Текст книги "Свидетель"

Свидетель
Николай Шостак

© Николай Шостак, 2023

ISBN 978-5-0059-5494-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Свидетель

Предыстория

«Сегодня суббота. Родителям не надо идти на работу, а мне в садик». Можно дольше обычного понежиться в кроватке, но Инге не давала покоя неоконченная вчера партия в шахматы. Она в шахматы играла по интернету с неким Игорем. Кто такой, она не знала, даже его фото не видела. Её это ещё не интересовало, ей было пять лет. Партию прервали по обоюдному согласию перед её ходом. Свой ход она обдумывала до сих пор. Инга хотела было взять планшет, чтоб ещё раз увидеть расположение фигур, оценить свою позицию. Но вошла мама. Инга притворилась спящей.

– Не притворяйся. Знаю, что не спишь. Сегодня стирка.

Мама вырвала из-под её головы подушку – сняла наволочку. Затем последовало одеяло. Также она вытащила из-под неё простыню и, не удержавшись, шлёпнула ею по её попе. Инга такого стерпеть не могла. Мало того что разбудила ни свет ни заря, так ещё и бьётся. Она схватила подушку и побежала за мамой. Догнала её в спальне и хлопнула подушкой ей по попе.

– Ах ты притворщица. Драться захотела – так получи! – и снова простынкой перетянула её по спине. Инга не сдавалась. Она швырнула в маму уже подушкой. Та уклонилась, и подушка угодила папе в голову. Он ещё спал, но, получив удар подушкой, проснулся и недовольно пробурчал:

– Вы что, девки, подурели! Уже и в выходной выспаться не даёте.

В ответ полетела уже мамина подушка.

– Придёт время, выспишься, лежебока.

Папа вскочил с кровати, и обе подушки полетели к девкам. Началась баталия. Подушки летали по комнате, из одной стороны в другую. Я даже схватила свои мягкие игрушки и стала ими швыряться. Было весело. Первой это веселье прервала мама.

– Хватит, – крикнула она. – Вся спальня в пыли. Как бросаться подушками, так все, а как убираться – мне одной.

Возразить нам с папой было нечем. Драчка прекратилась. Все разошлись по своим делам. Я пошла в свою комнату, папа уселся за компьютерный стол. Мама собрала постельное бельё и понесла в стиральную машину. После чего быстренько умылась. На сегодня она записалась к парикмахеру. Из-за утренней баталии время поджимало. Прежде чем нанести макияж, решила посмотреть, какая погода. Отворив окно, выглянула на улицу. Было тепло, но ветрено. По небу плыли белые облака – дождя не предвиделось. Оценив погоду, взгляд её устремился вниз. Её интересовало, кто во что одет. Согласия у женщин в одежде не было. Были и в юбках, и в кофточках, и в платьях. Обуты – и в туфли, и в босоножки. Но в основном все в джинсах и кроссовках.

– Нет, – решила она, – хоть в выходные вылезу из штанов. Надену юбку, кофточку и туфли. Для платья слишком ветрено.

Усевшись за кухонным столом, занялась макияжем. Покончив с этим, вновь подошла к окну и выглянула наружу. Её примеру последовало и солнце. Оно выглянуло из-за облаков. Стало светло и тепло. Ветер утих.

– Нет. Надену платье и босоножки. Миша, – крикнула она мужу, – достань мне с антресолей бежевые босоножки. Они в коробке такого же цвета.

Муж с досадой оторвал взгляд от монитора и нехотя встал. Достав нужную коробку и проверив её содержимое, протянул её Инге.

– Отнеси маме.

Она взяла коробку и побежала к ней. Зайдя в кухню, она, подняв высоко коробку, вверх швырнула её в напротив стоящую мать. Та опешила от такой выходки дочери и, с недоумением глядя на неё, спросила:

– Что творишь? Разве можно бросать в маму коробкой?

Инга сразу после своего броска засмеялась, но, видя строгий осуждающий взгляд мамы, резко оборвала смех.

– Зачем ты бросила в меня коробку?

– Мама, но утром мы с тобой бросались подушками. Ты в меня, я в тебя, а потом обе колотили ими папу.

– Доченька, – поняв причину её поступка, миролюбивым голосом начала объяснять ей, – утром была игра, мы все дурачились. А сейчас другое. Папа попросил тебя принести мне босоножки – это уже не игра, а скорее обязанность. У каждого из нас в семье есть свои обязательства. У меня – перед папой и тобой, у папы – передо мной и тобой, у тебя – перед папой и мной. И мы все должны уважать друг друга и свои обязательства. Ты должна была принести коробку и подать мне в руки, я должна сказать тебе спасибо. А сейчас что? За что я тебе должна сказать спасибо? И не сказать тоже нельзя. Ведь ты послушалась папу и принесла коробку. Как быть?

Инга пожала плечами:

– Цугцванг.

– Цугцванг, – машинально повторила мать.

В это время вошёл отец.

– Принесла маме босоножки?

Инга утвердительно закивала, развернулась и пошла в свою комнату. Лишь после своего вопроса отец заметил разбросанные босоножки.

– Что случилось?

Жена всё рассказала.

– Ничего страшного. Мою просьбу она восприняла как продолжение утренней игры.

– Я это понимаю. Она ещё под впечатлением прошедшей игры. Меня волнует другое. Я накупила ей кучу кукол. По себе знаю, как девочки любят играть с ними. Ты хоть раз видел, чтоб она играла с ними? Её интересуют лишь шахматы и судоку.

– Ну и что. В детстве все мои сверстники увлекались рыбалкой, а я нет. А по жизни и тогда, и сейчас я ничем не отличаюсь от них, – парировал муж.

Это жену не очень убедило.

– Что такое цугцванг? Что за зверь такой?

– Это положение в шахматах или шашках. Когда любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции. Тем не менее по правилам игры игрок должен сделать ход.

– Это она знает хорошо. Я не знаю, а она знает. Я обязательно проконсультируюсь с детским психологом. Что он по этому поводу скажет.

– Ему лишь бы денег с клиента содрать. Таких страхов нагонит, что мама не горюй.

Жена его уже не слушала.

– Я побежала в парикмахерскую, – крикнула она, и входная дверь захлопнулась за ней.

Инга переживала за свой поступок. Обидно было вдвойне. Она должна была знать, что папа по-серьёзному попросил её отнести маме коробку, а она восприняла по-другому. Но стоило ей взять планшет и погрузиться в незаконченную партию, как она обо всём напрочь забыла. После долгих раздумий она пришла к выводу, что надо делать рокировку. Это, по её мнению, было единственно правильное решение. И она забила этот ход в планшет. Неожиданно раздался звонок папиного телефона. Инга прислушалась. Из ванны доносился шум воды. Папа моется. Она подошла к телефону. Звонила мама.

– Мама, папа моется.

– Доченька, я забыла ключи. Они лежат на комоде в прихожей, возьми их, зайди на кухню и через окно брось мне. Окно открыто.

Инга взяла ключи, зашла на кухню, поставила стул к подоконнику и залезла на него. Она поглядела в окно. Внизу задрав голову вверх, стояла мама. Инга со стула встала на подоконник и, крепко сжимая ключи в ручонке, шагнула в окно.

Глава 1

– Вот на сегодня и всё, – с облегчением выдохнула Инга, – все машины разгружены, загружены и отправлены в рейс. Сегодня, как никогда, обошлось без всяких эксцессов и неурядиц, которыми моя работа полна. Сплошной стресс – по-другому мою работу не назовёшь.

Инга работала логистом логистической компании, куда устроилась по окончании колледжа. Благодаря своей коммуникабельности, искренности и весёлому нраву Инга быстро освоилась в новом коллективе, а любовь к игре в шахматы, которая не ослабла по сей день и в которой необходимо логическое мышление, помогла ей быстро освоить основные азы к предстоящей дате. Так что по окончании испытательного срока её без проволочек оставили в компании. После двух лет работы она стала одним из лучших логистов в отделе. Когда два месяца назад она обратилась к своему непосредственному начальнику с просьбой перейти на удалёнку, тот согласился. И не столько из-за физической ограниченности, хотя и это имело место, сколько из-за уверенности в ней – как в ответственном и принципиальном работнике.

Инга осторожно поднялась с кресла и, держась одной рукой за край стола, другой взяла стоящие рядом «канадки» – локтевые костыли. После непродолжительной манипуляции ими она, наконец, вышла из-за стола и подошла к противоположной стене, на которой находилась шведская стенка и турник. Сделав несколько приседаний и упражнений на растяжку, перешла к турнику, на котором подтянулась, как обычно, десять раз, после чего поковыляла на кухню. Именно кухня стала основным мотивом перехода на удалёнку. Им троим – маме, отцу и ей – было тесно в этом небольшом помещении. Утром ещё полбеды – попили кофе, перекусили бутербродами и разбежались. И главное, что все были отдохнувшие после сна, не взвинчены. Вечером совсем другое. Все уставшие, голодные. Мама, лишь разувшись в прихожей, бежала на кухню готовить ужин. Я, со своими костылями, пыталась ей помочь, но получила обратный эффект. Мама меня прогоняла, говорила: «Мне одной легче справиться с ужином». Я обижалась и уходила. Когда училась в старших классах и в колледже, я всегда сама готовила маме с отцом ужин, и всё было в порядке. Сейчас же, из-за некомфорта в вечернее время, родители начали частенько ссориться. Я тяжело переживала их ссоры, их взаимные обвинения. После очередной ссоры я и приняла решение перейти на удалёнку.

Инга глянула на часы. Они показывали 15:42.

– Ещё рановато готовить ужин. Чем заняться?

В раздумье подошла к окну. На стоянке на месте, обозначенном знаком «Инвалиды», стояла её малометражка.

– Что-то паразит давно не появлялся. Наверное, раздумывает, какую ещё мне подлянку приготовить.

Инга присела на табурет, стоящий у окна. До покупки машины на том месте, где сейчас та стоит, постоянно парковался жилец из соседнего дома. Я этому тогда не придавала значение. Хотя его машина не была оборудована знаком «Инвалиды». В первый же день покупки автомобиля я его поставила на законно отведённом месте. Утром следующего дня этот тип поджидал меня у моей машины.

– Кто позволил тебе парковать на этом месте? Я здесь, с тех пор как оборудовали эту стоянку, постоянно паркуюсь, – пыша злобой и ненавистью, процедил сквозь зубы он.

Я лишь пожала плечами и, мило улыбаясь, указала на знак «Инвалиды» на стекле своей машины, а затем указала на такой же знак у стоянки.

– Ну и что. Я тоже инвалид. Но в отличие от тебя я не афиширую это, не наклеиваю знак на стёкла. Запомни, я первым здесь начал парковаться и буду это делать в дальнейшем. Если ещё раз поставишь здесь своё корыто я тебе и руки переломаю. Будешь ползать по земле мордой вниз, света белого не видя. Поняла?

– Я буду ставить свою машину здесь всегда, когда это место будет свободно. Ты меня понял? – тем же безапелляционным тоном ответила я.

– Я тебя предупредил? Ты услышала. Ещё раз поставишь здесь машину, станешь на сто процентов калекой.

И ушёл.

Меня давно никто так не обзывал. Такое бывало изредка лишь в школе в начальных классах, а в старших – никогда.

Я долго сидела в машине, приходя в себя. Но время не ждёт. Надо ехать на работу. Я взяла себя в руки, сосредоточилась, завела двигатель и тронулась с места. Мои глаза на удивление были сухие. Это хорошо. Тушь не поплыла. Выезжая со стоянки, я заметила этого типа, сидящего в своей машине. Лишь я проехала мимо него, он тотчас газанул и въехал на освободившееся мною место. Его машина там дневала и ночевала практически неделю. Хозяин её на работу, по-видимому, добирался на общественном транспорте.

Однажды утром, выходя из дому, я заметила, что это злополучное место свободно. Оно оставалось таким и до моего возвращения с работы. Чем я незамедлительно и воспользовалась и пользуюсь им до сих пор. Лишь спустя несколько дней я узнала, что инспектор проезжающий патрульной машины, увидав такой непорядок, подъехал к этой стоянке и вызвал по телефону владельца машины. Сделал устное замечание, выписал штраф и потребовал освободить незаконно занятое место. А тот тип, имя которого я до сих пор не знаю, врал мне, что он тоже инвалид. И не только мне. Казалось бы, законность восторжествовала и надо радоваться, но я, пусть уже не в очень юный возраст, но ещё довольно молодой давно заметила, что если помощь приходит извне, в которой я не принимала участия, это недолговечно, а порой эта помощь усугубляет положение. Так получилось и в этом случае. Если бы я сразу позвонила в инспекцию и попробовала разобраться с владельцем машины – имеет ли он право её ставить на это место! Но я этого не сделала и парковалась где придётся. Он расценил это как малодушие и смирение перед его наглостью. После уплаты штрафа и разъяснительной беседы этот негодяй вообще слетел с катушек. Он буквально стал меня терроризировать. Унижал, оскорблял, грозился физической расправой и всё это делал исподтишка, когда рядом никого не было. Особенно доставало мне вечером, когда я выносила мусор. Он поджидал меня у мусорных баков и поносил почём зря. Я была на грани нервного срыва. И некому пожаловаться – никто ничего не слышал. Отцу и тем более матери я говорить не хотела – у них у самих проблем хоть отбавляй. Я решила сама постоять за себя.

– При первом удобном случае, – убеждала себя, – я его так огрею костылём, что мало не покажется. – У меня руки сильные с детских лет, тренированные костылями и колёсами инвалидной коляски. – Если убью, туда ему и дорога. Если засудят, так и в тюрьме люди живут. Дальше это безобразие я выносить не могу.

И вот наконец наступил час икс. Я выносила пакет с мусором, не дойдя пару шагов до баков, наткнулась на него. Я сгруппировалась, бросила пакет наземь и покрепче сжала один из костылей. Но он притаился и молчал.

– Ну, молодые люди, нашли место для свиданий, – раздался голос позади меня. – Ты, сосед, всё же мужчина. Пригласил бы девушку в кафе, ресторан. Нашёл место для встречи – мусорные баки. Непорядок. Я уже не первый раз вижу, как вы здесь встречаетесь.

И, не останавливаясь, прошёл мимо. Мой «бойфренд» резко развернулся и пошёл в противоположную сторону, при этом отпустил в мой адрес очередную гадость.

– Чести много для этой хромой твари.

Если б я захотела привести свой план возмездия в действие, то не смогла бы. Этот негодяй быстро уходил. Даже и костыль, брошенный мною, не догнал бы его.

Инга продолжала сидеть на табуретке на кухне.

– Прошло уже три дня, а этот паразит никак не проявляет себя. Что-то задумал. Ничего. Я умею ждать.

Она вновь посмотрела на часы. 15:50.

– Господи, сегодня же занятия у меня в бассейне. Как я могла забыть?

Тренер, хороший знакомый моего лечащего врача, занимался со мною в бассейне по его методике. Оба утверждают, что я способна уже самостоятельно ходить.

Просто боюсь.

– Да не трусиха я, – возражала им. – Просто не решаюсь сделать первый шаг без костылей.

Инга, быстро приготовив ужин и собрав всё необходимое для занятия в сумку, взяла «канадки» и вышла из дому. Не прошло и получаса, как она вернулась обратно. Принимая душ, обнаружила, что у неё преждевременно начались «рискованные дни». Ни о каком занятии не могло быть и речи.

– Всё из-за постоянного стресса, – объясняла себе причину случившегося. – Шутка ли – на полторы недели раньше срока.

Самое обидное, что они с Игорем ранее договорились о встрече. Он должен приехать завтра. Ни о какой встрече сейчас не может быть речи. Она бессмысленна. Приехав домой, Инга сразу послала ему СМС:

– Не приезжай. У меня рецидив.

«Пусть понимает как хочет. Я его не обманываю. И то недомогание, и это недомогание».

Глава 2

У этого негодяя, которого ближайшие друзья звали Маркер, последние три дня были заняты другим. Инга его в эти дни не интересовала. Слава, его давнишний приятель и напарник в пейнтболе, недавно обратился к нему с предложением:

– Маркер, ты обладаешь удивительной способностью – говорить много, убедительно и… ни о чём.

Маркер скривился и выпятил нижнюю губу – в знак несогласия и обиды.

– Ты не обижайся, – продолжал приятель. – Что есть, то есть. Я как-то подумал: а что, если из твоего необычного таланта извлечь финансовую выгоду?

Маркер заинтересовался. Приятель продолжил:

– На нашем телеканале, где я работаю, есть телешоу, которое длится один час. Я хочу тебе предложить поучаствовать в одном из этих шоу. Твоя задача будет состоять в том, чтобы в течение одного часа говорить как минимум семьдесят минут. Если ты это сделаешь, мы подадим заявку в Книгу рекордов Гиннесса – как семидесятиминутный монолог в течение часа. Для твоего удобства я отключу микрофоны у других экспертов и у ведущей.

Маркер хоть считал себя сообразительным парнем, но это предположение приятеля он довольно долго переваривал. Наконец промолвил:

– Для меня пару пустяков произнести семидесятиминутную речь, но как это сделать в течение одного часа, не понимаю.

– Всё очень просто, – начал объяснять ему Слава. Маркер внимательно его слушал, в конце объяснений стукнул себя по лбу и воскликнул:

– Воистину всё гениально просто.

Перед началом программы Слава его вразумлял:

– Твоё дело говорить. О чём говорить – не имеет значения, а также если другие эксперты (ты ведь в студии будешь не один) будут возмущаться, не обращай внимания. Они тебя не перебьют, у них будут отключены микрофоны. Увидишь муху – говори о космосе, о том, что отечественные ракеты лучшие в мире, что нам судьба предначертала освоение космоса, а жалкая жизнь на Земле – удел других.

– Кого ты учишь, – прервал его Маркер. – Считай, что я свой монолог произнёс.

– Начинай составлять заявку на рекорд, а то могут нас опередить. Такие умные мы не одни в мире.

И он вместе с другими экспертами пошёл занимать место в студии. Лишь началось шоу, Маркер тотчас начал говорить. Его темой в данной программе мы не интересовались, он говорил по заранее заготовленному плану. Он говорил долго и обстоятельно обо всём и, по сути, ни о чём. В таких речах ему не было равных. Он не останавливался, даже когда ведущая шоу прерывала передачу на рекламы. Его не останавливали реплики других экспертов:

– Сколько можно говорить? – возмущались они. – Ты ведь в студии не один.

Но для него это не было основанием останавливать свою речь. Наконец, он выдохся. Посмотрел на часы в студии. До конца передачи оставалось четыре минуты. Посмотрел на таймер, прикреплённый на руке, – он говорил 67 минут. Оставалось говорить ещё три минуты. Пересохло в горле. Вода, которую он постоянно пил, слетала с языка вместе со словами, не освежая гортани. На счастье, он увидал бегающего таракана у ног одного из экспертов.

– У меня небольшая ремарка ко всему вышесказанному. Во всех наших бедах в экономике во внутренней и внешней политике виноваты эксперты. Да, да. Это они консультируют, дают рекомендации президенту, членом правительства, депутатам. А что они могут предложить, когда у них одни тараканы в голове? Они ни в чём не компетентны, не могут и двух слов связать. Все видят, что они стоят и молчат.

Здесь у него появилось второе дыхание, и его уже ничто не могло остановить. Погасли софиты, отключили его микрофон, все участники шоу вместе с ведущей ушли, но он всё говорил.

– Замолчи ты наконец, – уже сидя в машине, попросил Слава. – Тебя к дому подвезти?

– Да, – ответил Маркер и замолчал. Подъехав к его дому, Слава поинтересовался:

– Не забыл, что у нас завтра встреча с командой Мажора?

– Помню.

*****

В кабинете Мажора, кроме него, находилось ещё двое: Томас – начальник охраны, и Бронислав, попросту Броня, – капитан команды Мажора по пейнтболу. Все трое внимательно слушали речь Маркера по телевизору. Терпения выслушивать эту несуразицу у них хватило минут на пятнадцать.

– Да он попросту глупец, – не выдержав, сказал Мажор и, обращаясь к Томасу, спросил:

– Лучшего ничего не смог найти?

– Сколько я кандидатур тебе уже предложил – и все не подходят. Где ещё искать. Всех сотрудников завода перебрал.

Маркер по телевизору продолжал говорить.

– Неужели этот дурак повёлся на предполагаемый рекорд.

– Зачем нам умный, – удивлённо спросил Томас. – Главное, умеет говорить и внешность презентабельная.

Немного помолчав, Мажор сказал:

– Хорошо. Проверяйте на вшивость.

Томас с Броней с облегчением вздохнули и вышли из кабинета.

Мажор был генеральным директором совместного предприятия (СП), это было самое крупное предприятие в городе, оно, по сути, являлось градообразующим. На нём трудилась большая половина трудоспособного населения города. Благодаря инвестициям иностранного государства, гражданином которого являлся Мажор, некогда третьеразрядный завод стал современным высокотехнологическим СП. Выпускаемая продукция конкурировала с лучшими отечественными образцами. В бизнесе он достиг больших успехов, но с сотрудниками так и не сумел наладить дружеских отношений. Он попросту не хотел этого делать. Он родился и вырос в стране, в которой было предвзятое отношение к отечеству этих людей. Чем дольше он здесь жил и работал, тем сильнее была неприязнь к их традициям и культуре. Он никогда не упускал случая продемонстрировать им это. Несколько месяцев назад к нему в кабинет ворвалась его зам по идеологической работе.

– Господин директор, почему завтра, государственный праздник, вы распорядились сделать рабочим днём для части сотрудников?

– В связи с производственной необходимостью. Нужен срочный ремонт некоторому оборудованию, чтоб избежать аварий. Необходимы погрузочно-разгрузочные работы.

– Но вы ещё вывозите рабочих для работы на конвейере. И это происходит уже не первый раз.

– С их согласия. Премия всем нужна, в том числе и вам. Я вас прошу, Ирина Владимировна, не лезьте в мои дела. Займитесь своими.

– Я это делаю. Если вы не отмените свои распоряжения, я буду писать жалобу в инспекцию труда и заявления в прокуратуру.

– Пишите. Но чтоб написать жалобу и заявление, вам придётся выйти из моего кабинета.

Началась моя война с идеологом. Следующим моим шагом было водружение флагов у входа в здание заводоуправления. Я распорядился, чтоб флаг моей страны был сверху флага страны хозяйки. Завод же СП с привлечением капитала моей страны. Я с нетерпением ждал идеолога с угрозами, сидя в кабинете, но она не пришла.

Вначале она посетила мэрию, а затем прокуратуру. Она требовала возбудить уголовное дело об унижении и оскорблении государственного флага и лишения меня гражданства. Я на то время имел двойное гражданство. Несколько десятков рабочих собрались у здания заводоуправления с требованием убрать флаг моей страны. Сразу же после визитов Ирины Владимировны меня вызвал к себе мэр. К моему приезду в кабинете мэра находился и прокурор. Разговор был жёстким и обстоятельным. Они требовали от меня уважительного отношения к символам страны и госпраздникам. Я ничего не мог противопоставить их требованиям. Закон был на их стороне, от такого бессилия гнев буквально клокотал у меня в груди. Я пообещал исправить свои ошибочные распоряжения, объясняя их тем, что я бизнесмен, а не юрист.

– Нужно срочно искать замену идеологу, – думал я, возвращаясь в офис. – У неё контракт кончается в этом месяце.

Из угроз прокурора я понял, что могу стать персона нон грата, а это не входило в мои планы. Подъехав к офису и ещё не выйдя из машины, я увидел, что оба флага укреплены на одинаковом уровне. Такое приказать могла лишь Ирина Владимировна. Если бы она приказала убрать оба флага, я бы даже не расстроился. Этого же стерпеть я не мог. Как можно приравнять символ моей страны к символу этой… Не выходя из машины, приказал водителю:

– Езжай в усадьбу.

Приехав в усадьбу, вызвал Томаса.

– Срочно потребуй у своих кураторов прислать киллера.

– Киллер – это токсичная штучка. Объясни причину.

– Понимаешь, Томас. Они, местная власть, приравняли по значимости наш флаг к своему. Выходит, что мы с тобой такие же, как и они.

– При чём здесь киллер? Ты хочешь всю их богадельню перестрелять?

– Ты, надеюсь, знаешь, что какой-то маньяк несколько месяцев терроризировал весь город. Убивал бомжей и проституток.

– Было такое. Но его вычислили и при задержании убили.

– Но орудие преступления не было найдено. Он во время погони успел его где-то скинуть.

Томас всё понял.

– Мажор, месть – блюдо, которое подают холодным. Одумайся.

– Делай что тебе велят.

Через несколько дней в городе вновь произошло убийство. Убили проститутку. Она была убита из дробовика, как и предыдущие жертвы. Через три дня был убит представитель ЛГБТ-сообщества. По городу поползли слухи, что следователи прокуратуры при задержании убили невиновного человека. Маньяк жив и целёхонек.