Текст книги "Семь крестов"

Селяне махали троице вслед, желая всадникам счастливого пути и доброй погоды. И делали это совершенно не зря, ведь на горизонте сбивались в кучу огромные черные грозовые тучи, затягивая собой безбрежное синее небо. Крестьянин с блестящей потной лысиной вел их как раз по направлению к самому центру зарождающейся бури.

Однако Гектор совершенно не обращал на близкий шторм никакого внимания – он прикидывал, что их может ожидать в убежище Гзанды. Скорее всего, никакого золота там нет, откуда у монахов ему взяться, надо придумать, как извернуться перед викингами, а главное, их хозяином.

Наконец, четверо путников пересекли рощицу и выехали к небольшому песчаному кратеру, на дне которого скапливалась дождевая вода, образуя некое подобие искусственного озера. Тронд спешился первым, за ним спрыгнул Гуннар. Держа руки на клинках, скандинавы стали осторожно обходить кратер с двух сторон. Когда они исчезли из виду, Гектор почувствовал себя одиноко. Он уже привык к двум молчаливым бойцам и считал их полноправными членами своей команды, так что, когда они скрылись, ему стало слегка не по себе.

Деревенщина, зажав травинку в зубах, спокойно сидел на лошадке и исподлобья наблюдал за прыгающими по песку звонко щебетавшими птичками. Вдруг птичек разогнал свист одного из викингов. Прусс и провожатый немедленно бросились за возвышенность навстречу звавшим.

Стоило им только обогнуть кратер, как лысый проводник завалился назад, заставив коня подняться на дыбы, и, в конце концов, слетел с животины. Но тут же моментально вскочил и, издавая утробные звуки, согнулся в три погибели, после чего на песок вывалился весь скудный крестьянский завтрак. Гектору все же удалось сдержать подобные позывы, но кишки все равно завязались узлом.

Взору прибывших открылась ужасная и отталкивающая картина. На земле лежало тело, судя по платью, принадлежавшее женщине, и все бы ничего, но у бедолаги напрочь отсутствовала голова. Лоскуты почерневшей кожи обрамляли зияющую рану, как лепестки дьявольского тюльпана, на которых то тут то там копошились мелкие кучки опарышей. Из шеи торчало несколько окровавленных позвонков, прилегающих к гортанной трубке.

– Трупу пять дней, может неделя, – Тронд без тени брезгливости оглядывал окоченевшее тело.

– Когда ты ее видел? – недоверчивый взгляд Гектора уперся лысому прямо между кустистых бровей. – Она была жива?

– Конечно, иначе я бы в фогство[23]23
  Фогство – область, подчиненная фогту. Фогт – местный управитель, в чьи обязанности входило исполнение судейских, административных и фискальных функций.


[Закрыть] сообщил, – лысый низом рубахи утирал себе рот. – Когда? Как раз около недели назад. Я сюда за водой хожу, себе и Трудяге. Она тут вкуснее. Пришел один раз, когда она уже исчезла, смотрю – эта несчастная здесь сидит. Ну, пусть, думаю, сидит, раз нравится. Не стал ее трогать.

– Кому-нибудь в деревне говорил?

– А зачем? Ее слабоумной считали, она все время в слезах ходила, что-то про дочерей бормотала. Когда она пропала, все только вздохнули с облегчением, чего уж греха таить.

– Надо бы ее обыскать, может, найдем чего, – Пес неловко покосился на Тронда.

Викинг с нескрываемым презрением оглядел прусса и, что-то буркнув на своем языке, кивнул Гуннару. Тот со своей непревзойденной улыбкой лишь пожал плечами, опустился на колени и начал проворно шарить по карманам убитой. Спустя пару секунд на свет были извлечены несколько серебряных монет, грязный вонючий кусок какой-то тряпки и крохотный нательный крестик.

Очевидно, недовольный своим уловом, Гуннар перевернул труп и запустил руку покойнице под платье. Пока он, единственный знаток причин своего довольства, обшаривал труп со спины, улыбка так и не сползала с его лица. Вдруг на секунду улыбка сменилась недоуменным выражением, но как только он достал предмет из-под одежды женщины, она снова вернулась на свое постоянное место. В руках у Гуннара находилась небольшая деревянная трещотка, какие обычно носили прокаженные, на грубо отесанной, в занозах ручке.

– Что-то не похожа она на прокаженную, – смутные сомнения начали постепенно закрадываться в душу Гектора. – Здесь где-то рядом есть лепрозорий?

– Есть. При церкви Святого Георга. В Повундене, отсюда рукой подать. Идете на восток, пока не увидите в роще старый дуб, и от него на север всего ничего, – лысый проводник на песке палочкой рисовал простую карту, как пройти к очередному небольшому селению. – А я вам, наверное, больше не нужен. Так что удачи в пути, добрые господа. С Божьей помощью желаю вам изобличить и наказать преступников, да возьмет их Сатана!

– Стой, пойдешь с нами, – безапелляционный тон Тронда заставил съежившегося проводника развернуть Трудягу в их сторону. – Не нравишься ты мне, лысый черт. Положить бы тебя с ней рядом, нечестивца. Ладно, пошли, показывай дорогу.

Гектор хлопнул себя по лбу – конечно, как же он не догадался раньше. Папа прислал инквизиторов, якобы, как братьев ордена Святого Лазаря для госпитализации и лечения прокаженных. Туда ни за что никто не сунется; днем они исправно несут службу в церкви, а ночью в помещении госпиталя чинят свои ужасные расправы.

Воистину лучше прикрытия не найти. Значит, дочерей этой женщины упекли в лепрозорий, а они как-то сумели ее об этом известить. Но монахи опередили мать, прежде чем та успела сообщить куда следует, и ее убрали в укромном месте. Но почему тогда она ничего не сказала лысому? Может, дожидалась вестника из деревни или у нее не было доказательств? А этот тип действительно вызывает подозрение, а возможно, он просто боится – не каждый же день видишь обезглавленные тела. Пес решил отпустить деревенщину, когда он их доведет до места. А пока за ним нужен глаз да глаз.

Повунден оказался совсем не селом, а небольшим городком, обнесенным стеной. Часовой из горожан на въезде поинтересовался касательно цели их приезда, на что Гектор потребовал немедленно пропустить их, так как они расследуют убийство женщины, совершенное неподалеку отсюда, и все следы ведут в их город. Это обеспечило им беспрепятственный проезд. Стражник, очевидно, опешил от такого известия и напрочь забыл спросить у посетителей доверительное письмо с комтурской печатью.

Отсутствие какой-либо цивилизации бросалось в глаза сразу же при въезде в город: невыносимая вонь от навоза, человеческих испражнений и мусора прошибла носы всей четверке. Помои валялись прямо под окнами жилищ, густые потоки нечистот текли по улицам. В некоторых местах положили корявые доски или огромные булыжники, служившие мостиками с одной стороны на другую. В тех местах, где, не утопая в дерьме, пройти было невозможно, люди ловко перебирались через вонючие ручьи на ходулях.

В отличие от Кёнигсберга домашний скот, весь облепленный огромными зелеными мухами, находился не за городом, а прямо под боком у хозяев. Сами же люди источали едкое зловоние, их одежда больше походила на грязные лохмотья, а кожа покрылась толстым слоем грязи. Волосы женщин и бороды мужчин слиплись колтунами, напоминая больше куски распущенной мокрой веревки, вывалянной в глине. Пес с содроганием представил, как живут бедняги в лепрозории, если обычные горожане выглядят словно дикари давно прошедших времен.

– Эй, варвар, а где тут у вас церковь? – Гектор, поморщившись, тронул носком сапога проходящего мимо косматого горожанина.

– Так это вам к кургану надо. – Единственный гнилой зуб в обветренном рту прохожего опять чуть не вызвал рвоту у лысого провожатого. – Старая церковь сгорела. Святые отцы построили новую за городом. Там же и госпиталь, чтоб нас не заразить!

– Тебе это не страшно, пугало. Какой курган? Как добраться?

– Прямо по жиже до других ворот, там вверх по горке, и тропинка выведет.

– Хотел еще спросить, – нос приходилось зажимать, чтобы не последовать примеру лысого, – у вас тут люди не пропадали? Сестры, например?

– Да мне почем знать, – поковырявшись в ноздре, прохожий вытер палец об лохмотину, очевидно, некогда служившей ему рубахой. – Я не пропадал, мои соседи тоже. Хотите, у отцов спросите.

Кривой, в грязных коростах палец с обломанным ногтем указал на небольшой, с закопченными стенами замок, принадлежащий Самбийской епархии, на противоположной стороне рыночной площади. Вокруг него вдогонку за тощими стрижеными овцами неуклюже бегали с задранными выше колен рясами толстоногие монахи. Откуда-то со двора доносился протяжный собачий вой, и, когда из коровы, стоявшей к нему задом, шлепнулась увесистая лепешка, всякое желание разговаривать со смотрителями полузаброшенной крепости у Пса пропало напрочь.

Лысого решили отпустить со строгим наказом – никому ни о чем не рассказывать, пока проводится расследование. Тот, откланявшись, так резко погнал захудалую лошаденку по кличке Трудяга прочь из города, что брызги нечистот полетели из-под копыт во все стороны выше его роста. Единственным утешением для оставшейся троицы стал начавший накрапывать дождь, слегка сбивший вонищу. Тучи сгущались, и Тронд предложил переждать непогоду в церкви, представившись усталыми путниками, а заодно разведать там обстановку.

Сопоставив в уме факты, Гектор пришел к заключению, что старую церковь, скорее всего, сожгли сами инквизиторы, дабы иметь повод творить свои темные дела вдали от людских глаз. К тому же держать лепрозорий внутри города было невозможно. Все время, пока путешественники поднимались по узкой тропинке на курган, Пес испытывал неприятные ощущения внизу живота. Он очень волновался, поскольку развязка неотвратимо приближалась. Его подмывало рассказать правду викингам, но он понятия не имел, какова будет их реакция и как в их краях относятся к обманщикам.

Желание пришлось подавить и оставить признание на потом, если того все-таки потребуют обстоятельства. Вдруг все обойдется, как знать. Навстречу всадникам с вечерней службы по домам спешили чумазые горожане. Поскольку дождь усиливался, всем хотелось быстрее запастись водой и, наконец, помыться и постирать свои лохмотья. Когда встречный поток жителей стал мало-помалу иссякать, Пес обратил внимание на тяжелую поступь лошадей – становилось ясно, что они устали и им необходим отдых. Слава богу, уже почти доехали.

Церковь Святого Георга

Шпиль готической церкви первым возник из-за вершины кургана, а затем на фоне кучи серых облаков, изрезанных вспышками молний, показалось и само пристанище Гзанды. Кирха была типичной готической конструкции и сравнительно небольшой по размеру. Она представляла собой вытянутое в длину строение с высоким пятиугольным фасадом. Продолговатые, шедшие по всей длине стены окна с закругленными вершинами застеклили красно-синими витражами. Над главным входом крепилось массивное распятие. О наличии лазарета не свидетельствовала ни одна деталь.

Путники спешились и привязали лошадей к вкопанной в землю перекладине. Дождь, переросший в ливень, уже нещадно хлестал по непрошеным гостям. Раскаты грома пугали лошадей, заставляя их пронзительно ржать и брыкаться. Растрепывая волосы и гривы, шквальный ветер зловеще свистел вокруг церкви и продрогших странников.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, добрые люди? – навстречу троице из приоткрытой двери выглянул монах, придерживая сдуваемый капюшон.

– Да, святой отец, – Гектор поклонился священнику. – Мы с дальней дороги, наши лошади устали, и нам не помешало бы отдохнуть. Позвольте переждать непогоду в вашей скромной обители.

– Конечно-конечно, церковь всегда рада помочь страждущим. Пиетро, – монах позвал в глубь монастыря, – скорей иди сюда, отведи лошадей в стойло, дай им овса и воды. Совсем с дороги на ногах не стоят. Проходите, друзья, что же вы стоите мокнете?

– Спасибо, святой отец, – ежась от холода, путешественники вошли внутрь.

– Меня зовут отец Джузеппе. Я являюсь здешним настоятелем. Мы с братьями собирались отужинать, не откажитесь разделить с нами скромную трапезу, ниспосланную Защитником нашим?

Гектор украдкой глянул на Тронда, тот молча мотнул головой из стороны в сторону. Краем глаза Пес также заметил, что, хотя Гуннар и продолжал улыбаться, одну руку он твердо держал у пояса, к которому крепились ножны.

Внутреннее помещение, как и думал прусс, оказалось совсем небольшим – шагов пятьдесят в длину и пятнадцать в ширину. Внутри церкви стояли семь рядов деревянных лавок, разделенных посередине проходом. По бокам от входа располагались две кабинки для исповедей. В алтарной части, у тыловой стены постройки, находилось еще большее, чем на входе, распятие и небольшая трибуна для богослужений. С потолка на цепях спускались большие кованые люстры. Два монаха, стоя на высоких лестницах, зажигали от лучины свечи, вставленные в подсвечники.

– Благодарю за предложение, святой отец, однако наши съестные припасы еще не закончились. Мы прибыли сюда с инспекцией. Нас отправили проверить, как подготовлены к возможному пожару, огради и защити Пресвятая Богородица, в некоторых городках и селах, – Пес поймал на себе удивленный взгляд Тронда. – У вас, кстати, все в порядке? Наготове ли ведра? Далеко ли колодец с водой? Песком запаслись?

– Все в полном порядке, я вас уверяю, – отец Джузеппе слегка засуетился.

– Не сомневаюсь, снаружи мы осмотрели – там все хорошо. Правда, в городе нам сказали, что вы содержите госпиталь для больных проказой. Что-то я его здесь не вижу. Может быть, он где-то в другом месте?

– Нет-нет, он здесь – в подвале. Горожане туда не допускаются, все в соответствии с предписаниями. Освещение там слабое, всего несколько факелов, прикрепленных к стенам. Возможность пожара полностью исключена, – монах развел руками и расплылся в улыбке, подмигивая тоже улыбающемуся Гуннару.

– Святой отец, все-таки давайте пройдем туда – не приведи Господь, что случится. Нам же потом… – теперь Тронд, проведший большим пальцем вдоль горла, поймал на себе изумленный взгляд Гектора. – В общем, нам не сдобровать. Одна церковь у вас уже сгорела, как знать, не повторилось бы новой беды.

– Ну что ж, как пожелаете, великодушные господа, только как же я сразу не вспомнил-то, – почесав небритую щеку и подбородок, Джузеппе скинул с себя капюшон, – мы ведь в храме Божьем. Как сюда с оружием? Попрошу сдать ваши железки брату Пиетро, он их на время уберет.

Стоило появиться пред их очами брату Пиетро, Тронд и Гектор взволнованно переглянулись. Первый из них подумал: хорошо бы прямо сейчас изрубить всех этих святош на корм собакам, но если прусс вдруг ошибается и они посекут безвинных монахов, тогда такая же участь, бесспорно, ожидает и их самих.

Второй нисколько не сомневался в злонамеренности святых отцов, но понимал, что если Гзанда где-то и прячется, так это в подвале. И только Джузеппе сможет их туда провести, а начни они здесь сечу, так это может спугнуть инквизитора, и ищи-свищи его потом.

Псу пришлось кивнуть Тронду, тот что-то опять шепнул Гуннару, и все трое оказались безоружными в полумрачной кирхе, абсолютно тихой внутри и раздираемой диким воем бури снаружи. Святой отец поднял вверх свою лампадку и жестом пригласил путников за собой.

Поскольку монахи наверху еще не успели зажечь все свечи, освещения от лампады Джузеппе хватало лишь на то, чтобы разглядеть пространство в нескольких шагах впереди от него. Поэтому время от времени он поворачивался, подсвечивая дорогу викингам и пруссу, которые шагали, держась за руки, чтобы не отстать друг от друга в темноте.

Они шли по направлению к алтарю, и если у входа еще хоть что-то было видно, то здесь наступала кромешная тьма. Монахи, как будто намеренно, не зажигали ту часть люстры, которая была обращена к распятию, а были заняты разговорами на италийском языке, забравшись почти под самую крышу.

Первым за Джузеппе шел Тронд, и ему было лучше всех остальных видно место, куда они все подошли. Слева от алтаря, в полу, находились тяжеленные деревянные двери с громадными коваными черными петлями.

– Вот мы и пришли, друзья. Добро пожаловать в лепрозорий церкви Святого Георга, – озаряемое теплым светом лампады, лицо отца Джузеппе уже не казалось таким добрым.

В подвал вела узкая кирпичная лестница, с очень короткими ступенями – в один кирпич, так что ногу приходилось ставить параллельно ступенькам. Как смекнул Пес, инквизиторы намеренно построили вход в подвал таким образом, чтобы наверняка исключить возможность побега, да еще в такой темноте. По неудобной лестнице спускались довольно долго. В конце пути их ожидала еще одна дверь, поменьше той, что была наверху, но в отличие от лестницы, где разогнуться во весь рост было невозможно, здесь места вполне хватало.

Отец Джузеппе постучал два раза и затем еще раз – в левой створке двери открылось крохотное окошечко, но лицо сторожа, скрытое мраком, путникам разглядеть не удалось. Монах что-то пробормотал на своем языке, после чего стало слышно, как внутри снимают громоздкий засов, и несколько мгновений спустя двери со скрипом распахнулись. Пес увидел перед собой длинный коридор, на стенах которого на расстоянии семи шагов друг от друга горели факелы. Дальше последнего факела простирался мрак – скорее всего, там, в темноте, находилась еще одна дверь.

– Святой отец, как вы осторожны, – прусс поежился от холода. – Неужели больные лепрой настолько опасны?

– А вы как считаете? – Джузеппе повернулся, чтобы осветить лица инспекторов и пересчитать их – все ли на месте, после чего двинулся вперед. – Несчастных отпели еще при жизни, положили в гроб, опустили в могилу, забросали землей, вытащили и привезли сюда, в их настоящий склеп. Отсюда обратной дороги нет – Господь оставил их за грехи при жизни, но пощадит, когда они вознесутся.

– А сколько здесь человек?

– Около полусотни, не так много, как, например, в Вармийских землях. Там есть лечебницы и на полтораста мест, страдальцев хватает. А сюда, гремя трещотками, чтобы оповещать здоровых, некоторые пришли сами, – шаги святого отца заметно ускорились. – В города их не пускают, вот они и идут к нам со своими трещалками.

Последнее слово Джузеппе прозвучало уже после того, как он задул светильник. Трое искателей приключений в это время проходили как раз мимо факела и, когда священник исчез, дружно, как по команде, прижались к стене. За их спинами послышался звук водворяемого на место засова и тихие шаги по направлению к «инспекторам». У Пса поплыло перед глазами и коленки предательски заходили ходуном.

Вдруг возле первого факела тенью мелькнула темная фигура, закутанная в длинную рясу с широким капюшоном. Каждый из викингов, не моргнув глазом, достал из потайных складок плаща резак длиной в полплеча: первый встал лицом к входной двери, второй – к той, куда ушел Джузеппе. Теперь звук засова послышался с обратной стороны. Нервы у датчан не выдержали, и они с боевыми кличами рванулись в разные стороны. Гектор, находившийся на грани, отделяющей панику от безумия, беспрестанно вертел взмокшей головой по сторонам.

Темная фигура, к которой побежал Тронд, стояла спокойно, будто дожидаясь его. С противоположного конца коридора, куда полетел Гуннар, из дверного проема вышел еще один человек с зажатой в руке лампадой. Первым исчез улыбчивый викинг: Гектор увидел, как он замахнулся, чтобы метнуть нож, а затем прыгнул на едва видимого противника. Звук упавшего тела прусс не услышал. Вопль Тронда оборвался, когда он вступил в неосвещенное пространство ближе ко второму факелу. Сам воин тоже как сквозь землю беззвучно провалился.

Вот только секунду назад Пес видел его широкую спину, и вдруг опять темнота. Гектор попытался оторвать от стены факел, но тот был слишком крепко вмурован, и он лишь сильно обжег себе ладонь. Насколько плохи его дела, стало понятно, когда раздалась итальянская речь. Получалось, два его новых друга действительно оказались обезвреженными.

– Выйди на свет, сын мой, не бойся, мы не причиним тебе зла, – голос принадлежал отцу Джузеппе. – Нам показалось, что вы разбойники, но если ты докажешь обратное, то уйдешь с миром.

– Какие мы разбойники, если оружие сдали? – Пес буквально подскочил с места и твердо встал в пятачок, освещенный факелом, в надежде, что сумеет вразумить прытких святош. – Мы из пожарной инспекции. Проверяем…

Прусс не успел договорить – ровнехонько в затылок ему с глухим стуком влетела толкушка для семян, лихо запущенная вторым братом. В глазах Гектора потемнело, слабый свет по краям тоннеля раздвоился. Слова Джузеппе доносились до прусса глухо и невнятно, как если бы Пес находился под водой. Упав сначала на колени, с нестерпимой головной болью Пес рухнул в сторону. Неизвестно, сколько времени он провел без сознания, но, очнувшись, очень горько пожалел, что затеял эту авантюру.

Пес обнаружил себя в сидячем положении, прикованным к стене цепями за обе руки на манер Прометея. Шею его сдавливал тугой железный ошейник, также вмурованный в эту стену. Рот был заткнут кляпом, в голове болезненно звенело. Он находился в помещении, где было достаточно светло, в отличие от коридора. Судя по предметам, находившимся здесь, цель оказалась достигнутой – Гектор попал в самые, что ни на есть, мрачные и ужасающие чертоги инквизиторов. Правда, в несколько ином качестве, чем предполагал.

В изуверской палате присутствовал весь арсенал, необходимый для вытягивания признательных показаний. Чуть справа от Пса стояла небольшая дыба в виде колеса, на котором обычно растягивали человека, привязав его ноги к полу. Еще правее виднелся некий замысловатый механизм – массивный груз с веревкой, пропущенной через петлю на потолке. Напротив узника, у дальней стенки, покоился черный железный стул с маленькими шипами, под которым тлели угли. По левую руку находилась «железная дева» и передвижной столик с различными инструментами: клещами, зазубренными резцами, миниатюрными пилами и тонкими иглами для прокалывания.

В самом центре комнаты вертикально стояла лестница с привязанной к ней обритой наголо молодой женщиной. Вокруг нее суетились два человека – отец Джузеппе, а другой повернулся к Гектору спиной. Еще один монах, совсем мальчишка, сидел за столом с разложенными на нем бумагами и держал в руке перо. Рабочее место секретаря дополнительно освещалось двумя длинными восковыми свечами, расставленными по краям стола, между которыми находилось тяжелое бронзовое распятие.

– Ты зачем той полоумной башку отпилил, кто тебя просил? – хриплый голос принадлежал человеку, которого Пес не видел, и раздавался откуда-то со стороны дыбы.

– Клянусь святыми апостолами, это не я, – монах, стоявший около двери, подошел к лестнице с женщиной, и Гектор увидел, что это был тот самый лысый проводник из Шрефтлакена. – Гзанда, когда я ее резал, голова у нее была на месте.

– А кто же тогда? Ладно, где те двое?

– Их сейчас разделывает Циклоп. Позвать его?

– Нет, сначала с этими разберемся, – высокий человек, чьего лица упорно избегал колеблющийся свет, переместился к столу с писарем. – Джанлука еще не появлялся? Где его черти носят? Пиетро, давай начинать. Только перед открытием заседания я хотел бы освятить с Божьего благословения все те инструменты, что могут быть использованы во время процесса.

– Здесь начинается процесс, рассматривающий обвинения против некой женщины Терезы. Для всех тех, кто может увидеть этот настоящий документ, поясняется, что на процессе присутствуют братья-проповедники воли Господней под покровительством святого Доминика Карло, Джузеппе, Джанини, Пиетро, писарь и брат Гзанда, Божьей милостью прокурор Прусской инквизиции, муж величайшей набожности и благочестия, известный знаток Священного Писания. Дано в Повундене в шестой день июня, вторник после Святого праздника Троицы, одна тысяча четырехсот девятого лета Господнего. Итак, мы начинаем. Во имя Господа, аминь, – брат Пиетро повторно обмакнул перо в чернильницу.

– Признаешься ли ты, Тереза, в своих связях с дьяволом? – один из мучителей, что стоял возле женщины, держал зажатую в щипцах раскаленную докрасна длиннющую иглу.

– Я вам повторяю, вы ошиблись, – до смерти перепуганная Тереза, захлебываясь рыданиями, казалось, не могла отчетливо произнести ни единого слова. – Я никогда не состояла в связях с дьяволом, я верна своему мужу и Господу Богу.

– Тереза, против тебя существуют неопровержимые улики. Не стоит попирать Божье имя, присягая ему на верность, – главарь секретного отряда положил руку на плечо писаря. – Однажды впустив в свою душу дьявола, ты навсегда предала Господа и церковь. Признание существенно облегчит твои страдания.

– Признавайся, тварь, все равно не отвертишься, – игла на два пальца вошла в плечо раздетой донага женщины.

– Господи, я же вам говорю, что никогда не признавала дьявола и всегда верила лишь в единственного спасителя нашего – Вседержителя, – срываясь на отчаянные вопли, когда монах прикладывал к ее телу иглу, женщина извивалась на лестнице. – Я ни в чем не виновна и заявляю, что кроме Бога не признаю никакого другого Спасителя.

– Брат Карло и брат Джанини, будьте добры, определите подсудимую на страппадо. Я думаю, с предварительным допросом мы покончили.

От будничного тона Гзанды кожу Гектора покрыло липким потом.

Пес не мог наблюдать за дальнейшими мучениями Терезы и лишь бессильно поник головой. Невольно в памяти всплыли недавние события, те, когда он сидел в орденской тюрьме. Уж лучше бы его повесили в крепости, чем над ним будут измываться эти выжившие из ума фанатики. Что же ты не придешь на помощь, дорогой друг Бэзил? Видимо, ты уготовил смерть еще более жуткую и мучительную, чем ту, что ожидала в Кёнигсберге.

Вдруг стало обидно и горько, как никогда раньше. Ведь с самыми лучшими намерениями он доверился этому чертову невидимке. Чем же он думал? Очередной ужасный вопль женщины заставил и самого Пса отчаянно завопить. Но кляп пропустил лишь жижу вспененной слюны.

Неотвратимо довлело чувство, что он будет следующим. Вместе с этим, Бронте ощущал, как постепенно впадает в неистовое безумие – настолько окружающее сделалось невыносимым. Выпучив, как рыба, глаза, он начал биться в припадке, звеня цепями и изрыгая мутную пену. Мышцы напрягались и сокращались в сильных спазмах, и через мгновение перед глазами стали возникать разноцветные круги, то и дело сменяясь одни другими.

– Нам доподлинно известно, что ты заключила договор с дьяволом и, неоднократно натираясь мазью, изготовленной по его наущению, верхом на свинье посещала ведьмовские шабаши. Отпираться нет никакого резона, – не обращая ни малейшего внимания на конвульсии Пса, Гзанда сначала сам лизнул, вытащив откуда-то, колосок ржи, затем передал его писарю, и тот, тоже лизнув, отдал его брату Джузеппе.

– Пресвятая Дева Мария, прости их, ибо не ведают, что творят, – искалеченная женщина едва шевелила губами. – Я не ведьма!

О, Боже, избавь меня от этих страданий…

– Господь оставил тебя в тот час, когда ты запятнала Его имя этим позорным демоническим договором. Твоя кара неотвратима, признайся в ведовстве и уповай на прощение Божье. Иначе я сотворю с тобой такое, что от жалости заплачет даже камень.

Несколько раз теряя сознание и вновь приходя в себя, Пес слышал отрывки реплик упорствующей Терезы и проклятий инквизиторов.

В конце концов мучительные пытки ненадолго прекратились – монахи, видно, сами устали. Однако через некоторое время, счет коему Пес давно потерял, женщина все-таки еле слышно прошептала признание.

Гзанда довольно усмехнулся, остальные хлопнули в ладоши. Сквозь мрачное хитросплетение пляшущих силуэтов прусс мельком углядел изможденное лицо несчастной: расплавленная смола, подобно огненным слезам, разделила его на три обожженные части, кожа, как тонкий воск, местами отслоилась…

– Таким образом, получив признание от богомерзкой ведьмы Терезы, я, Гзанда Зоркий, властью, данной мне Господом, – при этих словах инквизитор соединил ладони, – повелеваю с сего времени исключить ее из причастных церкви как отравленное чернокнижием отродье. Однако, учитывая времена и обстоятельства, смертный приговор колдунье будет приведен в исполнение прямо здесь. Сжальтесь над ней, любезные братья, и окажите ей милость в виде удушения.

Повинуясь своему наставнику, братья Карло и Джанини спустили Терезу сверху и оттащили ее в противоположный угол, туда, где стояла плаха с воткнутым в нее топором. Карло опять лизнул колосок, отдал его Джанини, после чего подобрал с пола палку с продетой в нее петлей. Затем брат Джанини обхватил то, что осталось от еще живой молодой женщины и надел петлю гарротты ей на шею, а брат Карло стал прокручивать палку вокруг оси. Петля все сильнее сжималась вокруг шеи страдалицы, и вскоре хрип совсем прекратился. Вряд ли кому-нибудь удавалось спастись из этого насквозь пропахшего страхом жертв и молитвами палачей подвала.

– Да что ж вы так дрожите? – отец Джузеппе окатил мерзкой застоявшейся водой из протекающего ушата пришедшего в себя Пса. – Я вижу, вам страшно. Не бойтесь, мы вас отпустим, только зададим несколько вопросов.

– Я один раз уже поверил, спасибо, – к пруссу постепенно стало возвращаться чувство реальности. – Где мои друзья и что вы сделали с этой бедной женщиной? Чем она заслужила такую ужасную смерть?

– Она нанесла чудовищное оскорбление Божественному величию, связав себя порочными путами с сатаной, – теперь в сторону Пса повернулся Гзанда – овальное лицо, тонкие губы, прямой нос и впалые щеки этого человека делали его более похожим на болезненного университетского магистра, чем инквизитора. – Будучи развращена, пленена искусителем и покинута Создателем, она искала помощи у дьявола, а посему благочестивая паства должна быть очищена от подобной скверны. Проявив свою слабость, ведьма навлекла на себя гнев Всемогущего, давшего нам право на возмездие.

– Карло, помоги мне, – Джанини подошел сбоку к прикованному Псу и освободил одну его руку, вторую отцепил брат Карло, он же расстегнул ошейник и вытащил кляп. – Давай его на место этой уродливой твари.

«Добрый» священник, отец Джузеппе, вылил еще одно ведро на лестницу, к которой ранее была привязана Тереза, чтобы смыть ее запекшуюся кровь. Затем два живодера-инквизитора волоком дотащили Гектора в центр помещения и закрепили его конечности на деревянной конструкции, положенной теперь горизонтально. Сил сопротивляться у прусса не было, да и попробуй высвободиться из лап пятерых крепких мужчин.

Голова все еще саднила от колотушки, запущенной кем-то из монахов, во рту пересохло, спазмы внизу живота каждую секунду болезненно напоминали о том, что все происходит взаправду, а сердце так и норовило предательски выскочить из груди. Перспектива разделить судьбу растерзанной Терезы казалась гораздо более ясной, чем ступить на помост лобного места каких-то пару дней назад. А ведь истинный дурак – сам же прискакал сюда, можно сказать, даже улегся на эту лестницу.