Текст книги "Закрытие вечности"

Николай Степанов
Закрытие вечности

– Поздравь меня: я – гений! – прямо с порога заявил Кортинский.

Синяк под глазом, свисающие грязными сосульками длинные патлы и «аромат» перегара слабо соответствовал моему представлению о выдающихся людях. Неужели это Димка, школьный приятель, которого в классе даже девчонки звали не иначе, как «тихоня»?

– Ну, здравствуй, «гений». Хотя раньше я считал, что тебя зовут Дмитрием.

Не обращая внимания на протянутую для приветствия руку (видимо, гениям здороваться необязательно), он сразу прошествовал на кухню, зацепив хозяина локтем. Ну и ну! Я застыл, не зная, как поступить. Летающий крокодил сейчас удивил бы меня меньше, чем нынешнее поведение одноклассника. Тихий предупредительный человек, немного застенчивый, часто неуверенный в себе… И вдруг заявляется нетрезвым, чуть ли не ногой отворяя чужие двери. Может, мужик и вправду открыл новую страницу в науке, от чего голова пошла кругом?

Гость между тем вытащил из полиэтиленового пакета водку и коньяк, по-хозяйски открыл полку и достал три стакана.

– Значит, не веришь, что Дмитрий Кортинский сумел постичь непостижимое? – с вызовом спросил он, разливая «Пшеничную» в две емкости. Третью он до краев заполнил коньяком.

Я оцепенел. Куда ему еще? Надо остановить ненормального. Он же убьет себя.

– Пока вижу, что ты открыл для себя крепкие спиртные напитки. Придется тебя разочаровать: таких гениев у нас миллионы.

Попытка забрать спиртное натолкнулась на яростное сопротивление. Одноклассник одарил меня гневным взглядом и прорычал угрожающе:

– Не трогай. Лучше сядь и слушай.

До недавнего времени Димка не употреблял ни капли жидкости, где мог содержаться алкоголь, даже квас и кефир, а тут…. Тихоня залпом осушил первый стакан и запил его содержимым третьего. Мороз пробежал по коже, но я сел:

– Что случилось? Может, умер кто?

У парня уже лет десять серьезно болел отец. В последние годы Василий Павлович все чаще пребывал на стационаре. Когда я весной заходил к Кортинским, он даже не вышел к нам из своей комнаты, хотя еще совсем недавно радовался любому гостю. Он любил поговорить о жизни, всегда интересовался моими успехами.

– Совсем наоборот! – воскликнул приятель. – Про смерть скоро вообще можно будет забыть.

– Ты, конечно, можешь про нее забыть, но она в свое время о тебе обязательно вспомнит.

– Так было раньше, пока гений Дмитрия Кортинского не разгадал секрет старения.

Точно, мужик спятил. Наверное, у Василия Павловича дела совсем плохи. Надо будет зайти проведать старика.

– Синяк тебе поставили в процессе разгадывания? – спросил я, пытаясь свести разговор к шутке.

– Да нет, немного повздорили с отцом. Рука у него тяжелая.

Димка осторожно потрогал синяк, а меня чуть не передернуло. Что значит – повздорили? С больным? Тяжелая рука? Неужели сынок так довел, что Кортинский-старший не удержался? Нет, у них определенно что-то случилось.

Гость снова влил в себя лошадиную дозу спиртного.

– Неужели ЭТО, – я глазами указал на стаканы, – и есть твоя панацея? Умереть молодым – не значит победить старость…

– Я не спиваюсь, не дрейфь! – перебил приятель и снисходительно пояснил. – На первой стадии вакцина требует больших доз алкоголя, иначе крыша поедет. Через неделю закончится процесс адаптации, и я вступлю в новую жизнь. Без болезней и старения.

– Какая вакцина?

Похоже, крыша у него действительно поехала. Как бы не пришлось в психушку звонить.

– Этого в двух словах не объяснить.

– В русском языке слов много – используй, сколько нужно.

– Сначала выпей со мной, – он кивнул на стакан, к которому я так и не притронулся, и третий раз наполнил два своих. – Предлагаю тост за великого генетика – за меня!

– Рассказывай, – пришлось поддержать тост.

Я знал, что после смерти матери Кортинский стал одержим идеей победить все болезни, которая и привела его на кафедру молекулярной генетики. Он никогда не рассказывал, чем там занимался, отшучиваясь стандартной фразой: «работаем с генами, жертв среди которых пока нет».

– Ты Ветхий завет читал? – начал Димка с неожиданного вопроса.

Я покачал головой.

– А зря. Знаешь, чем Адам и Ева отличались от современных людей до изгнания из Рая?

– Они не носили одежды.

– А еще?

– Полагаю, здоровья у них было куда больше, чем у нас.

– Уже ближе, но и это не главное. Они были бессмертны!

– Насколько я помню – до поры до времени.

– Точно, – подтвердил гений. – Потом Создатель их наказал.

– Имел право. Если дети не слушаются, их наказывают.

– И даже после изгнания из Рая человеческий век исчислялся сотнями лет. А затем становился все короче, – мрачно заметил Кортинский.

– Грешим много, вот наш век и укорачивается.

– Тоже мне, праведник, – тихоня достал новые бутылки и снова разлил спиртное. – За новое человечество с новой моралью!

Больше не предлагая присоединиться, он осушил стаканы и продолжил.

– Оставим религиозную подоплеку вопроса. Так вот, человек начал стареть только потому, что ему подправили один крохотный, но очень важный элемент. Раньше именно он обеспечивал вечную жизнь, запуская механизм обновления организма.

– Кто подправил?

– Кто и зачем это сделал, выяснить уже невозможно, да и незачем. А вот найти испорченный элемент и суметь устранить дефект – задача, достойная величайшего ума современности. Или скажешь, я не прав?!

От полутора литров спиртного любой другой уже давно бы отключился, или остался молодым навеки. Димка же выглядел совершенно трезвым, если не считать агрессивности во взгляде.

– Ты говорил о вакцине бессмертия?

– Я знал, что ты догадаешься, – криво усмехнулся Кортинский – мой вопрос ему явно не понравился. – Два года назад я отыскал ген, который когда-то отвечал за бессмертие и определил механизм его мутации. Это оказалось крайне сложно даже для меня.

– Поздравляю, – мне хотелось выпроводить выдающегося гостя с момента нашей сегодняшней встречи, однако его история начала вызывать интерес. – И что дальше?

– В таком вопросе найти причину – уже сделать полдела. И я ее нашел! Доктора, академики – не смогли, а я смог. Мало того, мне удалось запустить механизм обратной мутации. Причем не замедленный, когда окончательный результат нужно ждать столетия, воздействуя на человека из поколения в поколение, а почти мгновенный. Этим я занимался около года. Угадай, сколько времени требуется теперь, чтобы окончательно исправить главную ошибку природы?

– Лет десять, – предположил я.

– А две недели не хочешь?!

– Ничего себе!

– А ты думал!

– И какую роль в этом процессе играет алкоголь? – не смог промолчать я. Обильные возлияния вызывали серьезные опасения за здоровье приятеля.

– Слишком быстрая перестройка организма приводит нервную систему в шоковое состояние, из которого ей трудно выбраться самостоятельно. Алкоголь притупляет шок, ограждая мозг от стресса, а компоненты вакцины защищают внутренние органы от губительного воздействия спирта. Две недели необходимо пить эту гадость вместо воды, зато потом – прощай, болезни!

– Ты принимал непроверенный препарат?! А вдруг процесс пойдет в обратную сторону?

– Не боись, все под контролем, – уверенно заявил тихоня. – Первыми были мыши, хомяки и кролики. Потом помолодела одряхлевшая соседская овчарка. Правда, с ней пришлось повозиться, вливая спиртное.

– А как же клинические испытания, заключения специалистов…

– Зачем? Чтобы старые маразматики загубили мое открытие или присвоили его себе? Ну, нет! Не таков Дмитрий Кортинский. Я никому не собираюсь дарить бессмертие, если на нем можно неплохо заработать. Представляешь, сколько денег мне нужно для вечной жизни? Да пресловутый Билл Гейтс станет нищим по сравнению со мной!

– Билл Гейтс продает сертифицированные продукты, а твоя вакцина…

– Ты думаешь, миллионеров, страдающих от множества старческих болезней, будут интересовать бумаги с печатями, когда я покажу им ЭТО?

Димка достал из пакета зеленую коробку с лазерным диском.

– Что там?

– Видеодневник омоложения одного неизлечимо больного человека. Врачи давали ему максимум месяц жизни. С тех пор прошло два.

– Василий Павлович? – Я сразу понял, о ком речь.

– Да. Тогда отец едва говорил, зато сейчас его не узнать. Сто раз от пола отжимается и девок в дом приводит… Уходят те весьма довольные. Посмотри дневник на досуге, сам убедишься.

Новости повергли меня в шок. Василий Павлович поставил синяк сыну? Водит девок? Неужели это правда? Кортинский создал эликсир молодости?!

– А твоя вакцина не превратит мужчину в ребенка?

– Нет. Адам был взрослым человеком. В исправленном гене заложена информация о зрелом организме – около двадцати пяти лет. В будущем таким станет все человечество.

– Каким?

– Активным, целеустремленным и главное – молодым, – он дотронулся до синяка. – Просекаешь? Но не бесплатно.

Сказать, что Димка изменился – ничего не сказать. Он стал абсолютно другим человеком. Чужим. Жестким и крайне самолюбивым. Неужели таким его сделало открытие?

– Допустим, ты найдешь толстосумов, готовых платить бешеные деньги за обретение молодости. Думаешь, они безропотно расстанутся с капиталами? Да тебя прихлопнут как муху, и открытие – тю-тю! Приносить деньги оно будет. Но не тебе.

– Кого ты учишь жизни?! А то я не знаю! Поэтому и пришел к тебе, – приятель достал еще одну коробку с диском – красную. – Здесь в закодированном виде изложены все материалы, по которым специалист моего уровня способен воссоздать вакцину.

– Не боишься, что посторонние смогут разгадать код?

– Там слишком много ловушек. И нужен очень опытный специалист. Да и ему понадобиться не одна неделя. Так что будь спокоен.

Коды, скорее всего, писал Кортинский-старший, работавший до болезни программистом в НИИ.

– Мне-то что волноваться? Открытие твое.

– Я сделал единственный экземпляр. Спрячешь диск в укромном месте, но сначала поклянись: ты не отдашь его никому, а мне вернешь по первому требованию и только лично в руки, – тихоня не просил, он приказывал. – За это получишь дозу вакцины с огромной скидкой. Цени мою доброту.

В школьные годы мы с Димкой придумали страшную клятву, которую давали в самых редких случаях и никогда не нарушали. Дожив до своих сорока, я бы не рискнул нарушить ее и сейчас.

Заставив меня дважды поклясться, он допил остатки «антистрессового напитка» и произнес:

– Вот и договорились. Был рад повидать тебя, старик. Надеюсь, скоро ты будешь принят в клуб новых, молодых людей. Начинай копить деньги.

Гений ушел, не попрощавшись, оставив меня наедине с загадочными дисками и тяжелыми думами.

Предположим, все, что он сказал – правда, и человечеству через Дмитрия Васильевича выпал уникальный шанс шагнуть в бессмертие. Чем не повод для радости? Но почему так тоскливо на душе? Зависть? Непохоже. Уж кому-кому, а Димке я никогда не завидовал и с радостью воспринимал любые его успехи. Сейчас же сердце словно тисками сдавило.

«Надо посмотреть запись», – я взял зеленую коробку и включил компьютер.

– Я, Василий Кортинский, заявляю, что по своей воле участвую в эксперименте сына и, в случае неудачи, всю ответственность беру на себя, – слабым голосом произнес седой старик, в котором я с трудом узнал отца Дмитрия.

Чуть позже в кадре появился Димка со шприцем и сделал больному инъекцию. Нерешительные движения, сострадание, застывшее в глазах – это был мой школьный приятель, тот, которого я знал раньше. Дальше снимали только Василия Павловича. Судя по нижним титрам, запись проводилась три раза в сутки.

Больной действительно менялся на глазах. На второй день он самостоятельно поднялся с дивана, на третий начал активно ходить по квартире, на четвертый сделал зарядку с гантелями. Я не мог без умиления смотреть на возрождение человека.

Кортинский-младший не снимал эпизоды, когда отец принимал «антистрессовые препараты», но тот же набор из двух алкогольных компонентов, которые употреблял при мне школьный приятель, периодически попадал в кадр.

Через пять дней стали заметны и внешние изменения: исчезла седина, разгладились морщины, выправилась осанка. С экрана на меня смотрел другой человек – новый.

Однако изменился он не только внешне. Жесткий взгляд, пренебрежительная речь, и абсолютное безразличие к сыну, который вытащил его с того света.

«Тот, кто только что ушел от меня, вел себя так же», – отметил я, продолжая наблюдать за чудесным исцелением. Увиденное, безусловно, впечатляло: и отжимания от пола, и гири, и девицы… Однако неприятно поразил эпизод, когда сын сделал шутливое замечание по поводу последних. Ответ был не просто недружелюбным, а полным едва сдерживаемой ненависти.

«И это мягкий Василий Павлович?? Кошмар! Разве это человек? Бездушный агрессивный робот».

Ролик закончился кадром, датируемым прошлой неделей, на котором Димка вводил вакцину себе.

«Значит, ему удалось воплотить мечту миллионов! Невероятно! Долой все болезни и мучения. Это почти Рай!»

У меня был глубоко личный повод радоваться. Моему отцу, переехавшему вместе с мамой в деревню и проживавшему в сотнях километров от меня, недавно сделали операцию по удалению опухоли. Врачи успокаивали родных, но предупреждали, что окончательно ситуация прояснится позже.

«Теперь все будет хорошо! – счастливая мысль продержалась совсем недолго. А потом перед глазами возник образ помолодевшего Василия Павловича. – Все люди разные. Может, злоба была в нем заложена изначально? А если нет?»

Я поднялся и вышел на балкон, поскольку что-то внутри мешало свободно дышать. Открывшийся взгляду простор голубого неба с плывущими по нему облаками подействовали умиротворяюще. Есть в них что-то волшебное. Легкость, с которой белые путники парят по бескрайней синеве, всегда притягивала. Может именно эти воздушные корабли и есть манна небесная?

«Нужна ли мне вечная молодость? – спросил я себя, глядя в бесконечность. – Конечно. Но какой она будет? Вдруг вместе с бесценным приобретением я потеряю что-то более важное? Что тогда? Молодость, здоровье и бессмертие достанутся не мне, а тому типу, в которого я превращусь. Обидно… А с другой стороны… Рано или поздно человек подходит к своему завершающему пути и все равно превращается в ничто…»

Внутренние терзания прервал звонок мамы.

– Сынок, отец очень плох. Просит, чтобы ты приехал. Сможешь?

– Конечно! Завтра выезжаю.

Через двое суток я входил в деревенский дом. Отец, несмотря на не утихающую боль, поднялся с постели – он не хотел показывать свою слабость. Чуть позже он оправдывался:

– Извини, что попросил тебя приехать. Хотел повидаться напоследок. Лучше мы с тобой увидимся сейчас, чем когда я буду мертвый. – Он уже знал результаты анализов и безжалостный приговор болезни.

Больше всего в тот момент меня поразили папины глаза – наполненные тоской о том, что вскоре придется расстаться с близкими, и тревогой за их судьбу. Смотреть в эти добрые глаза родного человека, слышать такие слова и сознавать, что скоро его не станет… Очень тяжело.

– Я столько не успел сделать, – сокрушался он. – Лучше бы не соглашался на операцию. Глядишь – и рамы бы успел поменять, и котел поставить. Матери теперь тяжело придется, ты смотри, приезжай чаще.

«Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ УМИРАЛ! Я МОГУ ЭТО СДЕЛАТЬ!» – внутренний крик на мгновение заглушил боль души, но тут же я мысленно увидел Василия Павловича. Нет, не его, а того молодого типа, которым стал Кортинский-старший. Хочу ли я, чтобы таким стал МОЙ ОТЕЦ? Хотел бы он сам превратиться в бездушного робота?

Я на миг представил отца агрессивным, злым, бездушным и невольно вздрогнул.

– Тебе нехорошо? – спросил он.

– Не обращай внимания.

– Ты мой сын, как я могу не обращать внимания?

– Все нормально, – я ободряюще улыбнулся, а душа буквально рыдала. Сильный духом человек, страдая от невыносимой боли, беспомощный лежал передо мной и волновался за меня. Слеза накатилась на глаза.

«Нет, я не допущу, чтобы ты превратился в робота. Жизнь состоит не только из потребления кислорода и пищи, это еще и поступки. Те, которые делают человека ЧЕЛОВЕКОМ…»

Через несколько дней я вернулся к себе. Всю дорогу в поезде думал, не обратиться ли за помощью к Димке? Даже к телефону подошел, собираясь набрать знакомый номер. На автоответчике оказалось пять сообщений – все от Кортинского-младшего.

В первом он сообщал, что нашел богатого клиента, готового заплатить сумасшедшие деньги за вакцину, и еще большие – за рецепт ее изготовления. Во втором приказывал срочно отдать диск, с третьего посыпались угрозы, а последнее буквально кипело злобой.

– Если через два дня я зайду, и тебя опять не будет дома, пеняй на себя. Разнесу квартиру вдребезги, а потом очень крутые ребята достанут тебя из-под земли. Немедленно верни диск!

Звонок датировался вчерашним днем.

«Он что, забыл рецепт? Или изменения настолько затронули личность, что новый Дмитрий Васильевич уже не помнит того, что знал старый? В том числе и про наши прежние дружеские отношения? Выходит, чудо-препарат не только дает, но и отбирает».

Попав к воротилам теневого бизнеса, вакцина наверняка начнет завоевывать рынок быстрее, чем наркотики. И что тогда? Люди станут такими же, как Кортинские? Теперь у меня не было сомнений: открытие Димки превращало человека в нечто нечеловеческое. И таких с каждым годом будет все больше и больше? Неужели ЭТО нельзя остановить?

«А ведь диск существует в единственном экземпляре. И он у меня… А как же клятва?»

Внутренняя борьба с самим собой продолжалась недолго. Я вытащил из тайника красную коробку и вышел на улицу. Долго шел, не совсем сознавая куда, не видя ничего вокруг себя – только белые облака над головой. Так и не заметил, как очутился на мосту.

Теперь облака окружали меня сверху и снизу, отражаясь от спокойной водной глади. Достав диск, я дважды переломил его.

«Прощай, вечная молодость!» – четыре куска пластика, недавно составлявших единое целое, упали в воду. Мне показалось, что вместе с диском в воду свалился огромный черный камень, висевший на груди.

– Ты только что закрыл человечеству путь в вечность, – откуда вдруг возник этот мужчина, я заметить не успел.

– Не уверен, что человечеству нужна ТАКАЯ вечность.

– Но ты не уверен и в обратном, не так ли? – казалось, он видел меня насквозь.

– Мне не дано видеть будущее, а подтвердить или опровергнуть любые догадки может лишь оно.

– Смотри, – мужчина поднял руку.

«Господи!» – мысленно воскликнул я, увидев вместо оживленных улиц руины и пожарища.

– Вот оно – будущее, которое ты только что зачеркнул.

– Но почему я?! – невольно вырвалось у меня.

– Люди должны сами выбирать свою судьбу. Хоть иногда. – Он по-отечески похлопал меня по плечу и исчез вместе с несостоявшимся кошмаром.

Возвращаясь домой, я не мог налюбоваться красотой улиц, недавно представших передо мной в обугленном виде. Настроение было приподнятым, угрозы бывшего друга почему-то нисколько не страшили, и лишь один вопрос не давал покоя: кого же я встретил там, на мосту?

***

А свою страшную клятву я все-таки не нарушил. Утром мне позвонил сосед Кортинских.

– У нас прошлой ночью в доме был пожар. Твой друг погиб вместе с отцом. Накануне они что-то не поделили между собой.

2006 г.