Текст книги "Война теней"

Разговоров в казарме практически не вели. Все давно хорошо знали друг друга и были абсолютно уверены, что в помещении ведётся наблюдение, поэтому проводили время кто как может. На столе обнаружилось несколько колод карт и партий домино. В разных углах казармы стояли два телевизора с видюшниками и кучей дисков. Каждый нашёл себе занятие по вкусу.

Я упал на кровать и прикрыл глаза. По всему получалось, что жёлто-блакитные совсем офуели. Беспека своими руками забрасывает на территорию России диверсионную группу. Ни ху-ху себе камушек в огород! Ну да ничего, сочтёмся подарками. Через белорусскую границу – понятно почему. Контроль слабее, да и они не при делах в крайнем случае. Только вот на кого работаем, явно не на Мусу. Обеспечение на уровне, да и размах не для чехов сегодняшних. Так, потихоньку анализируя, я и уснул под лёгкий гул казармы.

Через пару часов проснулся, умылся, в картишки перекинулся. Тут уже и ужин подоспел. Сытно поели и развалились почти все перед казармой, кто на скамейках, кто просто на траве.

– Что думаешь, Стилет? – грамотно прикрывая рукой губы, прикуривая от моей сигареты, спросил устроившийся рядом Сом.

– Гадость большая будет, – держа сигарету у рта, отвечаю. – Кажется, риск тех денег не стоит, что нам обещали.

Он совсем в другую сторону смотрит. Лицом так лёг, что через пару минут на него солнышко наехало. Сдёрнул он кепи с головы, на лицо надвинул и говорит:

– Ребята на тебя надеются. Если что почуешь, свистни. Кого надо, порвём. Рули ситуацией.

Вот это неплохо, думаю. Тут уже и подкорректировать планы хозяев в крайнем случае не грех будет.

– Добро, – говорю, – командование принял, но передай, чтоб на меня не пялились.

Он только кепи поглубже на лицо натянул.

Грузились ночью в обыкновенный автобус. Каждый получил автомат без патронов и лёгкий рюкзак килограммов на пять с сухпаем, двумя бутылками воды и нашим шмутьём, в котором сюда приехали, в отдельном пакете.

Дорога шла лесом, постоянно петляла. Примерно через час пересекли автостраду и вновь пошли по просёлку. Временами в темноте мелькали скупые огоньки далёких деревушек, слышался собачий лай. Наконец выбрались на асфальт, и скорость движения значительно возросла. Только к шести часам утра, когда посветлело, на дороге попался первый указатель до Берёзовки, налево тридцать километров. И где эта Берёзовка, не в Джорджии, случаем? Вот это более понятно – районный центр Хохлово, он-то с карты не пропадёт.

Дороги ожили, появился встречный и попутный транспорт. Все уже проснулись, кто полез пожевать, кто взбадривался глотком воды и первой сигаретой.

– Командир! Отлить бы.

Сопровождающий офицер в звании капитана, сидящий рядом с водителем на откидном стульчике, обернулся:

– Потерпите, через полчаса граница. Как пересечём, время на оправку будет.

Вот и она, родимая. Знак, стоящий за пятьсот метров, шлагбаум полосатый, погранец, лениво на автобус посматривающий. Капитан скрылся в домике поста. Таможни тут нет, и гражданского населения тоже. В любом государстве для армии такие лазейки подготовлены.

Вышел капитан через минуту, рукой махнул и потопал через границу. Нам шлагбаум открыли, даже никто в салон не заглянул. Подъехали к белорусам – аналогичная картина. Капитан за ручку на крылечке с лейтенантом попрощался и в салон запрыгнул уже на ходу.

– Ну вот, почти и дома, – сообщил он.

Автобус сворачивает на лесную грунтовку и, через десять минут съезжая с неё, останавливается на небольшой поляне.

– Вышли, размялись, привал тридцать минут. Переодеться в гражданку, оружие – в багажное отделение, – взглянув на часы, скомандовал сопровождающий.

Водитель начал снимать с машины номера и прикручивать другие. Мы поменяли масть. Капитан тоже переоделся.

Ещё несколько часов пути – и автобус по почти заросшей дороге заезжает на подворье заброшенного хутора.

– Двое со мной, остальные на месте, – командует капитан.

Хлопцы выпрыгивают вместе с ним и помогают открыть ворота громадного сарая, щелястые стены которого собраны из посеревших от времени досок. Машина въезжает внутрь, и ворота закрываются.

– Приехали, – слышим в полутьме голос капитана. – На выход. Слева дверь, и по коридору все в хату. На улицу не выходить.

Тесновато в деревенской избе, имеющей три небольшие комнаты, тридцати мужикам. Жилая изба, только попросили хозяев временно её покинуть. Расселись кто где. Капитан занавесочки на окошках задёрнул, стал у стола.

– Сидим здесь до сигнала. В два часа с той стороны придут проводники. Во двор не выходить. В тесноте да не в обиде, – оглядел он окружающую обстановку. – Кто хочет, может перебраться на сеновал. Оглядите окрестности, это для всех. У окон не маячьте. Вопросы?

– А как насчёт документов? Через границу без них попрём? А в случае чего…

Капитан перебил говорящего:

– О случае ты у своей бабы спроси. Для всех поясняю. Переход стопроцентный. Москали на той стороне почти спят. Рядом – дружественное государство. Для сведения любопытных. Финскую границу фермеры пограничной зоны охраняют. Почти то же и здесь. Систем в старом понимании погранзоны нет. Охрана – патрулями. График вычислен. Секреты отсутствуют. В случае необходимости будет обеспечен отвлекающий шум по обоим флангам перехода. Предусмотрен вариант. Вы – беглые зэки. В случае задержания молчать в тряпочку. Дня через три поступит запрос с Украины о вашем этапировании обратно. Всё ясно?

Монолог выслушали в гробовом молчании. Капитан внимательно оглядел аудиторию:

– По углам, и замерли до ночи.

Привычка терпеливо, без напряжения ждать развивается у человека, ведущего партизанскую войну, довольно быстро. Нетерпеливые долго не живут, первыми попадая в прицел снайпера или срывая растяжку.

Я забрался на сеновал, зафиксировал на той стороне виденную на фотографии водонапорную башню и с удовольствием растянулся на сене. Неужели в этой гадости замешаны и белорусы? Верить в это не хотелось. Поживём – увидим, да и вообще это не моя головная боль. Ночь предстояла хлопотная, так что я без раздумий вскоре отключился и проснулся уже в глубоких сумерках.

На сеновале не покуришь, пришлось спускаться. В хате дым коромыслом. По случаю темноты приоткрыли входную дверь и форточку.

В час ночи капитан просочился осторожно во двор и устроился у калитки, предварительно приказав собрать все окурки и следы от сухпая в пакет, сложить в автобус рюкзаки и мусор.

Ровно в два часа он зашёл в хату с незнакомым мужчиной.

– Все проходят мимо меня и встают слева от калитки. Если не будет хоть одного, операция отменяется. На той стороне все отвечают головой за каждого, смотрите, хлопцы. – Он встал сбоку от дверного проёма, проводник остался на крыльце. – Первый, пошёл, – послышалась негромкая команда.

Не торопясь, каждый шагал, наклоняясь перед низким косяком, и чувствовал на своём плече руку сопровождающего.

Когда все собрались у забора, в калитке вырос неизвестный и молча махнул рукой.

– За мной без разговоров, – проговорила фигура и шагнула в темноту.

Шли в течение часа сначала берёзовым редколесьем, потом неглубоким оврагом и, поднявшись из него, оказались метрах в трёхстах от контрольной точки. Постояв минуты три, пошли не в сторону башни, а левее, вдоль длинного бетонного забора. Вскоре последовал приказ остановиться, и вдоль цепочки прошёл сопровождающий. Вновь двинулись. Оказывается, пришли. Не успел я нырнуть в калитку в заборе, как на моё плечо вновь легла рука. Ещё две минуты движения по территории какой-то базы – и все оказались в помещении огромного ангара, где царила тишина, нарушаемая только дыханием стоящих рядом людей. Дверь закрылась, в ангаре вспыхнул свет.

Это был огромный склад, большую часть которого занимали сложенные штабелями ящики. Транспортные ворота располагались в стороне, и напротив них стоял длинномер, то ли «манн», то ли «мерседес».

– Построились! – прозвучала команда.

Мы разобрались в две шеренги, встав вдоль одной из складских пирамид.

– Пришли все, – пройдясь вдоль строя, констатировал капитан. – Приступаем ко второму этапу операции. У нас есть два часа. А вот это наш транспорт. – Он жестом указал на длинномер.

– Там хоть кресла приличные есть? – послышался любопытствующий голос из строя.

– Гораздо лучше, – усмехнулся капитан, – там спальные места на всех.

Его ухмылка мне очень не понравилась, где-то притаился подвох.

По строю прошёл легкий гул. Наёмники обменивались мнениями, кто удивляясь, кто сомневаясь сказанному.

– Но прежде чем занять места в этом трейлере, всем придётся пройти определённую процедуру.

Шум стих.

– Вы поедете вот в таком ящике. – Капитан пнул носком кроссовки лежащий перед ним ящик, высотой около восьмидесяти сантиметров и длиной в два метра.

– И сколько продлится путешествие в этом гробу?

– Я бы мог ответить: столько, сколько надо, но я отвечу правду. Сутки.

– Ну ни фуя себе, – отозвались сразу три или четыре голоса.

– Правильно. Нереально, – ободряюще улыбнулся капитан, – поэтому я и сказал о процедуре.

Строй молчал, ожидая продолжения.

– Вы мне начинаете нравиться, любопытных нет. Значит, умны и опасны. Решения принимаете тогда, когда наступает полная ясность. Это хорошо. Сегодня для вас полная ясность наступит в сортире. – Он весело рассмеялся, увидев несколько вытянувшихся от удивления лиц. – Направо! – неожиданно чётко прозвучала под сводами ангара команда, и когда она была выполнена, последовала вторая: – За мной шагом марш!

Строем прошли в другой конец ангара, где находились внутренние, хозяйственные пристройки для начальника склада, грузчиков и другого персонала.

– Что делает снайпер, на сутки и более уходя в гнездо на открытой местности? – спросил капитан, остановив строй. – Не знаете, я вам отвечу. Делает себе клизму. Мы посчитали этот способ несколько грубоватым, а поэтому изменили процедуру.

Из подсобки вышел мужчина, толкая перед собой обычный медицинский столик на колёсах, и остановился рядом с капитаном.

– Сутки вы без движения и прочей активной деятельности не выдержите. Это доктор, – указал он на подошедшего мужчину. – Он отмерит сколько и кому положено обычного слабительного. После того как вы вернётесь из сортира, сделает вам укол, и вы мило проспите всю дорогу, не нуждаясь в пище, куреве, алкоголе и уж тем более доедете с комфортом, так что вас не увидит ни один представитель российских правоохранительных органов. Если кто хочет с этими органами познакомиться, прошу сделать шаг вперёд.

– Кончай трепаться, всё понятно, – буркнул кто-то из строя.

– Сортир вон там, на шесть очков, – указал пальцем сопровождающий, игнорируя реплику. – Первые шестеро, ко мне.

Доктор сдёрнул со столика белую тряпку. На столешнице обнаружилась упаковка разовых стаканов, ленты шприцев и несколько упаковок, в которых обычно хранят ампулы. Из-под стола он извлёк трёхлитровую бутыль мутной бурды.

Я опущу сортирную процедуру, она никому не доставит удовольствия, только скажу: содержимое стакана было отвратительным на вкус. Потом доктор сделал мне укол, и я улёгся на слой толстого поролона в ящик. Те, кто раньше меня прошёл процедуру, уже спали.

Устроители шоу психологически поступали совершенно верно, не закрывая сразу крышки. У транспортируемого не оставалось в памяти ассоциаций, что его укладывают в гроб.

«Ну, если не растрясут, будет что рассказать на старости лет», – подумал я, засыпая.

28—29 июля 2008 года

– Что будем делать по зоне восемнадцать? – спросил генерал, пристукнув ладонью по папке, лежащей перед ним на столе.

За столом для совещаний сидело всего шесть человек. Представлять вам их нет никакого смысла, вы даже через сто лет о них в газетах не прочитаете, не потому, что столько не проживёте, а потому, что не напишут. Поэтому буду пользоваться рабочими именами.

Работаем мы в Бюро. Если точнее, мы являемся его оперативным составом и созданы всего год назад. И если Бюро существует уже более тридцати лет и о нём ничего не писали и не напишут вообще, то уж нам, сирым, тем более высовываться не полагается.

Генерала мы Гоголем зовём, за его огромный нос. У него, конечно, другое рабочее имя, но и об этом он знает и не сердится.

Отдела кадров у нас нет, бухгалтерии тоже. Зачем пенсионерам бюрократия? Не удивляйтесь, все, кто работает у нас, пенсионеры в прямом смысле этого слова. Я вот, например, заслуженный сталевар. Отпахал у мартена восемь лет – и на пенсию. Пришёл раз в месяц в отделение Сбербанка – и пожалуйста, уважаемый пенсионер, получите. Это, конечно, не значит, что, как только вы на пенсию выйдете, можете к нам попасть. Совсем даже наоборот.

Приказы у нас никто не пишет, их отдают только устно. Вообще с представителями Бюро общается только Гоголь. Вы ещё спросите, как можно отдать приказ пенсионеру? Нашему пенсионеру можно, поскольку некоторым нет и тридцати, но заслуженные – ужас! Ходит такой слух, что наш заслуженный лётчик-испытатель, Пижон, к самолёту ни разу не подходил. Он как-то на скорую руку перенацелил 6-й американский флот на Америку. Уже перед самыми боевыми стрельбами заметили. Мы его спросили, что он там не так сделал, почему заметили? Он глазёнки потупил и отвечает: а при чём тут Чикаго, я ведь просто попробовал. Вы думаете, за это к нам и взяли? Да ничего подобного. Он с домовым подружился. Вы когда-нибудь капитана Сильвера на картинке видели с попугаем на плече? Вот и у Пижона всегда на левом плече домовой, по крайней мере, он это утверждает. Никто этого старичка в лохмотьях не видел, но куда конфеты пропадают, когда он их на ладони к левому плечу подносит, мы никак понять не можем.

В общем, все у нас со странностями, в общепринятом понимании этого слова. К нам это мнение не относится, у нас это норма.

Бюро создали в конце семидесятых, естественно, двадцатого века. К тому времени человечество так постаралось планету испохабить, что у нас посчитали, что если не начать выяснять, что к чему, то это чёрт-те чем закончиться может. Накопилось непонятных фактов выше крыши. Заслуженные с проплешинами и бородами только руками разводили, когда их о таких аномалиях спрашивали. Вот и создали Бюро, чтобы разобраться и народ не пугать.

Копались эти академики, членкоры и много других многомудрых дядек в этих фактах, теории всякие выдвигали, опыты проводили и кое до чего додумались.

Оказалось, что пространство-то наше, кажущееся единым и необозримым, из маленьких кусочков состоит. Правильно, из атомов, об этом вы все знаете, но атомы эти в определённой частотной среде существуют. Иначе говоря, любой предмет или живое существо своё собственное вибрационное поле имеет, и если частоту этих вибраций изменить, то получается как в сказке. Ударился Иван-царевич оземь, превратился в сокола и полетел за семь морей, царевну прекрасную из лап Кощея выручать. Прилетел – и хлоп мерзавца мечом-кладенцом, по-нашему – вибратором-деструктором, по черепу, тот сразу в прах и рассыпался. Получается, имели наши предки оружие, суть вещей перестраивающее. Это со злости Иван деструктор на создание мелких фракций установил, мог бы, например, из Кощея табуретку сделать, все польза от супостата была бы. Но если из этого исходить, то, значит, и Кощей был в наличии и вибрационными полями играл в своё удовольствие, людей в каменья превращая.

Потёрли ручки, головки умненькие, плешивые да бородатенькие, не в обиду им будь сказано, и решили меч-кладенец, вибродеструктор, сделать и покончить со всеми непонятками на планете. Решить-то решили, ан не вышло пока. Вибродеструктор соорудили, да на несколько десятков тонн до меча-кладенца промахнулись. Если исходить, что меч тот от Ивановой руки заряжался, то тут надо с собой электростанцию возить. Кроме того, на волну индивидуальную настраиваться да предмет облучать долго и вдумчиво, потому как он сопротивляется и не хочет в табурет превращаться. Привык, знаете ли, к примеру, в образе волка существовать.

Наверх, конечно, отрапортовали: мол, как и что, знаем, не зря нас кормили, но время нужно, чтобы всё заработало в нужном ракурсе. А со временем заминка выходит, нет его. По телеящику всё об аномальных зонах брынчат. Кто испуган, кто возмущён – журналюги резвятся.

Цыкнули сверху на Бюро. Хватит, говорят, нам сказки рассказывать. Если знаете, как и что, то приступайте к реальным действиям. Почесались шишкоголовые, но делать нечего, и создали технический отдел ликвидации аномалий, между собой мы их пугалами зовём. Пугала они и есть.

Приезжает такая бригада, устанавливает под видом какого-нибудь оборудования придорожного или внутриквартального вибродеструктор, на определённую аномалию настроенный, – и пожалуйста. Замечается снижение на этом участке количества дорожно-транспортных происшествий или случаев суицида. Мир да любовь вокруг, подростковая агрессия к нулю подбирается. Сущности, в данном ареале находящиеся, будто в другие климатические условия попали. Неуютно им рядом с деструктором. Кое-что или кто, может, и распался, а остальные новое место ищут. Нашли – вот тебе и новая аномальная зона. Ложкой море черпаем.

Но мелочь всё это. Появляются аномальные зоны, десятки тысяч квадратных километров захватывающие, а уж это почти катастрофа. Ни строить на этих территориях, ни что-либо выращивать не рекомендуется. Я про аварию на маяке и в Чернобыле в данный момент не говорю.

Зоны эти без техногенных катастроф появляются, и НЛО тут ни при чём, и имеющаяся инфраструктура не могла вроде такого эффекта создать. Но мы говорим: «Невозможно», а оно есть.

Вот для борьбы с такими зонами наше подразделение оперативное и создано. Не допустить, чтобы заскорузло, как старый рубец, чтобы только проросшее, слабенькое, ещё с корешком – долой.

Несколько таких зон сейчас в разработке. Сегодня вот по вопросу восемнадцатой собрались. Пока ничего не предпринимать и оставить всё как есть или начинать операцию по зачистке, для того и в разведку направлялись Майор с Воробьём. Погиб Воробей, не успев как следует у нас опериться, но главное, я думаю, не в этом. Гоголь сейчас всю собранную по зоне информацию на стол выложит, и может получить кто-то из нас приказ пойти и уничтожить. Нам не привыкать, опыта кое-какого набрались, и локализовывали, и уничтожали, и провалы случались ни тпру ни ну.

Ну вот, ввёл я вас немного в курс событий, пора за работу приниматься и от удара ладони Гоголя начинать плясать.

– По восемнадцатой зоне сегодня мы имеем один из самых неблагоприятных факторов: она растёт, – начал генерал. – Растёт как-то однобоко, и это мне не нравится. Ещё километров сорок, – он указал указкой на экране, – и она соединится с соседней техногенкой. Все вы знакомились с материалом. По нашим сведениям получается, что разрастание связано с умышленным воздействием человеческого фактора. Агрофена – колдунья в третьем поколении. Перед появлением в Потапово спокойно проживала у себя в Эстонии на хуторе, создав свой ареал, километров в пять. Что её заставило забраться на старости лет в сибирскую тайгу, пока не ясно, но имеется один маленький нюансик. У неё погибла внучка. Погибла в Чечне, воюя на стороне духов в качестве снайпера. С тех пор уж воды немало утекло. На месть что-то не очень смахивает. Могла бы поближе где-то место найти, чтобы напакостить. По всему похоже, заказ она выполняла. Что может такую змею с места сорвать? Думаю, артефакт, скорее всего, ей какой-нибудь пообещали, а возможно, уже и передали. Обыск у неё на огороде сделали. Всё как обычно: грядки могилы напоминают, а в них земля с кладбища. Дом сгорел так, что больше ничего интересного не нашли. По непроверенным слухам, чёрный шаман по соседству в тайге объявился.

Регион не густонаселённый, можно бы и не волноваться пока особо, но кроме бабки ещё кто-то воду мутит, зону отчуждения создавая. Неоднократны случаи обрыва линий электропередачи. Вроде цветным металлом кто-то балуется, но пока не поймали. Небольшая авария с автомашиной, перевозившей кислоту в соседнюю область. Пришлось им там население эвакуировать. Журналисты масла в огонь подлили о степени опасности. Народ уезжать начал. Никто не хочет без света сидеть, а уж травиться тем более. Подвоза продуктов нет, бензина нет. Как жить? Раньше хоть каждый крестьянин лошадёнку имел, мог в район смотаться.

– Один трактор «Беларусь» на всю деревню, да и за тот платить нужно, чтобы раз в неделю на рынок съездить, – добавил молчавший Майор.

Гоголь кивнул.

– Не все присутствующие знают такой исторический факт, каким образом НКВД добился победы над «лесными братьями» в Прибалтике. Этот факт единичен в мире. Любое партизанское движение опирается на мирное население. Местные жители – это разведка, предупреждение об опасности, продукты питания, лечение и укрывательство раненых бойцов и целых групп и многое другое. Без населения партизанская война практически невозможна. НКВД выселял и сжигал хутора. Вывозил целые деревни местного населения, а на освободившуюся территорию поселял народ из разорённой до фундаментов Украины и Белоруссии. Приходит «лесной брат» за помощью, стучит в окно, а вместо помощи от знакомого Эно ствол карабина да русская бородатая морда. И таких – вся деревня. Вот и повоюй в холодном лесу. Хлеба нет, разведки нет, раненых девать некуда. Так и сидели волками в схронах, пока либо сами не разбегались, либо не попадали под зачистки войсковых операций. Если, короче, не создавалась мёртвая зона.

В нашем случае получается нечто подобное. Вокруг зоны мы будем иметь пустынную местность, откуда не получим никакой информации, а следовательно, будем слепы на то, что делается внутри. Значит, чтобы владеть ситуацией, надо держать там оперативников, а этого мы сейчас себе позволить не можем.

В принципе мы можем пока не торопиться. Объектов существенного хозяйственного, военного или научного значения, способных пострадать от воздействия зоны, там нет, но не нравится мне эта возня снаружи. Упустим время, потом втрое разгребать придётся.

– Да, реальных факторов угрозы для принятия решения о локализации зоны мы не имеем, – взял слово Биос. – Мутаций мы пока не зафиксировали, но в тайге, согласно информации местных СМИ, пропало несколько человек, причём это не простые туристы, а опытные охотники-промысловики и старатели. Погодные условия там сейчас на загляденье, и изменений природных факторов тоже нет.

– Я бы обратил внимание на спутниковую съёмку. О том, что зона достаточно активна, говорят магнитные аномалии. Из десяти кадров восемь идут в знакомом всем тумане. Если мы сейчас не предпримем оперативных мер по изучению внутреннего состояния, то через неделю-другую совсем ослепнем и не сможем получать информацию из зоны с помощью технических средств, – закончил свое выступление Теньша.

– А ты чего молчишь, Майор? – спросил Гоголь. – Зачем мы тебя туда направляли? Ты там был, щупал всё руками, нюхал носом – и молчишь.

– У меня была локальная задача – разведать внешние факторы, способствующие разрастанию зоны, если таковые имеются. Мы выяснили, что Аграфена является одним из них. Я сам принял решение спугнуть колдунью, украв у неё один из артефактов, а именно – козу. Что из этого получилось, вы знаете, – закончил Майор, понизив голос. – Вину в гибели Игоря я с себя не снимаю. Насчёт чёрного шамана объективных данных у меня нет, но на территории, где формируется зона, в период с тридцать шестого по пятьдесят седьмой год существовал лагерь заключённых. Бывший золотой прииск сам по себе опасная энергонестабильная формация. Тут необходимо взять также в расчёт, что в период функционирования лагеря там погибло более пятидесяти тысяч человек. На момент нашей разведки местный предприниматель и уголовный авторитет в одном лице, некто Слямин, по моим сведениям, пытался добиться возврата отнятой у него лицензии на повторную промывку рудничных терриконов, переработанной породы. Одна его бригада там работала. Каждый грамм рудного отвала пропитан кровью, омыт потом и осыпан бранью погибших людей. Создан более чем двадцатилетний биоэнергетический экгрегор агрессии и проклятия, который всколыхнули и подпитали люди Слямина. Мы с вами ещё не знаем, в каком состоянии там кладбище. Если они его тронули или туда попала вода, образовалось болото, вот вам ещё два фактора возможной активности и причины появления зоны. Слямин – авторитетный уголовник, и замучить или убить нескольких человек из одиночек-золотоискателей ему раз плюнуть. Тайга если и не спишет, то спрячет. Доказательств, что люди пропали по его вине или вине его охранников, у меня нет. Может, это сделали они, а может, зона. У Слямина были и свои потери в тайге. Ушли трое его людей, похоже, посмотреть рудник. Все вернулись, только один через несколько дней повесился, оставив записку, что не может так жить, другой исчез и позже был обнаружен в психиатрической больнице с полной амнезией.

– А третий? – задал вопрос Глаз.

– Третий как ни в чём не бывало живёт и радуется, являясь правой рукой авторитета.

– Как-то всё странно и нетипично. Не похоже на воздействие зоны. Скорее если там что-то и случилось, то работали с каждым в отдельности, чтобы не было подозрений, а это косвенно подтверждает, что внутри зоны существует суггестор, возможно, он и есть чёрный шаман.

– Что-нибудь ещё? – спросил Гоголь.

– Да нет, вроде больше ничего. Каких-либо мутаций мы не заметили, правда, и вглубь не заходили. Белки как белки, да и всё остальное, похоже, в естественном состоянии.

– Какие ваши выводы?

– Я бы провёл разведку внутри. Если разрешите, готов отправиться туда хоть сегодня. Считаю, другого человека посылать нецелесообразно. Я там уже примелькался, да и округу изучил. За неделю, думаю, управлюсь. Да, и ещё.

Аграфену мы убрали, но Потапово, конечно, скоро обезлюдеет. Пойдёт дальше зона или не пойдёт, сказать трудно, но я бы присмотрелся к техногенке, почему именно туда потянулась?

– Техногенка худо-бедно блокирована. Если бы пошли резкие всплески или прорыв, то и мы бы знали, и охрана не спала, – проговорил задумчиво Гоголь. – Но, возможно, ты прав, есть здесь что-то. Собирайся, поезжай. А раз такой дотошный, то заскочи на техногенку и сутки там понюхай, но не больше. Сам время назначил – сам и крутись.

– Спасибо, товарищ генерал, выкручусь, я ведь сам из зоны.

– Если больше ни у кого ничего нет, то – по местам. А тебе, Майор, удачи, и помни: мы все из зоны.

Начальник охраны зоны № 157 принял очередного шишкообраза, как здесь именовали постоянно приезжающих проверяющих, довольно равнодушно. Всё в его хозяйстве было в полном порядке. Охранный батальон полностью экипирован, укомплектован и расквартирован. То, что делается в самой зоне, не его забота, для этого существует директор по науке, в основном сидящий в своей лаборатории и совместно с помощниками звенящий лабораторной посудой.

Согласно требованиям инструкции, один раз в неделю он выделяет парный наряд в спецкостюмах, обязанный сопровождать одного из скляночников в зону для отбора образцов и контроля за внутренней стабильностью объекта. Уходят не далеко, в пределах видимости. Пока – слава зоне! – никаких ЧП не случалось. Спасательных операций, кроме тренировочных, не проводилось.

Было, правда, несколько проблем, которые отравляли жизнь и майору. Первая – это, конечно, сталкеры. Тащили они из зоны всякую дрянь. В первую очередь зеленоватую слизь, которая, по местным слухам, лечит многие болезни, продлевает жизнь и способствует росту всего, что может эту слизь употреблять. С этой публикой, правда, разговор короткий. Согласно инструкции, посторонние лица, находящиеся даже в нейтральной зоне, подлежат уничтожению. Тут не важно, в зону идёт или из зоны. Охрана обязана стрелять на поражение. Что, впрочем, она и делает с огромным удовольствием. Двойной оклад и десять суток отпуска – неплохие стимулы для добросовестного выполнения своих прямых обязанностей.

Выжечь бы здесь всё напалмом на несколько метров в глубину – и не было бы никакой зоны. В перспективе, ему сказали, так оно и будет, но пока шишкоголовые против. Ведут свои исследования. Как-то в разговоре директор ему пояснил, что эта авария дала исключительный толчок для новых открытий.

Раньше на месте зоны довольно большой завод был по производству добавок к кормам и удобрениям, если короче – генетическими добавками занимались. После взрыва вакуумной установки, где эта дрянь варилась, вся территория зелёными соплями была забрызгана. Смена операторов погибла. Приехали эмчеэсники, собрали всё, почистили, порошками обработали, а через неделю вновь везде эта же плесень повылезала. Объявили карантин. Людей изолировали, охрану усилили и пошли, группа за группой, образцы собирать да колдовать над ними. Сначала работали в палатках, но постепенно научный городок образовался в десяток домиков. Забором его обнесли, чтобы посторонним да очень любопытным доступ ограничить, а когда кражу из лаборатории совершили, то колючку поставили. Дополнительный объект у охраны появился.

Дальше – больше. Шишкоголовые решили не только на мышах опыты проводить. Целый зоопарк появился – со свиньями, козами, даже верблюда притащили, а рядом разбили огород. Ну, этот быстро куполом накрыли, потому как растения размножением не как люди занимаются. Не хватало ещё их деточек за сотни километров разыскивать.

В охране дополнительную группу создали: раз в неделю всё живое в зоне выжигать, иначе через месяц ничего в метре от колючки не увидишь. А шишкоголовые в зону лезут, аж пищат от удовольствия, но после невозвращения двух групп запал их несколько поутих. Нашли ушедших. Защитные костюмы пробиты, кто и как это сделал, непонятно. С тех пор в зону только роботы ходят. Что они оттуда умникам таскают, начальник охраны не знает, да и не его это дело. Обработал пришлого из зоны, в контейнер его – и в лабораторию.

Всё бы это ничего, обычная рутина рабочая, но в последнее время сталкеры совсем замучили. Сколько уж их перестреляли, только по журналу происшествий можно установить. Но не переводятся на земле Русской дураки и любопытные, а если ещё и жадных сюда добавить, то, почитай, вся Россия тут перебывала. За пробирку плесени из зоны на чёрном рынке, говорят, можно сто тонн баксов заработать, вот и лезут. Утечки вроде пока не было, но кто знает? Скорее бы уж приказ пришёл на уничтожение.

Отвлёкся мыслями начальник охраны, документы шишкообраза изучая, а когда до конца их дочитал, только головой покрутил от удивления. Имелся допуск у шишко-образа в зону войти с необходимым количеством людей и аппаратуры и находиться там столько, сколько ему заблагорассудится. Кроме того сообщалось, что в случае невозвращения подателя документа сего из зоны к указанному сроку спасательных экспедиций не создавать и ушедшее лицо не искать. Это был не проверяющий по его душу, это был крутой отморозок, даже не из шишкоголовых. Это был сталкер со спокойными, холодными как лёд голубыми глазами.