Текст книги "Многоцветие любви. Стихи и поэмы"

Многоцветие любви
Стихи и поэмы
Николай Максиков

© Николай Максиков, 2016

© Александр Лопатин, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Пока под сонмищем миров…»

 
Пока под сонмищем миров
Земных я дел громажу груды —
Родных Морецких хуторов
Святую благость – не забуду.
 
 
Сюда являюсь зачерпнуть
Водицы чистой в струях речек.
Передохнуть. И снова в путь!
И на душе немного легче.
 

«Где неба спящего венец…»

 
Где неба спящего венец
Легко окутан млечной дымкой,
Оттуда, сверху, невидимкой
Мне шепчет на ухо отец:
 
 
«За всё, что для тебя не смог,
За то, что взрослым стал до срока —
Не осуждай, прости, сынок,
И не кори меня и Бога».
 
 
А голос мой в ответ звеняще:
– Ты говори со мною чаще!
 

Речка Вязовка

 
Не видна порою взорам —
Пересохли рукава.
Но затейливым узором
Вяжет речка кружева.
 
 
Меж полянок краснотала,
Средь шатров степных холмов
Как на нитку нанизала
Бусы сёл и хуторов.
 
 
И хранит она поныне
В царстве плёсовых глубин
Мне неведомый в помине
Блеск загадочных рыбин.
 
 
Ночь июльской ворожеей
Лунный свет в неё нальёт,
Чтобы судеб отраженья
Видеть в струях чистых вод.
Ни паромов, ни вокзала
Нет у берега реки.
Для кого ж она вязала
В косах вётел узелки?
 

«А в чём блаженство жития?»

 
А в чём блаженство жития?
В том, чтобы там, у края кручи
Повыше влезть на дуб могучий
И возгласить: «О, Русь моя!
 
 
Услышь меня! Я – твой поэт!
Ты не меня ль призвать хотела?
Ведь счастью моему предела,
Как и тебе – предела нет!
 
 
Пока живу – тебя я славлю!
И руки свив о ствол в кольцо
Ветрам бесстрашное лицо
И дню грядущему подставлю.
 

«Ах, зачем для похвальбы…»

 
Ах, зачем для похвальбы
Поднялись в лесу грибы?
 
 
Из-под листьев рыжеватых
И иголочек примятых!
 
 
Грузди, рыжики, опята!
Налетай, спеши, ребята!
 
 
Таня, Маня и Сережка —
Наполняй скорей лукошко!
 
 
За какой-нибудь часок
Полон верхом туесок!
 
 
Вслед лисички голосили:
– Почему про нас забыли?
 

«Отчего, скажи, река…»

 
Отчего, скажи, река,
Струй твоих печаль легка?
 
 
И ответила, черна,
Тихим шелестом она:
«Пусть весёлых мыслей ток
Серебрит поверх поток.
 
 
Ну, а в омуте без дна —
Скроет беды глубина».
 
 
Чтоб суметь достичь морей
Нужно ль речке быть добрей?
 

Поэт и Родина

 
Он любил её так,
что спирало дыханье
и в смущённом волненье
спекались слова.
Были очень к лицу
снеговые меха ей
и берёзовых рощ
меж озёр острова.
 
 
А когда из-за гор
наползала лавиной
на святые края
чужеземная рать,
Он вставал, как герой
полу-сказки былинной,
Чтобы вновь за неё
наяву умирать.
 
 
Он теперь постарел:
поубавили годы
и в глазах синеву,
и остроты углов.
Лишь порою ночной
от ненужной породы
он шлифует пласты
зарифмованных слов.
 
 
В них опять о любви —
неизменная тема.
Лишь единственный лик
сердцу верному мил.
Но ложится в ковыль
нерешённой дилемма:
Нет, не любит она.
Так за что он любил?
 

«Мне родня осенний вечер…»

 
Мне родня осенний вечер:
Он непрочен и не вечен,
Загулял в лугах густых.
 
 
Я и сам тоской отмечен:
Вот уже любовь не лечит,
Звонкий голос поутих.
 
 
Но пока друзья мне рады,
Огонёк добра и правды
Светит в сумерках души.
 
 
Слышу я: «Пока ты в силе,
Напиши о том, как жили.
Как любили – напиши»…
 

«Я родом оттуда…»

 
Я родом оттуда,
Где степи вокруг
И в звёздах, как чудо —
Не месяц, а струг.
Плывёт он по небу,
Сверкает, форсит:
И были, и небыль
На землю трусит.
В минуту рассветную
Там, у ветрил,
Рифму заветную
Мне подарил.
 

Нечаянное воспоминание

 
Иду со школы и с пригорка
Машу встречающим меня.
– Ну, не иначе, вновь пятёрка! —
Рассудит радостно родня.
 
 
Простая, солнечная сценка.
Как много лет тому назад
Была она. Моим оценкам
Кто в этом мире снова рад?
 

«Начинаю с чистого листа я…»

 
Начинаю с чистого листа я,
Из родных исхоженных глубин.
Ластится у ног трава густая
И горит рябиновый рубин.
 
 
Родников блестящие корытца
Прожужжав, легко волнует шмель.
И по-русски хочется напиться,
Только слишком крепок этот хмель.
 
 
Слишком цепок дух степного края,
Он несёт немыслимую боль
Так, что сердце плачет, замирая,
Запустив печальную юдоль.
 
 
Позабуду я про всё до срока,
Припаду к полынным бугоркам.
Что ты шепчешь с северо-востока,
Ветер, здесь притихшим старикам?
 
 
Не меня ли снова птичья стая,
Закружив, зовёт опять в полёт?
Всё, пора. Да вот трава густая
Мне ступить ни шагу не даёт.
 

У роковой черты

 
Есть заряд,
Лишь не хватает спички,
Чтоб обряд
Окончил Сатана.
Чтоб собравшись после переклички
Злые силы рявкнули:
– Война!
 
 
Есть обрыв.
Лишь шаг и песня спета:
Дымом скрыв
Печальный образ свой,
Чтоб в небытие ушла планета,
Если промолчав, не крикнуть:
– Стой!
 

Счастье

 
Не гадаю: долго, нет ли
Дни летучие считать.
Жизни путаные петли—
Чем тебе не благодать?
 
 
Чем не счастье – приумножить
Звонкой песней шум весны,
Каждой клеточкою кожи
Духов чувствуя лесных?
 
 
От родного взора млея,
Пить парное молоко.
– Ах, ты, мать моя, Рассея!
Как живёшь, душа?
– Легко!
 

Мой путь

 
Далью ясной ли, отлогой,
Крутизною гор —
Я иду своей дорогой,
На подъёмы скор.
 
 
От рассветного пролога
До закатных дней —
Мне мила моя дорога!
Хорошо на ней!
 
 
Пусть во льдах суровых стыну,
Пусть еда горчит —
Никому подставить спину
Не боюсь в ночи.
 
 
Настежь в доме двери, окна,
Не в чести засов
И душой открытой соткан
Мой родимый кров.
Расточаю слог за слогом
Светлый рой стишат:
Чист всецело перед Богом
С головы до пят.
 

Олень

 
Я вижу, как в его глазах
В мгновенье ока вызрел,
Сковавший волю, жуткий страх —
Он ждёт: вот грянет выстрел!
 
 
Красавец замер, чуть дыша,
Пока во власти рока
Прощалась робкая душа
С красой земной до срока.
 
 
Самой бедой отмерен срок.
Струится пар в колечки.
Взведён натужено курок,
Не знающий осечки.
 
 
Сощурен глаз: холодный, злой —
Мишень стрелку открыта!
И вдруг… отпущенной стрелой
Взметнулись вверх копыта.
 
 
Винтовка выбита из рук,
В сугробе сам, тем паче…
Всё дальше в лес: «тук-тук!», «тук-тук!» —
Живое сердце скачет.
 

Три мгновения жизни

 
Пролетела стрела сентября
И застыла в соломенном стоге,
Золотистым огнём растеряв
Оперенье своё по дороге.
 
 
Октябрёвый рябиновый шар
Прокатился вдогонку над лесом.
Загулял, забуянил пожар
В многоцветном шатре поднебесном.
 
 
Глядь – укутанный в серую хмарь,
Размочив сучковатый носище,
Уж вовсю разрыдался ноябрь
Над пустынным своим пепелищем.
 
 
Но прохлада тускнеющих дней
Вдруг скользнёт, обжигая, по вене
И поймёшь: жизнь гораздо длинней
Трёх коротких осенних мгновений.
 

Переводы

Я и ты
Фридрих Хеббель

 
Приснившись друг другу,
Любя, пробудились.
Но тщетно: по кругу
Вновь в ночь возвратились.
 
 
Душою и телом
Мы сны рвём поспешно.
Но став одним целым —
Умрём неизбежно.
 
 
Росинки на лилии,
Сны будто наши…
Слившись в идиллии,
Катятся в чашу
 

Не говори печальними очима…
Лина Костенко

 
Не говори печальными глазами,
То, что не могут вымолвить слова.
Так чувства возникают нежно сами.
Так тишь перед грозой всегда нова.
 
 
Ты сон или виденье идеала,
Иль просто злая магия чела…
Смотри: какая радуга стояла!
Какая пропасть через нас легла!
 
 
Я не скажу и в памяти – любимый
Меня ты вспомни, вглядываясь в высь:
Как две судьбы брели, казалось, мимо.
На перепутье судьбы обнялись.
 

Не умирает умирающий
(1924)
Поль Элюар

 
Она всегда рядом:
моими руками
гладит волос водопады
и цвет наших глаз похож.
Поглотив мою тень облаками,
Оправдывает грабёж.
Она никогда не спит
и мне не даёт,
мечтая солнца зенит
испарить через звёздный шрифт.
Смеяться и плакать зовёт,
при этом сама – молчит.
 

Cекрет любви
Уильям Блейк

 
Никогда не пытайся слова о любви
говорить ненароком смело.
Нежным ветром рванётся, зови – не зови:
что поделаешь? Улетела!
 
 
Ведь когда рассказал о любви своей вдруг,
отворив нараспашку сердце,
то дрожащий, холодный, ужасный испуг
её робкое выгнал тельце.
 
 
Но оставив меня горевать одного,
тосковала одна недолго:
её путник нашёл; не сказал ничего.
Лишь со вздохом восславил Бога.
 

Время выбора

 
Каждому выбор дан —
Совестью выверить дух.
Друг мой ушёл на майдан —
Какой он теперь мне друг?
 
 
Плавится под огнём
Повергнутая мораль.
Как же мы так живём —
Закрученные в спираль?
 
 
Целится между глаз
Зажатый в руке кистень.
Завтра не станет нас.
И будет ли новый день?
 
 
На перепутье стран
Снова коричневый цвет.
Где же ты, мой майдан?
Лишь тишина в ответ.
 

О добре и зле

 
Два садовода разошлись идейно,
По-разному ответив на вопрос:
Крапиву ли сажать первостатейно
Или кусты благоуханных роз?
 
 
Один считал, что нет альтернативы,
Пока вокруг невежество и смрад.
Единственная польза – от крапивы,
Её легко воспримет голый зад!
 
 
Другой у дома своего затеял
Великолепный развести цветник,
Чтобы прохожий, добротою млея,
К бутону ароматному приник.
 
 
Какую предпочесть тут перспективу?
Какие в споре подобрать ключи?
Случилось так, что буйную крапиву
В насмешку кто-то вытоптал в ночи.
 
 
Вы скажите: «Ну, вот! Теперь уж точно
Свершилось зло. Его не побороть!
Тогда зачем цветник всё той же ночью
Своей слезою оросил Господь?
 

Заосеняло

 
Завечерело.
Захолодало.
Яблоком зрелым
Солнце упало.
 
 
Сжатое просо.
Грабли у стога.
Звёздно и росно.
Дивно и строго.
 
 
Светит плешиной
Лес полинялый.
Замельтешило.
Заосеняло…
 

Такое милое кино!

 
А напомнила мне вдруг кого ты —
Не успел догадаться. Темно.
Ну, какие в субботу заботы?
Не пойти ли нам вместе в кино?
Не одета? Да полно уж, враки!
Твой по-детски, наивен обман.
Ведь и сам я – отнюдь, не во фраке!
Для чего он? Глазеть на экран?
Мы пройдёмся заснеженной бухтой;
И пусть в спину гадает народ:
Ты – без адреса девушка будто,
А я парень с Заречной. Идёт?
 

Малая родина

 
– Приехал всё же?
Прямо из столицы?
Ну, а у нас тут, видишь, не Париж…
Ты вот, родимый, рожь-то от пшеницы
Уже, признайся, и не отличишь?!
 
 
Старик Семёныч щурится лукаво,
Для вида раззадоривая пыл.
Да, было всё: заботы, деньги, слава.
Но пахнет как деревня – не забыл!
 
 
А всё-таки от этих вот вопросов
Смутился я, в раздумье замолчав,
Хоть рябь заросших карасёвых плёсов
Мне не устала сниться по ночам.
 
 
И каждый куст, и камни, и овраги
Упрямо в память врезавшись, живут.
Но я лишь гость для родины-бедняги,
А мыслями и делом – я не тут.
Беседы наши убегают в полночь
И пьяная трезвеет голова:
Конечно, прав премудрый дед Семёныч.
Ну, а душа? Да и она… права!
 

Солнышко родимое

 
Вечерами воздух чист и звонок.
По-сазаньи шепчутся пруды.
Солнце, как нашкодивший котёнок
Замирает, стихнув у воды.
 
 
А волна – родимому услада!
Улеглось светило на бочок
И трепещет буруном прохладным
Огненный весёлый язычок.
 
 
А с утра опять лучом раскосо
Полыхнёт, раздвинув берега,
Молочком парным туманов росных
Выйдя умываться на луга.
 

Нечаянная встреча

 
Никто из нас воспоминаний стаю
Позвать в своё гнездовье не спешил.
– Давайте я вам лучше погадаю
По линиям измученной души.
 
 
Там, где зима дорожки забелила —
Никто уже не в силах отыскать
Ни ту, что вас так преданно любила,
И ни того, кто смел её предать.
 
 
Я расскажу о том, как полем странствий
Искали вы в тумане долгих лет
В кричащем одиночеством пространстве
Встречающий знакомый силуэт.
 
 
Печати с ваших тайн я не нарушу,
Сочтите за нелепейшую бредь:
Вы столько раз закладывали душу,
Чтоб сердце ледяное отогреть!
 
 
– А будет что? А может быть, не поздно
Исправить перекрученный финал? —
Вы со слезами дарите мне розы.
А я гадаю: «Всё-таки узнал»?
 

Весенний привет

 
По-собачьи солнце лижется,
Тает мокрая лыжня.
А весна – смешная лыжница:
– Догони! – кричит, дразня.
 
 
Побегу, да вмиг распутица
Развезёт вокруг пути.
Первоцвет в саду распустится,
Так, что шагу не пройти!
 
 
– Ха-ха-ха! – несётся из лесу,
– Не догнал?
– Конечно, нет!
И с горы с ручьями вниз несу
Дня весеннего привет!
 

Любимая

 
Нашей жизни ветра
неуёмны и злы,
О покое я бредить
могу лишь.
Но ты любишь меня
и мои кандалы,
обливая слезами,
целуешь.
Сколько раз я в поход
уходил за порог,
в океане кровавом
топя свою душу.
И когда обо мне
забывал даже Бог,
Ты маяк зажигала
на суше!
Для тебя не важны
ни богатство, ни власть
И в неведомых чувствах
сгорая,
Сколько раз ты вела,
не давая упасть,
Меня в край
соловьиного рая!
Наконец для не верящих
выну, дрожа,
Своё сердце, в котором
одна ты…
А оковы мои
съела всё-таки
ржа,
Только этой не жаль мне
утраты.
 

Зимняя сказка о любви11
  Написано для конкурса на Стихи.ru заочно по сети Интернет с киевской поэтессой Анной Лисициной, 2014 г.


[Закрыть]

«По твердому гребню сугроба

В твой белых, таинственный дом

Такие притихшие оба

В молчании нежном идем».

Анна Ахматова.

 
(ОН)
«На этом катке, я не скрою, была ты прекраснее всех!
Со мною впервые такое: робею, как мартовский снег…
Волос золотящихся прядки и стройная девичья стать
Волнуют. Любуюсь украдкой, а взгляда не смею поднять.
Ах, будь я поэт синеокий, наверное, смог бы легко
Куплетов Ахматовских строки шептать и шептать на ушко…
А сердце грозится мне снова пичугою вон упорхнуть,
Но я, словно месяц безмолвный, бреду, освещая твой путь…
Ведь если, безумствуя, грубо прижму тебя с силой к груди,
Вдруг эти припухлые губы ответят: «Нахал! Уходи!»?…»
(ОНА)
«Мелькали случайные лица, накатывал шума прибой…
Откуда же ты появился, высокий улыбчивый бог?…
Ступая на снежные гребни, идёшь по замёрзшей воде…
Держусь я, хоть щёки сгорели, невиннее ангельских дев.
Но как же мне хочется, Боже, чтоб сдвинул ты вязаный шарф
И грел поцелуями кожу, домой до утра не спеша!…
Но это же первая встреча! Нет, нет, даже думать нельзя!
И вид нужно сделать беспечный!… Как месяц на небе озяб!
Дрожит он осколками блюдца – а может быть, это и я
Дрожу от неясного чувства? Так хочется взгляду сиять!…»
(ОН)
«Твой взгляд удивлённый и строгий: о, сколько открытий мне в нём!
За длинным холмом у дороги – твой белый таинственный дом.
Ворота в червлёном железе, двора занесённого сень.
Минута ещё – и исчезнет в нём счастья прозрачная тень.
Проститься? Так скоро? Как можно? Так много на небе огней!
[Ладошку её осторожно сжимает в ладони своей…
Печально повёрнуты лица в дорожек волнистую гладь…]
Пожалуй, я должен решиться о самом заветном сказать…»
(ОНА)
«Каток и дорога – так мало! Придёшь ли ещё ты ко мне?
[И губы смущённо поджались от мысли, что слаще конфет.
Стирают друг с друга помаду, как вьюга с рябины пожар.]
Мне кажется, или взаправду он руку легонько пожал?…»
(ОН)
[«Ты милая, очень. А тронь-ка – вдруг вскинешь обиженно бровь?»]
– А знаешь, – сказал он тихонько, – Я всё-таки верю… в любовь…
(ОНА)
«И как отбиваться мне, если осмелится «на абордаж»?
Сама бы пошла, но на месте тогда провалюсь от стыда…
Хотя – сейчас женщинам …можно. И даже домой пригласить…
Ах, ночь, ты всё звёздочки крошишь на скатерть в небесную синь!
Ты мне посоветуй по-женски: вот если я не промолчу,
Не станет ли наше блаженство финалом поверхностных чувств?…»
 
 
[Но в линии ровной сугроба скользнул вдруг бесовский каприз —
Её подхватил он, и… оба шатнулись испуганно вниз…
Сплетались и руки, и ноги – безбольно совсем, сгоряча.
И месяц в небесном чертоге над ними дрожал, хохоча!]
(ОН)
«А губы всё ближе и ближе! В её округлённых глазах
Читаю: «Не медли! Иди же, сгони мой нечаянный страх!»
(ОНА)
«Колышется уровень снежный – и мы, как на гребне волны
Предательски ноги не держат – не пили, а оба пьяны…
Украдкой сорвал поцелуи – побольше, побольше сорви!…
В сугробах вдвоём утонули, а кажется – в море любви!…»
(ОН)
«Ни гром не ударил раскатом, ни молний не выбился рой,
Пока на сугробе помятом целую её под горой…
Так, может быть, правильно это? Так, может быть, это судьба?
И руки обвились так крепко! А с виду казалось – слаба…»
(ОНА)
«И что за бесовская качка направила нас в этот снег?…
О Боже, какая удача – ты стал удивительно смел!…»
 
 
[Не стрелы Амура, а копья застряли в безумных сердцах…
И таяли снежные хлопья на их распалённых устах…]
 

«Я каюсь, прелестная женщина…»

 
Я каюсь, прелестная женщина:
В берёзовом пёстром кругу
Стремительно, ярко и зрелищно
С тобой танцевать не смогу.
 
 
Не скрою я грусть безутешную!
Безмерно, клянусь, виноват:
Красивую, добрую, нежную —
Тебя я не выведу в сад.
– Права ты! – безмолвно ответствую, —
Упрёка не прячешь печать:
Не нам под бессонницу детскую
Рассветное солнце встречать.
 
 
Мой голос порой опрометчиво
Во снах твоих счастьем звенит,
За то, что по-детски доверчива —
Молю: ты меня извини!
 
 
Однажды возникшая трещина
Нас пропастью сжала, губя:
Прости меня, милая женщина,
За то, что… не знаю тебя!
 

Девочка из детства

 
Среди житейских бурь и потрясений
Мечтами и надеждами влеком —
Есть детства самый яркий день весенний,
В нём девочка в наряде голубом!
 
 
Марина? Галя? Катя? Юля? Лена?
Забыто имя в веренице лет.
Но становлюсь, как рыцарь на колено
И воскрешаю лёгкий силуэт.
 
 
И образ этот не подвластен склепу:
Он вьётся из камней стрелой лозы.
Я, как тогда: боюсь, боюсь ослепнуть
От этой жгущей душу бирюзы!
 

Прощёное воскресение

 
Вновь небо дарит лучик кроткий.
В нём ты, как ангел во плоти.
Блины с икрой и рюмка водки
Под эхо тихое:
– Прости!
 
 
Под шум народного гулянья,
Под хохот праздной кутерьмы:
– Прости, —
вплетаются желанья
В дымок сгорающей зимы.
 
 
Едино слово на потребу,
Когда устал мир от обид.
Ты слышишь: звон уходит к небу?
А это значит, Бог простит…
 

Свадебное – молодецкое

 
По-над Волгой красит зорька
Уплывающий баркас.
Холостяк вчерашний – Борька
Нынче женится у нас!
 
 
У него такая рожа —
Не своротишь кулаком!
Богатырь-пацан, а всё же—
Вот и он под каблуком!
 
 
А девчоночка, Полинка,
Ну, была бы баба-гром!
Нет, тонка, как та былинка
И тиха, как мышь притом.
 
 
Обозначило светило
Золочёный блеск кольца.
Чем же всё-таки прельстила
Удалого молодца?
 
 
То и дело свадьба: «Горько!»
На старинный жжёт манер.
Что же делаешь ты, Борька?
Заразителен пример!
 

Последняя дуэль поэта

 
Бештау22
  Бештау, Машук – соседствующие горы в Пятигорске, последняя стала местом роковой дуэли М. Ю. Лермонтова.


[Закрыть] тучей грозовой
Знамений вспышки источая,
В раскаты грома одичало
Вплетал холодной бездны вой.
 
 
Безумству горькому вослед
Летело сонмище мистерий,
Когда поэт, судьбе не веря,
Отвёл с усмешкой пистолет.
 
 
Но смерть, зрачками шевеля,
Нашла в убийце воплощенье…
И не замедлила вращенье
В кровавом действии Земля.
 
 
Машук над чадом городка
Склонился тенью Люцифера,
Дивясь тому, как у барьера
Полоска жизни коротка!
 
 
И лился дождь. Его с лихвой
Хватило, чтоб следов не стало.
Не доставало капли малой:
Одной-единственной. Живой.
 

Заколдованный замок любви

 
Здесь, в кафе «Заколдованный замок»
Пахнет ромом и кофе «Жардин».
В полутьме среди вычурных рамок
Однотонные пятна картин.
 
 
Льётся музыка плавно, негромко,
Серебристым звучаньем маня.
Не мигая, с картин незнакомка
Неотступно глядит на меня.
 
 
Захмелеть бы! Тревожно. Не спится!
Завернуться от дрожи бы в плед!
Сердце стонет, трепещет, как птица,
Нежный рвётся обнять силуэт!
 
 
Будто взвились гремучие смерчи,
Вспышкой вырвав из памяти миг:
Как давно эти дивные плечи
Поцелуев не знают моих!
 
 
Будто девичья робко ладошка
Провела по колючести лет…
Снег пушистый метет за окошком
В чуть заметный из юности след.
 
 
И уходит, шепча заклинанье,
Одиночеством шаг перевив,
Поднебесное воспоминанье
В заколдованный замок любви.
 

Да здравствует Интернационал!

 
О, Куршевель! О, счастье на двоих!
Так непонятно, но тепло и нежно
Ты говоришь: «Ich liebe, liebe dich33
  Их либе, либе дих – я люблю, люблю тебя (нем.).


[Закрыть]!
А я: «Ну, да! Сегодня очень снежно!
 
 
И впрямь метель! Она метёт и вот
Сыграть решила с нами шутку злую:
В сугробе оба! К чёрту перевод!
Без лишних слов тебя я расцелую!
 

Наш календарь

 
Мы с тобою безгранично
так близки,
Так сердец влюблённых звонки
перестуки!
Отрываю календарные
листки —
Сокращаю, как умею,
дни разлуки!
 
 
Календарь наш не почувствует
вреда —
Он и сам вполне к текущему
причастен:
Понедельник, вторник, а потом —
среда,
И такой желанной встречи
счастье!
 
 
Поцелуями раскрасим
цвет зари,
И в пылу своих безудержных
желаний
Поклянёмся сотворить
календари,
Чтобы не было в них дней
для расставаний!
 

Зима
(акро)

 
Метель задула все огни,
Одев пушисто лес и дол
Румянцу солнышка сродни
Осин озябших ореол.
За горкой – старая сосна
К морозцу обозначит звон.
О, как легко растает он! И… тишина!
 

Всё гадает в святки Русь…

 
Святки. Ночь. Сморило малость.
Тусклый месяц близорук:
– Что ты, мама, взволновалась,
Услыхав в окошко стук?
 
 
Хулиганов не ищи ты,
Угадать могу на спор,
Чей же валенок расшитый
Угодил через забор!
 
 
Что за смелая такая!
А вот выйду-ка, постой!
Пусть открыто намекает,
Что я слишком холостой!
Выхожу и… вот те нате! —
Детвора!
– Не спится, что ль?
– Ой! Вы валенок отдайте!
Мы нечаянно, дядь Коль!
 

Это просто – любовь

 
Не бойся, я нелепо не нарушу
Спокойствием своим счастливый миг,
Когда твои глаза, пронзая душу,
Сияньем отражаются в моих.
 
 
Когда в груди безудержно, без счёта
Вдруг зазвучат вовсю колокола —
Захочется поверить безотчётно,
Что юность безвозвратно не ушла.
 
 
И будто, затуманившись, клубами
Куда-то улетит былая грусть,
Когда я непослушными губами
К глазам твоим бездонным прикоснусь…
 

Стихи о дружбе

 
Распустилась ветка вербы,
За окошком – благодать!
Я б не ныла, если мне бы
Разрешили погулять.
 
 
Пёс зовёт весёлым лаем,
Аж, бедняжечка, охрип!
Кто придумал – я не знаю —
Невозможный этот грипп!
 
 
Но я рада полумраку —
В нём удобно прятать взгляд,
Ведь пустить домой собаку —
Папа с мамой не велят.
 
 
Им не знать простой разгадки,
Что сто раз уже со мной —
(Мы тогда играли в прятки!)
Пёс делился конурой!
 
 
Моё сердце не на месте
И весьма печален вид.
Дам Дружку сосиску в тесте —
Может, он меня простит?
 

Жду я милого вечерять

 
В звуках струн виолончели
После дней разлук
Приходи ко мне вечерять,
Долгожданный друг!
 
 
Вот блины, а вот – оладьи,
Красная икра!
Не робей, дружок – поладим,
Ешь хоть до утра!
 

Возвращение белого цвета

 
Силюсь вспомнить и… не могу
Запорошенный лес кудлатый:
На растерзанном вдрызг снегу —
Наши рваные маскхалаты.
 
 
Вседозволенностью греха
Пулеметное брызжет дуло.
Забуревшим бинтом река
Сопку раненую стянула.
 
 
А потом, посреди полей,
Осыпая горячим инеем,
Вышла женщина – всех белей,
С жутковато – зловещим именем.
 
 
И небес, крутых от огня,
Обрушая сквозь ад стропила,
Пожалела она меня —
Только вспышкою ослепила.
 
 
На высотке седой кресты —
Я не видел теней их длинных.
Гуща тягостной темноты,
Будто комья раскисшей глины.
 
 
Словно кто-то в умолкший рот
Влил раствор горьковатой соли
И бесцветные, все вразброд —
Мысли, бешенные от боли.
 
 
Вдруг очнулся в один момент:
Как видение, сквозь снежинки —
Нежный девичий силуэт
В подкрахмаленной чуть косынке.
 
 
Различимые сквозь пургу
Ватно-марлевые повязки…
Силюсь вспомнить и… не могу,
Сколько в белом цветистой краски!