Текст книги "Жнец"

Предполагается, что жнецы тонко чувствуют сущность смерти, но даже нам некоторые вещи совершенно непонятны.

Женщина, которую мне сегодня пришлось умерщвлять, задала мне странный вопрос:

– Куда же я теперь отправлюсь?

– Как куда? Ваши вспоминания и история уже хранятся в «Гипероблаке». Так что ничто не теряется. Тело же будет предано земле – так, как распорядятся ваши ближайшие родственники.

– Да, я все это знаю, – сказала она. – Но что будет со мной?

Вопрос поставил меня в тупик.

– Вам же объяснили: конструкты вашей памяти существуют в «Гипероблаке». Те, кто вас любит, смогут говорить с ними, и ваши конструкты станут им отвечать.

– Понимаю, – сказала она, слегка разволновавшись, – но куда денусь я?

Пришлось убить ее и ответить мертвому телу:

– Я не знаю.

– Из журнала жнеца Кюри.

Глава 8
Вопрос выбора

– Сегодня я иду на «жатву», – как-то в феврале, на втором месяце ученичества, сказал Фарадей Ситре и Роуэну. – В мое отсутствие вы должны выполнять мои задания.

Он отвел Ситру в хранилище оружия.

– Ты, Ситра, должна отполировать мои лезвия.

Ситра до этого каждый день бывала в хранилище – здесь проходили их занятия. Но остаться одной, наедине со всеми этими инструментами убийства – это было совсем другое дело.

Жнец подошел к стене, на которой висели различные виды оружия – от сабель до выкидных ножей.

– Какие-то лезвия просто запылились, какие-то потускнели. Реши сама, какой уход нужен каждому.

Ситра наблюдала, как взгляд жнеца переходит от одного лезвия к другому, иногда задерживаясь, словно Фарадей что-то вспоминал.

– Вы использовали все из них? – спросила она.

– Только половину, – ответил он. – И только единожды.

Он протянул руку к четвертой стене, где висели старые виды оружия, и взял рапиру. Такую могли бы использовать еще мушкетеры у Дюма.

– В прежние годы у меня был вкус к театральщине, – сказал он. – Как-то мне пришлось работать с человеком, который вообразил себя фехтовальщиком. И я вызвал его на дуэль.

– Вы победили?

– Нет, проиграл. Даже дважды. Он был очень хорош. Первый раз он проткнул мне шею, а второй раз – бедренную артерию. Каждый раз я приходил в себя в восстановительном центре, но потом снова вызывал его. Своими победами этот человек выиграл себе время, но он должен был умереть, и я не отставал. Некоторые жнецы могут менять свое решение, идти на компромисс, а это значит, что они поощряют тех, кто способен убеждать. Мои решения тверды.

Фарадей подумал и продолжил:

– Во время четвертой схватки я пронзил его сердце острием рапиры. Умирая, он поблагодарил меня за то, что я позволил ему побороться за свою жизнь. Это был первый и последний раз за все время моей работы жнецом, чтобы меня благодарили за то, что я делаю.

Он вздохнул и повесил рапиру на место, которое, как поняла Ситра, было местом почетным.

– Но если вы располагаете таким количеством оружия, зачем, когда вы пришли к нашей соседке, вы взяли наш нож?

Жнец усмехнулся:

– Чтобы оценить твою реакцию.

– Я его выбросила, – сказала Ситра.

– Я подозревал, что так и случится, – произнес жнец.

И повернувшись, чтобы уйти, закончил, показав рукой:

– А эти ты отполируешь.

Оставшись одна, Ситра внимательно рассмотрела оружие. Ей не было свойственно нездоровое любопытство к смерти, но хотелось знать, какие из лезвий были использованы, и как. Она считала, что история благородного оружия должна передаваться от человека к человеку, от поколения к поколению. Они с Роуэном вполне могли воспринять эти истории. Они же – ученики жнеца!

Она сняла со стены ятаган. Тяжелая зверюга, способная моментально отделить голову от тела. Использовал ли его жнец Фарадей по назначению? Это в его стиле – быстро, безболезненно, эффективно. Неловко взмахнув ятаганом, Ситра задала себе вопрос: а достало бы у нее сил, чтобы кого-нибудь обезглавить?

О, господи, кем я становлюсь?

Она положила ятаган на стол, взяла тряпку и принялась полировать лезвие. Потом перешла к следующим, стараясь не смотреть на свое отражение в отполированных поверхностях.

Задание Роуэна не было связано с орудиями убийства, но доставило ему не меньше беспокойства.

– Сегодня ты подготовишь материал для моей следующей «жатвы», – сказал жнец Фарадей, протянув ему листок, на котором были обозначены параметры завтрашней жертвы.

– Вся нужная тебе информация находится в «Гипероблаке», и ты найдешь ее, если проявишь сообразительность.

И отправился на очередную «жатву».

Роуэн едва не сделал ошибку – хотел отправить список параметров в «Гипероблако» и предложить ему самому выбрать объект. Но вовремя спохватился – жнецам строго-настрого запрещено прибегать к помощи «Гипероблака». Они имеют неограниченный доступ к имеющейся в нем информации, но не могут использовать его алгоритмизированное сознание. Фарадей рассказывал им о жнеце, который попытался сделать это. В конце концов само «Гипероблако» доложило о нарушителе Высокому Лезвию, и на него было наложено строгое дисциплинарное взыскание.

– Как это делается? – спросил Роуэн.

– Жюри жнецов подвергло его двенадцатикратному умерщвлению, после каждого из которых его оживляли. После двенадцатого восстановления ему дали год испытательного срока.

Да, жнецы творчески подходят к наказаниям. Наверное, дюжина смертей от руки жнеца гораздо ужаснее, чем разбиваться о мраморную площадь, выбросившись из окна.

Роуэн принялся вводить параметры. В соответствии с данными ему инструкциями он должен был иметь в виду не только их город, но всю Мидмерику, которая простиралась почти на тысячу миль по центральной части континента. Затем он сузил рамки поиска городами с населением менее десяти тысяч, располагающимися на берегу реки. После этого сконцентрировал внимание на домах и квартирах, находящихся в сотне футов от речного берега. И наконец стал искать людей от двадцати лет и старше, живущих в таких домах и квартирах.

Получилось более сорока тысяч человек.

Все это Роуэн проделал за пять минут. Но удовлетворить следующим нескольким параметрам было не так просто.

Объект должен быть отличным пловцом.

Роуэн вооружился списком школ и университетов, располагающихся в городах, что лежали на берегах рек, и вытащил информацию по всем участникам команд по плаванию и триатлону за последние двадцать лет. Получилось восемьсот человек.

Объект должен любить собак.

Используя код доступа Фарадея, Роуэн нашел в блогах ленты всех постов, имеющих отношение к собакам. Затем вошел в базы данных зоомагазинов на предмет определения тех, кто в последние годы регулярно покупал собачий корм. За счет этого ему удалось свести поле поиска к группе количеством сто двенадцать человек.

Объект совершил геройский поступок, не связанный с профессиональной деятельностью.

Роуэн самоотверженно принялся искать ссылки на слова «герой», «храбрость», «спасение», связанные с этой группой. Он подумал, как бы ему повезло, если бы героем среди ста двенадцати оказался лишь один кандидат, но, к его удивлению, таковых было четверо. Каждый из этой четверки совершил что-то героическое в тот или иной момент своей жизни.

Он кликнул имена и вывел на монитор четыре картинки, сразу же пожалев об этом, потому что, как только эти имена обрели лица, они перестали быть параметрами и превратились в людей.

Мужчина с круглым лицом и подкупающей улыбкой.

Женщина с внешностью заботливой матери.

Парень с прической «только что из постели».

Мужчина с трехдневной щетиной.

Четыре человека. И Роуэну предстоит решить, кто из них завтра умрет.

Он сразу же поймал себя на том, что думает о небритом мужчине, но понял, что руководствуется предвзятым отношением. Человека нельзя подвергать дискриминации только потому, что он не побрился перед съемкой. Что же тогда, женщину он должен вывести из состава претендентов только на том основании, что она женщина?

Хорошо. Пусть это будет парень с симпатичной улыбкой. Но не перестарался ли Роуэн в деле преодоления своих предрассудков?

Он решил побольше раскопать о каждом, используя код Фарадея для того, чтобы вытащить чуть больше личной информации, чем ему полагалось знать. Но это было вполне оправдано, ведь речь шла о справедливом выборе, который касался жизни этих людей.

Вот этот вбежал в горящее здание, чтобы спасти соседа. А у этой трое детей. Этот работал добровольцем в приюте для животных. А у этого два года назад жнецы забрали брата…

Роуэн думал, что каждый новый факт будет помогать ему, но чем больше он узнавал об этих людях, тем труднее становилось принять решение. Он продолжал закапываться в их жизни, отчаявшись сделать окончательный выбор, но тут открылась дверь, и вошел жнец Фарадей. На дворе было темно. Когда же успела наступить ночь?

Жнец выглядел уставшим, его мантия была забрызгана кровью.

– Сегодня «жатва» была… более проблемной, чем я ожидал, – сказал он.

Ситра вышла из оружейного хранилища.

– Лезвия отполированы до зеркального блеска, – сказала она, и Фарадей одобрительно кивнул.

Потом он обернулся к Роуэну, все еще сидевшему возле компьютера.

– С кем мы работаем в следующий раз? – спросил жнец.

– Ммм… я выбрал четверых.

– Ну?

– Все четверо соответствуют параметрам.

– И что? – спросил жнец.

– Этот только что женился, этот купил дом.

– Выбери одного, – потребовал жнец.

– А этот в прошлом году получил гуманитарную премию…

– ВЫБЕРИ ОДНОГО!!! – прокричал жнец с яростью, неведомой Роуэну. Казалось, стены содрогнулись от этого крика. Роуэн подумал, что, может быть, это такое же испытание, как было в тот день, когда жнец предложил ему положить таблетку цианида в рот той женщине. Но нет, все было совсем иначе. Роуэн посмотрел на Ситру, которая, застыв, словно была очевидцем несчастного случая, стояла в дверях, ведущих в оружейное хранилище. Да, он обязан был в одиночку принять это ужасное решение.

Он посмотрел на экран монитора. Лицо его искривилось в гримасе. Он указал на мужчину со взъерошенными волосами.

– Этот! – сказал он. – Я выбираю этого.

И закрыл глаза. Он только что приговорил к смерти человека за то, что тот не причесывается по утрам.

Жнец Фарадей положил ему на плечо тяжелую ладонь. Роуэн подумал: сейчас будет нагоняй! Но вместо этого услышал:

– Хорошая работа!

Роуэн открыл глаза:

– Благодарю вас, сэр.

– Если бы ты справился с этим заданием без особых затруднений, я был бы расстроен.

– А следующие задания будут легче?

– Надеюсь, что нет, – сказал жнец.

На другой день вечером, вернувшись с работы, Брэдфорд Зиллер обнаружил в своей гостиной жнеца. При появлении хозяина квартиры тот встал. Инстинкт едва не заставил Брэдфорда повернуться и бежать, но стоящий сбоку юноша лет шестнадцати, с зеленой повязкой на рукаве, закрыл дверь за его спиной.

С нарастающим ужасом Брэдфорд ждал объяснений, но жнец кивнул юноше с повязкой, который откашлялся и произнес:

– Мистер Зиллер, вы были избраны для «жатвы».

– Скажи ему и остальное, Роуэн, – терпеливо сказал жнец.

– Вы должны знать, что это я избрал вас.

Брэдфорд посмотрел куда-то между пришедшими и почувствовал облегчение – ясно, что это была шутка.

– Так кто же вы, черт возьми? Кто вас надоумил?

Тут жнец поднял руку, показав Брэдфорду кольцо. Сердце у того вновь упало, как на американских горках. Все было реально, никаких шуток.

– Этот юноша – мой ученик, – сказал жнец.

– Мне очень жаль, – сказал юноша. – В моем выборе – ничего личного. Вы просто соответствуете определенному профилю. В Век Смертных многие люди погибали, спасая кого-либо. Среди них большой процент расставался с жизнью, бросившись в реку во время разлива или наводнения, чтобы спасти своих домашних любимцев, чаще всего собак. Большинство из них были хорошими пловцами, но во время наводнения это не играло особой роли.

Собаки, подумал Брэдфорд. Именно так, собаки.

– Вы не сможете причинить мне вреда, – сказал он. – Если попытаетесь, мои собаки разорвут вас на куски.

Но где же они?

Из спальни вышла девушка, тоже с зеленой повязкой на рукаве.

– Я усыпила всех троих, – сказала она. – С ними все будет хорошо, а сейчас они никого не побеспокоят.

На руке девушки была кровь. Ее собственная кровь, а не собак. Собаки ее покусали. Ну что ж, молодцы!

– Ничего личного, – повторил юноша. – Мне очень жаль.

– Достаточно извиниться один раз, – сказал жнец. – Особенно если это сделано искренне.

Брэдфорд коротко расхохотался, хотя понимал – все, что происходит, вполне реально. Что-то в этом показалось ему забавным. Но вот колени его подкосились, он сел на диван, и смех уступил место печали. Справедливо ли то, что с ним произойдет? И насколько справедливо?

Юноша присел на колени рядом с ним, и, когда Брэдфорд поднял глаза, они встретились взглядами. Брэдфорду показалось, что он смотрит в глаза немолодого, умудренного жизнью человека.

– Послушайте меня, мистер Зиллер, – сказал юноша. – Я знаю, что вы спасли из пожара свою сестру, когда вам было столько же, сколько мне сейчас. Я знаю, что вы приложили немало усилий, чтобы спасти свой брак. Вы думаете, что ваша дочь не любит вас, но это совсем не так.

Брэдфорд недоверчиво посмотрел на юношу.

– Откуда вам это известно?

Юноша сжал губы:

– Такова наша работа. После вашего ухода ничто в том, что составляло смысл вашей жизни, не изменится. Вы прожили хорошую жизнь. Жнец Фарадей завершит все, как нужно.

Брэдфорд попросил позволить ему сделать телефонный звонок, попросил дать ему еще один день, но, конечно, это было запрещено. Жнец сказал, что он может написать письмо, но Брэдфорд не смог собраться.

– Я вас понимаю, – сказал юноша.

– Как вы это сделаете? – наконец спросил Брэдфорд.

Ответил жнец:

– Я выбрал для вас обычное утопление. Мы отведем вас к реке, и я стану держать вас под водой, до полной остановки сердца.

Брэдфорд закрыл глаза.

– Я слышал, – сказал он, – что утопление – скверная смерть.

– Могу я дать ему то, что дала собакам? – спросила девушка. – Он потеряет сознание и ничего не почувствует.

Жнец подумал и кивнул.

– Если хотите, мы избавим вас от страданий, – сказал он.

Но Брэдфорд отрицательно покачал головой, осознав, как важна для него каждая секунда жизни.

– Нет, я не хочу терять сознание, – сказал он.

Если ощущения тонущего человека должны стать его последними ощущениями, пусть будет так. Он чувствовал, как быстро билось его сердце, как дрожало тело, подстегиваемое потоком адреналина. Им владел страх, но это означало, что он все еще жив.

– Идемте, – сказал жнец. – Отправимся к реке вместе.

Ситра была поражена тем, как спокойно и уверенно вел себя Роуэн. Еще вчера он был дрожащей тряпкой. Сегодня голос его слегка дрогнул, когда он заговорил с этим человеком, но потом окреп и звучал ровно. Взяв в свои руки власть над страхами жертвы, Роуэн принес в его душу мир. Ситра надеялась: когда придет ее черед делать выбор, она так же сохранит самообладание, как это сделал сегодня Роуэн. Сегодня ей пришлось всего-навсего усыпить собак. Конечно, ее покусали, но в этом не было ничего страшного. Она попыталась убедить Фарадея отвезти собак в приют, но он отказался. Хотя и позволил позвонить в приют, чтобы уведомить соответствующую службу. И нужно было также позвонить коронеру, чтобы прислали машину за телом. Жнец хотел отвезти Ситру в больницу, осмотреть покусанную руку, но она не пожелала. Ее собственные наночастицы к утру излечат ее раны, и, кроме того, ей хотелось подольше испытывать боль, чтобы хоть таким образом разделить с умирающим Брэдфордом Зиллером его страдания.

– Да, это было сильно, – сказала она Роуэну по пути домой.

– Пока меня не вырвало на берегу.

– Но это случилось уже после всего, – заметила Ситра. – А так ты придал этому человеку сил встретить смерть лицом к лицу.

Роуэн пожал плечами:

– Наверное, это так.

Его скромность и сводила с ума, и восхищала.

Вот стихотворение, написанное Досточтимым жнецом Сократом. Его наследие исчисляется тысячами строк, но это – мое любимое:

 
Повинуясь лишь чувствам, теряешь опору!
Будь спокоен и горд, подражай мудрецам.
Как собака не лай,
Не рычи, не кусай —
Не пристало такое жнецам.
 

Это стихотворение напоминает мне: несмотря на наши высокие нравственные стандарты и множество ограничений, призванных уберечь сообщество жнецов от коррупции и порока, мы всегда должны держаться начеку, потому что данная нам власть уже несет в себе единственный, но мощный вирус – вирус нашей человеческой природы. И мне страшно представить, что жнецам вдруг начнет нравиться то, что они делают.

– Из журнала жнеца Кюри.

Глава 9
Эсме

Эсме ела слишком много пиццы. Ее мать сказала, что пицца принесет ей смерть. Она и не думала, что это может оказаться правдой.

Жнецы напали меньше чем через минуту после того, как она получила свой кусок, еще горячий от жара плиты. Был самый конец школьного дня, и ежедневные тяготы четвертого класса ее вымотали. Ланч был хуже некуда. Салат с тунцом, который дала ей в школу мать, был теплый и ко времени ланча уже слегка попахивал. Далеко не аппетитная штука. Вообще все, что давала ей в школу мать, особым ароматом не отличалось. Но мать пыталась заставить ее есть здоровую пищу, потому что у Эсме были проблемы с весом. И хотя наночастицы в ее крови можно было перепрограммировать так, чтобы ускорить метаболизм, мать и слышать об этом не хотела. С ее точки зрения это означало воздействовать на симптом, а не на болезнь.

– Ты же не можешь решать все проблемы, перенастраивая свои наночастицы, – сказала мать. – Нужно учиться контролировать себя.

Этому Эсме будет учиться завтра. Сегодня она будет есть пиццу.

Ее любимая пиццерия, «У Луиджи», находилась в продуктовом дворике галереи «Фалкрум Сити», прямо по пути из школы. Или почти прямо. В общем, неподалеку. Эсме разбиралась с сыром, пытаясь таким образом сделать первый укус, чтобы не обжечь себе нёбо, когда в пиццерии появились жнецы. Она стояла к ним спиной и сначала ничего не видела. Но услышала – по крайней мере, одного из них.

– Добрый день! – громко произнес мужской голос. – Ваша жизнь сейчас изменится, и необратимо.

Эсме с удивлением обернулась. Жнецов было четверо, все – в ярких сверкающих мантиях. Эсме никогда не видела никого, кто бы так одевался. Она вообще жнецов до этого не встречала. Эсме с восхищением смотрела на жнецов – пока трое из них не выхватили лезвия, которые сверкали еще более ярко, чем их мантии, а четвертый – огнемет.

– Этот продуктовый дворик выбран для «жатвы»! – крикнул главный жнец, и ужасная работа началась.

Эсме знала, что делать. Забыв про свою пиццу, она нырнула под стол и попыталась уползти. Но здесь, под столом, она оказалась не одна. Похоже, все в пиццерии последовали ее примеру и теперь, сталкиваясь, ползали под столами. Однако это не очень заботило жнецов. Сквозь толпу ползающих по полу людей Эсме видела их ноги. То, что их жертвы оказались под столами, нисколько не замедляло их работы.

Эсме начала паниковать. Она слышала истории о массовой «жатве», но до сегодняшнего дня думала, что это лишь досужие выдумки.

Прямо перед собой она увидела желтую мантию жнеца и подалась назад. И тут же едва не наткнулась на жнеца в зеленом. Эсме пробралась между столами, потом между большими горшками с пальмами, которые жнец поджег своим огнеметом, и оказалась вне укрытий.

Прямо перед ней находилась стойка. Человек, подававший пиццу, был мертв и лежал поперек прилавка. Между мусорным баком и стеной было немного свободного пространства, куда Эсме, не самая стройная девушка в мире, втиснулась, вжав в себя все, что можно было вжать. Если бы она покинула этот уголок, то сразу оказалась бы на линии огня. Она уже видела, как двое мужчин пытались перебежать через свободное пространство к двери, и обоих настигли стальные стрелы, пущенные из арбалета. Лучше не двигаться! Эсме зарылась лицом в ладони, вспомнив, как в детстве, играя в прятки, закрывала глаза, думая, что ее не видно. Так она и сидела, тихо всхлипывая и слушая доносящиеся отовсюду ужасные звуки, пока над пиццерией не повисла тишина. Но и теперь она не открывала глаз, пока не услышала над собой мужской голос:

– Привет!

Эсме подняла взгляд и увидела над собой главного жнеца – того, что был в голубой мантии.

– Прошу вас, – взмолилась она, – не забирайте мою жизнь!

Человек протянул ей руку.

– «Жатва» завершена, – сказал он. – Никого не осталось, кроме тебя. Дай мне твою руку.

Не решаясь отказать, Эсме протянула руку и, вложив ее в ладонь жнеца, поднялась.

– Я искал тебя, Эсме, – сказал жнец.

Услышав свое имя, она вздрогнула. Зачем бы жнецу искать ее?

Тут подошли остальные жнецы, но ни один из них не поднял на Эсме оружия.

– Ты пойдешь с нами, – сказал жнец в голубом.

– Да… но моя мама…

– Твоя мама знает. Я наделил ее иммунитетом.

– Вот как?

– Да, именно так.

Затем женщина-жнец в изумрудной мантии подала Эсме тарелку.

– Мне кажется, это твоя пицца, – сказала она.

Эсме взяла. Слишком холодная, да и аппетит безвозвратно испорчен.

– Спасибо! – сказала она.

– Идем с нами, – сказал жнец в голубом, – и с этого момента в твоей жизни будет все, о чем ты только могла мечтать.

И Эсме ушла с четверкой жнецов, благодарная судьбе за то, что осталась в живых, и стараясь не думать о тех, чьи тела лежали в пиццерии. Не так она представляла себе окончание этого дня; но кто она такая, чтобы бороться с собственной судьбой?

Были ли на свете времена, когда люди не страдали от скуки? А времена, когда у них были причины хотеть жить? Когда я просматриваю новостные архивы Века Смертных, мне кажется, что у людей тех времен было больше причин делать то, чем они занимались. Люди тогда скорее старались обмануть время, чем просто его провести.

А эти новостные репортажи! Сколько экспрессии! До самых краев наполненые криминальными сюжетами. Ваш сосед мог оказаться продавцом запрещенных химикатов. Обычные люди лишали других людей жизни без разрешения общества. Злобные индивидуумы захватывали транспортные средства, которые им не принадлежали, заставляя офицеров из правоохранительных служб преследовать их по плохо контролируемым дорогам.

Да, у нас тоже есть фрики, но они способны разве что на то, чтобы выбросить мусор в неположенных местах да совершить мелкую кражу. Никто более не выступает против системы. Самое большее, что они могут, так это сердито зыркнуть в ее сторону.

Может быть, именно поэтому «Гипероблако» допускает незначительный объем экономического неравенства. Конечно, можно было бы устроить так, что у всех всего станет поровну, но это лишь усилит скуку, от которой и без того страдают бессмертные. Хотя у нас есть все, что нам нужно, нам все-таки разрешено стремиться к желанным вещам. Конечно, все это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило в Век Смертных, когда неравенство было столь значительным, что люди фактически воровали друг у друга, а иногда и расставались при этом с жизнью.

Мне не хотелось бы, чтобы преступность вернулась, но как-то не по себе оттого, что мы, жнецы, являемся единственным источником страха. Неплохо было бы ввести конкуренцию.

– Из журнала жнеца Кюри.