Текст книги "Список приговоренных"

Наткнувшись на очерк, посвященный антикварной проблематике, в котором автор рассказывал о судебном деле середины девяностых, Гуров с большим интересом прочел его от начала до конца. Как явствовало из повествования, в одном из крупных губернских центров Южного федерального округа произошло убийство известного в местных кругах коллекционера антиквариата. И хотя убийца обставил случившееся как суицид, местные опера сумели выйти на его след, и полгода спустя подозреваемый был задержан в одном из сибирских городов.

В ходе расследования выяснилось, что потерпевший сам в какой-то степени спровоцировал свое убийство. По словам обвиняемого, антиквар за определенную (зачастую весьма высокую) плату консультировал новичков по части реальной стоимости тех или иных раритетных ценностей. В том числе и его.

Он намеревался приобрести уникальную шкатулку семнадцатого века (по некоторым данным, ею одно время владела княгиня Екатерина Дашкова, подруга и сподвижница императрицы Екатерины II). Эксперт, сразу же усмотрев в «старинной вещи» весьма искусный «новодел», был настроен на то, чтобы вынести честную, объективную оценку. Но, как это иногда бывает в подобных ситуациях, к нему пришел владелец шкатулки и за большие деньги уговорил антиквара объявить «липу» подлинником. Поколебавшись, тот согласился. Ради приобретения фальшивого «уникума» коллекционер продал дом родителей, которые к той поре уже умерли.

Но полгода спустя тяжело заболела его жена. Ей требовалась дорогостоящая операция, и обладатель шкатулки повез свое приобретение в Москву, чтобы, продав «раритет», спасти близкого человека. И только тогда он узнал, что его жестоко обманули. Его «сокровище» стоило в сотни раз меньше, чем он отдал мошеннику. В отчаянии он выставил на продажу свою квартиру, но продать не успел – жены не стало.

Разыскав эксперта, коллекционер задал единственный вопрос: зачем он его обманул? Изобразив крайнее огорчение, антиквар заверил, что добросовестно заблуждался и очень сожалеет о своей ошибке. Однако какое-то время спустя вдовец узнал о том, что никакой ошибки не было, «эксперт» подвел его сознательно. И тогда он решил отомстить. Ночью пробрался к «эксперту» домой и повесил его на спинке кровати, предварительно объявив ужаснувшемуся антиквару цель своего визита…

«Стоп, стоп, стоп! – Лев оторвался от публикации. – Те коллекционеры из «Тиара-голда» тоже что-то подобное мне рассказывали. Надо будет с кем-то из них созвониться и обсудить эту тему…»

Еще с полчаса посидев у монитора и набравшись из интернет-публикаций как весьма значимых, так и, в общем-то, не ахти каких фактов, он решил взять передышку. Подойдя к Стасу, Гуров обнаружил, что тот, положив голову на руки, элементарно дрыхнет на рабочем месте. Подвигав мышкой его ноутбука, на засветившемся мониторе Лев увидел фото почти полностью обнаженной девицы, заснятой в весьма непристойной позе, и, присмотревшись к сопроводительному тексту, прочел, что зовут эту особу Риммой, а промышляет она в округе улиц Солнечной и Пармской.

«О! Молодец! – мысленно оценил он труды своего приятеля. – Выудил-таки что-то дельное… Не исключено, это и есть та самая Римма Стукинец. Ишь, как эффектно выставляет себя напоказ! У дедушки губа была не дура…»

Перебросив снимок на свой компьютер, Гуров вернулся на место и, найдя в Интернете адрес Петровского райотдела, по электронной почте сбросил туда фотографию с запросом лейтенанту Воловцеву – не эта ли девица была вместе с Зубильским в день ДТП у Тютянина? В этот момент проснувшийся Стас, недоуменно взглянув на монитор, настороженно перевел взгляд на Льва и недовольно буркнул:

– Контролируешь содержание открытых мной материалов?

– Что, любитель «клубнички», испугался? Да ладно, не напрягайся, все нормально! Снимок очень нужный, я уже отправил его в Петрово для опознания.

– А-а-а… – Крячко потер лицо ладонями. – Понял, понял! А то гляжу – монитор открыт, фото Риммуськи светится всеми частями тела… Ну, думаю, не иначе Лева взялся проверять, чем я тут занимаюсь… Так! Поехал я на Пармскую. Пообщаюсь с коллегами, попробую с их помощью разыскать этих девах… Ты мне на принтере Риммуську распечатай. Только не всю – портретную часть, а то носить с собой такую порнографию как-то неудобно.

Кивнув в ответ, Гуров немного поманипулировал с клавиатурой и пощелкал мышкой, после чего из компактного принтера с жужжанием вышел лист бумаги с распечаткой изображения. Достав его, Стас одобрительно хмыкнул – Римма отобразилась на бумаге не ниже плеч – и, сложив распечатку вчетверо, сунул ее во внутренний карман ветровки. В этот момент на мониторе Льва замигал значок, уведомляющий о получении электронного письма.

– Стас, минуточку! Вот, пришло какое-то письмо… Ага, это из Петровского. Отлично!

Как явствовало из полученного ответа, на отправленном туда снимке и в самом деле была изображена Римма Стукинец.

– А я что говорил? – ухмыльнувшись, подмигнул Крячко и направился к выходу. – Ладно, пошел. Ща все прошерстим на пармской панели! Никуда она от нас не денется… – бросил он на ходу через плечо.

Покончив с интернет-изысканиями, Гуров созвонился с коллекционером антиквариата Робертом Олеговичем. Узнав, кто ему звонит, тот с готовностью пообещал ответить на все вопросы сотрудника главка. Они договорились встретиться у «Тиара-голд» через полчаса.

Глава 6

Снова загрузившись в свой «Пежо», по уже знакомому маршруту, Лев отправился в сторону Молотиловской. Подъезжая к антикварному магазину, он увидел Роберта Степанова, который уже стоял у входа, вглядываясь в подъезжающие авто.

– Чувствуется, что работа у вас идет очень энергично, – улыбнулся коллекционер, шагнув навстречу Гурову. – Рабочий день уже закончился, а вы все в делах… Смею догадаться, вас заинтересовал Виталий Аринин. Верно?

– Все правильно… – кивнул Лев. – Но не только. Вы в курсе, что покойный Платон Зубильский давал деньги в долг под большой процент?

– Да, в курсе, – немного помявшись, ответил Степанов. – Более того, однажды я сам был вынужден взять у него взаймы двадцать тысяч, – вздохнул он, досадливо нахмурившись. – Получилось так, что здесь, в «Тиаре-голд», выставили на продажу редчайшую вещь – родовой браслет потомка Тамерлана. На такие предметы чутье у меня особое. Я сразу понял, что это величайшая удача, что это – настоящий раритет. А цена была, можно сказать, бросовая – тридцать тысяч. Десять у меня с собой было. Где взять еще двадцать?

Как далее рассказал коллекционер, в этот самый момент появился Зубильский. Деньги у него с собой имелись, но тоже не в требуемом объеме – всего двадцать тысяч. Между любителями уникальных ценностей разгорелся спор – кто из них станет обладателем бесценной реликвии. Платон настаивал на том, чтобы его оппонент свою «десятку» предоставил ему. Даже обещал вернуть с процентами. Степанов, в свою очередь, настаивал на займе «двадцатки», тоже обещая вернуть с процентами. В какой-то момент Зубильский, неожиданно махнув рукой, предложил:

– Даю! Но – под сто процентов, и возврат – в течение недели!

И хотя было яснее ясного, что это фактически беззастенчивый грабеж, Роберт согласился. Он купил раритет и через пять дней отдал Зубильскому сорок тысяч. По миру, конечно, не пошел, но навсегда сохранил воспоминание о безмерной алчности «коллеги». Завершая свое повествование, коллекционер пояснил:

– Я еще легко отделался! Говорят, некоторые попадали Зубильскому на двести процентов. Да! Дело в том, что антиквары народ зачастую очень увлекающийся, азартный… Ну, вспомните аукционы. Почему там иной раз, казалось бы, не самый притязательный лот вызывает бешеный интерес и ставки, взлетающие выше крыши? Азарт, уважаемый, азарт!.. Иные из таких вот победителей аукционных торгов, купив себе вовсе не уникум, потом годами расплачиваются с долгами и кусают локти – зачем я это сделал?

– А ваш друг, Павел Александрович, на проценты Зубильскому не попадал? – поинтересовался Гуров.

Пожав плечами, Степанов перешел на полушепот:

– Только вам, по большому секрету. Он думает, что я этого не знаю. Да, попадал, процентов на сто пятьдесят… Как мне рассказал очевидец, Паша как-то раз надумал купить портсигар, некогда принадлежавший графу, по-моему, Долинскому. Это меценат и исследователь, живший в восемнадцатом веке. Денег, как и у меня, у него было меньше, чем требовалось. А дальше… Дальше все произошло, как и со мной. Неожиданно откуда-то появился Платон, тоже изъявивший желание купить раритет, и тоже при неполной сумме денег. Начался торг. Зубильский согласился уступить, но деньги дал под очень большой процент. Паша и «влетел» на семьдесят тысяч.

– Интересно! Очень похоже на заранее отрепетированную аферу с участием кого-то из продавцов… Кстати, а он о той вашей сделке с Зубильским знает? – спросил Лев, заранее предугадывая ответ.

– Думаю, что нет… – широко улыбнувшись, уверенно ответил Степанов.

«Под занавес» разговора по просьбе Гурова Роберт Олегович созвонился с Виталием Арининым. Судя по ответу молодого коллекционера, тот собирался на какую-то антикварно-коллекционерскую «тусовку», но, узнав, кто и по какому поводу хочет с ним пообщаться, согласился поменять свои планы. Виталий пообещал подъехать в течение ближайших пяти минут. И он не обманул. Ровно через пять минут на корпоративной парковке магазина появилась белая «Ауди», из которой вышел крепкий парень выше среднего роста, в светлом костюме.

Поздоровавшись, Аринин с ходу «взял быка за рога»:

– Насколько я могу догадаться, со мной вы решили встретиться в связи с кончиной господина Зубильского. Я прав?

– Именно так, – спокойно подтвердил Гуров, давая понять, что не собирается «прятать кукиш в кармане». – А вы о его смерти уже знаете? А-а-а, понял – от Роберта Олеговича… Видите ли, я несколько наслышан о ваших взаимоотношениях с усопшим, но хотелось бы получить информацию, так сказать, из первых рук. Что вы думаете о самом Зубильском, а также о том, что могло стать причиной его смерти? Скажу сразу: у нас нет стопроцентных доказательств того, что к его кончине кто-то причастен, и все же есть некоторые моменты, некоторые странности, которые на это указывают.

Немного подумав, Виталий пренебрежительно махнул рукой и, поморщившись, сказал, что особой горечи по поводу ухода в мир иной Платона Зубильского он не испытывает. По его словам, не только он сам, но и большинство других, из числа хорошо знавших покойного, высказались бы точно так же.

И дело не только в скряжнической натуре усопшего. Сам по себе, как человек, особо подчеркнул Аринин, тот был весьма антипатичной натурой. Вся его жизнь была подчинена погоне за прибылью, и, как видно, именно это наложило свой отпечаток на его характер. Зубильскому были присущи черствость, склочность, мелкая злопамятность, жадность, патологическая склонность к пакостничеству.

– Взять хотя бы мой случай с покупкой фальшивого «дамасского» кинжала. Ладно бы он просто прошел мимо, когда я рассматривал тот «раритет»… – Виталий досадливо усмехнулся. – Нет! Подошел и, не говоря ни слова, тоже начал рассматривать. Наблюдаю за ним – он-то что скажет? А он ничего не сказал. Только со знающим видом покивал головой, многозначительно почмокал и ушел. Ну, думаю, видимо, штука стоящая, раз он так отреагировал. Купил. Отдал сорок пять тысяч. Для меня деньги большие – они мне не с неба падают! Я хоть и зарабатываю неплохо, но надо же и жене что-то дать… А через пару дней встречается мой старый знакомый и говорит, что минувшим вечером он видел Мозоля. Ну, и тот ему с таким ехидным видом сообщил: «Виталька-то, дурачок, за охеренные бабки взял полнейший фуфел…» Ах ты, сволочь, думаю… Ну ладно, не подсказал мне вовремя – твое право. Но он же специально потом моему знакомому это «слил», чтобы я расстроился, а он мог душонку свою поганую злорадством потешить. Нет, мне его не жаль. И если его убили – он это заслужил.

Тем не менее Виталий категорически не согласился с версией, что Зубильского «грохнул» кто-то из среды антикваров. По его мнению, хоть антиквары люди и с причудами, но не настолько, чтобы скатиться к уголовщине. А те редкие случаи, что все же отмечаются, никак не могут считаться общей тенденцией.

Когда разговор уже подходил к концу, словно откуда-то вынырнув, к ним неожиданно подошел Павел Александрович. Узнав, о чем идет речь, он полностью согласился с Виталием.

– Да, в нашей среде, говоря неинтеллигентным сленгом, «мокрушничество» не в почете. Зубильского если и убили, то никак не коллекционеры. Безусловно, как знаток антиквариата он был на большой высоте. А вот как о человеке – увы! – ничего хорошего сказать не могу. Однажды он меня так нагрел… Даже неудобно рассказывать!

– Паш, да знаем мы все эту историю! – Роберт урезонивающе похлопал его по плечу. – Слышали уже…

– Знаете?! – Штыров этим известием был крайне удивлен. – Вот так-так!.. Ну… А что удивляться? Боб, я ведь тоже в курсе дела об истории с браслетом Тамерлана…

– Ну и ну! – теперь уже удивился Степанов. – Не жизнь, а сплошной анекдот… Все все знают и скрывают это. Да-а-а-а… Кстати, сегодня мне рассказали, что на Зубильского, невдалеке от его дома, совсем недавно напал какой-то гопник-борсеточник. В общем, ранним вечером, еще было светло, Платон откуда-то шел к дому. И тут на него внезапно накинулся какой-то тип… Вроде того, чтобы вырвать из руки борсетку. Но Зубильский хоть и в годах, а маху не дал. Врезал нападающему в скулу, и тот от него – наутек!..

Виталий, саркастично рассмеявшись, едко прокомментировал:

– Ну, а что удивительного? Мозоль, если в борсетке были деньги, мог и не то сотворить. Я бы и не удивился, если бы он ради спасения своих капиталов тому гопнику все руки-ноги переломал…

– Что-то я об этом вообще ничего не слышал… – недоуменно пожал плечами Роберт.

– Да мне буквально полчаса назад один наш начинающий коллега позвонил, интересовался ценами на золотые византийские монеты и промеж делом рассказал про этот случай, – закуривая, пояснил Штыров.

Слушая антикваров, Гуров неожиданно вспомнил: царапина на руке Зубильского! Вот откуда она взялась… Значит, не исключено, что на Платона напал не грабитель, а киллер? Вполне реально! Нападавший лишь инсценировал ограбление, а его главной задачей было нанести царапину, например отравленным шипом. Все сходится. О таком способе убийства, который достаточно широко был распространен еще в Средневековье, а то и ранее того, Лев уже читал.

– Павел Александрович, а как бы мне поговорить с этим вашим знакомым? – спросил он Штырова.

Тот, потерев лоб, смущенно развел руками:

– Лев Иванович, да мы с ним знакомы-то сугубо «постольку-поскольку»… У меня даже его номера телефона нет. Если ему нужно что-то узнать, он сам мне звонит.

– Но если он вам звонил, то в памяти вашего телефона его номер должен же был сохраниться, – испытующе посмотрел на него Гуров.

– Вообще-то да. Но я… – антиквар конфузливо рассмеялся, – в этом деле – ни в зуб ногой, как говорится. Честное слово! До сих пор не научился оставлять памятки и отправлять эсэмэски. Вы этим владеете? Тогда вот мой телефон, попробуйте…

Лев, уверенно разобравшись с меню навороченного гаджета, вывел на его монитор более двух десятков входящих номеров и недоуменно поинтересовался:

– Павел Александрович, а вы не припомните, во сколько именно вам звонил тот ваш знакомый? Его номер здесь последний по списку или после него поступали звонки от кто-то еще?

Антиквар подтвердил, что, действительно, ему звонили потом еще трое или даже четверо.

– А вам он что, очень нужен? Я ведь даже не знаю, как его зовут… – уточнил он с некоторой наивностью человека, крайне далекого от проблем уголовного розыска. – Вот такой занятный случай.

– Да. Он нужен, очень и очень! – буднично и в то же время со значением в голосе ответил Гуров.

– Ну, тогда буду звонить по всему этому «поминальнику». Только вы мне покажите, как работать с этими номерами, как и что надо включать…

Выслушав пояснения Льва, Штыров начал обзванивать абонентов. Спросив последнего по списку, не он ли сообщил о нападении на ныне покойного Зубильского, коллекционер был вынужден не менее трех минут объяснять ахающему собеседнику, что – да, Зубильский и в самом деле умер, что – да, на него было нападение… Похожий диалог Штырову пришлось вести и со следующим своим коллегой. Лишь пятый по списку оказался именно тем, кто и требовался.

Молодой мужчина, назвавшийся Геннадием, подтвердил, что это он рассказал о нападении на Зубильского, поскольку сам лично видел, как именно это произошло. Взяв сотовый у Штырова, Гуров спросил, был ли Геннадий знаком с покойным. Тот пояснил, что знакомы они, в общем-то, были, но при встрече даже не здоровались. Единственный их деловой контакт – Геннадий через общего знакомого как-то занимал у Платона денег на покупку редкой монеты. Правда, после этого до конца дней своих зарекся занимать деньги у кого бы то ни было.

Поскольку вопросов к внезапно обнаружившемуся свидетелю у Гурова было более чем достаточно, они договорились встретиться у ворот семнадцатого дома, чтобы тот мог предметно показать на местности, где и как именно произошло нападение. Поблагодарив собеседников за весьма полезную информацию, Лев отбыл на Пармскую.

Геннадий оказался крепышом среднего роста лет двадцати восьми, энергичным и подвижным как ртуть. Они подошли к уже знакомым воротам, и спутник Льва, привычным движением достав из кармана жетон кодового замка, без проблем открыл калитку.

– Ого! – Гуров удивленно взглянул на Геннадия. – Если не секрет, откуда ключ? Ты же здесь вроде бы не проживаешь? Или тут есть кто-то из родственников?

Махнув рукой, тот пояснил, что здесь, в восемнадцатом доме, проживает его, так сказать, «дама сердца», с которой он периодически встречается. Она-то и снабдила своего «бойфренда» ключом от ворот.

– Лев Иванович, уж извините, но ее я назвать не могу. Понимаете, она не свободна… Вообще-то я ей уже предлагал официально оформить наши отношения, но она не хочет. Ее вполне устраивает нынешний вариант, поскольку она считает, что штамп в паспорте убивает всякую романтику.

– Хм… Это все понятно… Но до скончания века так ведь тянуться не может? Тебе уже под тридцать, надо заводить нормальную семью. Да и… Рано или поздно может произойти нечаянная встреча с ее мужем. Ты об этом не задумывался? Как выкручиваться-то будешь? Так-то парень ты, я вижу, не хилый, но мало ли как сложится ситуация?

Неопределенно помотав головой, Геннадий конфузливо рассмеялся:

– Да мы с ним уже сталкивались, и не раз… Но дело-то такое, что этому тюфяку все равно, с кем и для чего встречается его жена. По-моему, он даже рад, что теперь может не напрягаться по части «исполнения супружеских обязанностей». А что касается семьи… Да, я хотел бы иметь семью. Но, Лев Иванович, а на ком жениться? Девки-то сейчас какие? Или дура, или курит, или пьет, или вообще ширяется. Или все это вместе взятое – «в одном флаконе»…

– От одной дивы что-то похожее я уже слышал: не за кого выйти замуж… – задумчиво обронил Гуров и добавил: – Ну, хорошо, твою «герл-френд» беспокоить не будем… Показывай, с какой стороны шел Зубильский, откуда к нему подбежал нападающий и куда потом скрылся. Кстати, когда именно это произошло?

– Да вот вчера и было, примерно в это же самое время, – взглянув на часы, сказал Геннадий.

– Вчера?.. – переспросил Гуров, окончательно убеждаясь в том, что его новая версия получила свое полное подтверждение.

– Ну да, именно вчера… А что, у вас это вызывает сомнение?

– Нет, нет, все верно, все в порядке! И что же дальше?

По словам Геннадия, совпало так, что в тот момент он выходил из подъезда своей пассии. Платон Зубильский – его Геннадий увидел сразу же – шел по двору в сторону своего, семнадцатого дома. Скорее всего, старик вернулся из какой-то поездки. Откуда именно появился нападавший, Геннадий точно сказать не мог. На него он обратил внимание уже в последний момент, когда неизвестный, подскочив к Зубильскому, попытался вырвать борсетку.

Все произошло в течение считаных секунд. Вот неизвестный в облегающем черном спортивном костюме подбегает к устало идущему антиквару, с ходу хватает его за руку и тут же другой рукой пытается вырвать борсетку. Вот Зубильский, дернувшись вбок и выкрикнув что-то непечатное, бьет нападающего в лицо кулаком. Неизвестный, отпрыгнув в сторону, удирает со всех ног. Антиквар, поднеся руку ко рту и что-то зло крикнув вслед неудачливому грабителю, продолжает путь к своему подъезду.

– Я уж хотел было догнать и скрутить этого козленка, но прыти у него хватило бы на двоих. – Геннадий с невольным восхищением цокнул языком. – Прямо за несколько секунд скрылся за углом вон того, девятнадцатого дома. Шасть – и нет его. Честное слово! Спринтер чемпионского уровня. Вот… Ну, а к Зубильскому я подходить не стал. Был бы человек приличный…

– А сам-то откуда узнал о том, что он умер?

– Я сегодня днем забегал к своей Лариске. Ну-у… Понятно, зачем… Вот! Она и спрашивает, мол, слышал, что дед из семнадцатого, твой коллега-коллекционер, сегодня ночью «кони двинул»? Я думаю: ничего себе, прикол, тот гопник его вроде бы даже не ударил… С чего бы вдруг? Ну, и когда позвонил Павлу Александровичу по поводу старинных монет – я со школы увлекаюсь нумизматикой, а он считается знатоком по многим направлениям, – то рассказал ему, что здесь произошло. Кстати, Лев Иванович, а ваши-то спецы что говорят?

– Пока ничего определенного… – Гуров говорил, внимательно вглядываясь в окружающий ландшафт. – Есть лишь подозрения на насильственный характер смерти. Но это еще требуется доказать. Гена, тебе завтра надо бы доехать до главка и все, что здесь мне рассказал, изложить на бумаге. Ну, и с нашими «фотошоперами» попытаться составить фоторобот нападавшего. Ты хотя бы мельком его лицо видел?

– В принципе, малость схватил краем глаза. Детали могу и не вспомнить, но… Что-нибудь состряпаем. Во сколько там быть-то надо?

– Часам к девяти, – пояснил Лев, еще раз окидывая взглядом территорию двора. – Если меня не окажется, спроси Станислава Васильевича Крячко. Не будет и его – капитана Жаворонкова из информотдела.

Попрощавшись с Геннадием, он достал из кармана телефон и созвонился с судмедэкспертом Дроздовым. Скорее всего, тот был уже дома, и поэтому в его унылом, как мычание голодной коровы, «алло-о-о…» звучало нескрываемое: «Как же ты меня доста-ал! Никакого от тебя поко-о-я…» Но Гуров в какой-то мере его разочаровал, не заставив бросать домашние дела и куда-то срочно мчаться.

Лев сообщил, что его подозрения насчет царапины на руке Зубильского, нанесенной отравленным щипом, во многом подтвердились. А потому Дроздову надлежит завтра же с утра снова отправиться в морг, чтобы взять соскобы кожи с руки умершего и провести ее тщательный токсикологический микроанализ. Если на эпидермисе, прилегающем к царапине, обнаружатся следы «Дабл-ю-экс-триста», то версия с отравленным шипом получит свое окончательное подтверждение. Закончив разговор, Гуров отправился домой.

Когда он уже подруливал к подъезду, его телефон неожиданно запиликал песенку, извещающую о том, что звонит Стас.

– Лева! Короче, все путем! Нашел я обеих этих подруг, правда, поговорить удалось только с Риммой. Зато я побеседовал еще с несколькими девахами, кто бывал у Зубильского в загородном доме. И вот одна из них рассказала кое-что очень-очень интересное. Детали – утром! Понял? Утром-м-м! – голосом завзятого ехидны известил Крячко, и в трубке тут же раздались короткие гудки.

Смеясь, Лев сунул сотовый в карман и, поставив машину на сигнализацию, направился к подъезду, размышляя об ужине. Ёрническая задумка Стаса помучить приятеля неизвестностью заведомо была обречена на провал – Гуров не страдал патологическим любопытством, лишающим сна и аппетита.

…Конец этого дня для Крячко выдался вполне удачным. На служебном авто все с тем же сержантом Костей он отправился к «пикету» на улице Пармской. В этот час на месте были все трое участковых, которые, закончив обход своих территорий, вели прием местного населения. Там же оказался и уже знакомый Станиславу капитан Оловянцев. Дождавшись, когда тот освободится и тетка, наседавшая на капитана с жалобой на «злыдню-соседку», с торжествующим видом отправится восвояси, он предложил Оловянцеву поговорить «без лишних ушей».

Они вышли на улицу и сели на лавочку под большим старым тополем. Выслушав Крячко и изучив распечатку с изображением Риммы Стукинец, капитан задумчиво пояснил:

– Основных «точек» тут у нас три. Там, где вы вступились за Марину, бывают только индивидуалки. Но таких сейчас почти не осталось. Большинство работают с «мамочками». У тех и «крыши», и «прихваты»… Эту особу я как-то видел, по-моему, она стоит на пересечении Пармской и Буксирной. Можем доехать и посмотреть. Только сделаем так… Меня-то они уже за версту узнают и, чуть появлюсь, кидаются врассыпную как цыплята. А вы здесь человек новый, в «гражданке», можете не таясь подойти и предметно побеседовать. Если какие заминки – отпираться начнут, выкручиваться, махнете мне рукой. Я сразу же подойду и все отрегулирую.

Они медленно покатили по улице, до предела заполненной машинами предвечернего часа пик. Миновав пару перекрестков, остановились у небольшого уютного сквера, за которым виднелись огоньки светящейся неоном вывески ресторана. В глубине короткой аллейки, оккупировав садовые скамьи с выгнутыми спинками, «тусовалась» компания ярко разодетых и вызывающе раскрашенных девиц.

– Это вот они и есть… – усмехнувшись, кивком головы указал Оловянцев. – Уже «на работе». Надо сказать, грамотные стали, в законах хорошо разбираются. Вот и сейчас… Видно же и без очков, что не просто так они там сидят, а ловят клиентов. Но попробуй докажи этот факт! Обязательно нужна «контрольная закупка». А иначе, с чем придешь, с тем и уйдешь…

Выйдя из машины, Крячко неспешно зашагал к «точке». Его появление красотками было замечено сразу же, как только он появился на аллее. Восемь девах сидели и стояли в фривольных позах, демонстрируя свои прелести потенциальному клиенту. Девятая, в достаточно строгом «прикиде» почти офисного дресс-кода, сразу же вышла ему навстречу. Изобразив лучезарную улыбку, она с интригующим придыханием спросила:

– Мужчину что-то интересует?

– Да… Мне бы увидеть Римму Стукинец и Софию Рычалову…

Измерив Стаса недоуменным взглядом, «мамочка» сразу же насторожилась и уже суховато уточнила:

– Мужчина, вы кто и по какому делу?

Поманив ее пальцем, Крячко склонился к уху женщины и полушепотом сообщил:

– Спокойствие! Я из уголовного розыска, а не из «полиции нравов». Меня ваш «бизнес» мало интересует. А вот некоторые ваши постоянные клиенты – очень даже. О них с Риммой и Софией я и хотел бы поговорить.

Изобразив на лице понимание, «мамочка» выразительно покачала головой.

– И кто же из клиентов конкретно вас интересует? – уже менее напряженно спросила она.

– Некто Зубильский, Платон Модестович, – доверительно пояснил Станислав. – Вам это имя знакомо? Он же у вас «снимал» себе девчонок?

– Бывал, и довольно часто… Он что-то натворил? – снова насторожилась его собеседница.

– Нет… Более того, он уже ничего и никогда не натворит… Отвытворялся! – с оттенком сочувствия сообщил Крячко. – Минувшей ночью он умер. Но есть подозрение, что ему в этом кто-то «помог». Вот нас и интересует: вдруг при ком-то из ваших, так сказать, «сотрудниц» ему кто-то звонил или лично угрожал?..

– Идемте… – Поморщившись, «мамочка» сокрушенно вздохнула.

Они подошли к притихнувшей «бригаде», с интересом взирающей на непонятного визитера.

– Девочки, – голос женщины звучал строго и деловито, – это товарищ из угрозыска. У нас последний раз кто обслуживал Платона Зубильского? Ты, Риммуся?

Дымившая сигаретой девица с пышной прической бросила окурок в урну и молча кивнула в ответ. Только теперь Стас смог убедиться, что это и в самом деле Римма Стукинец. Сейчас на ней было другое платье и совсем другая прическа. Встреть он ее на улице в этом виде, запросто мог бы пройти мимо и не узнать.

– Ну да, я и Софка… А что случилось-то? Платошка опять чего-нибудь наколбасил? – каким-то особым, «хрустальным» голосом спросила она, взглянув на Крячко. – А вы точно из МВД, мушчина? А то ко мне один как-то раз подъезжал, сказал, что из ФСБ. Видимо, хотел на халяву мною попользоваться. «Ксиву» он, видите ли, дома забыл…

Не говоря ни слова, Станислав достал из кармана удостоверение и, раскрыв его, поднес к лицу Риммы. Ее соседки тоже поспешили заглянуть в «корочку».

– Ух ты! Настоящий полковник… – хохотнула яркая блондинка с короткой косой. – Мечта всякой понимающей бабы…

– Да, все правильно… – согласилась Римма, изучив документ. – И о чем вы меня хотели спросить?

– Как-то у вас с Софией, – заговорил Крячко, присаживаясь напротив нее, – был разговор о том, что Зубильский постоянно оказывается участником всевозможных скандалов. Что это за лысый пузан, у которого с Зубильским произошел конфликт?

– А вы откуда об этом знаете? – Девушка была явно очень озадачена.

– Работа у меня такая… – снисходительно пояснил Стас.

– Понимаете, сама-то я этого не видела, мне про тот случай Софка и рассказала… – развела руками Римма. – А ее сейчас нет, она у клиента. Так что я про это знаю только в самых общих чертах.

– Хорошо, пусть будет в общих чертах, – согласился Станислав.

Кивнув, его собеседница поведала, что минувшей весной Платон, в очередной раз «сняв» Софию Рычалову, по дороге в Бобровку вдруг озадачился тем, чтобы найти для утех еще одну женщину. На вопрос Крячко – неужели у престарелого ловеласа хватало сил сразу на двоих, Римма пояснила, что тот принимал какие-то импортные средства и поэтому (чем очень кичился!) управлялся и с двоими. Подъехав к придорожному магазину у Тютянина, он увидел девушку в весьма откровенном наряде. Приняв ее за местную проститутку, подошел к ней и, как видно, предложил сторговаться. В этот момент из магазина выскочил крупный мужик с лысиной вполголовы и необъятным пузом. Скорее всего, это был муж той особы. Он накинулся на Зубильского с кулаками, и старому сластолюбцу пришлось спасаться бегством, чтобы не оказаться битым.

– Вот, собственно говоря, и все, что я знаю, – закончила Римма свое повествование.

Станислав был разочарован – это вовсе не то, на что он рассчитывал. Обычная скандалистика, и никакого намека на далекоидущие последствия.

– Девчонки, – окинул он взглядом всех присутствующих, – ну, может, кто-то еще бывал у него, скажем так, в гостях? Может, слышали, как ему кто-то звонил, угрожал, пытался о чем-то договориться?..