Текст книги "Лесные тайнички (сборник)"
Автор книги: Николай Сладков
Жанр: Литература 20 века, Классика
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Шёл я по лесу. Вижу: лежит на земле яичко. Яичко как яичко: беленькое, круглое, небольшое.
«Что, – думаю, – за птица это яичко снесла? Хоть бы посмотреть на неё!»
Посмотрел я вокруг – нет никого. Заметил тогда я место и дальше пошагал.
По лесу ходить – не по панели шагать. Под ноги смотреть надо. А я всё по сторонам глазею. Вот и споткнулся о кучу прелых листьев.
Поднялся и вижу: белеется в листьях ещё яичко! Тоже белое, продолговатое, небольшое.
Я листьями яичко прикрыл, место заметил. И дальше пошагал. И хоть по делу иду, а не могу по сторонам не глазеть! Бабочки из цветочных вазочек нектар пьют. Кузнечик собственной ногой, как смычком, на своих же крылышках играет. Жук-листовёрт сворачивает из листьев зелёные кулёчки. Муравей под листом стадо тлей пасёт. У каждого своё дело.
Загляделся я – и кувырк с обрыва! Так в песок и зарылся. Хорошо ещё, в речку не угодил.
Встал, а в ушах песок, в глазах песок и даже в карманах песок. Отряхнулся, протёр глаза и вижу: торчит из песка яичко! Простое: беленькое, круглое, как теннисный шарик. Ну и везёт же мне сегодня!
Присыпал яичко, заметил место. Сам думаю: «Три яичка – и все без гнезда! Может, их и не птицы снесли?» Но тут же вспомнил поговорку: «Если нету птиц, то не может быть и яиц». И сразу успокоился.
Яичко в песке
Говорят: «Из яичка вылупится птичка». «Птичка-то птичка, – думаю, – да вот только какая?»
День прошёл, два прошло, на третий собрался я в лес. По сторонам уж больше не глазею, спешу. Вот обрыв у воды, вот песок, в песке яичко. В самый раз поспел: яичко-то уж с трещинкой! Вот-вот высунется в трещинку птичий нос. Качнулось яичко, кусочек скорлупки выпал – высунулся птичий нос. Смешной такой, нос-коротышка. Толстый, короткий, как у попугайчика. Но попугайчики-то только в жарких странах живут!
Треснула скорлупка, яичко расселось, и… выползла из яйца черепашка! Сама с пятачок, глаза как у змейки, ножки лопаточкой. Один нос птичий. Ковыль-ковыль по песку. Да ловко так, будто всю жизнь по песку бегала. И хоть бы помедлила – сразу в поход!
Тут рядом песок зашевелился: полезли из-под него другие черепашки. Не одно яичко было зарыто в песке. Бойкие черепашата: сами из яиц вылезли, сами из песка выползли, сами в воду нырнули. Прямо как большие, хоть ростом с пуговицу.
Яичко в листьях
День прошёл, второй прошёл, собрался я снова в лес. Опять в самый раз поспел. Яичко, что в листьях лежало, набухло, стало упругим, и дырочка в нём проклюнулась. Вот-вот высунется птичий нос!
Шевельнулось яичко, дырочка раздалась, и выползла из него, как краска из тюбика, змейка! Длиной с карандаш, на затылке два белых пятна. Ужонок, конечно. И только глаза как у птички.
Подразнил меня раздвоенным языком, прошипел что-то себе под нос и пополз. Ловко пополз, будто всю жизнь по листьям ползал. За ним другие ужата: тоже не одно яичко под листьями было.
Растерялся я. Вот уже два яичка без птички. Что-то в третьем яйце будет?
Яичко на земле
День дома просидел, два просидел, на третий не вытерпел. Пошёл туда, где яичко прямо на голой земле лежит. Последнее из трёх!
Мне торопиться надо, а я опять по сторонам смотрю: столько в лесу интересного! Вот жук-навозник в старый гриб вгрызается; уж одни ноги торчат. Вон гусеницы по земле ползут, да не как попало, а стройной колонной, ряд за рядом, как солдаты на марше. А вон муравей улитку укусил – она как запищит! Вот никогда не думал, что улитки умеют пищать! Надо будет запомнить.
На этот раз я опоздал. Вот та полянка, вот моя метка, а яичка нет! Растёт на месте яичка… гриб! Здоровый, в два кулака, дождевик.
Понял я, что вовсе не яичко я тогда нашёл. Просто торчала из земли маленькая грибная шляпка, только что высунулась. Потому-то и не вылупилось из неё ничего: ни птички, ни змейки, ни черепашки. Просто гриб вырос.
И хоть бы гриб какой сто́ящий, а то гриб-дождевик! Это тот самый, из которого, если наступить, бурая пыль летит, ни варить его, ни солить, ни жарить. Только ногой поддать.
Я так и сделал: как наподдал, так пыль и заклубилась!
Вот вам и «простые» яички!
Вот вам «из яичка вылупится птичка».
Вот вам и «если нету птиц, то не может быть и яиц».
Всё может быть.
СКВОРЦЫ-ЗНАХАРИХорошее место для гнезда выбрали себе скворцы – в щели сарая, под крышей. Крыша была земляная, и на ней, как на полянке, росла зелёная трава.
От дождя и ветра скворчата укрыты надёжно. Да вот беда – развелись в гнезде птичьи блохи. А скворцы – птички опрятные. Они любят купаться и чистить свои пёрышки. Даже скворчата, как подрастут, в гнезде не пачкают, а высовывают для этого из гнезда свои куцые хвостики.
Блохи кусали скворчат.
Скворчата бились в тесном гнезде, как рыбы в сачке. Один скворчонок даже вывалился из гнезда, и его схватила кошка.
Птичьи блохи и разные насекомые-кусаки чувствовали себя в гнезде, под чужой зелёной крышей, как у себя дома.
Но однажды утром, выйдя на крыльцо, я увидел, что зелёная крыша сарая стала голубой! На ней густо закурчавилась какая-то голубая травка. В голубой траве сидели чёрные скворцы.
Защемив жёлтыми клювами голубые листочки, скворцы изо всех сил упирались в землю ножками и отчаянно трясли головами – рвали траву.
С пучком травы в клюве сперва один скворец, за ним второй залетели в щель под крышей и выстлали травой своё гнездо.
И тут уж не скворчата, а блохи-кусачки начали выскакивать из гнезда! Да так быстро, будто начался в гнезде пожар!
Скоро блох и разных птичьих кусак не осталось в гнезде ни одной.
Скворчата успокоились и перестали биться. Потом запросили есть и – такие чистюли! – снова стали показывать из щели свои куцые хвостики.
Я сорвал листок голубой травы и размял его в пальцах. В нос ударил такой резкий запах, что я чихнул. Горькая полынь!
Оказывается, запах полыни для блох пострашней, чем едкий дым для комаров.
Ай да скворцы-знахари!
НОЧНЫЕ ОХОТНИКИСидел я в лесной избушке при свете лампы. В окно постучали. Я поднял глаза. На чёрном стекле, с той стороны, билась большая ночная бабочка! Она прилетела из ночного леса на огонёк и билась в стекло так отчаянно, будто за ней гнались. Я хотел открыть окно и впустить бабочку, но вспомнил про комаров и передумал.
Но только я опять взялся за дело – по стеклу зацарапали. Кот! Глазищи дикие, усы торчком, а лапой на стекле бабочку ловит. Прижал бабочку мягкой пятернёй, нос свой розовый под лапу сунул и зашевелил усами – съел. Охотничек…
– Брысь! – крикнул я.
Кот не ушёл. Он, видно, знал, что на свет прилетят ещё бабочки. Тогда я вышел во двор.
Ночь тёмная и тёплая. Свет из окна похож на луч прожектора. И в этом луче, как пылинки на солнце, толкутся ночные насекомые: мотыльки, бабочки, комары. Там, где свет из окна совсем слабый, носились быстрые тени. Мелькнёт что-то, потом слышится хруст, и сверху, сверкая, летят бабочкины крылышки. Хруст – и падают жёсткие надкрылья жуков. Летучие мыши разбойничают!
Долго я следил за ночной охотой. Увидел я ещё, как метнулся кто-то из темноты на пролетающую летучую мышь, скогтил её и пропал. Не узнать бы кто, да невидимка голос подал: «Ку-вит, ку-вит!»
Сыч! Ну и ловкач! А я раньше и не знал, что сычи летучих мышей ловят. Да и всё тут было ново: коты на бабочек охотятся, птицы на мышей…
Из чёрного ночного леса доносятся незнакомые голоса – значит, и там есть охотники. Да, может, такие, что… Лучше, пожалуй, в сторожку уйти!
ЧЕКАНЧИК– Пора луга косить – чекан косу чеканит!
Чекан – это луговая птичка. Птичка как птичка: вострый носок, быстрый глазок, белая бровка. Чеканит – это кричит: «Чек-чек! Чек! Чек-чек!»
Будто в далёкой деревне косарь косу отбивает, косить собирается.
«Чек-чек! Чек-чек!»
За это и назван чеканом.
Живёт чекан в лугах тихо и малозаметно.
Поднимаются травы, наливаются колоски, тучнеют луга. Люди на лугах бывают всё чаще. Ходят, смотрят, прикидывают: не пора ли косить? И к этому-то времени у чеканчиков из гнёзд вылетают птенцы. Птенцы как птенцы: кургузый хвосток, глупый глазок. А брови из пуха.
Начинаются у чеканов тревоги, чеканят они целый день. Всем теперь слышны и видны.
«Чек-чек! Чек! Чек-чек!» – будто косу отбивают.
– Пора! – люди говорят. – Время косы отбивать! В самый раз: налились травы, затучнели луга. Чекан зачеканил!
ТУК-ТУК!Тук-тук!
– Да!
Тук-тук!
– Войдите!
Тук-тук! Тук-тук!
Ого! Стучат не в дверь, а в окно!
Выглядываю: дятел!
Прицепился на открытую раму и серьёзно так стучит.
– Здоро́во! – говорю. – Влетай!
А он как испугается! И в лес.
Бревенчатая изба для него, наверное, как огромное толстое дерево. Окно – как дупло. И в дупле кто-то страшный сидит.
Белку в дупле дятел встречал, летучую мышь встречал, даже филина видел. А такое страшилище – никогда!
Наутро дятел опять прилетел – «дерево» дуплистое выстукать. Для начала все брёвна пересчитал. Потом в каждое дупло-окно заглянул. Чудо: всё видно, а влезть нельзя.
Ступеньки пересчитал: шесть.
В трубу тюкнул: крепкая. Что бы ещё проверить?
Начал в заборе доски считать. С доски на доску, с доски на доску. Считал, считал – сбился. Начал сначала.
Считал-считал – невмоготу!
Не может больше считать – вот как наелся! На каждом брёвнышке по муравью, на каждой ступеньке по жуку, на каждой доске – по личинке. Нос набил, язык натёр. И живот из-под пёрышек вздулся. Синий такой и голый. Ну да, голый: дятел-то совсем молодой!
Крылья и хвост у него как у большого, а живот голый. Перья ещё короткие. И хоть шапка красная и нарядная, да ум в голове не тот. Это ж надо – дом с деревом спутал! Ну да ничего. Дней у него впереди – считать не пересчитать! Во всём ещё разберётся…
Тук-тук!
Будем знакомы!
БЕЖАЛ ЁЖИК ПО ДОРОЖКЕБежал ёжик по дорожке – только пяточки мелькали. Бежал и думал: «Ноги мои быстры, колючки мои остры – шутя в лесу проживу». Повстречался с Улиткой и говорит:
– Ну, Улитка, давай-ка наперегонки. Кто кого перегонит, тот того и съест.
Глупая Улитка говорит:
– Давай!
Пустились Улитка и Ёж. Улиткина скорость известно какая – семь шагов в неделю. А Ёжик ножками туп-туп, носиком хрюк-хрюк, догнал Улитку, хруп – и съел.
Дальше побежал – только пяточки замелькали. Повстречал Лягушку-Квакушку и говорит:
– Вот что, пучеглазая, давай-ка наперегонки. Кто кого перегонит, тот того и съест.
Пустились Лягушка и Ёж. Прыг-прыг Лягушка, туп-туп-туп Ёжик. Лягушку догнал, за лапку схватил и съел.
Съел Лягушку – дальше пятками замелькал. Бежал-бежал, видит: Филин на пне сидит, с лапы на лапу переминается и клювищем щёлкает.
«Ничего, – думает Ёж, – у меня ноги быстрые, колючки острые. Я Улитку съел, Лягушку съел – сейчас и до Филина доберусь!»
Почесал храбрый Ёж сытенькое брюшко лапкой и говорит этак небрежно:
– Давай, Филин, наперегонки. А коли догоню – съем!
Филин глазищи прищурил и отвечает:
– Бу-бу-будь по-твоему!
Пустились Филин и Ёж.
Не успел Ёж и пяточной мелькнуть, как налетел на него Филин, забил широкими крыльями, закричал дурным голосом.
– Крылья мои, – кричит, – быстрее твоих ног, когти мои длиннее твоих колючек! Я тебе не Лягушка с Улиткой – сейчас целиком проглочу да и колючки выплюну!
Испугался Ёж, но не растерялся: съёжился да под корни и закатился. До утра там и просидел.
Нет, не прожить, видно, в лесу шутя. Шути, шути, да поглядывай!
КРУТЫЕ МЕРЫУ пеночки-зарнички клюв до того маленький, что только комар в нём и поместится. Сразу много еды в клюве не принесёшь.
А птенцов в гнезде пять. И у каждого рот – кулёк! Сколько в него ни суй, всё равно мало. Одному комара отдашь – другие голодные. На всех разделишь – все голодные. Как разинут свои кульки: «Мне, мне, мне!»
Вот пеночка и хитрит. Одному в рот комара сунет, а другому пустой клюв. Вроде успокоительной соски! Так и бьётся одна с пятью: кто комара глотает, кто соску дёргает.
Скоро птенцы оперились, пора из гнезда прыгать. А им неохота! В гнезде и тепло, и уютно, и сытно. А в сырых да холодных кустах ещё неизвестно что.
– Ах так! – рассердилась пеночка. И улетела.
Конечно, это я сказал за неё «ах так». Может, я и не точно перевёл её выкрик. Но только она и в самом деле вдруг перестала выманивать птенцов из гнезда, пискнула и улетела.
Сперва птенцы даже обрадовались: никто не беспокоит. Но скоро проголодались и дружно заёрзали: «Эй, кто тут нас должен кормить?»
Муха у гнезда покрутилась – птенцы так к ней шеи и вытянули. Но муха сама в рот не лезет. Бабочка у гнезда запорхала. Заглянула в гнездо птичка-чечевичка – и у неё стали клянчить: «Дай же чего-нибудь, дай!» Но никому до них дела нет.
Стали тогда друг у друга выпрашивать. Только один пошевелится – все к нему с раскрытыми ртами. А у того у самого рот до ушей и даже трясётся от нетерпения.
И вот, когда уже не знали, у кого и просить, появилась мама-пеночка с гусеницей. С зелёной, как леденец. Не успела она и позвать, как птенцы наперегонки стали выпрыгивать из гнезда ей навстречу! Ни холод, ни сырость уже нипочём: «Мне, мне, мне!»
Проучила пеночка упрямых птенцов. А что ей было делать? Одна она, и в клюве только один комар помещается. А их пятеро, и каждый ростом уже с неё!
Вечером вся семейка собралась на одной ветке. Прижались друг к другу, сытые и довольные. Даже соски не просят!
КАРЛУХАКарлуха – воронёнок. Живёт он во дворе. Тут он делает всё, что хочет. А больше всего он хочет прятать.
Прячет всё, что только в клюв попадёт. Корка попадёт – корку спрячет, кожура от колбасы – кожуру, камешек – камешек. Прячет он так. Шагает и по сторонам смотрит, а как высмотрит местечко укромное – тык в него носом! Положит и сверху травой прикроет. Оглядится – никто не видел? – и опять пошагает. Ещё что-нибудь прятать.
Раз он пуговицу прятал.
Сунул её в самую густую траву. Ромашки там росли, колокольчики, колоски разные и метёлки. Стал пуговицу травой прикрывать. Пригнул колосок, а колосок распрямился. Метёлочку пригнул – и метёлочка выпрямилась. Ромашку наклонил – и ромашка поднялась. Колокольчик согнул – и колокольчик поднялся! Старался-старался, прятал-прятал, а пуговица сверху лежит. Вот она. У всех на виду. Любая сорока украдёт.
Растерялся Карлуха. Даже крикнул от удивления. Забрал свою пуговицу и на новое место пошагал прятать.
Сунул в траву, колосок пригнул – а тот распрямился. Колокольчик нагнул – а тот поднялся!
А сороки уже близко в кустах тарахтят, прямо как спички в коробке́. Вот-вот пуговицу увидят. Скорей запихнул Карл уха её под кирпич. Побежал, щепочку принёс, заткнул дырочку.
Моху нащипал – все щёлочки законопатил. Камешек сбоку привалил. И для верности ещё и сам сверху на кирпич сел.
А сороки нахальные всё равно тарахтят! Уж, наверное, замышляют что-то.
Карлуха сердится. Ромашку сорвал, лапой прижал, клювом лепестки ощипывает – так и летят во все стороны. А мне со стороны кажется, что он на ромашке гадает: украдут – не украдут, украдут – не украдут?
И всё-таки пуговицу ту сороки у Карлухи украли.
СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКАПо лесу идёшь – под ноги смотришь. Лес не тротуар, можно и споткнуться.
Я ногу занёс, а под ногой живой ручеёк. Широкое шоссе.
Вперёд и назад торопятся муравьи: вперёд налегке – назад с добычей. Я посмотрел назад и увидел большой муравейник. Там у самой муравьиной тропы птичка – лесной конёк. Она нагибается и хватает муравьев одного за другим.
Не везёт муравьям: их все любят. Любят дрозды и зорянки, дятлы и вертишейки. Любят синицы, сороки и сойки. Любят хватать и глотать. Вот ещё один любитель – лесной конёк.
Только вижу, любитель это особый: не ест муравьёв, а грабит! Отнимает у муравьёв гусениц, мух и жучков. Высматривает, что повкусней, и, как увидит, отнимет.
Тянется живой конвейер. На нём – чего твоя птичья душа желает. Клюй – не хочу! Молочная река, кисельные берега. Скатертью муравьиная дорожка. Всё на ней припасено. Сам выбирай, сам бери. Скатерть-самобранка.
ЯГОДОЗНАНИЕВ лесу как на ноги встал, глаза открыл – так и школьник. Изучай лесные науки: хищниковедение, пряткоумение, послушание. Науки серьёзные, не одолеешь – голову сложишь. Но есть предмет и полегче – ягодознание. Это самый любимый предмет глухарят. Морошку и землянику глухарята одолевают легко и быстро. И никогда их ни с чем не путают. А вот чернико– и голубикознание даются им с трудом.
Давно заметили охотники, что у молодых глухарят набиты зобишки одной голубикой. А голубика совсем не так хороша, как черника! Черника вкуснее, нежнее и слаще. Знают про то и глухарята. Только одно дело – знать, а другое дело – самим найти! Попробуй-ка разберись, которая черника, а которая голубика! Кустики похожи, листики похожи, ягоды похожи. Ягоды как ягоды: чёрные, круглые, частые. Наглотаешься с охотки, а потом только поймёшь, что вместо черники на голубику набрёл! Голубики-то в лесу больше.
Но заметили также охотники, что чем больше подрастают глухарята, тем чаще у них в зобишках черника попадается. Практика на пользу идёт!
Приятный предмет – ягодознание. Но и его без труда не возьмёшь.
Зато лапки крепнут, крылья растут; сам глухарёнок становится как ягодка наливная. С такой силой да ловкостью и другие предметы легче одолевать. И хищниковедение, и пряткоумение.
Учатся глухарята, умнеют.
И становятся взрослыми.
МЕДОВЫЙ ДОЖДЬНет над лесом туч, а дождь идёт. Шуршит по листьям, листья становятся блестящими. С листьев дождинки скатываются на траву.
Я посмотрел на небо в лесной просвет, и мне на лицо тоже упали тёплые капли. Капли я вытер ладонью и вдруг почувствовал на губах вкус мёда!
Я выставил под дождь ладонь и потом лизнул ладонь языком. Сладко!
Я сорвал мокрый лист и приложил к губам. Мёд!
Сыплет медовый дождь! На траве – роса медвяная!
А небо голубое – ни облачка.
А пчёл не видно.
Растерянно смотрю по сторонам.
Тут и там опускаются на мокрые листья полосатые, как тигры, шершни. Тут и там бегают по мокрым травинкам шустрые муравьи. Шершни и муравьи слизывают с листьев сладкие дождинки.
Я всматриваюсь, всматриваюсь и вдруг понимаю, что дождинки падают не с неба, а из-под каждого листа высокого клёна. Каждый кленовый лист как дождевая тучка!
Под каждым листом крохотные зелёные букашки. Букашки похожи на зелёные капельки. Но у каждой капельки ножки. И хоботок.
Живые капельки погрузили хоботок в лист и высасывают из него сладкий сок. Время от времени капает вниз дождинка сока.
Зелёные букашки – это тли. Целые стада тлей пасутся на исподе каждого листа. Целые стада листьев трепещут на дереве. Листья нависли над землёй, как зелёные тучи.
Из этих зелёных туч и сыплет медовый дождь! Раздолье в лесу сладкоежкам!
Июнь для них – медовый месяц.
ПЕРВЫЙ ПОЛЁТВылупившись из яйца – ни в мать, ни в отца! Как одуванчики пушистые, клювики с гулькин нос, и ушки не на макушке, а под глазами! Пальцы на лапках длинные-предлинные: всё время сами себе на ноги наступают и падают. Глядит вальдшнепиха на вальдшнепят – только крылышками разводит.
И вдруг грохот, топот, треск! Ломится по лесу самый, казалось бы, безобидный зверь – человек. Под носом не чует, у глаза не видит, над ухом не слышит. Того и гляди, сослепу-то и затопчет!
Стиснула вальдшнепиха лапками ближнего вальдшнепёнка, прижала к груди, взметнулась с ним в воздух и по воздуху унесла. За вторым вернулась, а никого уже нет. Кто в траву шмыгнул – как в воду канул, кто в листья сухие – как сквозь землю провалился. Хоть носами вальдшнепята и не вышли в родителей, зато цветом точь-в-точь: цвета листьев сухих, сухих коринок, травинок, хвоинок. Самый глазастый ястреб не разглядит. Да что ястреб, родная мать не найдёт, пока пересвистываться не начнут!
Пересвистнулись, сбежались, к матери под крылья спрятались и выглядывают. Вверху листья, как сороки, лопочут. В траве солнечные зайчики ушами прядут. Комар зудит – укусить хочет. Жабёнок лупоглазый под крылья к птице тянется – тоже погреться хочет.
Чутко дремлет вальдшнепиха, а вальдшнепята беззаботно попискивают. А кого им бояться? Ястреб глазастый не разглядит. Лису чутьистую мать заманит и отведёт. А если опять человек в сапожищах – мать кинется, схватит, к грудке прижмёт и унесёт по воздуху.
Август
Утро и белый туман. Туман весёлый, весь солнцем пронизан, сияет и светится – хоть глаза жмурь!
Над головой кляксы синие – просветы неба. Под ногами пятна седые – луговинки росистой травы. По сторонам неясные тени шепчутся и шевелятся. Весь мир утонул в тумане!
Но вот всё поплыло, заколыхалось – и просияло! Дали чёткие, краски яркие, звуки звонкие. А роса такая, что хоть умывайся! Росинки дрожат на кончиках листьев. Росинки стреляют красными стрелами. Росинки переполнили цветы-бокалы.
На листьях манжетки – гранёные звезды. Колоски и метёлки согнулись от ожерелий. Еловые лапы как хрустальные люстры.
Качнула синица еловую люстру – обрушились сверкающие подвески. Ударили они по осинке – осинка вспыхнула и затрепетала.
В гамачках паучиных ртутные бусы. Нити паутины – как нити жемчужин. А сети паучьи – созвездия в лесной вселенной.
Струится парок над тропинкой. Синие лучики проткнули чащу. От радости повизгивают дрозды.
Но главное чудо уже совершилось. Когда туман поднимался и таял, на миг в просветах повисла радуга. Не привычная семицветная, а невиданная – снежно-белая. Белая на голубом.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?