Текст книги "Похитители конфет"

55

 
Октябрь. От гула заводского
осталась только офисная пыль.
Скупили дело, исказили слово,
фабричные косынки на трактир!
 
 
Париж румян, Москва голубовата,
и пудра здесь, и кашемир.
И рыба плавает, и тушат мясо,
и голой грудью восхитился ювелир.
 
 
Но мускулы труда лишь у боксёра,
лишь у спортсменки щёлкопрядный стан.
Потерян ритм! Читают Льва Толстого,
и барышню целует хулиган.
 

19 окт. 2015 г.

56

 
Полез в машину – лоб расшиб,
необязательная рана.
О, кто признается в любви!
Она бывает очень странна.
 
 
Оставишь с кем-нибудь на час
и всё про всё она забудет.
Шнурок на кофточке погас
и молния на юбке в узел!
 
 
И пот на лбу, и мы спешим,
и, сумасбродству – отвернуться!
Страстной бульвар! Давай за ним!
и не одеться, не обуться!
 

23 окт. 2015 г.

57

 
Как хорошо обнять и полной грудью
вздыхать – бывают чудеса!
Несут нас на зеркальном блюде
в неотдалённые места.
 
 
Шуршит крахмальная манишка,
в китайской вазе белые цветы,
с такою женщиной мальчишка
не справится, а ты?
 
 
На окнах опустили шторы,
дверь не закрыли – ужин не готов!
Стучит прислуга. – Подождите, скоро!
Смущают взоры! – О, без лишних слов!
 

29 окт. 2015 г.

58

Лере Есауленко

 
Средь суеты, коленкой о коленку
ломать заботы, обходить их стороной!
На «Золушке» я слушаю Пуленка,
в кулисах поселился домовой.
 
 
Длиннющих пальцев мелодично, скупо
волшебное журчанье нот и вздох
так отдаётся, что признаться глупо
вне времени, вне замыслов, эпох!
 
 
О, больно, Лера! отрешённо, безмятежно
выводит формулами флёр
прозрачных лепестков. Ноль вдохновенья,
но ищет, ищет, где потух костёр!
 

9 нояб. 2015 г.

59

 
Рога розеток, Богородиц,
Славяно-Греко Академий,
в аптеке выход, переходец
к Прудам до чистых блюдец
 
 
Мясницкая, а там Ворота,
да не одни, а целых много,
Хитров, а может быть Хитрово,
Всесвятский, Всех Святых и Плевна.
 
 
На Горке бунт, звени, звонарь,
и Колпаковский нас наденет…
Я заплутал, я жил не встарь,
мне Брюс на Сухаревке верит.
 
 
И красных фонарей, где цирк,
мой труп на Трубной не размякнет,
шар голубой, шарф из окна
в Последнем переулке дрогнет.
 
 
Гитара Сретенкой, в подвал
спускаемся за плащаницей,
нет, тот ли образ я искал,
что, как колдунья колет спицей?
 
 
Наверно волен Васнецов
Москву уставить, на перилах
второй этаж до связки дров
не добирает Яуз мыло.
 
 
А сколько было воробьёв,
а сколько зодчих здесь трудилось?
И вновь трамвай зовёт в Покров…
весна до осени случилась…
 
 
Стучись и ты, не перепутав
обычай быть, а не казаться
и подавать у церкви милость
средь распускавшихся акаций.
 

13 марта 2015 г.

60

Шараповой Ольге, художнице

 
Горелый лес под стрекозой,
тропа напоминает детство,
Купавна пятится слезой
до Кратово, до сердца.
 
 
Ты прыгни в озеро с грозой
в лиловых молниях, кувшинках.
Как плещет ветер! Горизонт
берёзы к берегу придвинул.
 
 
Песок оставлен. На следы
свои нельзя не обернуться.
Всё дальше, дальше от воды,
а озеро всё глубже, глубже!
 

20 фев. 2015 г.

61

 
На марках гейши и Киото,
ходы разложены в саду,
и император у болота
глядит – не вырос ли бамбук!
 
 
А волны выше горизонта
и Фудзияма держит меч,
какая спешная работа —
луч поднимает к небу плеть!
 
 
Вспылит и всадник, и железо,
на теле раны от услад:
«Сегодня никуда не еду,
камней не девять, только пять!»
 

21 янв. 2016 г.

62

На мотив известной песенки

 
Мы летим высоко в облаках
и рукой не коснёмся земли,
где-то солнце в горах,
где-то море, а страх
как румянец твоей щеки!
 
 
Между нами горячий песок,
между нами холодные льды,
но ведь путь на восток
как последний глоток,
как весенние ночью цветы!
 
 
Мы летим на одном, на крыле,
закопченные в саже, золе,
мы горим, но, прости,
как тебя навестить,
если мы в облаках на земле!
 

6 мая 2016 г.