасывать со счетов ночную стычку. Вполне возможно, что теперь по его следам пойдет и милиция.

Бардин завернул воду, насухо вытер лицо полотенцем и пошел к Анне на кухню. От соблазнительных запахов поджаристой курицы у него закружилась голова. Анна накрыла стол белой хрустящей скатертью и выставила на него, кажется, все, что было у нее в холодильнике. Бардин увидел среди прочей снеди запотевшую бутылку водки и невольно улыбнулся.

– У нас какой-то праздник? – спросил он.

– А ты сам как думаешь? – отозвалась Анна. – Или ты просто так забежал, на минуточку? – В голосе ее послышалась затаенная ревность.

– Надеюсь, надолго, – сказал Бардин и многозначительно добавил: – Только учти, Анюта, чем меньше народу будет знать, что я сейчас здесь, тем лучше нам обоим будет.

– Это очень опасно? – спросила Анна. – Я имею в виду – для тебя?

Бардин пожал плечами.

– Несколько дней у тебя побуду, посмотрю, как обстановка, – неопределенно ответил он. – Может, все обойдется.

Анна спохватилась, зазвенела рюмками, разлила водку и сказала:

– Давай выпьем, Коля! За твое возвращение, и чтобы у тебя все хорошо было…

Бардин усмехнулся.

– За это можно, – сказал он, поднимая рюмку.

Они выпили, и Бардин сразу же набросился на еду. Анна немного помолчала, робко глядя на склонившуюся над тарелкой голову Бардина, а потом неожиданно произнесла жалобным голосом:

– А может быть, давай поженимся, а, Коля? Будем жить как люди, ребеночка родим… Хватит тебе по горам по своим скитаться. Не мальчик ведь уже! Я буду хорошей женой, вот увидишь!

– А я и не сомневаюсь, – серьезно сказал Бардин. – Только, знаешь, сейчас рано об этом. Потерпи немного, мне со старыми делами разделаться надо. Потом поговорим.