Текст книги "Вервольф"

Пролог

Салийская империя

шестнадцать лет до описываемых событий…

Он не хотел наверх. Он хотел остаться здесь – в обжигающей холодом пустоте, рядом с телом матери.

«Умерла…» – первая мысль была так же холодна, как и окружающий мир, в котором ему теперь предстояло жить.

«Не хочу!!» – мелькнула искра возмущения. И жизнь против воли стала просыпаться в нём, утягивая маленькое тельце туда – в неизвестность, что ждала его наверху.

Он отчаянно заработал руками, противоборствуя бездушной силе, и почти победил её, но мать вдруг ожила…

Родная рука предательски толкнула его вверх, и он полетел…

«Как ты могла? За что?!» – яростный огонь жизни полыхал во всю силу. Он понял, что проиграл, что уже не сможет затушить это пламя, и смирился…

Его уносило всё выше и выше к мерцающему свету, но он не смотрел вверх. Его взгляд был обращен во тьму. Он провожал взглядом тело матери, пока оно окончательно не скрылось в бездне.

«За что?!» – безмолвно крикнул он, но ему никто не ответил.

«За что?!» – прокричал он снова, и вновь этого крика никто не услышал.

Внезапно его тело преодолело грань. И новый мир ворвался в лёгкие… Он вдруг почувствовал, что теперь может закричать по-настоящему. И закричал…

Тело младенца вынырнуло на поверхность. Тысячи людей замерли в ожидании крика. И крик раздался…

Новорожденный кричал так громко, что его не смог заглушить даже громогласный рёв толпы, разнёсшийся над долиной колодцев.

– Чилам!!

– Чилам пришёл!!

– Прорицатель с нами!!

Королевство Грайвор:

пять дней до описываемых событий…

На паромной станции Рульвет толпился народ. Здешняя переправа через Ошше занимала обычно не более полутора часов – и это несмотря на то, что Рульвет стоял в самом широком месте реки. Два парома двигались одновременно с противоположных берегов, расходились правыми бортами посередине – и продолжали движение, каждый к своему берегу. Огромные – по восемнадцать локтей в диаметре – кабестаны вращали шесть четвёрок бесхвостых, сменявшиеся каждые три часа. Но сегодня в слаженной работе переправы произошёл сбой: у одной из шестерён выкрошились несколько зубьев, и механизм заклинило. Это случилось как раз в тот момент, когда оба парома сошлись на середине реки. Битых полчаса паромщики безуспешно пытались устранить поломку, а потом, убедившись в тщетности своих усилий, послали в город за мастерами, о чём и прокричали пассажирам паромов. С берега было видно, как засуетившиеся было вначале люди понемногу успокоились. Некоторые из них достали дорожные корзины со снедью, и пассажиры стали терпеливо ожидать приезда мастеров, угощая друг друга едой и выпивкой.

Более странного общества не мог бы собрать в одном месте даже сам основатель Грайвора, известный своей эксцентричностью. Крестьянские телеги соседствовали с экипажами лэндеров, а породистые скакуны благородных – с лихими лошадками вольных охотников. Только вот то, что с берега казалось обычной беседой случайных попутчиков, на самом деле было тщательно продуманной, скрупулёзно спланированной и мастерски осуществлённой акцией – от одновременного прибытия в нужный момент в нужное место каждого из этих людей до «случайной» поломки кабестана…

Наконец один из крестьян, огладив свою бороду, негромко откашлялся, и разговоры сразу смолкли. Никто не повернул в его сторону голову, но каждый из присутствующих мгновенно обратился в слух.

– Если не мы – то кто же? – произнес он нараспев ритуальную фразу.

– Если не мы – то кто же? – отозвался сидящий рядом вольный охотник.

– Если не мы – то кто же? – подхватил вслед за ним лэндер.

«Если не мы – то кто же?» – по очереди вымолвили все собравшиеся на паромах.

Произнеся эту фразу, каждый из них принял на собственную совесть груз крови, которая должна была пролиться. Они скорбели по павшим, которые пока ещё живы, по невинно убиенным, которые ещё не убиты. Скорбели по вдовам и сиротам, которые ещё счастливы. Каждый из них принял на себя проклятья и страх, презрение и ненависть, которыми их отблагодарят грайворцы и аурийцы, мужчины и женщины, благородные и простолюдины – все те, кто считает их нелюдями, лишёнными души…

И душа каждого из них корчилась от невыносимой для человека боли, стенала от невозможного по человеческим меркам груза. Казалось, вот-вот душа захлебнётся этой болью и умрёт, но она снова и снова впитывала эту боль целиком, и продолжала мучиться, ибо – «Если не мы – то кто же?»…

Глава 1

День первый:

четыре часа после Полуночной службы

Он сделал ещё один шаг, медленно перенося тяжесть тела на другую ногу, и замер, прислушиваясь. Предательского скрипа не раздалось. Вокруг была тишина. Ухо уловило едва слышимый стук бьющегося в окно ночного мотылька. Он выровнял дыхание и снова сделал крадущийся шаг, продолжая осторожный путь к двери. Вот и она. Теперь нужно медленно отодвинуть заранее смазанный засов и также медленно, дюйм за дюймом, открыть дверь – тогда ворвавшийся с улицы холодный утренний воздух постепенно смешается с домашним теплом и не превратится в сквозняк. Пожалуй, хватит. Такой щели будет вполне достаточно. Ему бы только проскользнуть. Пошёл! Сначала правое плечо, потом грудь, теперь мягко оторвать ногу от пола и вот он уже почти снаружи…

– Герр!!!

Он вздрогнул и инстинктивно вжал голову в плечи. «Вот ведь наградил Шаур бабу чутким слухом! Или предчувствием? Ну не могла она меня услышать! Никак не могла! – с досадой подумал он. – Может просто сбежать? Так ведь всё равно потом придется возвращаться, ещё только хуже будет». Он глубоко вздохнул и прикрыл за собой дверь, всем своим видом выражая полное раскаяние.

– Опять?! Ты же обещал! – обличительным тоном произнесла жена.

Он потупил взгляд. Весь следующий монолог он знал наизусть.

– Ты сколько раз обещал завязать? Сколько, скажи, ты ещё будешь трепать мне нервы? Ты только посмотри на себя! У тебя хоть что-нибудь в голове твоей старой осталось?!! Когда ты, наконец, поймёшь, что ты уже не лис, а просто старый дурак? След он, видите ли, топтать пошел! Не натоптался за сорок лет службы?! Песок вон уже сыплется, а всё туда же! Когда ты сам себе сознаешься, что ты давно уже на пенсии? Чем по городу шастать – лучше бы лишний раз в тихую канцелярию сходил! Тех грошей, что они тебе положили, даже на еду не хватает! У тебя же заслуги! Ты же ранен был десятки раз. На что мне лекарства покупать? Ты знаешь, сколько стоила мазь, которой я твою больную спину лечила? Не знаешь? Конечно! Это тебе не интересно! Вот кто, где и о чём говорит в городе – это тебе интересно! Кто кого прирезал – это тоже тебе интересно! Как ты не поймёшь, что я не могу так больше? Пойми, я устала! Я всю жизнь тряслась, провожая тебя. Могу я хоть на старости лет пожить спокойно? Ну что ты молчишь?

– Я обязательно сегодня зайду в канцелярию, честное слово, Кэрри! – торопливо сказал он, радуясь, что она так быстро выговорилась. – Ты же знаешь, какие там очереди! Вот я и встал пораньше, чтобы до обеда вернуться, – втайне надеясь, что она поверит в эту чепуху, продолжал он. – Сегодня я им все выскажу! Будь уверена, они у меня зашевелятся, если надо будет – я и до короля дойду, уж он-то не откажет ветерану Серебряного прохода. – Старик всё больше и больше распалялся, сам понемногу начиная верить в своё враньё.

Жена горько усмехнулась:

– Ох, лучше замолчи, Герр! К королю он пойдёт, как же! Болтун ты старый! – Она махнула на него рукой и грустно добавила – И за что я тебя только терплю, горе ты моё?

Герр приосанился. Похоже, сегодня буря миновала.

– Иди уж, раз собрался, – смилостивилась она.

Старик не заставил себя долго ждать, и быстро выскользнул за дверь. Едва он сделал пару шагов, дверь за его спиной приоткрылась. «Последний выстрел в спину», – подумал он, ухмыляясь.

– И только посмей снова возвращаться по крышам, слышишь? Клянусь Святым словом: если узнаю, что опять по крышам прыгал, ты у меня никогда больше в город не отправишься! – яростно прошептала она и захлопнула дверь.

Лис почесал голову. Да, с крышей в последний раз не совсем ладно вышло. Надо же было так некстати напомнить о себе старому радикулиту: Герр уже почти добрался до дому, когда спину прострелила острая боль. От неожиданности он дёрнулся, и его нога соскользнула по мокрой черепице. Хорошо ещё, что он успел ухватиться за водосток и как-то замедлить падение, да и розовые кусты соседки смягчили удар. От кустов, конечно, мало что осталось. Вдова Кресс утром всю улицу перебудила своими истошными воплями и проклятиями в адрес убийц её маленьких деточек. Никто, конечно же, не догадался, что к этому «страшному преступлению» причастен старый Герр – на то он и лис, чтобы не оставлять за собой следа. Кроме жены, разумеется… Ну как Кэрри не поймёт до сих пор, что лис просто обязан накручивать круги по пути в нору? Эту лисью заповедь каждый недопёсок усваивает ещё в питомнике, раз и навсегда. Герр упрямо сдвинул брови: не было никогда такого, и не будет никогда, чтобы лис возвращался к себе напрямик. Пусть хоть весь мир перевернётся!

В битве между реалиями и принципами в очередной раз победили принципы, и старик, довольно крякнув, поспешил в город.

Пройдя пару улиц, он свернул к фамильному кладбищу Гронбергов. От этой некогда славной династии благородных нынче осталось только несколько надгробий да с десяток полуразрушенных склепов. Герр шмыгнул в крайний слева, предварительно осмотрев подходы к нему и внимательно проверив свои секреты.

Через несколько минут из склепа вышел портной – пожилой ссутулившийся мастер в поношенном, но аккуратном камзоле с традиционной бляхой на лацкане, подтверждающей его профессиональный статус. Через плечо у него висела небольшая сумка, вероятно – с образцами тканей и нехитрым портняжным инструментом.

Герр придирчиво осмотрел себя и остался доволен. Это был один из его любимых образов: посредственный мастер из южного квартала, регулярно закладывающий за воротник, вероятно пропивший собственную лавку, а потому вынужденный целыми днями бродить по городу, выискивая непритязательных клиентов. Старик подправил портняжный ярд – так, чтобы он слегка вылез из кармана на всеобщее обозрение, и отправился в сторону южного квартала. До открытия рынка оставалось ещё часа два, и ему необходимо было добавить последний штрих в образ, а именно – вдоволь находиться по улочкам «своего» квартала, чтобы тамошняя пыль прочно осела на старых башмаках. Это только непосвящённым кажется, что пыль везде одинакова, а внимательный человек только по пыли или грязи на обуви сможет определить, из какого района города путник. Мелочь? А сколько из-за таких вот мелочей молодых лисов порвали? То-то!

Часа через четыре, оттоптав полгорода, Герр снова вернулся в южный квартал. Нельзя сказать, что вылазка прошла бесследно. Ничего особо интересного, конечно, он не узнал. Так, слухи и прочая мелочь – вроде того, что в городе снова появились фальшивые стоуны. Однако качество этих подделок было таково, что «умельцы», похоже, остались в прогаре с этой затеей. Всё это было несерьезно. Хорошего следа не было. Больше всего на рынке судачили, конечно, о предстоящей сегодня казни. Оно и понятно: никогда ещё убийцей не становился лекарь. И ладно бы злодей самовольно надел зелёную хламиду, что уже само по себе каралось каторгой, так ведь он и в самом деле принадлежал к гильдии облегчающих страдание. Этот выродок проникал в дома одиноких вдов, коих после войны было бесчисленно, и под предлогом лечения втирал им мазь собственного приготовления. Вдовушки засыпали с блаженным выражением на лице – и уже никогда больше не просыпались, а он забирал все ценности и тихо уходил.

Говорили, что гильдия лекарей пыталась упросить короля не казнить преступника обычным способом, а отдать его им – дескать, их глубокие познания в строении человеческого тела сделают его смерть поистине страшной. Король немного подумал и отказал просителям, справедливо рассудив, что публичная казнь всё же принесет больше пользы: и злодей будет наказан, и горожане в очередной раз убедятся, что законы незыблемы.

Герр покачал головой: «Что делается? Люди совсем озверели. Когда это было, чтобы народ начал боятся даже лекарей?»

Он толкнул дверь дешёвой забегаловки с пышным названием «Мечта Гурмана» и вошел внутрь. У тех, кто хоть раз здесь обедал, эта вывеска вызывала в лучшем случае усмешку. А между тем, название корчмы было абсолютно правдивым. Мало кто знал, что Гурман – это бывшая кличка её хозяина. Лет двадцать назад он был лучшим грабителем банков во всем королевстве. Герр тогда целый год шёл по его следу. Ах, какой славный был след! Потом, разумеется, Гурман отправился на рудники, а когда после каторги он вернулся в город, то наконец-то смог осуществить свою давнюю мечту и открыл собственную корчму. Лис догадывался, откуда у бывшего каторжника взялись деньги на воплощение мечты, но помалкивал, так как имел к нему свой интерес.

Старик немного постоял на пороге, ожидая пока глаза привыкнут и престанут слезиться. В корчме плотным сизым туманом висел табачный дым, смешанный с невозможным по запаху паром из кухни. Несмотря на полдень, народу в зале было полно. Герр стал осторожно пробираться к стойке, стараясь никого не задеть по дороге. Слава у этого заведения была такова, что подобная неуклюжесть могла стоить гостю очень дорого, а лис не собирался выходить из образа, так как ещё надеялся встать сегодня на след.

Корчмарь, облокотившись, стоял за стойкой и меланхолично ковырял щепкой в зубах.

– Хозяин, не желаете ли починить какую-нибудь одежду? – спросил Герр с надеждой в голосе.

– Не-а, – лениво ответил Гурман и переместил щепку в другой угол рта.

– Может, нужны новые фартуки? Я возьму недорого, – попытался умаслить его старик.

– Отвали! Выпивка только за деньги, работой не беру.

Хозяин достал из-под стойки бутыль «Клоповника» и начал старательно её протирать. Портной вожделенно уставился на бутылку и судорожно сглотнул. Гурман это заметил.

– Может, куртку новую себе пошить? – задумчиво протянул он, глядя куда-то в сторону.

– Из вашего материала! – быстро вставил лис и подхватил пустую кружку.

– Эй, остынь! – сказал хозяин, отбирая у него посуду. – Ты мне нашьёшь спьяну, стыдно будет к гостям выйти! Только после работы!

– А вдохновение?

– Обойдешься без вдохновения! – отрезал корчмарь.

– Без вдохновения не буду! – упрямо сказал портной. – Что я, сапожник какой – работать без чувства? А насчет качества не сомневайтесь, хозяин, я же мастер!

– Вижу, какой ты мастер, руки вон трясутся! Наверное, и нитку-то в иголку вставить не сумеешь, ещё сукно мне попортишь. – Хозяин презрительно посмотрел на него.

Герр гордо выпятил грудь:

– Я, может, человек и со слабостями, но никогда ещё пошивочного материала не портил. Чтоб мне всю жизнь из напёрстка пить! Да мои куртки даже благородные носят! Да я…

– Ага! – прервал его Гурман. – Счас, поверил я тебе, как же!

Портной умоляюще посмотрел ему в глаза.

– Кхур с тобой! – сдался хозяин. – Но только на два пальца!

Он плеснул в кружку. Портной нетерпеливо схватил её и залпом осушил.

– Гк-ха! – крякнул Герр и зажмурил глаза от удовольствия. – Может, ещё? – без особой надежды спросил он.

– Хватит! – Гурман был непреклонен. – Пошли, покажу, где работать будешь.

Он провел портного вслед за собой через кухню в отдельный кабинет. Войдя, он плотно затворил дверь и сварливо произнес:

– Чтоб к вечеру куртка была готова!

Герр сел на лавку и с блаженством вытянул натруженные ноги.

– Хорош паясничать, Гурман! И так целый спектакль устроил!

– Ты что, хочешь сказать, что я останусь без куртки? – округлив глаза, деланно возмутился корчмарь.

– Тебе, бродяга, уже давно другую одёжку присматривать надо – деревянную, – рассмеялся Герр.

– Злой ты, лис, знаешь ведь, что я в завязке! – обиделся было Гурман, но тут же не выдержал и тоже расхохотался.

Они крепко обнялись.

– Чего не заглядывал целый месяц, старый? Или радикулит свой лечил? И когда ты только свой седой нос на покой отправишь? – похлопывая старика по плечам, прогудел Гурман.

– Ты мой нос не трогай! Старый… Заладили с утра! На себя посмотри, вон лысина уже на задницу сползла, – насупился Герр. – Ты лучше давай петь начинай. Только не говори мне, что за целый месяц ничего не наскрёб.

Бывший каторжник сокрушенно вздохнул:

– Ни-че-го! – по слогам произнес он, усаживаясь напротив. – Верь – не верь, но по бродягам словно мор прокатился. Да-а-а, – протянул он, – обмельчал народец! Не то, что в ранешние времена. О фальшивых стоунах уже слышал? – Лис кивнул. – Ну чисто дети! Даже левак нормально слепить не могут. Тут один такой ко мне заявился и попытался этим дерьмом расплатиться.

– И что? – спросил Герр, заранее зная ответ.

– Да ничего! – Корчмарь стал задумчиво рассматривать свой огромный кулак. – Объяснил я ему ласково, куда он может засунуть свою железку, и выпроводил. – Герр не выдержал и хихикнул. Бывший каторжник насупился: – Да ладно тебе! Что я, зверь какой? Через неделю высрет он свой стоун, и снова сможет в дело пустить, если науку не просёк, – он молниеносным движением поймал в кулак пролетавшую муху. – Давай-ка лучше тяпнем за встречу! – Гурман достал бутылку «Золотого Граевского» и ловко выбил пробку. – Вчера Ноэль забегал, байку занятную травил. – Корчмарь разлил вино по кружкам. – Он теперь у Гинза подмастерьем работает.

– Гинз по-прежнему перелаживает охотничьи арбалеты на боевые? – спросил Герр, пробуя вино.

– А кто без греха? Балуется помаленьку. Заказов у оружейников после войны сам знаешь сколько. Почитай, всё западное приграничье оружием усыпано – знай только нагибайся. Вот Гинз и отступил немного, жить-то надо.

– Сейчас слезу пущу, – хмыкнул лис.

– Да брось ты! Ну что вы, лисы, упёртые такие в свой закон? Прицепи вам отступника на хвост, так вы за собственным хвостом до самой смерти гоняться будете, клацая зубами, если только кто хвост не прищемит.

– Ты как-то попробовал прищемить, – ощерился Герр, заново начиная их давний спор.

Но бывший бродяга уже понял, что хватил лишку и, подняв руки, примирительно сказал:

– Остынь, занесло меня. – Он помолчал и ехидно добавил, – А нервишки уже не те! Всё-всё, молчу, а то в самом деле в глотку вцепишься!

Гурман снова наполнил кружки.

– Так вот, Ноэль баял, что к Гинзу вчера салиец заходил. Этот губошлеп притащил Гинзу какой-то черный камень и потребовал, чтобы тот из него наконечник для стрелы выточил. Это из камня-то! Ноэль хвастался – двести золотом обещал. – Гурман обернулся и взял с полки вторую бутылку. – Как ты думаешь… – продолжил он, поворачиваясь обратно, и осёкся, уставившись в пустоту.

Лис из кабинета исчез.

– Кхур меня забери! – растерянно пробормотал корчмарь. – До сих пор привыкнуть не могу к его выкрутасам…

«…Время! Как мало времени! – непрерывно крутилось в голове. – Только бы успеть до того, как суом начнет петь свою песню!»

Лис шёл по следу. Он даже не шёл – он летел, кляня себя за то, что расслабился во время встречи со старым другом и забыл своё же правило: сначала дело, потом сопли. Узнай он о странном заказе чуть раньше – и у него, может, был бы еще шанс успеть. Теперь же он чувствовал, что безнадёжно опаздывает. Он не успеет пройти след до конца… Не успеет! Сердце бешено стучало, с каждым ударом увеличивая темп. Вскоре стук перешел в почти сливающуюся дробь, и Герр привычно ощутил начало трансформации. Он сосредоточился, и через секунду шумно выдохнул. Сердце успокоилось. Лис встал на след.

«…Поворот. Улица. Снова поворот. Забор. Через двор короче. Опять улица. Кто-то попытался загородить дорогу – в сторону!» Краем сознания: «Кажется, сломал ему руку. Ничего! В следующий раз не будет вставать на пути лиса, идущего по следу».

Снова мысль: «Почему так спокойно? Неужели не знают? Суом уже в городе и готов начать свою песню, а никто не шевелится… Недопёски!»

Вот и мастерская Гинза.

Лис остановился и принюхался. Другими лисами не пахло. Не было здесь других лисов. Значит, никто ничего не знает, сделал он вывод. Значит, всё-таки, он один, и у него очень мало времени.

Герр толкнул дверь, и ему в нос сразу ударил запах смерти. Какой знакомый запах. Сколько раз он его пробовал? И каждый раз он пахнет немного по-другому…

Охранник лежал у самого порога. С ним не церемонились: полчерепа было снесено одним ударом. Лис быстро скользнул в цех, и наткнулся на новый труп. Судя по всему, Ноэль успел что-то сообразить. Он явно пытался защищаться: рядом с его телом лежала отрубленная рука, всё ещё сжимающая короткий меч. Нападавший в ответ на неумелый блок сначала отсёк ему руку, и только потом вспорол живот. Где Гинз? Может, уцелел? Герр рванул на себя дверь кабинета. Гинз лежал на полу в огромной луже крови. Лис склонился над ним. Оружейник был мёртв, точнее, почти мёртв. Где-то глубоко-глубоко его душа всё ещё пыталась уцепиться за кончик тонкой нити, связывающей её с этим миром. Лис положил ему на грудь руку и закрыл глаза. Рука сразу занемела от холода. Герр неторопливо и осторожно стал нащупывать кончик этой нити. Найдя его, он медленно стал вытягивать на себя сознание умирающего. Долгое время ничего не происходило, но потом Белолобый Кхур стал понемногу отступать, отдавая лису свою жертву, и лицо Гинза порозовело. Лис наклонился к нему ещё ниже и спросил:

– Стрела! Какого цвета он заказал стрелу?

Гинз открыл глаза и просипел:

– Не отпускай меня, лис. Я не хочу…

– Стрела! – с нажимом повторил лис, и слегка отпустил нить. Гинз забился в конвульсиях. – Скажи мне, и я вытащу тебя! Какого цвета ты сделал стрелу? – Он снова потянул за нить.

– Белого… – едва слышно прошептал оружейник. – Не отпускай!..

Герр чувствовал, как холод ползёт по его руке всё выше и выше. Белолобый решил забрать к себе их обоих. Лис напряг волю и неимоверным усилием убрал руку с груди Гинза. Тот дёрнулся и затих. Теперь уже навсегда.

Старик обессилено откинулся, прислонившись спиной к ножке стола. По его лицу струился пот. Он стал растирать ладонью грудь в том месте, где нестерпимо ныло сердце.

«Права Кэрри, стар я уже для всего этого, – грустно подумал он. – Промедли я чуть дольше, и лежал бы сейчас рядом с Гинзом. В прошлый раз „последний вздох“ я брал лет десять назад? Тогда, помнится, голова немного поболела и всё, а сейчас даже встать нет сил. – Он поморщился от этой мысли. – Стрела, всё-таки, белая, как я и предполагал. Цвет смерти. Значит, этот суом удостоился чести спеть последнюю песню. За что, интересно, ему выпала такая честь? Осталось только выяснить, кто жертва. Явно кто-то из благородных. Суом – не обычный убийца. Для него убийство – это песня, а уж последняя песня должна быть особенной. Кто-то из королевского окружения? Может, из министров? Это же какой фигурой в политике надо быть, чтобы суом спел о тебе?»

Лис вздрогнул от внезапной догадки. Не может быть! Хотя – почему? Только потому, что раньше суомы никогда не слагали песен о венценосных? Но ведь не бывает столько совпадений! Казнь. Последняя песня. Ягд-камень. Всё сходится! Слишком много почестей для простого смертного. Неужели все-таки король?

Лис тяжело поднялся. Он должен был идти дальше по следу. Он уже знал, где закончится его след, оставалось только дойти.

Как назло, по пути на площадь Герр не встретил ни одного лиса. Оставлять метки было уже поздно. Пока какой-нибудь лис найдет, пока сообщит – суом уже споёт. Ноющая боль в груди так и не улеглась, и Герр с трудом переставлял ноги. Он двигался только потому, что всё ещё стоял на следе, в обычном состоянии он бы уже давно потерял сознание от боли. Лис уже понял, что это его последний след. Старик грустно усмехнулся: он вплотную приблизился к заветной мечте каждого из лисов – умереть на следе.

Площадь бурлила. Казалось, что здесь собрался весь город. По окружности площади было выставлено оцепление. Ещё более плотным было оцепление вокруг эшафота и королевской трибуны.

Герр не стал соваться в толпу: у него не было ни единого шанса отыскать в этом море людей убийцу. Он чувствовал, что тот где-то рядом, и понимал, что времени остаётся всё меньше и меньше.

Он по-особому свистнул, и почти сразу услышал ответный свист. Через некоторое время из толпы вынырнул молодой лис. Он быстро огляделся и, увидев Герра, подбежал к нему. Старик с гордостью посмотрел на одного из своих учеников. «Всего десять лет, как я отпустил его на самостоятельную охоту, а Юр уже успел заматереть» – подумал он.

– Слушай внимательно, сынок, – быстро сказал Герр. – В толпе суом. Не спрашивай меня, как я об этом узнал. Срочно объявляй «камнепад»!

Молодой лис округлил глаза, но тут же справился с собой и кивнул.

– И вот что, Юр, дай мне свой жетон, я попробую прорваться на трибуну, – торопливо добавил Герр.

Ученик, не раздумывая, сунул ему в руку свой жетон.

– Спасибо, Юр, что доверяешь и ни о чём не спрашиваешь, – с теплотой сказал старик, понимая, чем рискует молодой лис, передавая жетон в чужие руки. – Беги, времени совсем нет!

Юр молча кивнул и растворился в толпе.

Первые две шеренги оцепления старый лис преодолел без труда, только показывая жетон. Перед самой трибуной его вновь остановили. Здесь несли службу дроки – личная гвардия короля. Герр потребовал позвать тёмного лиса, и один из дроков отправился его искать. Вдруг лис услышал едва различимый в гуле толпы тонкий протяжный звук. «Суом начал петь!» – пронзила его мысль. Дальше он уже не раздумывал. Двумя точными ударами старик разметал по сторонам не ожидавших этого дроков и метнулся на трибуну. Герр нёсся огромными прыжками, прекрасно понимая, что он не успеет. Сзади поднялась суматоха, и кто-то уже преследовал его по пятам в надежде остановить. Король сидел в самом центре трибуны, вокруг него стояли высокопоставленные эрры из числа придворных и несколько телохранителей. Герр успел заметить, как посыльный склонился к тёмному лису и что-то прошептал ему на ухо. Тот стал медленно поворачивать голову.

– Камнепад!!! – Со всей силы закричал ему Герр. – Камнепад!!!

В толпе раздался женский крик.

«Всё!» – только и успел подумать Герр. Понимая, что до короля ещё остается несколько ярдов, а из телохранителей никто не успеет среагировать, он мощно оттолкнулся и прыгнул.

Дроки не зря славились как опытные охранники: тело лиса ещё только оторвалось от настила, а в него уже было выпущено десять арбалетных болтов, и все они попали в цель. На короля, закрывая его собой, обрушился уже труп. И сразу вслед за этим в мертвое тело со спины вонзилась белая стрела.

Тонкий протяжный звук, на который до этого никто не обращал внимания, замер на самой высокой ноте и резко оборвался…