Текст книги "От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936–1979"

Предвоенные годы и начало войны. Служба в Монголии

Командир 126-й истребительной авиадивизии (иад) с согласия ВВС округа предложил свободную должность начальника разведки 56-го истребительного авиаполка (иап) такого же уровня, что и командир эскадрильи. Я согласился. Также по этапам добрались до сердца Монголии – города Ундурхана. Квартира состояла из комнаты, разделенной пополам простынями, которую мы делили с семьей также бесквартирного офицера с грудным ребенком. Предлагали комнатку в землянке, но я согласился на предложенную половину комнаты.

Работы было много. Требовалось детально изучить обстановку на вражеской территории, установить связь с соседними стрелковыми и танковыми соединениями. Получить и использовать агентурные данные. Надо было готовиться для обучения летного состава доскональному знанию воздушного и наземного противника с учетом опыта закончившихся боев на Ханхин-Голе. Мне предстояло обучать летчиков ведению воздушной разведки, выполнению противозенитного маневра. Я получил возможность использовать имевшийся в полку самолет У-2, на котором учил летчиков противозенитному маневру.

Предстояли учения с войсками. В полк прилетел командующий ВВС ЗабВО, которому подчинялась вся советская авиация в МНР. Это был генерал-лейтенант авиации Тимофей Федорович Куцевалов. Я доложил, что в 56-м иап нет ни одного фотоаппарата для воздушной разведки, в то время как в соседнем 22-м иап есть три новейших аппарата. Он, шутя, сказал: «Я не могу приказать забрать у вашего соседа его собственность, а ты попробуй сам решить этот вопрос». Я полетел в Баин-Тумень на У-2 и обратился к начальнику штаба 22-го иап. Сообщив о разговоре с Куцеваловым, сказал, что 22-му иап следует помочь 56-му иап. Ответ был таков: «Если вы обещаете, что, когда получите свой фотоаппарат, вернете наш». – «Конечно», – ответил я. Мне помогли погрузить ящик с фотоаппаратом и монтажным оборудованием в зад нюю кабину У-2.

Учения прошли успешно, наш полк отличился в воздушных боях с противоположным 22-м иап. Разведывательные фотоснимки были успешно использованы войсками.

Моя семья получила комнату и переселилась в деревянный дом.

В августе 1940 года командир, учитывая полученные указания сверху, направил меня во главе группы батальона аэродромного обслуживания на юг Монголии, против которого стояли войска князя Де Вана, союзника Японии. Это был район пустыни Гоби. Здесь был единственный населенный пункт МНР – Сайн-Шанда. Монголы в основном вели кочевую жизнь. На лето они уводили скот на север. Надо было изыскать подходящие районы для аэродромов. Температура была до 40 градусов. Для получения воды надо было искать худуки (подземные колодцы). Питались консервами, и иногда удавалось сбить дрофу (крупные дикие птицы). На выбранных площадях поджигали норы тарбаганов, а когда они вылезали из норы, сравнивались с землей. Норы были опасны при посадке самолетов. Почти две недели кочевой жизни. По прибытии доложили карту избранных площадей и их состояние.

Злые языки нашептывали о моей жене, ее соседстве с командиром. Но я не очень обращал внимание.

Инспекторская оценка штабом ВВС округа боевой подготовки 56-го иап была положительная, а разведывательная – одной из лучших в округе. Была уже осень, и командир полка запросил разрешение убыть в отпуск, но ответа не последовало. Заместитель командира по политчасти сказал, что, наверное, есть какие-то причины. Не дожидаясь положительного ответа, командир решил уехать в отпуск, оставив за себя заместителя. Позже мы узнали, что в Чите его пригласили в штаб округа, сняли с должности и направили на работу в запасной авиаполк на аэродром Укурей.

За 1940 год я много летал на У-2, на различные учения общевойсковых и танковых соединений. Организовал подготовку наглядных пособий, макетов вражеских самолетов, различных фотосхем, подготовил конспекты занятий по разведподготовке. На основе фактических данных была разработана вся система подготовки оперативных направлений в авиационном отношении. Кстати, разработка полковых авиационных учений, подготовка, а в ряде случаев, по поручению командования, и проведение их поручались мне, как имеющему академическое образование, в отличие от других старших офицеров штаба полка.

В ноябре 1940 года я уехал в краткосрочный отпуск в Советский Союз вместе с семьей к своим родителям, которые к тому времени, учитывая увеличение их семьи в Колтушах, получили дополнительную комнату.

Переговорил с родителями и попросил их оставить на зимнее время семью в Колтушах. Я мотивировал это сильнейшими морозами в МНР и появлением в населенных пунктах чумы от тарбаганов. После возвращения из отпуска продолжил работать, отдавая делу все свое время.

В апреле 1941 года, после окончания войсковых учений решил попросить командира полка разрешить убыть в краткосрочный отпуск в Советский Союз, учитывая, что в 1940 году я использовал для отпуска всего две недели. В Ундурхане сел на дозаправку самолет ТБ-3, который летел в Советский Союз. Разрешение было получено.

Уже было начало мая 1941 года, когда я с семьей в Москве садился в поезд до Борзи. Через 9 дней мы были уже в Ундурхане.

20 июня 1941 года я получил приказ вместе с семьей прибыть в штаб дивизии в Баин-Тумень и получить распоряжение об убытии из МНР к месту нового назначения. 22 июня с десяти часов утра были уже в той же казарме в Баин-Тумене, в которую приехали в 1940 году из Советского Союза. В 11.00 по дороге в штаб 246-й истребительной авиадивизии я услышал гул сирен по всему Баин-Туменю. Командир дивизии полковник Гуков сказал мне: «Я только что звонил в Читу. Ваш отъезд отменяется, так как у нас в штабе дивизии нет начальника разведки, он в отпуске в Союзе, а вы опытный офицер разведки. Поэтому я получил разрешение вам вступить в должность дивизионного разведчика. Через час доложите мне об обстановке вокруг границ МНР, состояние и базирование на сегодняшний день в Маньчжурии японской авиации».

Я взял в разведотделе дивизии необходимые материалы, карты дислокации вооруженных сил и авиации в Маньчжурии, последние донесения агентуры. Просмотрев все, увидел, что, находясь в Ундурхане, я был в курсе всего происходящего. Всю обстановку начал докладывать начальству.

Примерно через полчаса был прерван вопросом комдива: «А как японцы перейдут в наступление?» Подумав, я начал доклад с оценки данных письменных разведсводок и донесений агентуры. Дислокация войск и авиации почти не изменилась, за исключением прибытия на ближайший к границе МНР аэродром Халун-Аршан двух связных самолетов. Все войска и авиация как находились, так и продолжают базироваться там же. Никаких передвижений нет. Для сосредоточения группировок войск и авиации потребуется по крайней мере два месяца и более.

Комдив вспыхнул: «Вы уверены в том, что докладываете? Если завтра японцы, как союзники немцев, перейдут здесь в наступление и авиация начнет действия, я вас расстреляю». Я ответил: «Докладываю вам на основе анализа обстановки». Комдив замолчал. А потом изменившимся голосом сказал: «Я доложу в Читу ваши выводы, а вы приступайте к работе в качестве исполняющего обязанности начальника разведотдела дивизии. Три раза в день докладывайте об обстановке. Семью отправьте в Ундурхан».

Так началась для меня Отечественная война. Через две недели я сдал свои временные обязанности прибывшему из отпуска майору Борзяку. Он полностью согласился с моим докладом полковнику Тягунову и об этом согласии доложил начальству. Из полка за мной прислали самолет У-2, и я улетел на этот раз в Тамцак-Булак на аэродром Ленинград (название осталось от Халхин-Гола), куда перебазировался 56-й иап. Полк теперь базировался на трех полевых аэродромах по эскадрильям, одна из которых базировалась вместе со штабом полка на аэродроме Ленинград. Жили в палатках, постепенно готовили землянки и большой деревянный дом. Самолеты были рассосредоточены и имели обвалования с трех сторон. Режим был по боевому расписанию. Одно звено в готовности номер один сидело в кабинах самолетов, второе звено – в землянке, в готовности сменить дежурное звено, третье звено занималось текущей подготовкой к полетам. Я уже стал капитаном и получил назначение первым заместителем командира, начальником штаба своего 56-го истребительного полка.

Из дивизии пришло указание проверить с воздуха маскировку аэродромов, самолетов, мест их стоянок. С наступлением темноты на самолете УТН-16 мы с командиром полка майором Филькиным поднялись в воздух. Облетев, заметили ряд недостатков, особенно в светомаскировке. На следующий день их устранили. Через несколько дней командира и начальника штаба полка вызвали в Баин-Тумень. Полетели на самолете УТ-2. При возвращении командир полка сказал: «После ремонта здесь готов самолет И-16. Я полечу на нем, а ты на УТ-2». Это был учебный моноплан Яковлева. Я летал на У-2, а на УТ-2 сделал только три провозных полета и самостоятельно не летал. На это Филькин сказал: «Я тебя выпускаю в самостоятельный полет на УТ-2».

На следующий день я собрался к вылету. В это время ко мне подошел полковник, представился заместителем прокурора и попросил взять с собой в Тамцак-Булак. Я дал согласие. Подлетая к аэродрому, увидел, что все мои штабные офицеры высыпали на летное поле смотреть, как в первый раз на УТ-2 будет садиться их начальник. Самолет плавно опустился на три точки. Я уверенно летал на У-2, а УТ-2 не биплан, а моноплан, и я боялся своего скрытого косоглазия. Но все обошлось благополучно, и после этого я стал летать только на УТ-2.

В мое отсутствие в гарнизоне произошло ЧП.

Из бао (батальона аэродромного обслуживания) два шофера, прихватив грузовую машину, скрылись из гарнизона. Ночной поиск не дал результатов. Утром с южной заставы, вблизи границы МНР и Внутренней Монголии, сообщили, что обнаружена пустая грузовая автомашина. Проверка показала, что бортовой номер принадлежит авиационной части. Шоферы ушли за границу.

Последствия были печальны. Начальник авиагарнизона – командир полка – был снят с должности, как и командир батальона аэродромного обслуживания. Я в эту ночь находился в Баин-Тумене, поэтому взыскания не получил, но был предупрежден об усилении наружной охраны полка. Потребовали от командиров подразделений тщательной проверки наличия личного состава на утренних и вечерних проверках с ежедневным докладом их результатов. Усилена охрана самолетов, штаба, складов боеприпасов и границ гарнизонов.

Из штаба дивизии пришло распоряжение о назначении меня по совместительству в должности командира 56-го иап.

Шесть месяцев я командовал полком без летных происшествий. Полк выполнял все летные задачи согласно плану боевой подготовки, даже такие сложные летные задачи, как воздушные бои эскадрильи с эскадрильей. В полку были две эскадрильи на И-16 и одна эскадрилья на И-153. Исследование кино-, фотосредств позволяло проводить результативные оценки боев. При этом использовался уже не только опыт ханхин-гольских боев с японцами, но и боев с немцами на западе.

Приехавший из 12-й воздушной армии (уже был 1942 год, и ВВС Забайкальского военного округа были переименованы в 12-ю воздушную армию) инспектор по боевой подготовке спросил меня: «А не перейти ли вам на командирскую работу вместо того чтобы быть временно исполняющим обязанности? Ведь вы отлично летали на И-5 и И-15, надо попробовать и на И-16». Он сделал со мной более десяти вывозных полетов на моноплане УТИ-16, ничего не сказал, а вызвал врача-окулиста и попросил его проверить меня на скрытое косоглазие. Проверка показала, что у меня оно теперь превышает в пять раз норму для полетов на боевых машинах. С трудом можно было разрешить полеты лишь на учебных тренировочных самолетах, таких как биплан У-2 или УТ-2, и то учитывая при этом опыт полетов на этих самолетах.

В августе меня вызвали в Читу и предложили перспективу штабной работы в высшем штабе на должности старшего помощника начальника оперативного отдела штаба 12-й воздушной армии. Учитывая бесперспективность летать на боевых самолетах, хотя я уже имел опыт руководства боевой подготовкой полка, я дал согласие.

Прилетел на 77-й разъезд, где находился оперативный отдел штаба 12-й воздушной армии, и вступил в новую должность. Выезжал в соединения и части с проверками оперативной и боевой подготовки, а главное – состояния боеготовности.

В конце августа 1942 года я получил звание майора. Командующим 12-й воздушной армией (ВА) стал генерал-лейтенант авиации Куцевалов. До этого он был первым командующим 1-й воздушной армией Западного фронта. Волевой, решительный человек, которого Маршал Советского Союза Г. К. Жуков знал еще по Халхин-Голу, когда Куцевалов, будучи командиром 56-го иап, на глазах у Жукова сбил транспортный самолет, в котором летело все высшее японское военное руководство. После этого Куцевалов был командующим ВВС ЗабВО, а в начале войны командовал ВВС Северо-Западного фронта. Как только Г. К. Жуков стал командовать в 1942 году войсками Западного фронта, он добился назначения Куцевалова командиром ВВС Западного фронта, преобразованных вскоре в 1-ю воздушную армию. Член Военного совета Западного фронта предвзято относился к Куцевалову, и Куцевалова вновь отправили в Читу, на этот раз командующим 12-й воздушной армией. Он многое сделал для повышения боеспособности армии. Много времени затрачивал на работу непосредственно в войсках. Это он поднял роль и значение операторов. Трем из них, как и мне, было присвоено звание майора.

Осенью 1942 года он решил провести проверку боеспособности командиров авиаполков, базирующихся в МНР. Собрал группу старших офицеров штаба 12-й ВА и вылетел в МНР на аэродром Тамцак-Булак. Приказал вызвать командиров полков, дислоцирующихся в МНР, решил устроить проверку их знаний в области тактики и техники ВВС. Я был в составе группы штаба 12-й ВА. В 16 часов Тимофей Федорович пригласил меня к себе и поставил задачу: разработать замысел и план учения с командирами авиаполков, с тем чтобы проверить их оперативно-тактическую, техническую и боевую подготовку, а также состояние их самолетов. Связь разрешалась только с помощью переговорных таблиц. Утром я доложил карту с замыслом, план и распоряжения по учению. Общий замысел исходил из того, что противник стремится с помощью кавалерийских полков Маньчжоу-Го и Де Вана отрезать с юга и севера Тамцакский выступ. С помощью нашей авиации требуется сорвать план противника. Вызов командиров полков на своих боевых самолетах с помощью переговорных таблиц не удался, так как они не были разработаны. Просьба командиров дивизий осуществить это с помощью шифра была разрешена. Только через два часа собрались командиры авиаполков, прилетевшие на своих боевых самолетах. Вступили в дело инженеры армии, досконально проверили их техническое состояние, а также вооружение, спецоборудование и средства связи самолетов.

Командирам полков были поставлены задачи поиска объектов – кавалерии противника (соответствующие полотнища на полевых дорогах). Боевая стрельба на полигонах разрешалась, если они будут найдены и получено разрешение на боевое применение. Целый день шла практическая проверка боеспособности командиров полков. С привлечением авиаспециалистов мною был подготовлен материал разбора проведенного учения. Утром доложил его командующему. Он положительно оценил сделанное и сказал: «Доклад будете делать вы, а я сделаю заключение». И дал указания о дальнейшей работе командиров.

Командующий поблагодарил всех участников мероприятия и сказал: «Можете вылетать в Читу на Ли-2, а я с Остроумовым полечу на самолете Як-7у». В полете командующий неоднократно по СПУ спрашивал меня, где находимся. Я передавал название пунктов, которые пролетали. На подступах к Чите он предложил мне взять управление на себя. Я ответил, что не подготовлен к этому. В штабе он поблагодарил меня за работу. «Правильно, что не взял управление самолета на себя, не имея для этого подготовки».

Через несколько дней он вызвал меня и сказал: «Я хочу просить Военный совет фронта назначить вас начальником отдела боевой подготовки штаба 12-й Воздушной армии. Как вы на это смотрите? Я знаю, что вы летчик, успешно справлялись с ролью командира и начальника штаба 56-го иап. Я уже несколько раз видел вас в работе. Особенно доволен вашей оперативностью при выполнении моих заданий в последний раз в МНР». Я ответил командующему: «Признателен за оказываемое мне доверие, но я теперь оператор. Хотя и много занимался боевой подготовкой в авиаполку, но теперь ведь целая армия. Вы хотите доверить мне один из самых ответственных участков работы нашей армии, особенно в условиях войны, и, если Военный совет Забайкальского фронта поддержит ваше предложение, я сделаю все, чтобы оправдать ваше и Военного совета доверие».

На заседании Военного совета ко мне вопросов не было. Приняв положительное решение, Военный совет поручил командующему 12-й ВА поставить в известность командование ВВС КА.

Зная дислокацию и боевой состав авиачастей армии, я начал с того, что послал шифротелеграмму в соединения и части, в которой предлагал в конце каждого месяца сообщать в штаб армии о выполнении запланированных задач согласно курсу учебно-летной подготовки (КУЛП). Я ежемесячно анализировал ход боевой подготовки. В результате анализа обращал внимание на необходимость продвижения по подготовке экипажей к полетам в простых, сложных метеоусловиях дня и ночи. Ежемесячный анализ и сравнение с предыдущим месяцем давали картину продвижения части на пути совершенствования. Результаты анализа отправлялись в части и соединения. Это заставляло командование частей также анализировать ход боевой подготовки и принимать меры к повышению ее эффективности. Анализ предпосылок к летным происшествиям в масштабе армии и доведение его результата до всех частей позволили повысить чувство ответственности за безаварийную летную подготовку. Велось последовательное посещение авиачастей инспекторами отдела с конкретной задачей – проверить качество предварительной и предполетной подготовки частей. Проводился анализ качества наземной подготовки, доведение этого анализа с изложением конкретных примеров неудовлетворительного содержания занятий и популяризация положительных примеров, доведение их до частей, что позволило поднять качество наземной подготовки.

Обсудив в отделе целесообразность введения в армии летных паспортов каждого экипажа, в которых за подписью командующего армией утверждалась квалификация экипажа к полетам в определенных условиях (днем, ночью, в простых, сложных метеоусловиях). Командующий армией одобрил это нововведение и приказал тылу армии изготовить бланки.

Отдел также провел большую работу по подготовке и направлению на фронт боеготовых экипажей бомбардировочной, штурмовой, истребительной и разведывательной авиации. Выполнение этой работы было тесно связано с Главным управлением формирования, комплектования и боевой подготовки ВВС КА. Для этого были расширены возможности имевшихся запасных полков истребительной и бомбардировочной авиации, их работа была под постоянным контролем отдела боевой подготовки. Была организована работа запасных полков в две, а иногда и в три смены, расширен состав запасных аэродромов этих полков.

Одновременно штатные полки 12-й воздушной армии в полном составе отправлялись на фронт, вместо них на оставленных аэродромах, укомплектованные присланным молодым составом, готовились новые полки. Всего для фронта было подготовлено и отправлено порядка 2500 человек летного состава, за что 12-я ВА была отмечена правительством. В числе награжденных орденом Красной Звезды был и я.

Приезжавшая группа инспекторов из Главного управления формирования, комплектования, боевой подготовки ВВС КА во главе с генерал-полковником авиации А. В. Никитиным осталась довольна проделанной в армии работой. Я обратился к Никитину с личной просьбой: направить меня на фронт. Война шла уже два с половиной года, и без опыта войны вряд ли можно было успешно решать задачи в тылу. А. В. Никитин сказал, что он будет иметь в виду мою просьбу. В конце декабря 1943 года пришло распоряжение направить меня в штаб ВВС КА.

По моем прибытии в Москву А. В. Никитин сказал, что он согласовал вопрос о направлении меня в штаб одной из воздушных армий фронта, где были вакантные места моего уровня. В штабе 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта был необходим заместитель начальника оперативного отдела. На следующий день в Александрию летел Ли-2. Там находится второй эшелон штаба 5-й ВА. Поблагодарив за заботу, я на следующее утро был на аэродроме. В Александрии начальник штаба 5-й ВА генерал-лейтенант авиации Н. Г. Селезнев ознакомил меня с обстановкой, сказал, что я буду работать на ВПУ штаба, где постоянно находится командующий 5-й ВА.